Син-Бин

44. Ледяной каток

— Ава?

Я слышу голос Лейлы, но не обращаю на нее внимания. Мне нужно закончить эту чертову эстетику и наконец-то выложить ее.

Моя вовлеченность в эти дни — полная хрень, и я пытаюсь найти новые способы сделать ее лучше. Красивая картинка — это обязательно, но ролики тоже помогают.

Я выбрала худшее время для того, чтобы попробовать стать книжным блогером. Я трачу слишком много времени на чтение, аннотирование, написание рецензий, а затем на жонглирование своими социальными сетями. И все из-за моего хобби.

— Мейсон.

— Что?

Сохраняю фотографию и наконец-то смотрю на свою лучшую подругу.

— Я уже три раза спрашивала тебя, но теперь мне интересно, слышала ли ты что-нибудь.

— Нет. Что?

Лейла изучает меня, перебирая пальцами свои белокурые локоны.

Они с Клэем начали встречаться на зимних каникулах и уже два месяца как пара.

В эти дни она буквально сияет, постоянно прихорашивается и примеряет новую одежду. Роджерс всегда рядом с ней, готов поклониться земле, по которой она ходит, и осыпать ее комплиментами. Он — нарасхват, и не боится никому этого показать. Весь колледж уже знает, что Лейла Бенсон сделала невозможное: она заставила Клэя Роджерса остепениться.

— Ты пойдешь на следующую игру? — Осторожно спрашивает она, и что-то в ее тоне меня настораживает.

— Наверное. А что? — Я прячу телефон в карман и поднимаю с пола свой рюкзак. Кольт должен быть на тренировке, а поскольку я уже выполнила все задания, мысль о том, чтобы пойти к нему, не выходит у меня из головы. На этой неделе я была занята, поэтому у меня не было возможности увидеться с ним. Это хуже всего. — Это ведь домашняя игра, да?

— Да, против «Гладиаторов». — Выражение моего лица говорит само за себя, и она вздыхает. — Прости. Я подумала, что ты не знаешь, раз не обращаешь внимания на расписание. Я подумала, что должна предупредить тебя.

Я хочу пойти на игру. Хочу болеть за Кольта. За Дрейка и Клэя. Я не хочу чувствовать себя изгоем, но не хочу видеть Леви. Все мои кошмары вернутся с бешеной скоростью.

— Ава? — Лейла улыбается мне, подходит ближе и берет мою руку в свою. — Ты говорила об этом с Кольтом? О той ночи и Леви?

— Нет.

— Почему? Я знаю, что ты ему доверяешь.

— Доверяю, но дело не в доверии. — Я пожимаю плечами. — Это дерьмо все еще в моей чертовой голове, и говорить об этом слишком больно. Это возвращает все плохие воспоминания.

Лейла притягивает меня к себе и обхватывает руками мои плечи. Я позволяю ей, прижимаюсь ближе и прячу лицо в ее волосах.

— Тебе нужно поговорить об этом с ним. Чем больше ты будешь держать это в себе, тем хуже будет. Разве ты не скучаешь по катку?

— Скучаю.

— Тогда поговори об этом с Колтоном. — Она отстранилась, ее глаза пробежались по моему лицу. — Это поможет. Я никогда не видела, чтобы парень так хорошо понимал тебя, как он. Он будет знать, что делать.

Я борюсь с улыбкой, но она все равно расцветает на моих губах. Она не ошибается. Уровень взаимопонимания между мной и Кольтом просто поражает воображение.

— И если вечеринка его отца чему-то меня научила, так это тому, что хранить секреты — плохая идея. Они будут играть друг против друга, а Леви никогда не играет честно. К тому же, он уже видел нас вместе. Он может попытаться что-то сделать с Кольтом.

— Он может попытаться. — Лейла захихикала, отпустив меня. — Твой парень знает, как постоять за себя. Его драки всегда эпичны.

— Он не мой парень. — Поправляю я ее и подтягиваю рюкзак.

— А я не твоя лучшая подруга. — Раздраженно бормочет она. — Я просто какая-то случайная девчонка, которая решила поговорить с тобой о каком-то случайном парне.

