Сила одиночки

Глава 13

— Димулька… любимый… как же мне повезло с тобой… — супруга тянет руку и осторожно, словно не веря, что я существую, дотрагивается до моей щеки и гладит.

— Мишель, девочка моя, это мне с тобой несказанно повезло! — задерживаю её безупречную ладонь и нежно целую.

Наперекор крайне недружелюбному космосу за бортом и прочим говёным обстоятельствам, наша романтическая идиллия развивается полным ходом.

— Значит нам обоим повезло, — она счастливо улыбается, а затем, после небольшой паузы, крайне задумчивым голосом, задаётся философским вопросом. — А разве такое бывает? В литературе ни разу подобного не встречала.

— Да что могут знать современные писаки о настоящей жизни?! — возмущённо вскрикиваю, совершенно не в силах сдерживаться, ибо накипело.

Столь неожиданный эмоциональный всплеск вызывает у Мишель неподдельный интерес:

— Хм… Звучит как что-то личное…

— Конечно личное! — а я и не думаю отпираться. — Сколько себя помню — я всегда читал. Особенно нравилась научная фантастика. Но вся классика давно выучена наизусть, а из новых авторов нет ни одного заслуживающего хотя бы мимолётного упоминания! Никто не делает даже малейших попыток напрячься: информацию поискать для достоверности, над уникальными характерами поработать, сюжет оригинальный придумать, банально вычитать текст! Зачем? Ведь и так купят! Да и нынешнее поколение читателей им под стать — вместо того, чтобы требовать высокую кухню, довольствуются лапшой быстрого приготовления. Образно.

— Если не забыл, мой дед — писатель, и со всей ответственностью заявляю, если ты ничего не имеешь против эротики как жанра, его творчество однозначно придётся тебе по вкусу, — успокаивает супруга, не вдаваясь в расспросы. — В его книгах и с логикой всё в порядке, и с эмоциями, и с детализаций. Человек явно понимал, о чём писал.

— А у него там что, полноценные эротические романы вроде «Эммануэль»? — деликатно интересуюсь, боясь обидеть жену своим равнодушием. Если честно, все эти высосанные из пальца томления души и прочие слабоумные слюни до пола я давно перерос, в жизни всё гораздо интереснее, ведь тут ты сам себе автор.

— Ни в коем случае! — протестующе вскрикивает Мишель. — Обычные книги. Просто дед гениально додумался использовать эту стыдливо замалчиваемую область человеческой культуры как ещё один способ раскрытия характера героя. Ну и сюжет при этом нехило так двигается. — Глубокомысленно усмехнувшись, добавляет. — Между прочим, нисколько не удивлюсь, если однажды выяснится, что на самом деле всё там изложенное — это не художественная выдумка, а самые настоящие мемуары. Его с бабушкой Олей похождения, эротические и не только.

Изрядно смущаюсь от столь деликатной информации.

— Опять ты наговариваешь на своих милых пожилых родственников!

— Ха! Слышал бы ты, что эти старперцы порой несли за обеденным столом! Хотелось от стыда сквозь землю провалиться! — фыркает она в ответ.

— У вас были приняты семейные обеды?

— Ага… — от нахлынувших приятных воспоминаний черты лица Мишель неуловимо смягчаются. — Когда ребёнком была, меня эти посиделки раздражали, а как уехала из дома, именно этих встреч и задушевных разговоров стало больше всего не хватать. Всё бы отдала, лишь бы снова оказаться за столом со своей семьёй… — И добавляет совсем тихим голосом. — Но, как уже говорила, своё желание я потратила…

— А что такого ужасного они могли произнести вслух? — в который раз не получается обуздать любопытство. Ведь словосочетание «эротические похождения» моя психика не способна проигнорировать при всём желании. Да и новым шансом узнать свою жену ещё лучше, я тоже не намерен пренебрегать.

— Да что угодно! — она всплёскивает руками. — У нас дома вообще не существует табуированных тем! Можно спросить вообще о чём угодно и получить честный, компетентный и очень уважительный ответ.

