Сквозь испытания огнём

I

— Независимо от того, сколько раз мы с Совой смотрим на него, он продолжает появляться одним и тем же, — сказал Нарман Бейц. — Очевидно, что-то пошло не так с генеральным планом Лэнгхорна и Чихиро. Мы просто не знаем, что именно, и это то, что в конце концов может убить нас всех. Ну, убить всех остальных, полагаю, учитывая твой и мой… двусмысленный статус.

Голограмма пухлого маленького князя Эмерэлда, который был мертв почти пять лет, сидела по другую сторону огромного круглого стола. Нимуэ Элбан (которая была мертва гораздо дольше, чем он) поручила Сове изготовить этот стол — и сделать его круглым — еще до того, как она впервые переделала своего ПИКА в Мерлина Этроуза. Теперь Мерлин сидел, откинувшись на спинку одного из подходящих стульев, неэлегантно поставив каблуки ботинок на полированную поверхность стола, и помахивал пивной кружкой перед голограммой.

— Если бы это было легко, любой мог бы играть в эту игру, и ты бы нам не понадобился, — заметил он, и Нарман немного кисло усмехнулся.

— Думаю, что большинство людей не стали бы возражать, если бы это было только нелегко, пока не узнали бы, каковы правила! — сказал он.

— Нарман, ты провел всю свою взрослую жизнь, играя в «великую игру». Теперь ты собираешься жаловаться на отсутствие правил?

— Прежде всего, есть разница между творческим нарушением правил и незнанием того, что это за чертовщина! — выпалил в ответ Нарман. — Первое — это пример отточенных и элегантных стратегий. Последнее — это случай блуждания в темноте.

— Верно, — признал Мерлин.

Он отхлебнул из кружки в правой руке (ПИКА не нуждался в алкоголе, но ему нравился вкус) и проверил свой внутренний хронометр. Еще четырнадцать минут до сбора «внутреннего круга», созванного по коммам для обсуждения его и Нармана рекомендаций. Найти время, когда люди в любом часовом поясе планеты могли бы координировать разговоры по комму так, чтобы никто не заметил, что они сидят в углу и разговаривают сами с собой, было нетривиальной задачей, и обычно мог «присутствовать» только относительно небольшой процент всего — и растущего — внутреннего круга. Однако сегодня их будет больше, чем обычно, и он хотел бы, чтобы они вдвоем смогли придумать что-то более… инициативное, чтобы поделиться с ними.

— Знаешь, я собираюсь назвать это «планом Нармана», — сказал он сейчас, криво улыбаясь электронному призраку своего друга.

— Эй! Почему обвиняют меня?

— Потому что ты наш признанный главный интриган. Если затевается мошенничество, твоя нога обычно оказывается в нем по колено или, по крайней мере, по щиколотку. И потому, что я верю в то, что нужно отдавать должное там, где это необходимо.

— И потому что ты думаешь, что заложенные в его основу неопределенности плохо сочетаются с твоим статусом всезнающего, всегда подготовленного сейджина Мерлина?

— Ну, конечно, если ты собираешься быть безвкусным по этому поводу.

Нарман снова усмехнулся, но покачал головой.

— Я просто хотел бы, чтобы не было так много совершенно неизвестных. Особенно учитывая то, что мы знаем. Например, мы знаем, что система бомбардировки все еще там, мы знаем, что ее системы обслуживания все еще работают, мы доказали, что между ней и чем-то под Храмом есть двусторонняя связь, и мы знаем, что ее автоматическая защита уничтожила зонды, которые Сова послал к ней сразу после того, как ты проснулся и начал барахтаться в своем невежестве.

— Эй! — запротестовал Мерлин с болезненным выражением лица.

— Ну, ты же это сделал! — Нарман снова покачал головой. — Если бы то, чего не хватает в командном цикле, не было пропущено, как, по-твоему, оно отреагировало бы на доказательства конкурирующего источника высокотехнологичных товаров? Тебе просто чертовски повезло, что система даже не заметила этого и просто отмахнулась от надоедливых мух, жужжащих вокруг ее платформ!

— Хорошо, — уступил Мерлин. — Это справедливо.