— Лейла. — Предупреждаю я.

Ее попытки навесить ярлык на наши с Кольтом отношения просто смешны. Мы просто развлекаемся, исключительно.

Я могла бы использовать слово «отношения», но я все еще избегаю признавать очевидное, и я не хочу, чтобы это стало достоянием общественности.

— Не надо «Лейла». — Она показывает на меня пальцем, делает шаг назад и убирает учебники в рюкзак. — Вы двое всегда вместе в свободное время. Он смотрит только на тебя, так же как и ты только на него. Вы фактически живете вместе несколько дней в неделю, и вы не встречаетесь? Чушь. Ты обманываешь себя, Ава.

— Он не против. Если бы он хотел встречаться со мной, он мог бы спросить.

— И каким был бы твой ответ?

Никаким. Я бы сбежала. Так быстро, как только смогла бы. Мой страх потерять свободу все еще ощутим. Джефферсон проделал огромную работу, разрушив для меня отношения. Засранец.

— Дай угадаю…засранец? — Спрашивает она.

— Засранец. — Подтверждаю я, пока мы идем к выходу, улыбаясь друг другу. — Отношения с Леви травмировали меня, и я до сих пор с этим не справилась.

— Поэтому я и говорю, что надо поговорить с Колтоном.

— Я так и сделаю. — Я застегиваю куртку и открываю дверь. — Я еду к нему прямо сейчас.

— Звучит потрясающе. — Лейла подталкивает меня локтем, когда мы спускаемся по лестнице. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Например, поддержка.

— Иди к черту. — Бормочу я, когда она шлепает меня по заднице. — Я тебя ненавижу.

— Я тоже тебя люблю. — Она посылает мне воздушный поцелуй, разворачивается и направляется в свое общежитие.

Я смотрю ей вслед, а потом продолжаю свою прогулку. Надеюсь, эта небольшая прогулка поможет мне разобраться со своими воспоминаниями. Те части моего прошлого, которые я похоронила глубоко в своей голове после единственной попытки забыть. Неудивительно, что она не удалась.

То, что Леви сделал со мной в конце наших отношений, связано не только с физической болью. Больше, чем травма и таблетки. Мне потребовалось время, чтобы исцелиться и восстановиться. Но душевная боль — это самое страшное. Страх, который вызвал у меня этот опыт, совершенно не дает мне покоя. Он безбедно живет в моей голове, особенно когда я приближаюсь ко льду. Темнота. Холод. Бессознательность. Я помню каждое из этих ощущений, как будто это было вчера, а не два года назад. Это сырость, и она меняет всю мою жизнь и мое будущее. Оно мешает мне делать то, что я люблю, быть с тем, кто мне нравится, позволять ему называть меня своей. Даже если он отчаянно хочет этого, потому что, даже если он не говорит этого, я знаю, что это у него на уме.

В квартире Кольта я подхожу к холодильнику. Быстро порывшись в нем, я достаю все, что нужно для банановых панкейков. Они его любимые, и мне втайне нравится его баловать. Давать ему то, что он любит, и видеть, как он улыбается и радуется. Это лучшая версия его, та, которую я люблю больше всего.

Через тридцать минут я в майке и хлопковых шортах танцую, мою посуду. На тарелке лежит стопка панкейков, а кухню наполняет аппетитный аромат. Вокруг меня плывет музыка, а через мои AirPods доносится голос Зайна. Его музыка и голос часто завораживают меня, и сегодня я не могу удержаться от того, чтобы не напевать и не раскачиваться в такт.

Внезапно рука обхватывает мою талию, и большая мозолистая ладонь накрывает мой живот. Секунду спустя один из моих AirPods вынимается из уха и оказывается в руке Кольта. Я медленно поворачиваюсь, мои глаза находят его лицо. В его радужной оболочке легко угадывается веселье, а также счастье. Если бы это зависело от него, я бы уже жила у него дома. Он хочет, чтобы я всегда была здесь.

— Я никогда раньше не слышал, как ты поешь.

— Обычно я не делаю этого, когда рядом люди.