— Чертовски завидую тебе…

Непроизвольно мрачнею, вспоминая детство и юность. В силу травмирующего жизненного опыта я даже абстрактно не могу вообразить подобную степень понимания и поддержки между ребёнком и родителями.

Когда мне было примерно девять лет, я услышал на улице новое непонятное слово: «оргазм» и, как любой нормальный ребёнок, обратился к маме за разъяснениями. Боже, что тут началось! Она покраснела как помидор, давай нервно обмахиваться ладонями и с истеричными нотками в голосе выговаривать, что мол детям такое знать не положено, и чтобы она подобных гадостей впредь не слышала.

Ну разве это нормально? Как следствие, после этого случая я наглухо закрылся ото всех и в дальнейшем был вынужден крайне непродуктивно тратить время на познание мира методом проб и ошибок. Хотя, если мыслить позитивно, то в этом можно рассмотреть и плюс. Уж слишком часто родители, в слепом желании защитить и помочь добиться успеха своему горячо любимому дитятке, подменяют его жизненный опыт и мечты своими, лишая бедолагу малейшей возможности узнать кто он есть на самом деле.

***

— «А на небесах только и разговоров что о море…» — с накатившей вселенской грустью задумчиво цитирую непонятно с чего всплывшие в памяти чужие слова.

— Это что?

— Да так, ничего особенного, ключевая фраза из одного старинного фильма. Там двое неизлечимо больных едут на море, потому что никогда его не видели…

— Стоп! Я правильно понимаю, что ты тоже никогда не…?! — вскрикивает Мишель с выражением безмерного удивления на лице, граничащего с ужасом, и непроизвольно прижимает ладони ко рту.

— Увы… — горестно вздыхаю.

— Охренеть! Димка, море — это же чистый экстаз! — её глаза загораются детским неподдельным восторгом. — Сколько себя помню, мы каждый год всей семьёй обязательно выбирались на разные морские курорты. Что бы ни случилось. Традиция у нас такая незыблемая.

— А как же безопасность? — интересуюсь, мгновенно вспоминая нюансы её весьма неординарной жизни.

— Да всё нормально с ней! — она легкомысленно отмахивается. — Поверь, богатые люди не сидят взаперти, трясясь от страха. Они живут на всю катушку. По-прежнему существуют отдельные охраняемые острова, и даже целые архипелаги, предоставляющие клиентам полный спектр услуг отдыха и развлечений на самый привередливый вкус. Плюс, конечно же, своя служба безопасности. Ещё обязательно летаем разными самолётами. Всё давно продумано и переживать не о чем!

— Тяжело так жить, наверное… — тяжело вздыхаю.

— Как так?

— Ну, все эти кланы, войны, диверсии, шпионаж, вооружённая охрана у каждой двери, постоянный риск нападения, грязные политические игры. Ты словно о каком-то фантастическом боевике мне рассказываешь, а не о своём детстве. Страшное место — эта твоя Япония.

— А с чего ты взял, что в России не так?

Потеряв дар речи, несколько секунд изумлённо пялюсь на неё, пытаясь понять — шутит она или нет?

— Конечно у нас не так! Никто ни с кем не воюет, люди спокойно передвигаются по улицам, не боясь, что погибнут в корпоративных разборках, размеренная политическая и общественная жизнь, всенародные демократические выборы.

— Откуда ты это знаешь?

Меня одаривают задумчивым взглядом. Вопрос настолько абсурден, что я вынужден вернуться к первоначальной версии, что всё происходящее — крайне беспардонный розыгрыш.

— …? В смысле откуда?! Я же там вырос!

— Правильно я понимаю, что, по сути, вся твоя сознательная жизнь прошла в засекреченном и тщательно охраняемом научном городке в Ленинградской области? — не унимается супруга.

— Ну да.

— Тогда вынуждена повторить свой вопрос — откуда ты можешь знать, как живёт остальная страна?