— Спасибо, — фыркнул Нарман. — Итак, как я уже говорил, мы все это знаем, но почему, во имя Бога, Чихиро оставил все таким образом? Действовать так… наполовину задницей? Почему оно ничего не делает со всеми паровыми двигателями и доменными печами, которые мы разбросали по всей планете? Они должны быть явным сигналом о том, что вновь появляется технология, так почему же нет кинетических бомбардировок? Почему Чарис и Эмерэлд не похожи на риф Армагеддон?

— Потому что он ищет электричество? — предположил Мерлин. — Я всегда думал, как важно, что Книга Джво-дженг специально предает анафеме электричество, в то время как Запреты определены в терминах того, что допустимо. Они не говорят: — Вы не можете делать A, B или C; они говорят: Вы не можете делать ничего, кроме A или B. Но не об электричестве. И в дополнение к тому, что он должен был сказать по этому поводу, Чихиро говорит: — Ты не должен осквернять и не возлагать нечестивых рук на силу, которую Господь, твой Бог, даровал своему слуге Лэнгхорну. — Его губы скривились от отвращения, когда он процитировал Книгу Чихиро. — Вот почему я всегда предполагал, что электричество должно быть почти красной чертой для любой автоматизированной системы под Храмом.

— И я склонен согласиться с тобой. Но не забывай свою собственную точку зрения — Чихиро предал ее анафеме в терминах «Ракураи», который Лэнгхорн использовал, чтобы наказать Шан-вей за ее неповиновение Божьему закону. Молния священна, в отличие от ветра, воды или силы мышц, поэтому ее использование каким-либо образом категорически запрещено.

— Но Чихиро продолжает конкретно описывать электричество, а не только молнию, — отметил Мерлин. — Люди могут называть эти проклятые штуки рыбами-ракураи, но они не сверкают, как жуки-ракураи. Они просто бьют током до чертиков все, что им угрожает! Чихиро использует их как «смертного аватара» «святого Ракураи» Лэнгхорна, помещенного на землю, чтобы напомнить людям об удивительной силе, доверенной ему Богом. Вот почему в Писании говорится, что рыба-ракураи священна в глазах Бога, но где в их случае «молния»? Он прямо говорит людям, что эти рыбы обладают той же силой, что и Ракураи, и ему не нужно было этого делать. Если уж на то пошло, в Писании даже говорится о статическом электричестве и это тоже связано с Ракураи Лэнгхорна. — Настала его очередь покачать головой. — Должна быть причина, по которой Чихиро так долго и тщательно рассказывал об этом, и наиболее вероятной из них было чертовски убедиться, что никто даже не подумал о том, чтобы дурачиться с этим.

— Я сказал, что согласен с тобой, и ни за что на свете не хочу, чтобы мы играли с электричеством, потому что ты вполне можешь быть прав. Это может стать слишком далеко зашедшим шагом, который запускает какой-то автоматический ответ. Просто говорю, что любой анализ угроз, направленный на выявление возобновившихся «опасных» технологий, уже должен был быть запущен даже без электричества. И что я не понимаю, почему такой параноик, как Лэнгхорн, или, особенно, Чихиро, не организовал этот анализ угроз.

— Если только он это сделал, но система просто сломана, — предположил Мерлин.

— Что, безусловно, похоже на происходящее. — Аватар Нармана встал и начал расхаживать по конференц-залу, очевидно, не обращая внимания на то, что его ноги были по крайней мере на дюйм выше пола. — Проблема в том, что, похоже, это единственная часть системы, которая сломана. Я хотел бы, чтобы мы могли установить матрицу датчиков внутри Храма, но все, что мы можем видеть снаружи, и все истории о рутинных «чудесах», которые происходят внутри него, похоже, подтверждают, что все остальное работает просто отлично, даже если никто понятия не имеет, как и почему. Так действительно ли система сломана? И если это так, есть ли что-то, что может вызвать ее нечаянный перезапуск? Последнее, что мы хотим сделать, это снова включить ее, если она каким-то образом отключилась!