Я останавливаю музыку, вынимаю второй AirPod из уха и кладу его на столешницу.

— Почему? Твой голос мелодичный и приятный, но в то же время сильный. Как будто ты научилась им пользоваться.

— В школьном хоре. — Подхожу ближе, снова желая ощутить его тепло. Я ни от чего не зависима — кроме, может быть, его. Совсем чуть-чуть. — Я бросила, если тебе интересно.

— Почему? — Спрашивает он, наклоняясь и быстро целуя меня в лоб.

— Кто-то сделал так, что я не могу получать удовольствие.

— Кто это сделал с тобой?

— Одна девушка, я уже заставила ее заплатить за это.

Я вдыхаю его запах, узнавая нотки его геля для душа. Он должен знать о Леви.

Скоро, пока я не успела передумать. Я не хочу, чтобы он чувствовал то же, что и я, когда встретила Хелен. Я бы никому этого не пожелала.

— И все же мне неприятно, что кто-то забрал его у тебя.

Он прячет нос в моих волосах, и я таю. Его способность быть таким милым каждый раз застает меня врасплох.

Все видят его грубым и доминирующим, но я вижу его таким, какой он есть: со всеми его недостатками и несовершенствами, со всеми его грубыми и мягкими краями. Я вижу его настоящего, это самый ценный вид в мире.

— Как ты сюда попала?

— Я шла. — Слегка отталкиваю его, так что его руки падают с моих боков. Я беру панкейки со столешницы и направляюсь к столу. — Можешь взять два стакана и…

— Яблочный сок.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что у него есть все, о чем я только что просила.

— Яблочный сок. — Повторяю я, пока он расставляет все на стол. Затем он присоединяется ко мне и садится напротив. — Почему ты так смотришь на сок?

— Потому что я уверен, что не покупал его.

— Я купила его по дороге сюда. Он намного здоровее, чем Пепси.

— Здоровее, да. Лучше? Не уверен. — Фыркнул Кольт, откусывая от своего панкейка. — Черт, детка, как же это вкусно.

Тепло растекается по моим венам, проходя через меня, заставляя мои щеки краснеть. Его похвала всегда заводит меня в постели, как и простой комплимент. Иногда мне кажется, что он читает мои мысли. То, что он делает со мной, просто поражает, заставляет меня сомневаться в том, что он существует. Колтон Томпсон слишком хорош, чтобы быть правдой.

— Рада, что тебе нравится. — Пробормотала я, наблюдая за ним.

— Нравится? Я готов, блять, выйти за тебя замуж, если ты пообещаешь делать их для меня каждый день.

— Я не гожусь в жены, Кольт.

Его глаз дергается, и я тут же жалею о своих словах.

Черт возьми, Ава, как ты могла все испортить.

Но это же Кольт. Этот парень — моя личная погибель.

— Ты уверенная и независимая, да. Но то, как ты мурлычешь, когда я забочусь о твоих потребностях, и то, какой покорной ты можешь быть… Я бы сказал, что ты подходишь на роль жены в правильных руках.

Я прячу свою глупую улыбку за стаканом с соком и делаю глоток.

— Ты имеешь в виду свои руки, я полагаю?

Его глаза темнеют. Я играю с огнем, и мне следует быть осторожной. Сначала мне нужно поговорить с ним о Леви; это важнее, чем то, что он трахает меня до беспамятства.

— Мои руки. Мой член. Мои пальцы. Все во мне идеально подходит тебе. Постарайся запомнить это, Ава.

Влажность в трусиках больше не удивляет меня. По правде говоря, это ничто по сравнению с тем, как дико бьется мое сердце для него. Как сильно вздымается моя грудь, когда он рядом и проявляет ко мне ласку. Его квартира — наше безопасное место, и бывают дни, когда я не хочу его покидать. Даже на секунду.

— Лейла рассказала мне о следующей игре. — Пролепетала я, и его брови взлетели вверх до линии роста волос. — Я совсем упустила из виду, что она против «Гладиаторов».

— Если ты не хочешь идти, я пойму.

