Сила одиночки

Глава 10

Резкая обжигающая боль. Мир, словно зеркало, разлетается на множество осколков: звон ударившегося о пол оружия, мерзкий хруст сломанной конечности, заставивший вздрогнуть всем естеством, страшный крик боли третьего помощника, треск надкусанной ампулы в воротнике, мутная пена на его губах, бьющееся в смертельных конвульсиях тело, страшный остекленевший взор.

— Это какой-то яд! — Мишель грубо выпихивает меня из каюты в коридор и с силой захлопывает за нами дверь.

В ответ могу только молча кивнуть. Опираюсь спиной о переборку и бессильно сползаю вниз. Тело сотрясается нервной дрожью, зубы громко стучат, непонятно, то ли от холода, то ли от страха.

Меня только что пытался убить не просто рядовой член команды, а тот, кому по должности положено нас защищать! Господи, за что? Что я ему сделал? — обхватываю в отчаянии голову.

— Пуля прошла по касательной, беспокоиться не о чем, — между тем, профессионально осмотрев рану на моём плече, выносит вердикт инструкторша. — Зажми пока рукой. Как общее самочувствие? Не успел надышаться этой дрянью? — Приподнимает мой подбородок и некоторое время пристально вглядывается в глаза. — Да вроде нормально… — Отвечает сама себе и сразу же переключается на другие заботы. — Эй, ты, стой! — Нимало не заботясь о своей наготе, в весьма грубоватой манере, кричит она какому-то матросу, промелькнувшему на ближайшем перекрёстке. — Давай сюда коммуникатор! И не пялься, салага, а то ослепнешь!

— Это Скоробогатова, код четырнадцать! Дополнительно химиков в каюту начальника инженерной лаборатории, и пусть возьмут противогазы и газоанализаторы! Ещё, пожалуйста, распорядитесь захватить для нас с Дмитрием Александровичем какую-нибудь одежду.

— Вы целы?

Удаётся расслышать доносящийся из динамика взволнованный голос капитана.

— Да!

— Принял! Ждите!

Код четырнадцать… код четырнадцать… Напридумывают разного, а ты тут сходи с ума от любопытства.

— Вот же чёрт! — зло выплёвывает Мишель, разговаривая сама с собой. — Да кто вообще мог предположить, что он себя отравит?! А я так хотела допросить эту тварь!

— Возьмите, пожалуйста, — контрактник, изо всех сил стараясь не глядеть, протягивает инструкторше свой китель.

— Спасибо, сынок!

Элегантным движением она его надевает, не забыв привычно тряхнуть распущенными рыжими волосами, но даже не удосуживается застегнуться хотя бы на пару пуговиц. Ходит раздражённо взад-вперёд по коридору, словно львица в клетке, и нахмурив очаровательные брови, о чём-то сосредоточенно думает. Учитывая больший размер, китель ей вышел аккурат до середины ягодиц. И эти аппетитные половинки прямо у меня перед носом вверх-вниз, вверх-вниз.

Как мило… — но спустя мгновение задаюсь резонным вопросом. — Но почему меня никто не утешает?

Нет, я не то, чтобы расквасился как впечатлительная девица, но немного человеческого участия тому, кто только что смотрел в лицо смерти, явно не повредило бы. Ладно-ладно, я расквасился! Но мне, чёрт побери, можно! Меня же едва не убили, имею право! Может быть, к концу полёта я и привыкну к тому, что мне хотят вышибить мозги товарищи по команде, хотя по-прежнему не понимаю за что, но прямо сейчас я остро нуждаюсь в поддержке и сочувствии!

Да, за время экспедиции мне уже приходилось испытывать судьбу: трагичный Первый контакт и тот злосчастный учебный вылет, но тогда всё воспринималось совершенно по-другому! Будто понарошку! Этакий продвинутый компьютерный симулятор виртуальной реальности! Как бы бредово это ни звучало. А тут… стоит только закрыть глаза, как сразу вижу тёмное бездонное отверстие пистолетного ствола, готовое изрыгнуть конец всего.

Проклятье! Стоило только подумать про ранение, как оно тут же заболело всеми цветами радуги, заставив болезненно скривиться и даже с силой сжать зубы, чтобы не застонать. Однако скатиться до жалости к себе не успеваю, поскольку, затмевая всё остальное, взбудораженное сознание наполнилось грандиозной технической идеей. Да уж, похоже, даже лёжа в гробу я всё равно останусь инженером.

