Служебный роман для богини любви (СИ)

23

Себастьян не сразу выпустил меня из своих крепких объятий. На какие-то несколько секунд мы застыли, прижавшись друг к другу, и я чувствовала жар его ладоней, распространявшийся по всему моему телу. Казалось, бог смерти делился своей искренней любовью. И больше всего в эту секунду мне хотелось принадлежать ему.

Однако, здравый смысл явно говорил о том, что мы спешим. Не то чтобы я не доверяла Себастьяну, нет, напротив! Я очень не хотела, чтобы он попал под удар, если вдруг будет выявлено, откуда я на самом деле. Потому мне было страшно заходить дальше, и я невольно отстранилась от него, осторожно выбираясь из жарких мужских объятий.

— И все же, — со вздохом промолвила я, — давай не будем пока? Ты ж не знаешь, что со мной не так. Я не хочу… — я помрачнела. — Не хочу, чтобы ты привязывался.

— Я? Привязывался? Куда уж больше, — усмехнулся Себастьян. — Эдита, любовь — это не заклинание. Которое можно снять, и не конь, которого придержишь — и он будет мчаться не так быстро. Нельзя уменьшить её концентрацию, растворить её в воздухе… К тому же, ты достойна самых искренних чувств на свете. Но любовь не думает и о достоинствах, тебе ведь это прекрасно известно.

— В Канцелярии…

— Да, в Канцелярии пытаются подстегнуть к этому чувству хороших, добрых, искренних людей, — кивнул Себастьян. — Но ты же видишь, что настоящие чувства, частенько взращенные безо всяких стрел, плевать хотели на ограничения. Люди выбирают не тех.

Мне невольно вспомнился Рене и его печальная история. Матильда, единственной целью которой было узнать, что же давало мужчине возможность сопротивляться е магии и не отдавать всю молодость! Это казалось просто отвратительным. А самое поразительное — то, что Рене не противился, наоборот. Казалось, считал это нормальным.

Как будто она попросту заворожила его.

Но нет. Хоть я и была богиней любви совсем недавно, но могла отличить настоящие чувства от каких-то приворотов. Рене любил Матильду, искренне и неподдельно. А она все так же искренне и неподдельно мечтала отобрать его силу, красоту и ум. Наверное, настоящие чувства и были тем, что защищало Рене от пагубного влияния Матильды.

Только вот плох щит, который сам отравляет того, кто его держит.

Я тряхнула головой, отгоняя грустные мысли. Если не могу ничем помочь, то не буду и задумываться об этом.

— С чего мы начнем? — поинтересовалась я. — Тут столько работы, что я даже не знаю, с какого конца за неё хвататься…

— Попытайся найти ведро и какие-то тряпки, — велел Себастьян. — А я разберу те коробки и хлам в коридоре. Вынесу на задний двор.

— Туда же далеко!

— Ну, не складывать же кучи перед домом, — запротестовал он.

Я усмехнулась.

— Именно что складывать, Себастьян! Или ты видишь тут огромное количество свидетелей?

Мужчина закатил глаза.

— Какие там свидетели! В этой глуши вообще, кажется, никого нет.

— То-то же, — подтвердила я. — Так что можно и перед домом. Все равно потом придется решать, куда это девать.

Он утвердительно кивнул и, наконец-то выпустив меня из своих крепких и, признаться, безумно приятных объятий, отправился в коридор. Я же оглянулась в поисках хоть чего-нибудь, напоминающего тряпки.

Что ж, в гардеробе Эдиты, крайне старомодном и, надо сказать, местами даже смешном, можно было и не такое найти! Несколько платьев расползлись прямо у меня в руках, и я, приценившись, решила, что за тряпку сойдут. Главное, чтобы эта ткань не насорила ещё больше, чем сможет убрать! Но я все же надеялась, что вода, какое-нибудь моющее средство и должная доля упорства мне помогут.

Ведро тоже отыскалось. В нем, правда, лежали какие-то книги, в которых я с трудом опознала очередной кодекс богини любви и свод правил, но прочесть это было уже невозможно. Складывалось такое впечатление, что Эдита специально рвала, кромсала бумагу, даже пыталась её сжечь, а потом так и оставила в ведре. И зачем было так психовать?

Впрочем, чего я удивляюсь. Женщина, не знавшая даже такого сочетания, как «служебные обязанности», охотно несколько лет занимала должность богини любви, и на все последствия для окружающих ей было глубоко наплевать. Стоит ли сомневаться, что ее поступки были далеки от адекватности?

Так или иначе, а мусор надо было выкинуть. По пути насобирав полное ведро всякого хлама, которым я наверняка никогда не воспользуюсь, да и вообще, не до конца понимала, зачем он нужен, я напоследок окинула комнату, в которой жила последнюю неделю, внимательным взглядом.

— Как та свалка, честное слово, — скривилась я. — И как она могла жить в таком?!

Огромное засилье вещей, сочетание несочетаемого просто поражали мое сознание. Казалось, прежняя Эдита была как раз из тех, кто с легкостью, не задумываясь о последствиях, расстанется с чем-то, но тут её безалаберность проявлялась совсем в иной форме.