— Нарман, мы уже обсуждали это — сколько, дюжину раз? Две дюжины? — терпеливо сказал Мерлин. — Конечно, может существовать «кнопка включения», о которой мы ничего не знаем. Но что бы это ни было, мы, очевидно, еще не достигли его. И ты прав, мы разбрасываем технологии по всему Сейфхолду уже девять или десять лет. Так что, похоже, сам масштаб не является решающим фактором. Порог должен быть чем-то качественным, а не количественным. При условии, конечно, что существует какой-то порог.

— О? — Нарман остановился, сложив руки за спиной, и поднял бровь, глядя на гораздо более высокого сейджина. — Ты думаешь, мы можем предположить, что его нет?

— Конечно, нет! — Мерлин закатил глаза. — Просто говорю, что, похоже, мы можем продолжать делать то, что делаем сейчас, не подвергаясь смертельной критике за наши старания. И есть гораздо больше инноваций, которые мы можем внедрить, не выходя за рамки воды, пара, гидравлики и пневматики.

— Согласен, что это, скорее всего, правда, — сказал Нарман через мгновение. — Так это или нет, мы должны предполагать, что это так, чем сидеть сложа руки, засунув большие пальцы в задницу, так и не сделав ни черта, пока тикают часы.

— Черт возьми, хотел бы я, чтобы мы могли попасть в Ключ, — вздохнул Мерлин, и Нарман резко фыркнул в знак согласия.

Ключ Шулера был самой сводящей с ума подсказкой, которая у них была — или, может быть, не была — о будущем Сейфхолда. Согласно семейной традиции Уилсинов, Ключ был оставлен архангелом Шулером как хранилище вдохновляющего послания его семье, которую он избрал в качестве особых хранителей Матери-Церкви, и как оружие, которое будет использовано Церковью во время наибольшей нужды. На самом деле это был модуль памяти: прочная сфера диаметром два дюйма с внутренними молекулярными схемами, которые могли бы вместить содержание всех книг, когда-либо написанных на Сейфхолде. Что в нем на самом деле содержалось, кроме записанной голограммы Андрокла Шулера, обращающегося со своим наставлением к своим потомкам, стражам Церкви, оставалось загадкой. Сова, искусственный интеллект, который обитал в компьютерах в пещере Нимуэ вместе с электронной личностью Нармана, определил, что по крайней мере один из файлов, спрятанных внутри, содержал более двенадцати петабайт данных, но никто не имел ни малейшего представления о том, что в нем было, а протоколы безопасности Ключа исключали доступ к нему без пароля, которым никто не обладал.

Вполне возможно, что ответ на каждый стоящий перед ними вопрос содержался внутри Ключа.

И они не могли до него добраться.

— Это было бы неплохо по многим причинам, — согласился Нарман. — Особенно, если эта чертова штука точно скажет нам, что, черт возьми, Шулер имел в виду под «тысячью лет»!

Мерлин хмыкнул, потому что истинной сутью их проблемы было обещание Андрокла Шулера Уилсинам, что «архангелы» вернутся «через тысячу лет». Если они не вернутся, цейтнот исчезнет, и внутреннему кругу может потребоваться столько времени, сколько потребуется, чтобы найти правильное решение. Но если бы кто-то — или что-то — действительно возвращалось, чтобы проверить ход грандиозного плана Эрика Лэнгхорна, кем бы они или что бы это ни было, несомненно, оно, как минимум, командовало бы системой кинетической бомбардировки.

Это может быть… плохо.

Конечно, не было никакого способа узнать, верна ли семейная традиция Уилсинов о том, что он обещал что-то в этом роде. Никто не удосужился записывать что-то подобное, поэтому оно передавалось исключительно устно в течение почти девяти столетий, и по пути потерялись несколько мелких деталей — например, пароль для Ключа, если предположить, что Уилсины когда-либо знали его. Никто не был уверен, имел ли Шулер в виду, что он и другие «архангелы» вернутся сами — хотя это казалось маловероятным, поскольку большинство из них были мертвы еще до того, как он записал свое сообщение, — или вернется что-то еще. Или откуда бы это ни вернулось, если уж на то пошло, хотя, учитывая все эти активные источники энергии в Храме, Мерлин знал, откуда стоит ждать такой приход.