Точно! Надо оснастить мехи обратной связью, чтобы любое повреждение вызывало пропорциональноеболевое ощущение! В разумных пределах, естественно. Если задействовать инстинкт самосохранения — это однозначно поможет пилотам! Как показали последние события, берсерки в реальном бою приносят не слишком-то много пользы. Нужен баланс!

Вскоре коридор наполнился топотом ног.

Впереди всех капитан, в окружении облачённых в полную броню, с излучателями на изготовку и настороженно зыркающих во все стороны в поисках неведомых угроз, четырёх десантников. Важно расправив грудь и задрав подбородок, он двигается широченным шагом, точь-в-точь киношный Пётр Первый.

Следом, быстро семеня, Мария Викторовна — начальница химического отдела в сопровождении помощника — двухметрового детины богатырского телосложения. Должен отметить, этот юноша, возвышающийся позади неё как скала и весь обвешанный большими сумками и кейсами, больше смахивает на громилу из боевика или телохранителя, чем на увлечённого представителя науки.

Ещё дальше, взволнованная до предела, то и дело поправляя очки, корабельный терапевт. Как полагается — в белом халате и с неизменным фонендоскопом на шее. Близняшки, естественно, тоже тут, и наши одеяла держат именно они!

Вся королевская рать… — снова обхватываю голову. В этот раз от бессилия. — Ну, кто ещё не видел мои с Мишель гениталии? Подходите! Последний день на арене цирка!

Капитан взмахом руки отправляет двух пехотинцев в разные концы коридора, охранять покой и порядок, а сам крайне скептически осматривает место действия.

— Я же говорила, что у него большой, — чуть наклонив голову и совершенно не обращая на нас внимания, словно стоя перед древнегреческими статуями, шепчет одна из близняшек.

— Ладно-ладно, ты выиграла. С меня шоколадка.

У них вообще стыд есть?! Ещё и спорят на меня!

— Посмотри на её задницу!

— Ух ты! Отпад!

Поскольку инструкторше на всё начхать, вынужден краснеть за обоих. Судорожно закутываюсь в спасительное одеяло и поворачиваюсь на всякий случай спиной к этой парочке безумных эстетов.

Лёгкий общий медосмотр, отдельно мне: обработать и перевязать рану, вколоть на всякий случай успокаивающего, и вот нас с Мишель, под охраной двух пехотинцев, ведут куда-то на верхний ярус.

— Непонятно, почему пытались убить именно вас, товарищ Вертинский, но мы скоро это выясним. А пока вам обоим придётся побыть в изоляции. На корабле есть так называемая адмиральская каюта, на случай использования «Королёва» в качестве флагмана флота. Поживёте пока там. Наиболее защищённое место, где вам точно ничего не будет угрожать. Надеюсь, не надо объяснять, что нельзя распространяться об инциденте среди остальных членов экипажа? Позже согласуем общую версию и детали произошедшего.

Молча киваю в ответ.

— Что-нибудь уже известно? Мотивы? Сообщники?

Уточняет Мишель максимально серьёзным голосом, а я, в очередной раз, отмечаю отсутствие субординации в их личном общении. Загадка.

— Доведу до вашего сведения, когда сочту необходимым! — излишне резко отрезает капитан, вызвав нехорошее предчувствие и тоном, и выражением лица.

Он несколько секунд колдует с доступом в помещение, дверь распахивается, и мы втроём проходим внутрь. Десантники остаются снаружи стеречь наш покой.

— Шикарно… — не могу удержаться от восторженного эпитета при виде подобных хором.

Фактически трёхкомнатный гостиничный номер общей площадью квадратов так шестьдесят, с кабинетом, оборудованным отдельным коммуникационным узлом и своим минитактическим дисплеем, гигантской кроватью в спальне, на просторах которой можно запросто потеряться даже с моим ростом, электрокамином, натуральным ковром с густым ворсом посередине гостиной и весьма внушительной белоснежной ванной!

