Синяя книга

Глава 6

Глава 6. Пылинка прошлого

Кошмары. Кошмары стали тем последним камнем, который срывает вершину скалы на голову незадачливого путника. Вершиной была накатывающая апатия и равнодушие ко всему происходящему. Путником же был сам Фрей. С незавидной регулярностью, раз в несколько дней, ему виделось нечто настолько ужасное, что он неосознанно вырывался из глубин преследующего его сновидения и просыпался. Уши были заложены. Тело покрывал липкий пот. Сердце бешено колотилось. И так каждый раз. Сил вставать уже почти не было – оставалось просто лежать и таращиться пустыми глазами в каменный потолок. Так он и проводил какое-то время, приходя в себя, пытаясь вспомнить, что именно ему приснилось. Не получалось. Он не помнил не то что подробности, а вообще ничего. Только ощущения. Каждый раз Фрей возвращался к тому первому сновидению с выжженным полем и разрушенным замком, сравнивая их. И раз за разом понимал, что они никак не связаны. В тот раз он испытал всего лишь легкий страх и тревогу. Теперь он точно мог это сказать. А то, что преследовало его сейчас, приносило совершенно другое. Животный ужас. Дикую панику. Кошмарное смятение. Были ли они как-то связаны? Если да, то как? Ответа у него не было.

Как-то раз, когда он сидел в своей библиотеке и от тоски и продолжавших мучить его кошмаров, стало совсем невыносимо, Фрей создал образ, который всячески от себя гнал все то долгое время, что был один. Образ Лисбет.

Она появилась из пустоты. Сначала перед глазами появился нечеткий силуэт, который стал обрастать деталями. Наконец образ обрел четкость. Она стояла к нему спиной и смотрела в окно. И была такой, какой он ее помнил. Стройная, даже слегка худощавая. Высокие кофейного цвета сапоги, такого же цвета обтягивающие штаны, короткая приталенная курточка. И волосы. Средней длины, густые, цвета чистого снега. Белоснежные пряди непослушной прически разделялись светом заходящего солнца, которое вплетало в образовавшиеся участки светящиеся золотые нити. Образ отпечатался на сетчатке его глаз. А потом она повернулась.

Мир Фрея сузился до образа девушки у окна. Прекрасные голубые глаза изучающе обводили помещение, в котором она оказалась. Ни страха, ни недоумения, только интерес. Как будто перед ним действительно стояла Лиса.

– Лис, – прошептал юноша, смотря на нее.

Ее ресницы вздрогнули, и она устремила свой взгляд на него. Вопросительно. Выжидающе. Фрей еще раз вздрогнул и утонул в этих глазах. Больше ничего не имело значение. То чувство, которое раньше формировалось внутри него и о котором он предполагал, сейчас явило свой лик, обрело свою истинную форму.

Фрей никогда не любил и не мог сказать себе, что испытывает именно это чувство. Но именно сейчас к его жизненным целям резко, неожиданно ворвалась еще одна, возможно, самая важная – увидеть эти глаза в реальности. Увидеть так же, как уже делал это не раз. Правда, теперь с пониманием, что кроется за этим в его душе.

Эта мысль стала маяком, который вернул его к реальной жизни. Помогла бороться с ночными ужасами. Теперь, когда он снова мог трезво рассуждать, было понятно, что про него забыли. Причины сейчас были не важны, главное – факт. И рассчитывать он может только на себя. Нужно как-то выбираться, но как? Надо думать.

Фрей возобновил тренировки и полноценное питание. И довольно быстро нагнал свою прежнюю форму. Нагнал и перегнал. Свободное время и цель – прекрасный стимул. Он все так же возвращался в собственный нереальный мир и проводил время в библиотеке с молчавшей рядом Лис, но теперь не как отшельник в свою пещеру, а как уставший путник за толикой живительной влаги.

Единственный вариант побега, самый очевидный, довольно скоро провалился. Воздействовать на разум юнца, который приносил еду, не получилось. Там стоял такой мощный блок – непонятно, как к нему вообще подступиться. Других идей пока не было.

Он продолжал думать. Продолжал тренироваться. И так дни шли за днями.

Фрей проснулся. И причиной его пробуждения был звук. Не открывая глаза, прислушался. Все тихо. Если бы принесли питание, то шума было бы на все подземелье. Тогда что же это? Он продолжал лежать с закрытыми глазами. Спустя пару минут тишины убедился, что ему просто показалось.

– Долго еще будешь лежать, как устрица на дне? – раздался громкий басовитый голос.

