Сила любви

Я не Путята (Кирилл)

Вот и поехали мы с Белокрылом прямо по дорожке. Солнце высоко перед нами, светит мне в глаза, слепит. Я тут же вспомнил про свои классные солнечные очки, недавно купил, дорогущие со стеклами хамелеонами.

Себе и Анне, к отпуску готовился, путевки присматривал. А вот как обернулось всё. Анну вспомнил, взгрустнулось. Интересно, обрадовалась бы она путевке на Кипр? Или снова начала говорить, что нормальные люди так не живут. И что нам о ребеночке думать нужно, а не о поездках всяких. Уж лучше по святым местам поехать, в воде целебной искупаться, да старцам безгрешным помолиться, тогда, может, внучков для родителей Боженька и даст.

И не то чтобы я был против детей, нет. Я очень даже за! Мне и доченьку хотелось, на Аннушку похожую, и сыночка, чтоб старшенький был и сестренку защищал. Только вот рожать внучков для наших родителей мне не хотелось совсем. Мне детей хотелось для себя, для нас. И чтобы появились они сами, а не от молитв да стоек на голове.

Мы же обследование проходили. И я, и Аннушка здоровы полностью. Даже кариеса почти нет. Значит и дети у нас будут. Только комплексовать по этому поводу не нужно. Пусть бы все шло, как шло. Я даже иногда думал. Что если бы Аннушка не была так зациклена на этой теме, ребенок у нас уже давно бы появился. Но тут, видимо, надо сказать большое спасибо теще. Уж не знаю, что она там Анне наговорила, но мозги ей промыла конкретно.

— Хозяин, о чём задумался? — выдернул меня из грустных мыслей Белокрыл.

— Да, вот думаю, сколько же мы с тобой так до берега морского добираться будем, — соврал я. Сказать коню правду, я пока был не готов. Вдруг он меня бросит на пол пути, когда узнает, что я не Путята. Да ещё и в Киеве всем расскажет, что я — подменыш. Тогда не видать мне тут спокойной жизни. А я ведь уже почти смирился со своим положением.

— А мы к морю направляемся? — спросил Белокрыл.

Точно, он же ещё не знает ничего о нашем путешествии. Я за это недолгое время привык, что он всегда рядом. Даже не подумал, что он отсутствовал во время нашего с Ягиней разговора. Надо ему все рассказать. Может быть, он знает путь до моря покороче.

— В общем, Белокрыл, чтобы хвост Чуда-Юда добыть, надо его отрубить. Но мой меч для этого не годится. Нужен меч-Кладенец. А он лежит в пещере на острове Буяне. Остров этот, сам понимаешь, находится в море-океане. А чтобы достичь его берегов нужно проехать сто полей, сто лугов.

— А по морю мы как до этого острова доберемся? — поинтересовался Белокрыл. — Я, если что. Плавать не умею.

— Там край берега должна какая-то рыба-кит плавать, она-то до острова нас и довезет, — ответил я.

— Рыба-кит, это он, если что, — поправил меня Белокрыл. — Противный тип, я тебе скажу. Говорят, что он за проезд требует три загадки отгадать, а если не отгадаешь, то живьём съедает. Ты, это, тогда, Путята, отпусти меня на свободу, как-то в китовый желудок мне совсем не хочется. Молодой я ещё!

А я блин, не молодой? Я аж рот открыл от удивления. Вот тебе и преданный конь! Хозяина любит, и в огонь, и в воду с хозяином! Да, теперь уж и не знаю, что от него ожидать. Хотя с Анчуткой-то он мне здорово помог. Видимо, я всё это проговорил вслух, потому что услышал обиженный голос коня:

— Поверил, да? Ты поверил? Ты чего, Путята, и впрямь подумал, что я тебя брошу? Ну ты даешь. Видимо, все-таки хорошо тебя Анчутка приложил. Будь он не ладен. Уж, наверное, не дождусь, когда к тебе память вернется. Тяжело мне с тобой с таким.

А уж мне-то как тяжело. Кто бы знал. Надо, наверное, кону правду рассказать. Не честно использовать его в темную. Только как начать этот разговор? Я решил зайти издалека.

— Белокрыл, а расскажи, как ты ко мне попал? — попросил я.

— Ты меня спас от смерти, — просто ответил конь.