Но едва захлопнулась дверь, как на нас тут же, даже притопнув ногой от возмущения, набросился капитан:

— Моя надежда и опора в этот чертовски трудный для всего корабля период, мои два самых выдающихся пилота и лучшие специалисты, те, кто должен подавать пример всему кораблю, оказывается, трахаются как кролики! Где попало! Совершенно не скрываясь! Наплевав на Устав флота и подорвав моё доверие! Я понимаю, товарищ инженер — штатский, и ему могут быть неизвестны правила поведения на военном корабле и последствия за их несоблюдение! Но вы, товарищ инструктор! Как вы-то могли?!

— У нас чувства, товарищ капитан! Готова понести любое наказание! — вытянувшись по струнке, бодро рапортует инструкторша с каменным лицом.

— Ах, чувства у них! — рычит капитан на всю каюту, словно Везувий, в бессилии потрясая руками. Не иначе задушить хочет. — Что, правда любишь его? — Уточняет неожиданно спокойным, почти отеческим тоном, немало запутав столь стремительной сменой настроения.

— Всем сердцем!

— Чудесно! Тогда я вас сегодня и поженю, чтобы пресечь ненужные разговоры. Ну, кто тут к кому будет свататься? — делает соответствующий приглашающий жест.

Мишель без раздумий шагает в сторону и, оказавшись прямо передо мной, по-прежнему кутаясь в одеяло, с милой улыбкой интересуется:

— Дмитрий, ты готов сделать из меня приличную женщину и взять в жёны?

События развиваются настолько стремительно, что я уже не понимаю, взаправду ли происходящее вокруг, и главное — как на это реагировать. Шок от покушения никуда не делся, лекарство прилично притупило ясность мышления, а теперь ещё и это на мою голову! Пользы от интеллекта — ноль! Нервно сглатываю, растерянно хлопаю глазами и бессмысленно перевожу взгляд с одного на другую. Полностью дезориентированный, уточняю:

— А вроде, надо же вставать на одно колено, когда делаешь предложение?

— Товарищ Вертинский… — от моего невинного вопроса у капитана даже правый глаз задёргался. — Не нервируйте нашего инструктора, крайне не хотелось бы вместо свадьбы устраивать ещё одни похороны.

— Считайте полёт — медовым месяцем, а эту каюту — люксом для молодожёнов, — всё ещё недовольным голосом бросает напоследок капитан и оставляет нас одних.

— Ты не злишься? — Мишель осторожно приподнимает мой подбородок и заглядывает в глаза.

— Дурочка… Дай я тебя обниму, — заполучив эту невероятную женщину в свои объятия, крепко прижимаю к груди, с трудом сдерживая подступившие слёзы. — Просто всё слишком хорошо и неожиданно, чтобы в это поверить. — Шепчу дрожащим голосом.

— Пойдём.

Она осторожно высвобождается из объятий и, взяв за руку, ведёт к роскошному кожаному дивану аристократического тёмно-бордового цвета, на правах полноправного хозяина, занимающего приличную часть гостиной. Усаживается на самый край, а меня укладывает вдоль, предлагая свои потрясающие обнажённые бёдра в качестве импровизированной подушки. Запускает пальцы в мою коротко стриженую шевелюру и медленно шебуршит, даруя неземное блаженство и безопасную гавань от всех невзгод этого несовершенного мира. Словно невидимая потусторонняя могущественная сила стекает с её пальцев, делая только что произошедшее не чем-то ужасным, почти гарантированно способным вызвать ПТСР, а заурядным бытовым происшествием, вовсе не стоящим внимания дольше пяти минут.

— А можешь сказать это вслух? — шепчу всё тем же противным ослабленным голосом.

— Что сказать?

— Это. Ты знаешь…

— Я люблю тебя, непонятно откуда свалившийся на мою голову, сколь удивительный, столь и временами наивный, и даже глупый, Дмитрий Вертинский…

Ну как тут совладать с этими чёртовыми слезами? Кончился мой предел прочности, и даже современная фармацевтика оказалась бессильна помочь.

— Мишель… у меня есть к тебе один глупый вопрос, но если не захочешь — не отвечай. Я не обижусь.

— Ты теперь член стаи, — с хитрой усмешкой отвечает напарница. — И я буду с тобой откровенна во всём.

Член стаи… — расплываюсь от умиления, но тут же хмурюсь. Странный холодок внутри, возникший в ответ на едва уловимые интонации её голоса, мешает принять услышанное за простую романтическую аллегорию. Прямо сейчас в этом мне видится нечто большее: таинственное, даже пугающее, за которое мне, однажды, непременно, откусят голову по самые пятки. — Вот что значит посмотреть в глаза смерти! Такая фигня начинает везде мерещиться!