По коже Фрея табуном побежали мурашки. Не показалось. Собравшись с духом, открыл глаза и медленно сел.

– Недолго, – бросил он в ответ, дерзко посмотрев в глаза собеседнику.

Посмотреть было на что. У дальней стены его камеры стояло большое кожаное кресло. Резные деревянные вставки на подлокотниках и по бокам выглядели очень красиво и очень дорого. Неуместная здесь роскошь. Белый цвет мебели на фоне тусклых серых стен еще больше подчеркивал эту неуместность.

И в этом большом кресле сидел человек. Большой человек. На первый взгляд выше Фрея как минимум на две головы, а тот был не самого низкого роста! Связки мышц бугрились под абсолютно черным костюмом и каждый раз приходили в движение, когда человек шевелился. Загорелое обветренное лицо украшала лысая голова и черная густая борода. Весь внешний вид сочетал в себе признаки головореза или моряка. Пират? Только глаза выделялись из общего образа. Проницательные. Умные.

Гость, продолжая наблюдать за Фреем, вальяжно положил ногу на ногу.

– Никс, – бросил он.

– Что? – недоуменно отозвался юноша.

– Так меня зовут, – терпеливо ответил гость.

Фрей сел поудобнее и спросил:

– Кто ты такой, Никс?

– Кто ты такой, – задумчиво повторил мужчина, смотря куда-то вверх, потом перевел взгляд на собеседника. – Не думаешь, что это несколько… неуважительно? Я ведь явно старше. А возможно, опытнее, опаснее.

– Не вижу повода для уважения. Седина еще не говорит о наличии заслуг или ума. Уважение нужно заслужить.

– Тут ты прав. Храбрец, ходящий только в штиль, не может зваться храбрецом.

– Хм… допустим. Так кто ты такой? – повторил Фрей свой вопрос.

– Вот ты заладил. Сложно ответить коротко, но вот уж чего, а времени у тебя точно в избытке, – весело сказал Никс. – Поэтому я готов ответить развернуто и с удовольствием.

Юноша выжидающе глядел на собеседника.

– Что ты на меня так смотришь? – возмутился мужчина. – Ты ни с кем не разговаривал всего лишь пять лет, я же молчал все четыреста. Ясное дело мне охота поговорить!

– Что, прости?.. – Фрей был сбит с толку.

Никс хмыкнул и сказал:

– Что тебя смутило? То, что ты сидишь в этой конуре уже пять лет? Или то, что мне не с кем было поговорить четыреста?

Юноша пытался сложить в голове эти два утверждения. Не получалось.

– Подожди. Я тут, конечно, чертовски долго, но точно не пять лет! Это же уйма времени. Такое не пропустишь!

– Ну правильно. Когда погрязнешь в собственных иллюзиях, время в реальности вообще перестаешь замечать.

Фрей, выпучив глаза, смотрел на Никса, тот продолжал:

– Но это меньшая из бед. Настоящая проблема наступает, когда совсем уже теряешь связь с реальностью и начинаешь путать действительное с иллюзорным. Ну, или насовсем уходишь к себе в голову. Тут уже тебе ни еда, ни вода не нужны. Физическое тело просто умирает.

Мужчина, выдав такую информацию, замолчал и уставился на паренька. Паренек открывал и закрывал рот, пытаясь понять, насколько это все правдиво. Поймал себя на этой растерянности. Сделал парочку глубоких вдохов и выдохов. Успокоился. Никс, наблюдавший за ним, удовлетворенно кивнул и, забарабанив ладошками по ручкам кресла, совсем как маленький ребенок, спросил:

– И твой следующий вопрос?.. – протянул он.

– Кто ты такой? – повторил Фрей фразу уже в третий раз.

Барабанная дробь резко остановилась.

– Да чтоб тебе якорь в … – прогремел голос, эхом разлетаясь по маленькой каменной камере, но мужчина успел себя остановить и более спокойно продолжил: – Извини, подрастерял привычку культурного общения. Что ты такой скучный? Из всего многообразия вопросов ты задал самый… обычный!

Фрей молчал. Ждал. Горазд же этот дед увиливать от прямого вопроса. Собеседник решил все-таки ответить.

– Я Никс. Магистр магии Жизни. Один из двух чародеев в Совете императора. И мое физическое тело погибло четыреста лет назад. Доволен?

Мужчина выжидающе посмотрел на паренька. Фрей молчал. Потом расхохотался.

– Я все понял, – сказал он, продолжая смеяться; на глазах выступили слезы. – Я сошел с ума. Ты просто мое больное воображение!

– Вот значит как? Сошел с ума, – зло произнес Никс. – А твое больное воображение способно на такое?