Как вообще можно так захламить комнату?

Больше не удивляясь сочетанию самого разнообразного мусора, который я выбрасывала вот уж неделю, а не продвинулась в этом деле и на несколько процентов, я выглянула в коридор — и тут же заскочила обратно в комнату, громко взвизгнув.

Набравшись смелости, я заглянула обратно в узкий коридорчик. Чудище никуда не делось. С места оно не сдвинулось, а значит, было либо неагрессивным, либо неживым. В неагрессивность крысы длиной с метр я не верила.

Труп?

— Чучело, — прокомментировал Себастьян, на мой крик вернувшийся из просторной прихожей в коридор. — Между прочим, ему уже лет триста…

— Ага. Я вижу, — пробормотала я. — То-то у него в шерсти что-то копошится…

— Не обращай внимания, — махнул рукой Себастьян. — Это выбить можно…

— А эту дрянь из моего дома выбить можно? — с надежной поинтересовалась я.

— Ну, можно, конечно, — пожал плечами мужчина. — Но… Не жалко?

— Жалко?! — хмыкнула я. — Нет. Не жалко. Вот ни капельки не жалко! Вышвырни это отсюда! А лучше и вовсе сожги!

— Такой милый экземпляр…

— Себастьян!

— Ну ладно, ладно, — сдался мужчина. — Я уже понял. Ты не любишь все, что связано со смертью. Тебе не нравится эта штука. Жалко, конечно. Некоторые скелетики выглядят гораздо страшнее, чем этот предмет. Но воля твоя, так что…

Он перехватил мой разгневанный взгляд и, смутившись, промолвил:

— Понял, молчу.

— Вот и молчи, — выдохнула я с некоторым облегчением. — И, пожалуйста, вынеси!.. Я не понимаю, откуда здесь это гадство вообще могло взяться?

Себастьян только пожал плечами.

— Какой-то подарок Эдите или её предшественнице.

— Подарок?!

— Ну, да. А ты не знала?

— Как я вообще могла о чем-либо знать, — проворчала я, — если я в этом мире без году неделя? Я понятия не имею, о чем речь и… И откуда тут эта дохлая крыса. И какие подарки? Эдита пользовалась популярностью у противоположного пола? Тогда где все поклонники, разбежались прочь от её дрянного характера?

Себастьян подозрительно покосился на меня, а потом, кажется, понял, в чем именно проблема.

— Конечно! — ударил он себя по лбу. — Прости. Даже я постоянно забываю, что ты все же не из нашего мира. Но тем и лучше — значит, никто нас не раскроет… В целом, возвращаясь к нашему разговору. Когда-то люди любили таскать богам всякие подношения…

Я кивнула. Это процветало и в моем мире во времена язычества. Да и сейчас кто-то жертвовал храму, свято полагая, что это спасет его от наказания за убийство или воровство. Понятное дело, что ничего плохого в поддержке церквей нет, но вот в том, чтобы таким образом пытаться выбить себе индульгенцию — очень даже есть! А что, удобно же. Отпустят грехи, можно идти, новые творить.

Но я за наделю не наблюдала никаких подношений, да и, собственно, дом этот мало походил на храм.

— В общем, — протянул Себастьян, — старые дома богов считались чем-то вроде адреса, куда можно посылать свою жертву. Конечно, козлов и овец отправлять перестали, но вот презенты да, слали. Потом и эта традиция отмерла, когда наши боги стали массово переселяться в многоквартирные дома, а там, знаешь ли, чучело медведя не поставишь. Крысы метровой — тоже. Но Эдита очень громко заявила, что хочет, хм, вернуться к старым традициям. Так что ей периодически это все и слали. К тому же, много старого, ещё от её предшественниц, сохранилось.

Мной передернуло.

— Это ж кем надо быть, чтобы дарить женщине крысу?

— Да милая ж…

— Себастьян!

Кажется, на этот раз мой непрозрачный намек в виде прямого требования был понят верно. Себастьян примирительно улыбнулся и, вооружившись крысой, отправился на улицу, совершать жертвоприношения траве и земле. Как по мне, это чучело не сошло бы даже за удобрение, но никаких других вариантов я не видела.

Сама же последовала за мужчиной совсем по другому поводу — понимала, что мне надо все-таки опустошить это ведро с мусором. Не выбрасывать же все прямо в коридоре!

Однако, когда я выглянула на улицу, то едва не свалилась с крыльца. Во-первых, потому, что ступеньки, и до того не радовавшие своей целостностью, сейчас едва ли не крошились у меня под ногами.

А во-вторых, потому что куча мусора, вытащенного из прихожей, била все рекорды и разрывала все мысленные границы.

— Это что за кошмар такой? — мягко поинтересовалась я у Себастьяна. — Это ты во что-то превратил крысу?