Пристыдив сам себя, задаю интересующий вопрос:

— Давно хотел понять, как можно быть одновременно и такой сильной, и такой разносторонне ра́звитой? Тебе же всего двадцать семь!

— Да нет тут никакого секрета, — беспечным голосом отвечает Мишель, разом развеяв идиотские мистические предчувствия. — Моими тренировками, воспитанием и образованием с трёх лет целенаправленно занимались два самых страшных и безжалостных человека, с которыми я когда-либо встречалась: моя мама и моя бабушка. — Её голос явственно окрашивается характерными нотками могильного холода.

— Смотрю, у тебя неважные отношения с родственниками… — осторожно отвечаю, пытаясь обуздать вновь расшалившуюся психику.

— С чего ты так решил? — недоумённо и даже с лёгким налётом возмущения интересуется Мишель, в очередной раз продемонстрировав феноменальную способность к смене настроения. — У меня лучшая в мире семья! Мы друг за друга горой!

Тут уж нет никакой возможности и дальше продолжать валяться бесполезным тюфяком! Вскакиваю и несколько секунд изумлённо пялюсь на инстру… на свою невесту.

— Мишель… прости, конечно, но я должен сказать, что ты очень странная! Если ты говоришь, что у вас хорошие взаимоотношения, то тогда как тебе не стыдно столь непочтительно отзываться о ближайших родственниках? Любимой маме и милой пожилой леди? В твоём изложении они словно кошмарные чудовища из сказок, только и ждущих своего часа, чтобы сожрать какое-нибудь неосторожное создание!

— А что, одно мешает другому? — удивлённо смотрит на меня Мишель. Хорошо, хоть ресницами не хлопает, актриса, понимаешь, выискалась! — Ха! Если ты думаешь, что это я странная, посмотрим, как ты запоёшь, когда познакомлю тебя с остальными. — Продолжает она с наиковарнейшим видом, медленно потирая руки, словно предвкушая мой грядущий эмоциональный шок.

— Хватит издеваться… — бурчу, наигранно нахмурившись, и укладываюсь обратно на лучшую в мире подушку.

— Кстати, мне всегда нравилось имя «Дима». Моего деда так зовут. Если быть точной, генетически он мне не настоящий дед, но они с бабушкой душа в душу живут уже лет сорок, если не больше, так что другого я и не знаю. Он такой классный… — голос окрашивается тёплыми любящими интонациями. — А ещё он книги пишет. — Тут Мишель звонко смеётся.

— Ты чего? — непроизвольно улыбаюсь, зажжённый её неподдельными эмоциями.

— Когда мне было шестнадцать, в семейной библиотеке я случайно наткнулась на одно из его творений. А там оказалось столько эротики… Ты не представляешь! — и её восхитительный искромётный смех снова наполнил своды нашего импровизированного номера для новобрачных. — Откровенной, чертовски провокационной, но при этом, на удивление, такой светлой и чувственной, что юная Мишель пропала раз и навсегда, зачитав бедную книгу аж до дыр.

— Так вот где кроется разгадка твоего необузданного темперамента!

— Возможно, — Мишель сама таинственность. — По крайней мере, именно после этого я и осознала тот чудесный факт, что являюсь женщиной.

— Это то, о чём я думаю? — интересуюсь игриво.

— Какой вы пошлый, Дмитрий! Но да, это именно оно!

Новая порция смеха и меня принимаются щекотать. Наш расчудесный процесс тисканья, хохота и поцелуйчиков в самый неподходящий момент прерывает корабельная связь.

— Экипаж, говорит капитан! Прошу прощения, что нарушаю ваше личное время, а возможно, даже чей-то сон, но у меня для вас есть очень важное сообщение! Через пятнадцать минут жду всех свободных от вахты в кают-компании.

Несколько секунд спустя из коммуникатора, лежащего на прикроватной тумбе, раздаётся:

— А вас, кролики, это особенно касается!

Тон капитана очень суров, но очевидно же — это лишь формальность, чтобы нарушители спокойствия не расслаблялись. Не сговариваясь, переглядываемся и расплываемся в счастливых улыбках, точно понимая, что означает это объявление.