— Но… — я полностью дезориентирован ходом разговора. — А как же новости? Интернет?

Тут моя невозможная жена и вовсе рассмеялась в голос.

— Проснись! Нет в России никаких новостей! А есть пропаганда! Где апатичному населению рассказывают сладкие сказочки о том, как в России хорошо живётся. Но в основном вещают как плохо в других странах, чтобы собственные проблемы уже не казались такими страшными. Интернет? Смотрю ты не в курсе, что у нас в стране нет никакого интернета? Ещё в далёком две тысячи двадцать пятом году Россия следом за Китаем отрезала страну от мировой Сети. Не только нарушив конституционное право на доступ к информации, но и забрав у своих граждан возможность получения данных из независимых источников для сравнения и анализа! И ровно те же бесчестные и продажные люди, что формировали сетку телевещания, начали наполнять цифровое пространство угодным правящему режиму соответствующим лживым контентом.

— Стой-стой! Ты так говоришь, будто глобальный интернет до сих пор существует и не разбился после Великого Хаоса на национальные версии!

Мишель снова зашлась в приступе хохота.

— Как же, оказывается, несложно, пользуясь высокими технологиями и грамотно манипулируя информацией, засрать мозги даже очень умным людям! Димулька, конечно, он есть! Все оставшиеся страны современного мира, кроме России, Китая и Исламского Халифата по-прежнему имеют доступ к глобальной Сети. Впрочем, исламисты не стали мелочиться и вовсе отрезали своих граждан от внешней информации, оставив лишь один правительственный телевизионный канал.

— Это какое-то безумие… — растерянно бормочу, полностью раздавленный вновь открывшимся знанием.

— Безумие — это то, что они до сих пор вешают людей на площадях, а женщин забивают камнями по подозрению в неверности! Вдумайся — всего лишь по подозрению! Безумие — это то, что у этих религиозных фанатиков теперь есть ядерное оружие, которое они получили от бывшего Пакистана, и которым, чуть что, угрожают всем неверным.

— Но ты то откуда это знаешь?

— Дим, ты забыл, чем занимается моя семья? Большие данные! Сбор и анализ информации — это наш хлеб! Мы знаем всё и обо всех! Тебя пугают войны японских кланов? Давай открою глаза! В России происходит ровно то же самое, только тут кусок пирога власти делят спецслужбы, МВД и армия. «Человек с ружьем» — вот у кого реальная власть в стране! И поверь, они не привыкли миндальничать. За те пять лет, что я проучилась в Академии Генштаба, нас два раза поднимали по тревоге, чтобы прикрыть чьи-то высокопоставленные задницы, когда между ведомствами коса на камень находила и не получалось договориться!

— Стой-стой! — вскрикиваю в очередном приступе изумления, абсолютно не в силах поверить в услышанное. — Хочешь сказать, что ты реально воевала? Внутри страны?!

— Именно это я и сказала! — произносит Мишель с невыразимой мимикой, явно намекающей на серьёзные сомнения в моём интеллекте.

— Но почему об этом никто не знает? И как такой масштабный беспредел в принципе возможно скрыть?!

— Пф-ф-ф! Запросто! Контроль информации всё решает. Высокооплачиваемая проститутка с благонравной внешностью и хорошо поставленным голосом с экранов телевизоров непринуждённо поведает, что в Подмосковье прошли очередные антитеррористические учения «Захват 2064» или другую подобную чушь, и никто не будет задавать неудобных вопросов.

— А что значит реальная власть у силовиков? Как же выборы? Президент? Дума?

— Димочка, честное слово, я устала уже смеяться! — Мишель в изнеможении хрюкает у меня на груди, ничуть не заботясь о чувствах начинающего понемногу прозревать мужа. — Нынешние публичные люди — всего лишь безвольные марионетки, которых можно заменить в любой момент по щелчку пальцев! — И она не преминула сопроводить свою речь соответствующим жестом.

