Сквозь испытания огнём

I

— Разрешите подняться на мостик, капитан? — спросил жилистый молодой человек.

Коммандер Эдуирд Чермин оглянулся через плечо, когда КЕВ «Сикер», крейсер класса Фэлкон имперского чарисийского флота, уверенно двигался по центру прохода между островом Грасс и островом Долфин. Солнце стояло высоко над головой, нагревая палубы, как печь, и знамя дыма из трубы «Сикера» тяжело висело в воздухе. Даже морские птицы и виверны, кружившие вокруг крейсера в вечном оптимизме крылатого вида, что на его пути появится что-нибудь вкусное, казались тяжелыми и промокшими от жары.

Бухта Ханна без ветра была самым близким приближением к аду, который коммандер Чермин когда-либо надеялся испытать, даже для мальчика из Старого Чариса.

Это был также подход к месту, которое он называл домом.

— Даю разрешение, ваше высочество, — сказал он, и Дейвин Дейкин вышел на крыло мостика рядом с ним.

— Сколько еще, Эдуирд? — спросил Дейвин, снимая свою широкополую шляпу достаточно надолго, чтобы обмахнуться, а затем поспешно надевая ее обратно, когда солнце опалило макушку его незащищенной головы.

— Мы делаем добрых пятнадцать узлов, так что считай, что это чуть меньше восьми часов, — сказал Чермин и насмешливо улыбнулся. — Примерно столько же времени требуется каждый раз, когда ты спрашиваешь меня об этом.

— До этого я проделал это путешествие с тобой всего три раза, — с усмешкой парировал Дейвин, — и это первый раз, когда я совершаю его на корабле, которым ты командуешь. Я подумал, что ты мог бы быть менее… занудным, чем некоторые из твоих прежних капитанов, и немного открыть краны.

— «Открыть краны» — это неподобающий сленг машинного отделения, который не должен знать подходящим образом воспитанный правящий князь, — строго сказал Чермин.

— Может быть, не «подходящим образом воспитанный» правящий князь, но какое, собственно, это имеет отношение ко мне? — спросил Дейвин.

— Знаю, что Айрис и Гектор сделали для тебя все, что могли. — Чермин покачал головой. — Все их усилия напрасны!

— Безусловно! — Дейвин с энтузиазмом согласился. — Не забывай, у меня также был пример Кэйлеба.

— Верно, — признал Чермин.

— Ну, вот ты и признал. — Дейвин пожал плечами. — И, установив, что я не совсем настоящий князь, я могу использовать любой неподобающий сленг, который захочу.

— Ты имеешь в виду, пока Айрис не услышит, как ты это делаешь?

— Конечно, же. Думаешь, я настолько глуп, чтобы использовать это, когда она рядом?

Дейвин заразительно улыбнулся, и Чермин покачал головой. Эта улыбка могла очаровать любого — возможно, даже зибедийца, если предположить, что зибедиец, о котором идет речь, не выстрелил до того, как увидел ее, — и Чермин все еще иногда удивлялся, осознавая, что она была абсолютно искренней. Князю исполнилось бы двадцать восемь лет через четыре месяца, но он никогда не терял этого бурлящего интереса к жизни, что было действительно удивительно, если учесть, что он осиротел, когда ему было всего восемь, и следующие два года провел, зная, что его собственная жизнь висит на волоске. Он был слишком мал, чтобы полностью понять причины этого, но он всегда был умным, наблюдательным ребенком. Возможно, он не понимал, почему Жэспар Клинтан считал его убийство от рук «чарисийцев» полезным инструментом, но он был далек от того, чтобы закрывать глаза на опасность, в которой он находился. Конечно, это должно было оставить след, оставить после себя горечь этого страха.

И все же этого не произошло. Так или иначе, этого не произошло. Чермин знал, что там были темные пятна, но они были очень крошечными.

— Кстати, о «тупом», — спохватился коммандер, — могу я спросить, где Тобис? Поскольку, в конце концов, мы собираемся прибыть в Кармин сегодня днем, и я уверен, что отец хотел бы сохранить тебе жизнь.

— Не будь таким пессимистом! — выругался Дейвин. — Никто даже ни разу не выстрелил в меня в Кармине за последние три визита.