***

— Мои боевые товарищи! В это непростое время, когда мы все, каждый день, рискуем жизнями, когда шанс увидеть родную планету исчезающе мал, я, правами данными мне должностью капитана корабля, отменяю действие некоторых пунктов Устава космического флота России! — капитан окидывает присутствующих гордым взором, желая убедиться, что до всех дошла важность этого, безусловно исторического момента. — Каждый из вас заслужил право на личную жизнь и малую толику душевного тепла! Каждый из вас вправе любить и быть любимым! Если на корабле есть тот, кто вам дорог, с этого момента можете смело выражать свои чувства, не опасаясь юридических последствий! А если кто-то захочет связать себя узами брака, пусть обращается ко мне! Соответствующая запись будет внесена в бортовой журнал, и этот брак будет действительным и по возвращении на территорию России.

Пауза. Все изумлённо переглядываются, а затем, сотрясая стены кают-компании, следует единодушное и громогласное:

— Ура!

Капитан даёт экипажу в полной мере осознать и насладиться перспективами грядущих изменений и поднимает руку, призывая к тишине.

— А прямо сейчас я хочу объявить о первой корабельной церемонии бракосочетания! Наши молодожёны: выдающийся инструктор по боевой подготовке — Мишель Скоробогатова и, вне всякого сомнения, гениальный инженер — Дмитрий Александрович Вертинский, прошу вас подойти ко мне!

Под шум оваций и громкие одобрительные крики, счастливый и изрядно смущённый, вывожу свою избранницу на середину зала.

— Дмитрий, ты готов взять в жёны эту женщину, любить её и оберегать от всех невзгод и печалей?

— Да, — с достоинством наклонив голову, подтверждаю серьёзность своих намерений.

— Мишель, готова ли ты взять в мужья этого мужчину, любить его всем сердцем и заботиться о нём?

— Дорогая, хочу честно тебя предупредить — я небогат. Подумай, как следует, прежде чем соглашаться.

Внезапно вклиниваюсь в церемонию, решив, что жизненно необходимо озвучить этот важный нюанс, разбивший великое множество браков, прямо сейчас. Должна же она понимать, на что подписывается?

Мишель столь блистательна, столь удивительна, что заслуживает всего самого лучшего, что только есть в этом мире! А что могу ей дать я — простой инженер?

И тут происходит что-то очень-очень странное… Капитан, Виктория Олеговна и часть военных начинают буквально давиться от смеха. А Мишель так и вовсе, не щадя моих чувств, выдаёт своё фирменное солдафонское «бу-га-га» и, не совладав с эмоциями, складывается пополам в приступе смеха. Ситуация, мягко говоря, неловкая. Уши от смущения начинают полыхать. Чувствуя себя полным идиотом, растерянно оглядываюсь по сторонам в надежде, что кто-нибудь мягкосердечный соизволит пролить свет на происходящие странности.

— Это я как-нибудь переживу, — смахнув выступившие от переизбытка эмоций слёзы с уголков глаз, она по-дружески хлопает меня по спине. — Капитан, конечно, я беру такое сокровище!

Пожалуйста, объясните кто-нибудь…

Но долго размышлять нет возможности, жизнь вокруг идёт своим чередом.

— Какую фамилию возьмёте? — оглядывает нас капитан.

— Возьму фамилию мужа! — без малейшего колебания выпаливает Мишель.

— Это необязательно, милая…

— Хочу — и точка!

— Тогда объявляю вас мужем и женой, Дмитрий Александрович и Мишель Вертинские! Подойдите ко мне и поставьте цифровые подписи в бортовом журнале. Настоящую свадьбу мы устроим после завершения завтрашней операции, а пока можно подойти и поздравить молодожёнов! И главное! — капитан повышает голос, пытаясь перекричать общий радостный гул. — Меня не касается, чем каждый из вас будет заниматься сегодня ночью, но завтра все должны быть в форме! Это — приказ!

Безупречный тактический ход! — искренне восхищаюсь капитаном, виртуозно распутавшим клубок проблем, который мы с Мишель ему непреднамеренно подкинули. — Суметь одним махом превратить слабость в преимущество! Вместо того чтобы примерно нас наказать или попытаться скрыть факт интимной связи, он легализовал возможность отношений! В далеко идущей перспективе польза от такого решения для экипажа огромная! Ведь защищая того, кто тебе дорог, человек способен на гораздо большее, чем просто прикрывая другого члена экипажа! А учитывая, что никакого будущего у всех нас может и не быть, возможность успеть сказать другому о своих чувствах и вовсе бесценна.