— Я хочу пойти. — Ставлю свой бокал на стол и смотрю ему в глаза. Он хмурится, немного смущенный, и я делаю это, не оставляя себе шанса на излишние размышления. — Я готова поговорить с тобой о Леви. Ты снова увидишь его, и я хочу, чтобы ты был готов. Он любит грязные игры.

Колтон молчит несколько секунд, а потом улыбается.

— У него нет никаких шансов против меня, Ава. Поверь мне. Единственный человек, на которого он произведет впечатление на льду, — это его мать. Все остальные будут знать, какой он неудачник.

— Ты понятия не имеешь, что он сделал, но уже строишь предположения.

Я качаю головой и откусываю еще один кусочек от панкейка. Моя нервозность исчезла. Его способность успокаивать меня просто поразительна — все именно так, как сказала Лейла. Я никогда не встречала никого, кто бы так хорошо понимал меня, как он.

— Он потерял тебя — он неудачник. Он причинил тебе боль, это лишь доказывает слабость его характера. Настоящие мужчины заставляют своих женщин плакать от счастья, а не от боли.

О мой гребаный Бог. Я ненавижу его. Ненавижу за то, что он такой идеальный парень. Хорошо, что у меня уже есть кое-какая одежда у него дома; мне обязательно нужно будет сменить белье. Моя киска ведет себя как влюбленный имбецил, намокая только от его слов. А эти чертовы насекомые в моем животе… Пожалуйста, убейте меня. Я в полном дерьме.

Мы с Кольтом лежим в его постели, спрятавшись под тяжелым одеялом. Моя голова лежит у него на груди, а он обнимает меня за плечи, прижимая к себе. Мы молчим, и это здорово. Он позволяет мне собраться с мыслями, не торопит меня, позволяя идти в своем собственном темпе.

— Мои отношения с Джефферсоном были странными. — Я на мгновение замешкалась. — Мои чувства к нему сделали меня безмозглой. Я игнорировала все тревожные сигналы — фактически, меня тянуло к ним, вместо того чтобы убегать. А самое хреновое? Он заставил меня поверить, что я должна изменить себя, чтобы сделать его счастливым, потому что у нас определенно были очень разные взгляды, не только на наши отношения, но и на все остальное.

— Например?

— Ему было позволено делать что угодно, ходить куда угодно, проводить время с друзьями, когда он захочет. А мне? Я должна была быть доступна для него двадцать четыре на семь. Неважно, чем я занималась, я должна была бросить все и бежать к нему, как только он меня позовет. — Я говорю тише. — Я люблю гулять, проводить время с друзьями, но с Леви я почти не видела Лейлу. Я редко общалась с другими друзьями. Он был единственным человеком, с которым я хотела быть, и в итоге именно этого он от меня и ждал.

— Ты перекладываешь вину на себя? — Удивленно спрашивает Кольт.

— Кольт, это моя вина. Я дала ему слишком много власти над тем, что я делаю и что чувствую. Он считал меня своей собственностью, а в моей голове это означало, что он меня любит, поэтому я терпела это два года. — Признаюсь я. — Ни одному парню не разрешалось разговаривать со мной, когда его не было рядом, а позже он расширил это правило, включив в него и моих друзей. Одна из самых больших ссор у нас произошла, когда Дрейк приехал домой на весенние каникулы. Леви пригрозил, что порвет со мной, если я буду общаться с Лейлой и ее братом без него. Мне следовало порвать с ним прямо там и тогда, но я позволила этому затянуться еще на несколько месяцев, пока перед его выпускным все не пошло кувырком. Это стало последней каплей, и будь я проклята, если когда-нибудь позволю другому парню так со мной обращаться.

— Что он сделал, Ава?

— Я, наверное, выразилась драматичнее, чем было на самом деле, но вся эта ситуация посеяла семена страха в моей груди и в моей голове. Он ощутим, и он прочно ассоциируется с катком. Что бы я ни делала, он не проходит.

— Что с тобой случилось?