Теперь понятно, почему Белокрыл так привязан к Путяте, считает, что должен ему. Хотя, наверное, он уже сполна за свою жизнь расплатился. Думаю, без Белокрыла Путяте тяжело в жизни пришлось бы. Ведь не просиживал же он штаны на печи, раз воеводой служил. Наверняка в походы ходил, воевал. Но об этом я Белокрыла позднее распрошу. А пока мне были интересны подробности их с Путятой встречи.

— Как? — задал я уточняющий вопрос.

— Как, как. Погубить не дал, выкупил, выходил! — похоже, Белокрылу эти воспоминания удовольствия не доставляли, но он всё-таки рассказал.

Оказалось, что родители моего, вернее Путятиного, коня были из гордых степных скакунов. Их на продажу привезли в Киев. А мамка Белокрыла уже тяжелая была, прямо на торжище роды начались. Обычно у лошадей в помете один жеребенок появляется, а у этой кобылы оказалась двойня. Белокрыл родился вторым. Был хилым с тонкими подвернутыми ножками. Хозяин так и сказал: «Бракованный».

А это ведь пятно на репутации лошади и торговца. Вот хозяин и хотел от жеребенка по-тихому избавиться. Уже ведро с водой приготовил, чтобы жеребенка притопить. А в то время Путята по конным рядам ходил и, видимо, услышал призыв. Я, правда, не понял, что это за призыв такой был. Но Белокрыл утверждает, что в тот момент к небу воззвал, спасения просил.

Мне на ум пришла картинка, как жеребёнок стоит на своих тоненьких задних ножках, а передние копытца сложены в молитвенном позыве. Грустная такая картинка.

Но, не будем отходить от темы. В общем Путята ворвался в палатку, сразу понял, что к чему. На торговца накричал, жеребенка забрал, сам выкормил, вылечил, на ноги поставил. И за мамку, и за папку был.

Конь вздохнул и замолчал ненадолго, потом добавил:

— И никогда ты меня в седле спать не оставлял, как давеча. Всегда расседлывал, обтирал тряпицею, хлебцем кормил.

Видимо, наболело. Действительно, коню тяжело. Мой косяк, знал ведь, что расседлать надо, но побоялся, что потом это седло на место водрузить не смогу. И это Белокрыл ещё не припомнил мне о моём неумении вскочить в седло и позорном спуске по его хребту.

— Привык я, что ты, Путята, сильный и умный, а сейчас ты сам, как дитё несмышлёное. И мне страшно. Одна надежда, что память к тебе всё-таки вернется. И все станет как прежде.

Дела. И как ему теперь сказать, что как прежде не будет? Как надежду отнять? А я уже признаться хотел. Жесть. С другой стороны, я понимал, что чем дольше я оттягиваю признание, тем и мне будет тяжелее обо всем рассказать, и коню — горше.

Но я решил попробовать.

— Белокрыл, — начал я, — покаяться перед тобой хочу.

— Тебе не в чем каяться передо мной, хозяин! Какой спрос с болезного?

— Не болезный я, Белокрыл, — ответил я, — а заблудшая душа.

— Это как? — конь повернул ко мне голову. — Где ты успел заблудиться?

— В теле Путяты, понимаешь? — Наконец-то я это сделал, надеюсь конь поймет меня правильно. — А сам я не Путята, а Кирилл. И жил я раньше не тут у вас, а в другом мире. И у нас там всё по-другому. На лошадях уже давно не ездят. Машины придумали. Поэтому я и не умею ухаживать за лошадьми, я и лошадей-то раньше видел только в цирке.

Конь молчал, а я продолжил.

— Я там дома проектировал. По моим чертежам их строили. У нас дома знаешь какие? Высокие до неба. И по небу летают специальные машины — самолеты. А по воде плавают корабли.

Конь продолжал хранить молчание.

— А ещё у нас там есть такие штуки. Телефонами называются. Можно с любым человеком связаться и поговорить, и даже увидеть его, как живого! — Продолжал рассказывать я для пущей убедительности, пытаясь придумать, как подвести коня к мысли, что Путяты нет. Как там Ягиня сказала? Его душа в Нави что ли?

Тут конь, наконец, подал голос:

— Если ты не Путята, то где же он?

— В Навь отправился, — ну, вот, я это сказал.

Конь замолчал ненадолго, а потом заржал:

— Ну, ты, Путята, и выдумшик! В Навь он отправился! Быть такого не может!

— Почему, — не понял я.

— Да потому что все богатыри в Навь со своими верными конями отправляются. Об этом все знают! А я-то тут!

Конь трахнул головой, пошевелил ушами и добавил:

— А про корабли с самолетами ты знатно заливал! Хорошая байка!

Вот и поговорили.