— А я сейчас пойду и сделаю то, о чём мечтал все долгие семь месяцев полёта.

Платон Сергеевич произносит крайне загадочную фразу, подводя итог официальной части вечера. Затем пересекает середину зала, подходит вплотную к нашему терапевту, решительно обнимает её за талию и, наклонив, крепко целует. Та на мгновение было взъерепенивается, как и подобает приличной женщине, застигнутой врасплох, но тут же, в ответ, обвивает его шею обеими руками, и под одобрительные крики и громкие овации они надолго застывают в такой позе, нежно целуясь.

Да! Я был уверен, что капитан не слепой! И надо отдать ему должное — вышло очень стильно…

— Здорово, правда? — Мишель стоит передо мной, чуть пританцовывая от положительных эмоций и светясь от счастья.

Абсолютно не в силах поверить в произошедшее, могу лишь кивнуть в ответ.

Солнышко моё… — нежно глажу тыльной стороной ладони по её щеке, тону в чудесных зелёных глазах, наклоняюсь и целую. Спустя какое-то время, с трудом оторвавшись от медовых губ, шепчу:

— Кстати, капитан всё перепутал, это я должен о тебе заботиться, а ты меня защищать.

— Я готова и защищать тебя, и заботиться, мой муж, — доносится ответный страстный шёпот. После короткой паузы Мишель эмоционально восклицает: — Блин, как же мне нравится это словосочетание — «мой муж»! — И снова звонко смеётся.

— И мне. Предлагаю скорее пойти в наш люкс… — многозначительно играю бровями.

Но стоило только развернуться, как мы тут же уткнулись в вызывающе подбоченившегося и перегородившего дорогу Агеева.

— Куда это вы собрались? — старлей повышает голос, перекрикивая общий гомон. — А первый свадебный танец? Я правильно говорю, народ?

Одобрительные свист и улюлюканье достаточно быстро переходят в дружное скандирование:

— Просим! Просим!

Поднимаю руку вверх, призывая собравшихся к тишине.

— Мы с инструктором не против, но я остался без своего коммуникатора, а значит, и без музыки. Простите нас, — растерянно развожу руками. — Но в следующий раз мы обязательно…

— Дмитрий Александрович, — раздаётся из задних рядов голос начальницы химического отдела, сводя на нет мою жалкую попытку улизнуть от обязанностей новобрачных. — Ваш коммуникатор у меня! Я нейтрализовала яд и теперь с ним всё в порядке!

Смотрю на Мишель. Она, со счастливой улыбкой лишь бессильно пожимает плечами, мол, решать тебе муж, ты хотел быть сверху? Так действуй! Чмокаю её в щёку и шепчу:

— Я же обещал тебе ещё танцы? Вот, пожалуйста!

Как хорошо, что я попросил вколоть себе вторую дозу обезболивающего…

Быстро пробегаюсь по плейлисту и выбираю первую более-менее соответствующую столь волнующему моменту музыкальную композицию.

«Piazzolla — Libertango, Belarusian State Chamber Orchestra…» — ну, пусть будет эта.

Активирую воспроизведение, и резкие звуки аккордеона начинают литься из динамиков кают-компании. Команда корабля, словно Красное море перед Моисеем, тут же отхлынула в стороны, оставив нас с Мишель одних посреди зала. Картинно протягиваю руку, приглашая даму на танец.

— Если что, я так не умею! — шепчет она, оказавшись в моих объятиях. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Даже не сомневаюсь, что у тебя получится, — ободряюще подмигиваю и неожиданно распускаю ей волосы. — Надеюсь, ты не против побыть в моих руках красивой и соблазнительной женщиной, а не безжалостным инструктором, поедающим сердца новобранцев на завтрак?

— Только за этим я и вышла за тебя замуж, — меня одаривают лукавой улыбкой заставившей сердце забиться в два раза чаще.

— Это называется либертанго. Композиция придумана во второй половине двадцатого века композитором Астором Пьяццола, — по ходу провожу лёгкий исторический экскурс.

Сладко запела скрипка. Принимаю нужную позу и командую:

— А теперь присядь на моё колено и изящно махни ножками. Одной и следом второй. Умничка! Откланяемся… Тряхни гривой, чуть запрокинь голову, и начинаем кружиться!