— Всегда бывает первый раз, — ответил Чермин, — и это первый раз почти за пять лет, когда Франческа находится дома. Я видел ее один раз — нет, дважды — за все это время, и мне бы очень не хотелось, чтобы ее возвращение домой было испорчено государственными похоронами.

Он улыбнулся, но в его голосе было больше, чем след серьезности. Дом Дейкин не пользовался всеобщей любовью в Зибедии, и на то были очень веские причины. Эти причины не имели никакого отношения к Дейвину, но озлобленные люди редко полагались на что-то столь бледное, как логика или разум.

— Понимаю, о чем ты говоришь, — признал Дейвин, но он также покачал головой. — И не могу винить некоторых из них за то, что они хотят мою голову, Эдуирд, но, честно говоря, не думаю, что кто-то попытается ее забрать. Тем не менее, обещаю — Тобис прочитал мне лекцию, я выслушал, и никуда не пойду без разрешения твоего отца и примерно половины батальона телохранителей. — Он поморщился. — Немного затрудняет передвижение по рынкам инкогнито.

— В том-то и дело, — ответил Чермин. — И хотя я бы не хотел, чтобы у тебя распухла голова или что-то в этом роде, я сам тебя люблю. Не говоря уже о том факте, что если я позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Айрис и Гектор оторвут мне голову.

— Чепуха. Они бы обвинили в этом меня. Кроме того, Тобис расплющит меня и потащит домой на плече, если подумает, что я делаю что-то, чего не должен. У этого человека нет никакого уважения к власти!

Чермин фыркнул. Лейтенант Тобис Реймейр возглавлял личную охрану князя Дейвина последние семнадцать лет, и он, вероятно, «расплющил бы» своего князя в одно мгновение, если бы подумал, что Дейвин в опасности. На самом деле, согласно сведениям, он сделал что-то очень похожее во время побега Дейвина и Айрис из Делфирака.

— Не думаю, что у него есть какие-то проблемы с уважением к «власти», — сказал коммандер.

— Думаю, что это, вероятно, было оскорблением, — подозрительно сказал Дейвин.

— Чушь! Я тоже очень уважаю власти.

Франческа Чермин наблюдала, как изящный крейсер плавно скользит вдоль каменного причала без помощи буксиров. Швартовые канаты упали на берег, перекинулись через кнехты, и лебедки натянули их, сильнее прижав «Сикер» к защищенным кранцами сваям. В жаркое, безветренное послеполуденное время запахи гавани были сильнее, чем обычно, и ее ноздри раздулись. Не все эти запахи были приятными, но они были знакомыми и успокаивающими.

— Он сделал это хорошо, — с материнской гордостью заметила ее тетя Мэтилда, известная в официальных случаях как ее светлость Мэтилда, великая герцогиня Зибедии. Она была стройной седовласой женщиной с мудрыми карими глазами, которые много смеялись. Кроме того, она была единственной матерью, которую Франческа когда-либо по-настоящему знала.

— Конечно, он сделал это хорошо! — ответила она. — Он не посмел бы не сделать это хорошо, зная, что ты стоишь здесь и смотришь.

— Я жестокая, не так ли? — задумчиво произнесла Мэтилда.

— О, это ужасно, — успокоила ее Франческа.

— Ты всегда так утешаешь меня, дорогая. Никто из мальчиков никогда не понимал меня и вполовину так хорошо, как ты! — Мэтилда быстро обняла ее. — Вот почему я так сильно скучала по тебе.

— Ну, теперь я дома. — Франческа обняла ее в ответ. — Мне нравился Теллесберг, и я буду скучать по колледжу, но правда в том, что я здесь счастливее, несмотря на жару и все такое.

— Только потому, что ты была так молода, когда нас впервые направили сюда. У тебя так и не было шанса узнать, что такое разумный климат, бедняжка, — сказала Мэтилда, и Франческа покачала головой.

Мэтилда Чермин родилась в столь простой семье, как только возможно, и никто не предупредил ее, что однажды она может стать великой герцогиней с почти восемью миллионами подданных. По сей день, даже после восемнадцати лет, проведенных в герцогском дворце, она все еще считала себя в первую очередь женой морского пехотинца, а во вторую — супругой правителя. Или в третью. Однако это никогда не мешало ей выполнять свою работу, и Франческа была почти уверена, что она цеплялась за память о жене того морского пехотинца, чтобы помочь себе вспомнить о своем скромном происхождении, когда имела дело со всеми теми другими простолюдинами, за которых она стала отвечать.