Что-то для офицера она ни разу не патриот… — услышанное суммируется в весьма неполиткорректную мысль, но озвучить её не успеваю, потому что следом приходит ещё одна. — А может, Мишель, позволяя себе ругать руководство страны, как раз и проявляет истинный патриотизм?! Если вдуматься, то испокон веков верховные лица государства искажали это понятие, подменяя любовь к Родине лояльностью непосредственно к ним. Но ведь получается, что на самом деле действуют они вовсе не в интересах народа…

— Знаешь, я всегда думал, что главной целью тех, кто стоит за Немезидой и учинил Великий Хаос была как раз попытка обуздать элиты. Но из того, что ты рассказала становится предельно ясно, что стало только хуже…

— А с чего ты решил, что ей было какое-то дело до этих мразей? Что ты вообще знаешь о том периоде?

— Ну…, — тяну осторожно, одновременно быстро-быстро пролистывая в голове школьный учебник новейшей истории, желая убедиться, что ничего не забыл и не перепутал. Мишель хоть и искренне любит меня, но поблажек никогда не даёт. — Немезида тогда вывалила в открытый доступ компромат на всю мировую верхушку, тщательно перемешала и придала этой информации новый смысл, создав безупречный образчик «белой лжи» и таким способом перессорив всех со всеми. И внутри стран, и между. Что, по моему мнению, учитывая их мерзкую подноготную, было совсем не сложно. А когда ситуация достигла точки кипения произошли первые убийства. Некоторые исследователи даже берутся утверждать, что это именно её рук дело — вроде как уронить первую костяшку домино.

— Радует, что мой муж знаком с официальной версией, — она благосклонно кивает с видом чопорной английской королевы и продолжает всё теми же театральными интонациями. — А что сам думаешь? Это она убивала или у кого-то из этих облечённых властью подонков сдали нервы, и пошло взаимное истребление?

Если быть до конца откровенным, несмотря на врождённый критический склад ума, я всю сознательную жизнь избегал этой щекотливой темы, уподобляясь страусу. Трагическое знакомство с Немезидой в раннем детстве, её искренняя забота обо мне, навсегда переплелись в душе со светлым образом погибшего деда, и я просто не мог заставить себя заляпать бесценные воспоминания, в общем-то, никому не нужным поиском правды.

Двойственность сохраняется и поныне. Например, рассудочная часть меня совершенно не верит, что Немезида богиня, пусть даже и с приставкой техно. Что, при этом, нисколечко не мешает эмоциональной безоговорочно верить в её чистоту, доброту и самодостаточность.

— Не знаю, Мишель. Может был и третий вариант — кто-то из правителей не учёл обстоятельств и под шумок, крайне недальновидно, решил свести личные счёты. И понеслось… — хмыкаю саркастически. — Если честно, очень хочу верить в её невиновность. Не могу представить, что кто-то способен сознательно решиться на столь безумную затею: уничтожить половину населения и поставить мир на грань ядерной войны!

— А вдруг, все эти трагические события были частью некоего грандиозного и непостижимого плана? — возражает Мишель. — Смотри. — Она выпрямляется в кресле и полностью поворачивается ко мне, чтобы было удобнее жестикулировать. — Во-первых: учитывая, что все воевали со всеми, в применение ядерного оружия я не верю совсем. Тут мне как раз видится образец грамотного планирования и крайне смелого мышления. Естественно, это при условии, что Великий Хаос был не случаен. Во-вторых: я по-прежнему не разделяю твою горячую убеждённость, что Немезида не более чем примитивный аватар какой-то кучки заговорщиков. Лично мне тут видится нечто большее. Как минимум — настоящий искусственный интеллект.

Чёрт! Зацепила-таки! Моя врождённая горячность и любовь к абстрактным ментальным конструкциям не позволяют и далее игнорировать услышанное. Но, по озвученным выше эмоциональным причинам, превращать нашу беседу в полноценный научный диспут я тоже не намерен.