Ритм достаточно спокойный, чтобы я успевал подсказывать своей партнёрше в сложных моментах, а всякие наклоны и вращения так и вовсе исполнялись ею будто она всю жизнь этим занималась: невероятно изящно, страстно и естественно. Крутанув Мишель в очередной раз, мысленно сокрушаюсь:

Как жаль, что она сейчас в скучном мундире, а не в каком-нибудь роскошном изумрудно-зелёном платье, под цвет глаз! И чтобы непременно с открытой спиной до поясницы!

Закончив танец и получив заслуженный шквал оваций, начинаем осторожно пробираться к выходу. Однако далеко уйти всё равно не удаётся, потому что в этот раз мы попались уже в объятия близняшек. С неожиданной силой прижавшись к груди и заливая китель обильными слезами счастья, бессвязно бормочут:

— Как же вы здорово танцуете, словно созданы друг для друга самой судьбой! Вы — идеальная пара! Мы вас обоих так любим!

Заверив расчувствовавшихся девчонок, что мы их тоже очень любим и что они самые-самые, оставляем рыдать в объятиях друг друга, и словно ветер несёмся в номер. Глупо растрачивать бесценные мгновения жизни на посторонних, когда смерть дышит тебе в спину.

***

— Двойной запас кислорода и питания в каждый мех! — рычу на техников, энергично расхаживая по ангару. Воодушевление захлёстывает, наполняя небывалыми силами. Жаль, стека нет, сейчас бы очень органично смотрелось нетерпеливое пощёлкивание им по голенищу сапога. Принимаю воздушный поцелуй от стоя́щей на пандусе жены и снова принимаюсь песочить техников. — Почему у третьей машины нет дополнительного комплекта трансмутационной смеси? А если бой затянется? Пальцем им прикажете стрелять? Лично полетите довозить боекомплект!

— Главное, сохраняйте спокойствие! — вторит мне по соседству начальник пилотной группы, настраивая своих подопечных на нужный лад. — Все возможные варианты развития событий нами смоделированы и отработаны! Неожиданностей не случится, если будете следовать плану! И никакого геройства! Вы мне нужны живые на корабле!

— Пошевеливайте задницами, девочки! — начальник космопехов с помощью нехитрого армейского юмора пытается ускорить посадку подопечных в транспортные челноки.

Мимо меня, по направлению к своему меху, прошла загадочная сверх меры Виктория Олеговна, элегантно вышагивая той самой неподражаемой походкой от бедра, глядя на которую любой нормальный мужик начисто забывает куда и зачем шёл до этого.

Следом за ней, с высоко поднятой головой, сияющий от счастья и гордости, будто начищенный медный самовар, шествует Антон.

Это то, о чём я думаю?.. — удивлённо провожаю их взглядом, не в силах поверить, что у моего помощника всё же прорезались мужские черты.

В какой-то момент замираю и, переполненный удивительными чувствами, смотрю на экипаж. Прав был капитан в своей утренней напутственной речи — сегодня определённо особенный день, ведь мы больше не разобщённая и разношёрстная группа индивидуумов, в силу обстоятельств и служебного долга собранная на этом военном корабле, теперь мы — настоящая команда! Сплочённая и целеустремлённая, готовая прикрыть спину товарища и поддержать в трудную минуту, настроенная победить безжалостного врага и прикладывающая для этого все силы и умения. И нас не остановить!

Ворота шлюза разъезжаются, и участники предстоящей эпохальной операции, один за другим, вылетают в негостеприимную черноту космоса. Элегантно проскользнув мимо многочисленных каменных глыб, всех возможных размеров и форм, рассредоточиваемся на позициях, глушим всю электронику на челноках, переводим мехи в режим «Тень» и застываем в нетерпеливом ожидании.

Время тянется невыносимо медленно, нервишки ожидаемо пошаливают, а возможности перекинуться хотя бы парой слов, увы, нет. Следуя приказу капитана, тишина в эфире абсолютная. Разумно. Возможности противника по-прежнему неизвестны, и даже наличие защищённых каналов связи не гарантирует, что нас не обнаружат раньше срока.

Вот тихонько тренькает радар, сигнализируя, что в этом секторе космоса мы больше не одни.

Ну, с богом…