Мужчина встал, сделал несколько шагов к кровати и, не размахиваясь, дал оплеуху веселившемуся парню. Оплеуха была несильная, но здоровяк не рассчитал и все равно выбил из Фрея весь дух. Веселье сразу прекратилось. Оклемавшись, он посмотрел на этого грубияна, который опять как ни в чем не бывало сидел в кресле, и сказал:

– Так лучше, но мог бы и помягче. И это ничего не доказывает.

– Ты не барышня, чтобы помягче. А я не твоя беловолосая госпожа.

– Так. Стоп. Ты же понимаешь, что этим высказыванием только подтверждаешь мое предположение?

Никс молча улыбнулся, ощерив все свои зубы.

– Катастрофа, – выдохнул юноша – Видимо, разговор будет долгий. Ладно. Предположим, все так, как ты говоришь. Давай по очереди. Итак, ты умер четыреста лет назад?

Мужчина кивнул.

– И сейчас ты, абсолютно здоровый, сидишь тут в этом шикарном кресле?

Никс, прищурив глаз, приподнял одну руку, выставил пальцы в стороны и покачал ладонью.

– Не совсем так? – предположил Фрей.

Собеседник опять широко улыбнулся и кивнул.

– Мы что, теперь играем в угадайку?! – вспылил юноша.

Улыбка Никса стала еще шире, хотя уж куда больше. Снова кивок. Фрей разозлился не на шутку и уже готов был начать выражаться самой нецензурной бранью, какую только знал. Мужчина не выдержал и заржал. Громко, от всей души. От удовольствия даже начал прихлопывать по ноге одной рукой.

Фрей, не выдержав, приложил руку ко лбу и выдохнул:

– Это бездна знает что.

Но, не выдержав заразительного смеха собеседника, тоже рассмеялся. Ситуация была абсурдная и действительно веселая. Так они и смеялись, два одиноких узника.

Когда веселье сошло на нет, напряжение, витавшее все время в воздухе, стало менее тягучим. Какой-никакой, но контакт между людьми был установлен. Теперь нить разговора взял старший.

– Подожди. Повеселились немного, и хватит. Все вопросы написаны у тебя на лбу, и я на них отвечу по ходу дела. Сейчас же уясни главное. И имей в виду: все, что я говорю, – истинная правда.

Он выжидающе посмотрел на парня, после его кивка продолжил:

– Я на самом деле магистр магии Жизни, умерший несколько сотен лет назад. Ты знаешь легенды, что давным-давно жили чародеи, владевшие магией. Колдуны, которые сами собой представляли настоящую силу и власть – с их мнением считался сам император. Так вот, для меня это не легенды, а действительность. Я жил в то время.

Никс сделал паузу, ожидая вопроса. И дождался.

– Допустим… – неуверенно произнес юноша. – Но сам говоришь, что ты умер. А сейчас сидишь здесь.

– Все верно. Почти. Маги моего времени получали звание магистров не просто так, как это у вас сейчас, а за реальное мастерство. За огромный опыт. За настоящие знания. И одной из возможностей, которые открывались перед магистрами после долгих лет постижения магической науки жизни и смерти как раз было продолжение жизни после смерти.

Фрей нахмурился.

– Не понимаю. Ясно, что знаний тогда было больше, чем сейчас. Но, честно говоря, твои слова звучат, как сказка. Причем здесь какие-то жизни, смерти?

– Хороший вопрос! – воскликнул Никс – Я на него отвечу, как и обещал. Но сначала ты. Что представляет собой магия сейчас?

– Хм. В данный момент есть два клана, каждый со своим видом магии. Синий клан воздействует на разум живых людей: чтение мыслей, создание определенных эмоций и тому подобное. А Белый клан работает с душами умерших людей, общается с ними и воздействует на них. Это если говорить кратко.

Никс удовлетворенно кивнул.

– Хорошо. А если подумать и соотнести мои слова с твоими?

– Ну, в целом да, вроде все сходится, – задумчиво произнес Фрей. – Жизнь – это живое сознание. Смерть – это души умерших людей… – Он запнулся и продолжил: – У меня, правда, было предположение, что наша магия едина и мы все, так или иначе, взаимодействуем на сознание. Но в силу, наверно, внутренних особенностей только в каком-то одном состоянии.

Фрей выжидающе посмотрел в глаза собеседника. Наконец-то эти мысли были озвучены вслух, и он очень хотел узнать реальный расклад. Никс оправдал его ожидания, но не так, как рассчитывал юноша.

