Сила любви

Скучные домашние хлопоты (Анна)

Теперь каждый мой день начинался до свету. Ягиня сказала, что я так быстрее привыкну к образу жизни обычных сельских женщин и смогу влиться в их общество без особых усилий.

После нехитрых гигиенических процедур, я шла за дровами. Печь ведь сама себя не затопит. Раз в три — четыре дня надо было выпекать хлеба и каждый день готовить какую-нибудь похлёбку и кашу.

О кашах хочется сказать отдельно. Под руководством Ягини я научилась готовить разные каши. И это не привычные нам манка да овсянка. Нет! Тут в почёте были гороховая да берёзовая каши. Последняя считалась особым лакомством. Да-да, вы не ослышались, именно берёзовая!

— Берёшь березовую кору, измельчаешь до стружки, заливаешь водой и в печь, — поучала меня Ягиня, — можно туда серёжки покрошить и мёду добавить.

Что я могу сказать, немного похожа на манную, если молочком разбавить.

Овсяную кашу тоже варили, но не их хлопьев, а из зерен, и пшённую. Причём их можно было готовить как сладкими, молочными, так и мясными.

И похлёбка, чтоб вы знали, — это не наш суп. В ней ни картошечки, ни морковки нет. Зато лебеда или брюква с корешками — это наше всё.

— Запоминай, — ругалась на меня Ягиня, — иначе прослывёшь плохой хозяйкой!

И насилком впихивала в мою бедную голову рецепты различных пирогов, пастилы, киселей и взваров. Потом заставляла повторить.

— А можно, я это всё запишу куда-нибудь, — спросила я, когда мой мозг отказался запоминать рецепт очередного шедевра.

— Куда запишешь? — спросила Ягиня.

— На листочек какой-нибудь. У Ягуши ведь есть листочки и писало, — проговорила я.

— Ха! Придумала! Ты знаешь, сколько тебе таких листочков исписать придётся? Мы ещё и половины с тобой не выучили, — рассмеялась Ягиня.

— А поваренных книг у вас на ярмарке случайно не продают? — спросила я на всякий случай. У Ягуши вон учебники были, почему тогда книги с рецептами нет.

— Какой книги? — не поняла Ягиня.

— Ну такой, где все рецепты записаны были бы, — пояснила я.

— Не знаю, мне такие не попадались, — ответила девушка, — обычно у нас хитрости от матери к дочери передаются. Девочек сызмальства готовить учат. И у каждой хозяйки есть свои секреты.

— А вас с Ягушей тоже мама готовить учила? — поинтересовалась я без задней мысли. Интересно же всё-таки. Я-то Ягине почти всё о себе рассказала, а она про себя молчит.

— Нет, — нахмурившись, ответила девушка, — не мама.

И больше ничего не добавила, только посмотрела так, что расспрашивать дальше мне расхотелось. Не хочет говорить, и не надо. Ну, и фиг с ней.

Управившись с готовкой, я шла к корове. Её надо было подоить и вывести пастись на травку. Мурёнка ко мне уже не относилась так настороженно и почти верила, когда я называла её красавицей.

Потом на очереди был курятник. Куры послушно покидали своё жилище, как только я появлялась в дверях. Собрать яйца, убраться и досыпать корма — теперь эти дела много времени у меня не занимали.

С молоком и яйцами я возвращалась в избу и принималась за уборку. Тут ничего сложного не было: паутину по углам собрать да полы подмести, если грязь какая — отскрести, помыть. Только мести нужно было от двери к печке, а не наоборот. И мусор потом в печке сжечь. Вот и вся уборка.

Ещё Ягиня сказала, что раз в год в середине весны окна мыть полагается, но свои окна мне помыть не доверила. Ну, как не доверила, сказала, что чистые они, и нечего их лишний раз трогать.

Во второй половине дня у нас был по плану огород и вода.

С коромыслом я к концу первой недели тренировок научилась управляться вполне сносно, только песни не удавались. Из-за обилия информации они у меня все спутались в голове, поэтому пела я, как чукча: что вижу, то и пою. Хотя петь с Ягиней в два голоса у нас получалось очень душевно.

Вечером я шила себе рубаху или училась прясть.

Иногда Ягуша прилетала. У неё началась горячая пора — подготовка к испытаниям.

Я попыталась как-то выяснить, чему девочка обучается, и можно ли мне тоже поучиться вместе с ней, но Ягиня резко ответила, что эта наука не для смертных. Ну, не для смертных, значит, не для смертных. Не очень-то и хотелось. Мне и так с лихвой Ягининой науки хватает. Одни виды стежков для вышивки чего стоят. Хорошо хоть вяжут тут только лицевой да платочной вязкой без изысков и всяких прибавок-убавок: рукава — два прямоугольника и тушка — тоже два прямоугольника. Всё сшили и получили тёплое платье.

— Пряжу напряду, сядешь тёплое платье вязать! Оно тебе зимой обязательно понадобится, — сказала мне Ягиня. — Зимы у людей ох какие лютые бывают! И тебе тоже чулки нужны будут. Ты умеешь чулки вязать?

Чулки вязать я не умела. Я вообще вязала плохо и спицы, как и иголку, со школы в руках не держала. Но буквально за один вечер Ягине удалось этот навык из недр моей памяти выудить. Во всяком случае платье у меня получалось вполне сносным, почти петелька к петельке. Вязать мне понравилось больше, чем шить. Но вязаной одежды требовалось меньше, чем сшитой, поэтому колоться мне теперь иголкой, не переколоться. А ведь надо ещё и вышивку освоить, без неё никак.

— Это ваша защита, — пояснила мне Ягиня.

— От чего? — не поняла я. Действительно, от чего может защитить обычный стежок на ткани?

— От беды и болезни, от сглаза и порчи, глупая, — покачала головой Ягиня, — а мужчинам ещё на удачу в охоте или битве вышивки специальные делают. Вот будет у тебя муж, ты ему такие обереги на рубахе сделать обязательно должна будешь.

— А без них никак? — уточнила я, уж больно мне вышивание не нравилось. — Прям, если не вышить, то и удачи не будет, и тут же болезнь какая-нибудь привяжется?

— Я бы не советовала тебе проверять это на деле, — серьёзным таким тоном ответила мне Ягиня, что даже спорить дальше расхотелось. Я даже не стала говорить, что предпочла бы вековухой остаться, лишь бы только вышиванием не заниматься. Сама-то я и без вышивки походить могу, ходила же как-то дома, и ничего, до тридцати лет почти дожила.

«А вот была бы у меня одежда с вышивкой, — закралась подленькая мыслишка, — глядишь, и забеременеть удалось бы. И сейчас с Киром ляльку бы нянчила, вместо того, чтобы здесь коровам хвосты крутить».

Да, ну, нафиг. Даже думать об этом не буду.