И это была одна из многих причин, по которой народ Зибедии любил ее. Конечно, если бы кто-нибудь когда-нибудь упомянул об этом тете Мэтилде, она бы просто указала — довольно едко, — что Зибедия была бы готова полюбить любого, кто заменил Томиса Симминса. Что, насколько могла определить Франческа, тоже было правдой.

Она покачала головой при этой мысли, когда с причала в сторону «Сикера» выдвинулся трап. Крейсер возвышался над тремя морскими шхунами, стоявшими на якоре дальше в гавани. С каждым годом в строю оставалось все меньше парусных судов, и Франческа знала, что ее кузен Эдуирд испытывает по этому поводу определенное ностальгическое сожаление. Она предполагала, что ей тоже следовало бы это сделать — шхуны, безусловно, красивее пароходов, — но четыре года в королевском колледже полностью заразили ее стремлением Чариса к инновациям и постоянно растущей эффективности. Более того, она училась у доктора Уиллиса. Она понимала, что означают для дальности плавания новые котлы имперского чарисийского флота, работающие на мазуте, и поэтому знала, что дальний радиус действия, который дал этим шхунам дополнительный срок службы на флоте, скоро станет гораздо менее актуальным.

Однако она действительно была рада вернуться. Кармин был не более чем большим городом по сравнению с Теллесбергом, и он, несомненно, был провинциальным, но в то же время это было место, о котором она всегда думала как о доме.

— Похоже, Дейвин собирается высадиться, — заметила Мэтилда, наблюдая, как стражники в форме вытягиваются по стойке смирно на обращенном к суше конце трапа.

— Да, — вздохнула Франческа, качая головой. Мэтилда посмотрела на нее, и та поморщилась. — Я просто ненавижу, что нам приходится так сильно беспокоиться о том, что кто-то хочет причинить ему боль, тетя Мэтилда. Это просто так… так глупо.

— Франческа, даже твой дядя не разгуливает по Кармину без телохранителей. Он также не позволит это делать ни тебе, ни мне. Ты действительно ожидаешь, что он допустит, чтобы что-нибудь случилось с Дейвином на наших глазах?

— Это не совсем одно и то же, тетя Мэтилда, — заметила Франческа, глядя на пару стражников, которые сопровождали их до пристани. — У нас два телохранителя; по моим подсчетам, у Дейвина одиннадцать, даже без добавления к ним Тобиса и сержанта Валтарса. Слишком много охранников, чтобы таскать их с собой повсюду, куда бы он ни пошел.

— Лучше причинить ему неудобства, чем позволить ему вернуться домой мертвым, — сказала Мэтилда немного язвительно, но потом улыбнулась. — Уверена, что он будет счастлив узнать, что такая милая молодая леди сочувствует его бедственному положению.

— О, я тоже уверена! — Франческа прыснула со смеху. — Мы знаем друг друга с тех пор, как ему было одиннадцать, а мне почти девять. Я на самом деле не помню, кто из нас пнул другого в голень в тот первый день, но, вероятно, это была я. Не то чтобы он позже не наверстал упущенное! И в последний раз, когда мы были в Мэнчире, у меня были эти отвратительные прыщи. Все мое лицо было одним огромным пятном, и все, что я хотела сделать, это спрятаться где-нибудь под бочкой! Почему-то я не думаю, что он был бы так уж впечатлен, если бы я начала хлопать глазами и поглядывать в его сторону после всех этих лет.

— Но это было до того, как ты пошла в школу. — Дразнящий блеск в глазах Мэтилды был сильнее, чем раньше. — Он не видел тебя почти пять лет, дорогая, и с тех пор ты немного повзрослела. Теперь, когда я думаю об этом, я тоже кое-что вспоминаю, и, — она склонила голову набок, внимательно изучая лицо своей племянницы, — твои прыщи исчезли без следа. Более того, он приезжал сюда дважды с тех пор, как ты уехала, и каждый раз спрашивал о тебе, ты знаешь.