— Согласен, та древняя история сколь интересная, столь и мутная, но в нашем распоряжении слишком мало фактов, чтобы делать сколько-нибудь правдоподобные выводы. — Предостерегающе поднимаю руку, прося не перебивать, уж слишком очевиден был неудовлетворённый порыв супруги, и продолжаю. — Это так. Не спорь. И это ставит крест на любой попытке научного анализа. А гипотезы? Их можно наплодить целую тучу, но вряд ли нас это приблизит к истине.

— Ну хотя бы парочку, — просит супруга, не только захлопав ресницами, но и кокетливо прикусив нижнюю губу.

Учитывая, что мы оба по-прежнему голые, был ли у меня хоть один шанс противостоять столь вопиющему образчику женского коварства? Ни единого!

— Пожалуйста, — вынужденно закидываю нога на ногу. — Всё началось с истребления элит. Кто бы там что не писал в Сети, я настаиваю, что это — ключевой момент. По неясной причине Немезида хотела избавиться от этой прослойки. Если здраво подумать, не затуманивая разум всяческими мерзкими придумками тех же самых элит, вроде гуманности и толерантности, то иного способа очистить нашу цивилизацию от этих могущественных паразитов, кроме как натравить их друг на друга, по сути и не было. Ведь невозможная по миллиону причин мировая революция, если вспомнить историю, мало того, что была бы в разы кровопролитнее, так ещё и ни к чему путному не привела. Не исключаю и менее амбициозного варианта. Возможно, планировалась не глобальная зачистка, а лишь попытка устранить кого-то конкретного. А всё остальное было лишь сопутствующими потерями. Но тогда возникают резонные вопросы: кого? А главное — почему? Ещё нельзя исключить вариант, что Великий Хаос мог быть следствием обычной самозащиты. Слишком уж многим Немезида тогда стояла поперёк горла, тем, чью безраздельную власть подрывала одним фактом своего существования. А вот гипотеза специально для тебя милая, — тянусь через подлокотник и целую свою благоверную. — Возможно Немезида, следуя своей непонятной машинной логике, сжалилась над матушкой-Землей и решила проредить численность неимоверно тупых двуногих созданий, оказавшихся по итогам многих миллионов лет эволюции способными только жрать, срать и бездумно плодиться, уничтожая среду своего же обитания.

— Впечатляет… — Мишель одобрительно кивает и погружается в задумчивость.

Ну и завершающая часть моей стратегии — перевести всё в несерьёзное русло. Добавляю со смешком:

— Уверен, вашему предприятию такой умный работник пригодился бы.

— Ты прав, Димка! Наша семья приложила поистине титанические усилия в её поисках, более того — мы ищем Немезиду до сих пор. Но всё впустую! Словно она, вопреки «бритве Оккама», действительно нечто разумное и самодостаточное, проживающее в глубинах современных информационных и вычислительных структур, а не творение чьих-то гениальных рук…

«Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать.» — неожиданно вспоминается древняя цитата одного из великих.

А ведь и правда… Какой удивительный парадокс — человеческая цивилизация, к тому моменту полностью развращённая тщательно культивируемой на протяжении поколений жаждой наживы и утратившая веру не только в традиционных богов, но и в принципе во всё светлое и доброе, тем не менее отчаянно нуждалась в ком-то безгрешном и всемогущем. Люди перестали верить, но в душе отчаянно хотели бы.

Возможно это часть слабой человеческой природы, что обязательно должен быть кто-то свыше, тот кто о тебе позаботится, рассудит по совести, на кого можно уповать в трудную минуту. И не важно это Бог, президент страны, вышестоящий руководитель или всего лишь супруг, главное, чтобы было на кого свалить ответственность за свою жизнь. И тут раз, на сцене появляется Немезида: реальная, абсолютно неуловимая и всеведущая, что в современном цифровом мире автоматически приравнивается к всемогущей. А с личного опыта могу добавить — дама очень своенравная и харизматичная. Она была обречена на успех!