И имел ли он в виду, что возвращение того, кто или что возвращалось, произойдет через тысячу лет после Дня Творения, когда первые Адамы и Евы пробудились здесь, на Сейфхолде? Или он имел в виду тот момент, как оставил Ключ, в конце войны против падших? Мать-Церковь начала отсчет лет с момента своей окончательной победы над падшими, но война закончилась только через семьдесят с лишним лет после Дня Творения. Итак, если Шулер имел в виду тысячу лет после Сотворения Мира, то он говорил примерно о середине июля 915 года. Если он имел в виду тысячу лет с того момента, как оставил Ключ далекому предку Уилсинов, то он говорил о 996 году или около того. Или он мог просто говорить о 1000 году, через тысячу лет с запуска церковного календаря после джихада.

Итак, у нас есть пятнадцать лет… или девяносто шесть… или сто, — подумал теперь Мерлин. — Ничто так не оживляет день, как небольшая двусмысленность.

— Вы знаете, что Доминик собирается выступить за полномасштабное наступление на церковную доктрину, потому что у нас есть только пятнадцать лет? — спросил он вслух.

— Похоже, что Алфрид поддержит его, — согласился Нарман.

— И не только потому, что он хочет, чтобы Церковь вышвырнули за задницу, — усмехнулся Мерлин. Это не был звук искреннего веселья. — Брайан был прав насчет… нетерпения Алфрида. Имейте в виду, я все еще думаю, что Шарли была права, и мы должны были сказать ему, но он хочет снести Храм вчера, хотя бы для того, чтобы начать открыто играть с технологией Федерации!

— Конечно, но правы Мейкел и Ниниэн — и, честно говоря, ты. Мы не можем сразу же напасть на Церковь так скоро после джихада. — Выражение лица Нармана потемнело. — Слишком много миллионов уже погибло, и то, что кажется началось в Северном Харчонге, вероятно, будет достаточно плохо, даже без добавления открытой религиозной войны. Видит Бог, никто на Севере не собирается быть кандидатом на индустриализацию, так что это не сильно повлияет на эту сторону вещей, но насилие будет чертовски уродливым, и я почти уверен, что для многих из этих людей разрыв между Зионом и Шэнг-ми уже поставит религию во главу угла в этих делах. Копья императора, возможно, до сих пор держат крышку более или менее завинченной, но когда Уэйсу — или, во всяком случае, его министры — решили, что могущественное воинство никогда не сможет вернуться домой, они зажгли фитиль, который никто не сможет потушить. Рано или поздно вспыхнет взрыв, и когда это произойдет, погибнет очень много людей, если Сова, Ниниэн, Кинт и я точно читаем по чайным листьям.

Голограмма задумчиво смотрела на что-то, что мог видеть только Нарман. Затем он встряхнулся.

— Это будет достаточно плохо и без того, чтобы мы снова ввели религию в беспорядок, нападая на церковную доктрину посреди всего этого, — повторил он и невесело усмехнулся. — Кроме того, единственное, чего мы абсолютно не можем себе позволить, — это снова открыть всю эту банку с червями о демоническом влиянии на инновации Чариса.

— Что оставляет только гнусный, беспринципный, коварный «план Нармана».

Мерлин улыбнулся, когда Нарман снова заметно оживился от его выбора прилагательных, но затем маленький эмерэлдец покачал головой с упреком в выражении лица.

— Это действительно несправедливо, — ответил он. — Тем более, что первоначальная идея исходила от тебя.

— Думаю, что это произошло почти одновременно с несколькими людьми, — возразил Мерлин, — но мне нравятся некоторые… усовершенствования, которые ты включил. Приятно видеть, что такая мелочь, как смерть, не уменьшила твое коварство.

— Цитируя сейджина Мерлина, «каждый старается», — сказал Нарман и поклонился в знак благодарности за комплимент.