— О Боже мой! Только дважды за пять лет, тетя Мэтилда?! — Франческа широко раскрыла глаза. — Почему, после того, как он уделил кому-то такое внимание, ему придется жениться на этой девушке!

— Не думаю, что ситуация настолько ужасна, — сухо ответила Мэтилда. — Но, наверное, он будет рад тебя видеть. Он скучал по тебе, как и все мы.

— Что ж, теперь я дома и никуда больше не поеду, — твердо сказала Франческа. — За исключением, может быть, возвращения в Теллесберг на семестр или два через пару лет. Доктор Уиллис говорит об открытии дочерней компании Саутленд Дриллинг здесь, в Корисанде. Отец Амброс говорит, что между бухтой Дрэгон и хребтами Виверн должно быть приличных размеров нефтяное месторождение.

— Ты планируешь заняться бизнесом?

— Ну, девушка не может вечно жить за счет щедрости своей семьи, тетя Мэтилда! Кроме того, ты же знаешь, я не могу устоять перед вызовом. И это ваша с дядей Хоуилом вина.

— Виновны, я полагаю. — Мэтилда покачала головой. Затем она кивнула в сторону пришвартованного корабля. — Знаю, что Эдуирд не сойдет на берег, пока не закончит с топливом и водой, так что мы с тобой должны пойти за Дейвином, поздороваться с ним и доставить его во дворец в целости и сохранности.

— Видишь, Тобис? Всю дорогу до дворца, и ни единого выстрела.

— На этот раз, — сдавленно ответил Тобис Реймейр, и князь Дейвин покачал головой.

— Ты такой только потому, что не собираешься признавать, что не все в Зибедии хотят меня убить. Ну, и еще потому, что у тебя абсолютно нет чувства юмора, я полагаю.

— Во-первых, считаю, что, по крайней мере, о, полдюжины зибедийцев — может быть, даже целая дюжина — вероятно, не хотят тебя убивать. Во-вторых, не думаю, что для этой работы требуется чувство юмора, ваше высочество.

— Это не требуется для телохранителя, Тобис, — сказал ему Дейвин с улыбкой. — Это вроде как требуется для ворчливой старой няни… которая потратила слишком много лет, поддерживая мою жизнь.

— Представь, что я могу продолжать делать это еще некоторое время, при условии, что ты не сделаешь ничего глупого, ваше высочество.

Дейвин рассмеялся, затем вышел на длинный крытый балкон, который тянулся по всей длине южного фасада герцогского дворца. Он был расположен так, чтобы обеспечить как можно больше часов тени, насколько это было физически возможно так близко к экватору, к тому же поднялся ветерок, предлагая определенное благословенное облегчение от жестокой дневной жары.

— Жаль, что мы не могли прилететь на воздушном корабле, — сказал он через плечо. — Мне действительно нравится Эдуирд, и «Сикер» — прекрасный корабль, но воздушный корабль был бы намного быстрее.

— По крайней мере, пока он не упал с неба или не взорвался, — согласился Реймейр. — Думаю, это было бы захватывающе.

— Ты знаешь, что я правящий князь, — сказал ему Дейвин. — Иногда я думаю, что у вас с Филипом есть небольшие проблемы с запоминанием этого.

— О? Был ли это граф, который настаивал на этом? А я-то думал, что это княжна Айрис.

— Уверен, что понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Княжна Айрис, — услужливо подсказал Реймейр. — Помнишь ее, не так ли? Высокая? С каштановыми волосами? И тот факт, что, как любой здравомыслящий мужчина, ты знаешь лучше, чем переходить ей дорогу? Имею в виду, что не собираюсь с ней спорить, и совсем не помню, когда ты делал это в последний раз, когда пытаюсь думать об этом.

— Все время забываю, как здесь бывает жарко, — сказал Дейвин, демонстративно меняя тему, когда Реймейр присоединился к нему на балконе. — Я думаю о Мэнчире как о «горячем». Это опять что-то другое!

— Что-то еще вроде, о, петли ада? — предложил Реймейр.

— Вообще-то, да. — Дейвин улыбнулся ему. — Рад, что сейчас прохладнее. Особенно, если великий герцог серьезно относится к еде на террасе.