О, нет! — из глубин психики накатывает запоздалое и крайне шокирующее осознание.

— Мишель… если страной управляют настолько безнравственные люди, как ты говоришь, значит, мои мехи могут быть запросто ими использованы не для защиты Родины, а для агрессии… А ведь имея на вооружении даже столь малое количество единиц боевой техники, как есть у нас сейчас, можно без проблем победить вообще любую страну! И никто не сможет нам ничего противопоставить, ведь в новых реалиях ядерное оружие полностью утратило свою роль сдерживания!

— Скорее всего, так и будет, — тяжело вздыхает супруга. — Насколько я в курсе дел, мы сейчас отчаянно нуждаемся в целом ряде редких полезных ископаемых, месторождения которых находятся исключительно на территориях других стран. Купить их или обменять нет возможности, потому что мы находимся под санкциями. И поверь, ты далеко не первый учёный, сожалеющий о плодах своего гения. Отец водородной бомбы — академик Сахаров, даже стал диссидентом, когда осознал, какую разрушительную мощь недальновидно дал в руки правителей тогдашней России.

Вдруг всплывает мимолётное воспоминание, то странное и нелогичное ощущение похожести, возникшее у меня при просмотре очередного выпуска программы «Время». Словно я смотрю не вечерние новости, а один из дедушкиных фильмов почти вековой давности. Всё ровно, как и тогда: страна в окружении многочисленных врагов, спящих и видящих, как бы уничтожить наши моральные и идейные ценности; только мы одни знаем, как правильно; а партия заботиться о нас и твёрдой рукой ведёт к неизбежному светлому будущему. И всколыхнувшаяся в тот момент в груди безмерная, и как оказалось, крайне наивная гордость за свой труд: что я работаю на благо Родины и делаю всё, чтобы простой народ жил спокойно.

Ничто не ново под луной… Как же я был слеп и глуп! Непростительно!

От столь внезапного крушения идеалов на душе становится невероятно погано. Обречённым голосом говорю:

— Знаешь… мой дед всегда верил в то, что технологии сделают жизнь человека лучше. Прямо перед глазами стоит та сцена из далёкого детства — он обнимает меня двумя руками за плечи, чутка встряхивает, и с невероятным воодушевлением и убеждённостью произносит: «Димка, поверь, совсем скоро технологии изменят наш мир!». Но вот смотрю я на происходящее, и предельно ясно понимаю, что он ошибался! Если сами люди не меняются, если всё к чему стремится человечество порочно по своей сути, то какой смысл в технологиях? Ещё более эффективно убивать и контролировать?

— Возможно он имел ввиду что-то совсем другое, а про лучшую жизнь это ты уже сам додумал, — после длинной паузы, крайне задумчиво произносит Мишель. — Ведь он сказал «изменят», а не «сделают лучше».

Её предположения в очередной раз сотрясают основы моего мира, и я растерянно замолкаю, пытаясь переосмыслить свою недолгую жизнь.

А минут через пять Мишель снова, с необъяснимой целью, взялась за шлем нейроинтерфейса, с явным намерением выпасть из этой реальности.

Всё! Больше сдерживать любопытство нет никаких сил! Полное ощущение, что под моим носом твориться что-то загадочное, а я не в курсе!

— Милая, а не могла бы ты объяснить…

— Давай в другой раз, — Мишель мягко, но решительно, перебивает, протянув руку и прижав ладонь к моим губам. Обнимает за плечо и рассматривая особенным взглядом, наполненным любовью до краёв, тянет. — Тебе нужно беречь силы… Засыпай…

— Для чего беречь? — недоумённо уточняю и, ни с того ни с сего, широко и сладко зеваю. Тело само собой расслабляется, заставляя растечься на кресле.

— Конечно для секса, — со смешком в голосе и чёртиками в глазах отвечает она.

Издевается… — выношу вердикт, прежде чем окончательно засыпаю.