Мерлин снова усмехнулся. Не то чтобы в их вариантах было что-то смешное. Если бы у них было десять лет или около того, чтобы открыто развернуть возможности производственных мощностей Совы здесь, в пещере Нимуэ — и для того, чтобы он клонировал себя и начал производить технологии уровня Федерации за пределами пещеры — любые вернувшиеся воинственные «архангелы» быстро превратились бы в светящиеся облака газа, а даже их самая пессимистичная оценка давала им по меньшей мере пятнадцать лет до возвращения. Существование системы бомбардировки, однако, означало, что они не могли развернуть свою собственную промышленность, почти наверняка не вызвав ту «перегрузку», которой опасался Нарман. Итак, поскольку они не могли исключить ни одного возвращения архангелов, лучшее, на что они могли надеяться, — это создать ситуацию, в которой эти архангелы признали бы, что технологический джинн безвозвратно вышел из бутылки. Если достаточно широко распространить местную техническую базу Сейфхолда по всей планете, чтобы сделать ее уничтожение бомбардировкой невозможным без убийства огромного количества сейфхолдцев, любой даже полубезумный «архангел» согласился бы на мягкую посадку, принимая неизбежное. Если же возвращенцы не были хотя бы чуточку вменяемыми, они вполне могли бы повторить бомбардировку рифа Армагеддон по всей планете и, конечно, проклинать жертвы, но, как выразился Кэйлеб с типичной лаконичностью: «Если они зайдут так далеко, нам крышка, что бы мы ни делали. Все, что мы можем сделать, это надеяться, что это не так, и планировать соответствующим образом.»

Итак, предполагая более раннюю дату возвращения, у внутреннего круга оставалось пятнадцать лет, чтобы распространить индустриализацию в стиле Чариса как можно шире по всей планете. С чисто эгоистичной точки зрения экономической мощи чарисийской империи «раздача» своих технологических инноваций была бы очень плохой бизнес-моделью. Однако с точки зрения попытки сохранить жизнь всем на планете это имело бы прекрасный смысл, хотя это было не то, что они стали бы объяснять кому-либо.

Ничто не могло помешать этому процессу, и это было причиной, даже большей, чем ошеломляющие потенциальные жертвы в результате возобновления джихада, по которой следовало избегать любого безудержного нападения на фундаментальную доктрину Церкви Ожидания Господнего… или, по крайней мере, отложить его. Нарман был прав насчет того, что выглядело как начинающийся пожар в Харчонге, независимо от того, что еще произошло бы, но он также был прав насчет необходимости исключить из уравнения любой доктринальный конфликт. Они не могли позволить себе вновь возбудить обвинение в том, что все эти нововведения были делом рук Шан-вей, распространяющей свое зло среди человечества. Если бы 915 год пришел и ушел без какого-либо повторного появления архангелов, у них было бы еще восемьдесят-восемьдесят пять лет, чтобы поработать над доктринальными революциями.

И в долгосрочной перспективе это так же важно, как и любое оборудование, — размышлял Мерлин. — «Архангелы», которые появляются и обнаруживают, что все смеются над ними или показывают им палец вместо того, чтобы поклониться им, гораздо менее склонны думать, что они могут запихнуть джинна обратно в бутылку, и это должно быть хорошо с нашей точки зрения. И мне действительно нравится идея Нармана о первом раунде, если мы решим, что пришло время, когда мы можем пойти против непогрешимости Писания.

— Это свалит большую ответственность на плечи Эдуирда, — сказал он вслух, — и ему придется придумать какую-нибудь причудливую работу ногами, чтобы убедить свой совет директоров и других инвесторов позволить ему более или менее отдать свои технологии.

— Уверен, что он справится с этой задачей, — сухо сказал Нарман. — А если его нет, всегда есть Кэйлеб и Шарлиэн. Или ты мог бы встать за его спиной на следующем заседании правления и угрожающе надвигаться.

— Я действительно хорошо выгляжу «зловещим», раз сам так говорю, — признал Мерлин. — И Ниниэн помогала мне работать над правильным изгибом губ.

— Неужели она помогала? — Нарман оглядел гораздо более высокого сейджина с ног до головы. — Восхищаюсь ее готовностью решать сложные задачи. Особенно, когда она работает с таким… невзрачным материалом.