— Не помню, когда в последний раз его светлость был несерьезен, когда дело касалось еды, ваше высочество. — Настала очередь Реймейра улыбнуться. — Этот человек слишком много лет служил в морской пехоте, чтобы принимать время приема пищи как должное.

— Тогда, думаю, мне лучше переодеться и спустить свой княжеский зад вниз.

— Ух ты!

Дейвин Дейкин резко затормозил, но недостаточно быстро, чтобы избежать столкновения. Несчастная жертва его порывистости отскочила с криком «Уф!», наклонившись спиной вниз к крутым каменным ступеням, размахивая руками, и его рука метнулась вперед, чтобы поймать ее прежде, чем она упадет.

— Извини! — сказал он. — Я слишком торопился! С тобой все в порядке, Франческа?

— Думаю, все цело, — ответила она немного запыхавшись, тщательно проверяя, чтобы убедиться, что это правда. Удар застал ее врасплох, а он оказался на удивление тяжелым для такого жилистого человека. С другой стороны, она только что обнаружила, что на этом стройном теле было довольно много мышц. Он был невысоким мужчиной, едва ли на два дюйма выше ее, но его хватка на ее предплечье без особых усилий поймала ее прежде, чем она смогла упасть.

— Мне действительно жаль, — сказал он с раскаянием.

Он осторожно отпустил ее руку, когда она восстановила равновесие. Однако они на самом деле сильно столкнулись, и поэтому он внимательно наблюдал за ней, пока она приходила в себя, потому что было очевидно, что удар потряс ее больше, чем она хотела признать.

Она была выше, чем он помнил, — подумал он. — С другой стороны, она была более чем на три года моложе его. Ей было всего восемнадцать — едва ли шестнадцать лет на планете под названием Старая Терра, о которой ни один из них никогда не слышал, — когда она уехала в колледж, и он не видел ее почти пять лет. Когда он смотрел на нее, пытаясь найти маленькую девочку, которая играла с ним в крикливые игры в пятнашки — не говоря уже о жесткой позиции в бейсболе — во время визитов в Мэнчир со своими тетей и дядей, он понял, что за эти пять лет она изменилась.

На самом деле, она сильно изменилась.

— Я так и не научился замедляться, — продолжил он. — За исключением официальных случаев, конечно. — Он поморщился. — Хотя обычно я лучше справляюсь с тем, чтобы не наезжать на людей.

— Знаю. — Она кивнула. — Однако, что касается того, чтобы не наезжать на людей, где тень, которая следует за тобой повсюду и следит за тем, чтобы никто не наехал на тебя?

— Тобис? — Дейвин усмехнулся. — Даже Тобис готов выпустить меня из поля зрения здесь, во дворце. Он говорит, что герцогская стража никогда больше не посмеет встретиться с твоим дядей после того, как со мной что-то случится во время их дежурства.

— А он знает? — Франческа улыбнулась. — В значительной степени то же самое говорит и тетя Мэтилда. И не только потому, что это было бы серьезной дипломатической ошибкой. Знаешь, ты им на самом деле очень нравишься.

— Ну, конечно, это так. — Он отпустил ее предплечье и предложил ей свой локоть, сопровождая ее остаток пути вниз по винтовой лестнице на тенистую террасу. Ее голова доставала до его плеча с удобным отрывом, но она делала это, не возвышаясь над ним, как он заметил, что почему-то было приятно. — Я очень приятный парень. Не считая тех неисправимых зибедийцев, которые продолжают сравнивать со мной моего отца.

Он сказал это небрежно, но она склонила голову набок, глядя на него. Нотка сожаления в последней фразе была скрыта хуже, чем он думал.

— На самом деле это не так уж трудно понять, не так ли? — спросила она. — Не говорю, что это разумно или что ты этого заслуживаешь, потому что это не так, и ты этого не заслуживаешь. Но это очень по-человечески с их стороны.

— О, я знаю. И на самом деле не виню их за это. Я тоже не лежу без сна дома в Мэнчире, беспокоясь об этом. Только когда я на самом деле здесь, в Кармине, понимаю, как… удручающе знать, что так много людей, которых я даже никогда не встречал, ненавидят меня только из-за того, кого я выбрал в качестве отца.