— Это была вечеринка. Чей-то день рождения. Честно говоря, я мало что помню, только отдельные фрагменты. Какие-то обрывки разговоров, которые я подслушала. — Я закрываю глаза. — Мы с Лейлой тусовались с друзьями Леви, пили и играли в какие-то дурацкие игры. Это была гребаная смелость, и я вместе со всеми поддержала ее, как только услышала. Почему хоккеисту должно быть трудно сделать несколько кругов по льду, даже после того, как он выпил, верно? Леви определенно не придал этому значения, посмеялся и сказал, что может сделать это с закрытыми глазами.

Я облизываю губы и сильнее закрываю глаза, воспоминания о той ночи нахлынули на меня. Они переполняют меня, и голова кружится. Я борюсь за чертов воздух, это потрясает меня до глубины души.

— Он это сделал? — Кольт помогает мне, задавая правильный вопрос.

— Сделал. На самом деле он проехался очень хорошо; люди не переставали за него болеть. Я невероятно гордилась своим парнем. — Он сильнее прижимает меня к своей груди, давая мне силы продолжать. — Вскоре все ушли, кроме нас с ним. Мы дурачились, целовались, и я совершила ошибку. Я бросила ему вызов, чтобы он снова сделал несколько кругов. Держа меня. Он согласился. Первый круг был хорош, но следующий отнял у меня любовь ко льду.

— Он не мог тебя удержать, да?

— Нет. Он покрутил меня вокруг себя один раз, потом два. В третий раз он поднял меня, но смог опустить. В отличие от четвертого раза. Единственное, что я помню, это как он поднял меня над головой, а потом наступила темнота. Он, блять, бросил меня на лед, потому что был слишком пьян и не мог меня удержать. — У меня перехватывает дыхание, и я впиваюсь ногтями в ладони. — Это была моя вина. Я позволила ему это сделать, зная, насколько он пьян. Я знала о риске и все равно пошла на это. Он не смог меня удержать, уронил меня на лед, а потом бросил, черт возьми. Он испугался, потому что я потеряла сознание. Он не мог меня разбудить, поэтому оставил меня на гребаном льду, одну, посреди ночи.

Слезы жгут глаза, и я завываю. Больно везде, как и тогда, когда я наконец проснулась. Одна. В полной темноте. В тишине и холоде.

— Ава?

— Леви никому не рассказал о случившемся. Он вернулся на вечеринку, продолжил пить и веселиться. Он сказал Лейле, что я ушла домой. Тем временем я доползла до скамейки, на которой оставила телефон. Голова кружилась при любой попытке встать. Отец приехал через десять минут после моего звонка и отвез меня в больницу. У меня была сломана левая рука и сотрясение мозга. Ничего страшного. — Я фыркаю, пряча лицо у него на груди, смачивая его слезами. — Но с тех пор я боюсь выходить на лед. Я боюсь даже ступить на него; мое зрение затуманивается, и меня тошнит. Он отнял у меня любовь к конькам. Отнял у меня радость, которую я испытывала, играя в хоккей с Дрейком и Лейлой. Отнял у меня все, что я любила, когда выходила на лед, и я не знаю, как с этим справиться.

Колтон молчит. Его сердце бьется ровно и спокойно. Только его дрожащие пальцы в моих волосах выдают его состояние. Он в ярости.

Осторожно подняв голову, я ловлю его взгляд. Проходит мгновение, прежде чем он открывает рот.

— Я помогу тебе снова влюбиться в лед.

— Кольт…

— Я знаю, что значит бояться. Я знаю, каково это — не иметь возможности даже взглянуть на то, что принесло тебе боль и страдания. Знаю обо всем этом, и знаю, как с этим бороться. Поэтому, если ты мне позволишь, я буду рад, если мы попробуем. Хорошо? — Он нежно заправляет мои волосы за уши. Погладив мою щеку ладонью, он удерживает мой взгляд. Он напряженный и пронизывающий, он видит меня насквозь. — Но сначала я заставлю его заплатить за то, что он сделал. Обещаю. Его посадят в следующую субботу.

В моей голове крутится тысяча разных эмоций, но одна звучит громче всех остальных.

Она называется любовью, а я — гребаная неудачница.