– Чушь, – громко припечатал древний маг.

После этих слов он встал и принялся ходить вдоль стены напротив Фрея.

– Чушь, – повторил он. – Ты очень близко. И очень далеко. Абсолютно верно, что предрасположенность к магии у всех разная. И два ваших клана – этому логичное подтверждение. Но! Живое сознание, его мы коротко называли ментал, и души умерших – это не то, на что воздействуют маги. И, кстати, эти ваши синие и белые цвета вообще ничего не значат, у магии нет цвета. Раньше не было никаких кланов, были просто люди, владеющие определенными возможностями. И изначально эти возможности были одинаковы у всех. Но, как ты и сказал, в силу неких внутренних особенностей и предпочтений при дальнейшем обучении ученики делились на два потока. Они совершенствовали одну конкретную грань своего дара. При этом вторая грань также оставалась доступна, но недостаточно развита для чего-то выдающегося. И эти две грани дара, которые были у тебя и у вас всех прямо перед глазами, – Никс остановился и посмотрел прямо в глаза собеседнику, – это магия Жизни и магия Смерти.

– Магия Жизни и магия Смерти? – обалдело переспросил Фрей.

Мужчина, довольный произведенным впечатлением, ухнул обратно в свое кресло.

– Именно! Все в мире состоит из двух процессов: рождение и смерть, расцветание и увядание, рассвет и закат и так далее. И магия, которая является естественной составляющей мира вокруг, также соответствует законам мироздания.

– То есть современный Синий клан – это маги Жизни, а Белый клан – маги Смерти? – спросил Фрей.

– Да. И, повторюсь, при этом у вас всех остается возможность пользоваться другой гранью.

– Жизнь. Смерть, – произнес юноша, задумавшись. – Эти вещи... они как будто намного серьезнее того, что маги могут делать сейчас. Значит ли это, что раньше маги могли большее?

– Значит, – подтвердил Никс. – То, что вы можете сейчас, – это лишь крохи былых возможностей. Чтобы ты понимал, такие вещи, как возвращение к жизни недавно умершего человека или полный контроль своего физического тела, были в порядке вещей.

Услышав звуки шагов, собеседники замолчали. Видимо, пришло время очередного приема пищи. Так и оказалось. Нескладный юноша появился с той стороны решетчатой двери. Быстро стрельнув глазами внутрь камеры и пробежав все пространство от угла до угла, он спокойно просунул сверток с едой сквозь прутья решетки и положил его на пол, забрал старый и не спеша удалился. Ни единого слова, ни единой эмоции. Как обычно. На сидящего Никса он при этом не обратил никакого внимания. Тот, кажется, ни капельки этому не удивился.

Дождавшись, когда звуки уходящих шагов полностью исчезнут, Фрей сказал:

– Тебя вижу только я. Почему? Ты дух?

– Не совсем. – Никс побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Дух – очень… непрочная конструкция. А я, хм, слепок духа и сознания. Чтобы было проще, скажу так – ментальная копия, жившего когда-то человека. Со всеми его воспоминаниями и личностью. Не будем вдаваться в научные дебри, сейчас ты этого не поймешь.

– Ничего не ясно, но если… – начал юноша, однако Никс перебил его на середине фразы.

– А дальше ты задашь три вопроса. Только три.

– В смысле? – удивился Фрей. – Почему?

– Так и быть, эти вопросы я не засчитаю. Потому что маг всегда должен думать. И понимать, что для него по-настоящему важно в любой ситуации. А ты маг. Хоть твои способности и хуже всего того, что я когда-либо видел.

– Обидно. – И особо не задумываясь, он спросил: – Почему ты оказался именно здесь, со мной?

Никс удовлетворенно хмыкнул.

– Хорошо поставил вопрос. Тот прекрасный меч, который ты нашел, был когда-то моим, – Никс указал пальцем на предмет, – был тем якорем, в котором я закрепил свой слепок. Такие сложные конструкции не могут просто болтаться непонятно где, им нужна привязка к чему физическому, неодушевленному. Я все время был в нем.

Древний маг замолчал, давая понять, что ответил. Фрей улыбнулся и приподнял одну бровь, давая понять, что ответ неполный. На всякий случай решил ничего не говорить, а то засчитают фразу как очередной вопрос. Деду палец в рот не клади, это уже было ясно.

Никс хохотнул и выставил руки вперед.