— Это из-за этого? — Франческа сделала паузу, заставив его остановиться у подножия лестницы в тени массивного дерева. Он вспомнил, что где-то на его коре были вырезаны инициалы гораздо более молодого князя, когда он смотрел на его ветви.

— Прошу прощения? — Он приподнял бровь, глядя в ее серо-зеленые глаза. Они были большими и темными, и он понял, что это действительно была не та школьница, которую он дразнил и с которой играл в пятнашки в Мэнчире или во время своих гораздо более редких визитов в Кармин.

— Это действительно угнетает, потому что они ненавидят тебя? Или это потому, что ты знаешь, что они все еще ненавидят твоего отца?

Он начал отвечать быстро, пренебрежительно. Но потом он остановился и посмотрел на нее более пристально, и его собственные глаза сузились, когда он обдумал то, что она только что сказала, и понял, что никто другой никогда не задавал ему этого вопроса. Даже он сам.

— Я… не знаю, — сказал он через мгновение серьезным тоном. — Я никогда по-настоящему не думал об этом.

— Неосознанно, — сказала она ему, нежно сжимая его предплечье. — Но я помню, как вы с Айрис говорили о нем, когда мы все были моложе. Помню, как сильно ты его любил.

— Я действительно больше не помню его очень отчетливо, — тихо сказал Дейвин, отводя от нее взгляд. — Думаю, что тогда я помнил его намного лучше, но теперь он просто… ускользает. Иногда это меня беспокоит.

— Дейвин, тебе было всего семь, когда он умер. Конечно, ты не помнишь его так ясно, как хотелось бы! Хотя я сама никогда даже не встречалась со своим отцом. У меня вообще нет никаких воспоминаний о нем. Или о моей матери, на самом деле. — Он быстро взглянул на нее, и она покачала головой. — Сожалею об этом, но это не значит, что у меня не было дяди Хоуила и тети Мэтилды! Технически я могу быть сиротой, но поверь мне, у меня есть родители. Тем не менее, возможно, это дает мне немного больше понимания. Помню, как сильно я завидовала вам с Айрис, что вы, по крайней мере, знали своего отца, и знаю, что ее воспоминания о нем должны быть сильнее, чем твои. Но одну вещь ты, очевидно, помнил, это то, что он любил тебя, а ты любил его. Может быть, для других людей он был князем, а может быть, для других он был кровожадным тираном, но для тебя он был твоим отцом. И у тебя никогда не было шанса вырасти вместе с ним или узнать его получше. Если уж на то пошло, у вас никогда не было возможности узнать, было ли то, что все остальные говорят о нем, единственной правдой в его жизни. Или чтобы защитить его, если это было не так.

Его пристальный взгляд встретился с ее, и она снова покачала головой, более мягко.

— Дейвин, как он мог не чувствовать, что они нападают на него, когда он даже не здесь, чтобы защитить себя? И как ты мог не чувствовать, что это нападение на любящего отца, которого ты знал, а не на князя-завоевателя, которого они знали?

— Возможно, ты права насчет этого, — медленно сказал он. — Во всяком случае, в этом определенно есть доля правды. — Он пристально посмотрел на нее еще мгновение, затем встряхнулся и внезапно улыбнулся. — Это одна из вещей, которым тебя учили в колледже?

— Хочу, чтобы вы знали, ваше высочество, — сказала она ему, задрав нос, — что я изучала в колледже геологию и химию. Мое глубокое и тонкое понимание человеческой природы является результатом исключительно остроты моей наблюдательности и силы моего собственного интеллекта.

— Боже мой, ты выложила все это без единой улыбки! Я в благоговейном страхе.

— И хорошо, что ты должен быть таким, — сказала она ему со смехом.

Он рассмеялся вместе с ней, но в его взгляде было что-то странное, как будто он никогда по-настоящему не видел ее раньше. Острие, которое, несмотря на всю ее концентрированную наблюдательность, прошло мимо нее незамеченным.

— Я почти уверена, что они уже будут накрывать на ужин, — продолжила она, все еще держа его за предплечье и подталкивая его обратно к каменным столам в центре террасы. — Давай! Я умираю с голоду — пойдем украдем несколько «образцов» жареного ящера!