– Хорошо, отвечу до конца. Уже воплотившись в образе ментальной копии, я понял, что допустил ошибку в расчетах. Грустно, но неудивительно, все-таки создание копии – очень сложный и личный процесс. Про такое никому не рассказывают и ни с кем не советуются. Работу над ошибками, как ты понимаешь, сделать не получилось. – Мужчина грустно вздохнул и продолжил. – А ошибка заключалась в том, что я не мог сам обратиться к кому-либо. Мой посыл изнутри никуда не уходил. А вот на обращение снаружи я мог отреагировать и установить связь. Но в здравом уме, видишь ли, никто не может предположить, что в клинке коротает свой досуг маг жизни.

С течением разговора Фрей все больше убеждался, что он не сошел с ума. Вещи, которые рассказывал древний маг, никому и никогда в жизни не могли прийти в голову. Слишком нелепо, сказочно, сложно. У него начал формироваться в голове третий вопрос. Но озвучивать его или нет – зависело от ответа на второй.

– Действительно неприятность, особенно когда цена ошибки – несколько сотен лет одиночества. – Юноша аккуратно подбирал слова, пытаясь не ляпнуть лишний вопрос. – С этим более-менее ясно. Я нашел клинок, в которым ты… обитал. Ты не мог ко мне обратиться, а я даже не пытался, что логично. Но сейчас ты прямо передо мной, и не по моей прихоти уж точно. – Фрей помедлил и, делая небольшую паузу после каждого слова, спросил. – Что изменилось за пять лет моего заточения, что ты смог мне показаться?

Все то время, что юноша говорил, Никс внимательно ловил каждое слово собеседника, прослеживая всю цепочку его мысли и распознавая все недосказанности. Услышанное его удовлетворяло. Выдержка паренька была на высоте, он полностью отдавал себе отчет в том, что говорил. И это учитывая обстоятельства их разговора. Вопрос ему тоже понравился, он даже показательно сделал пару хлопков в ладоши.

– А ты молодец, абсолютно закономерный вопрос. – Никс поудобнее устроился в кресле, вытянув во всю длину ноги, и добавил: – На словах тут все просто. И очень сложно на деле. Самый первый контакт был, когда ты однажды столкнулся с магом смерти. И именно тогда, как бы это странно ни прозвучало, ты обратился ко мне. Не лично, конечно, ко мне, но установить слабую связь у меня получилось. А вот уже потом, начав погружаться в свой придуманный мир, твое сознание в итоге настолько глубоко туда погрузилось, что твоя личность чуть сама не стала иллюзией. В какой-то момент структура твоего мира и тебя самого больше приблизилась к моему теперешнему состоянию, чем к состоянию реального, здорового человека. У меня получилось попасть в твой мир и настроить с тобой связь. Это было четыре года назад.

– Как четы… – Фрей резко оборвал себя, еле сдержав удивление. Четыре года – это очень давно, хоть он и плохо воспринимал течение времени в нынешнем состоянии.

– Вот и третий вопрос, – заухмылялся древний.

– Даже не думай, хитрый ты лис! Я ничего не спрашивал. – Фрей запнулся. – Просто удивился. Не спрашивал.

– Ла-адно, так и быть, – протянул Никс. – Соглашусь. Твое бурчание было слишком глупой реакцией, чтобы считать это за серьезное высказывание.

Мужчина даже хохотнул собственной шутке пару раз. Потом чуть более серьезно продолжил:

– Так вот. Это было четыре года назад. Я решил сначала внимательно присмотреться со стороны. Все-таки ситуация сложилась интересная. Ты один, в выдуманном мире, погружаешься все глубже и глубже в свое сознание. Если тебя вдруг смутит продолжительность моей экскурсии в четыре года, то ты должен понимать, что для меня это чуть ли не мгновение. Честно говоря, я уж думал, придется тебя оттуда силком вытаскивать. И был приятно удивлен, что этого не потребовалось. Думаю, при личной встрече тебе следует сказать спасибо своей беловолосой госпоже.

Фрей молчал. Удивляться не было сил. Все слова Никса было безумными, странными, невозможными. И при этом жутко интересными. Он понимал, что, независимо от итогов этой беседы, его жизнь уже никогда не будет прежней. Прошлое уже казалось немного пресным и неправильным, хотя он получил самые крохи информации о том, как было раньше и какая сила на самом деле таится в магах. Даже не крохи, еще меньше. Врожденное любопытство в итоге заставит учиться новому и узнать забытое. Как бы то ни было, перед ним открылась новая дверь, и он не собирался упускать этот момент.

– Последний вопрос, молодой человек, – вырвали из задумчивости слова Никса.

– Да, у меня еще остался один. – Фрей сделал паузу, задержав дыхание, как перед прыжком в воду, и выпалил. – Научишь меня?