— А? — удивился Себастьян. — Нет. Зачем крысу? Крыса вот. Просто я подумал, что медведь в полный рост тебе понравится ещё меньше, и процедуру вытаскивания начал с него…

Я никогда не считала себя особенно верующей, но при виде огромного, в раза полтора выше меня, клыкастого медведя аж перекрестилась. Жест этот явно был странным для мира, в котором я нынче находилась, ну и развидеть чудовище он не помог. Медведь стоял все на том же месте, как вкопанный, и его явно нисколечко не волновал мой страх.

То, что это чучело, я тоже осознала не сразу, а, наверное, аж через минуту, когда Себастьян, доказывая мне абсолютную безопасность этого чудища, потыкал его пальцем, и оно, разумеется, не сдвинулось с места. Я только покачала головой и, не давая себе больше задавать дурные вопросы, просто молча высыпала весь собранный в ведро мусор на общую кучу.

— Какой кошмар.

— Лаконично ты, — усмехнулся мужчина. — Что там с комнатой?

— Огромное количество мусора и всякого хлама, который, очевидно, выгребать придется до самого утра, — нехотя прокомментировала я. — А потом? Что делать с этим всем хаосом потом?

— Сожжем, — предложил Себастьян с таким видом, словно он давным-давно все продумал. — Но давай для начала все же все вынесем? Потому что три чучела — это только следствие разбора прихожей!

Кроме трех чучел — крысы, медведя и какого-то ещё, к счастью, спрятанного где-то за горами коробок, — тут была ещё и масса всевозможных упаковок, корзинок, старых, практически истлевших книжек. Наверное, долгие годы подряд к этому дому приносили подношения, кто-то затаскивал их в прихожую, и как итог — вещи копились просто в невероятном количестве.

Себастьян, оставив меня любоваться кучей хлама, вернулся обратно в дом. Через несколько минут вышел оттуда, нагруженный, как вьючной осел, вывалил все на кучу, отправился обратно.

…Когда я, наконец-то собравшись с силами, вернулась обратно в дом, в прихожей явно чего-то не хватало. Она стала в разы просторнее и свободнее, более того, оказалась достаточно приличной на вид! Я впервые увидела цветастые обои на одной из стен, прежде похороненные за коробками.

— Эдита! — позвал меня Себастьян. — Эдита, иди сюда!

Я двинулась на голос, переходя из прихожей в узкий коридорчик, предназначение которого прежде не до конца было мне понятно, — и узрела двери, которых здесь как будто и не было прежде, а ещё — ступеньки, уводившие на второй этаж.

— Ничего себе! — присвистнула я. — Я и не знала, что тут что-то есть…

— Тут был медведь, — бог смерти указал на след от какой-то огромной коробки. — Тщательно запакованный. А за ним оказался полноценный коридор, а не тупик, как мы с тобой думали.

— Там и второй этаж есть, — покачала головой я. — Поразительно…

— Мы туда не полезем. По крайней мере, не сегодня. При всей смелости, скажу честно, я боюсь, — усмехнулся Себастьян. — Меня искренне пугает этот дом…

Я только покачала головой. Что там греха таить, меня он тоже серьезно так пугал. Рассматривая ступеньки, растрескавшиеся, явно готовые вот-вот рассыпаться в прах, стоит только кому-то неосторожно по ним пройти, я пришла к резонному выводу, что обитать тут весьма опасно.

— Посмотрим, что за дверью? — предложил Себастьян.

— А вдруг там закрыто? — попыталась пойти на попятную я, но поздно. Он с таким решительным видом дернул дверную ручку, что дверь едва не слетела с петель.

Нам повезло. Замок, конечно, отвалился, но и дверь покорно распахнулась, являя комнату, наверное, в половину меньшую, чем та, в которой я жила, но по расположению и по мебели куда более уютную.

Высокие окна, бархатистые шторы, огромная кровать, больше напоминающая полигон, шкафы, очевидно, пустые… Внутри было просторно, но темно и пыльно.

— Эдита сюда не заходила, — сделала свой вывод я. — Иначе тут все было бы завалено очередными вещами. А так, если убраться, может получиться даже хорошая спальня.

— Вполне, — согласился Себастьян, скользнув взглядом по пыльным шторам. — Хотя над обустройством помещения придется, конечно, неплохо так поработать.

Я утвердительно кивнула. Спальня казалась мне какой-то… Моей, что ли. Не испорченной прежней Эдитой, не помеченной её аурой. Мне нравились и нежного голубого оттенка стены, и высокие окна, и даже тяжелые темно-синие шторы, которые, если выстирать, явно стали б легче на пару килограммов и гораздо светлее. В целом, тут все было так лаконично, скромно и при этом роскошно, словно это комната настоящей принцессы, только принцессы, не склонной к излишней аляповатости и к чрезмерности.

— Я б с удовольствием здесь жила, — наконец-то промолвила я. — Тут можно привести все в порядок, хорошенько отмыть и больше не возвращаться в тот склад старья в жилой комнате…

— В жилой комнате тоже можно привести все в порядок, — пожал плечами Себастьян. — Зачем использовать только одну комнату, если их много?

— А что тут ещё есть? — поинтересовалась я. — А то я боялась, если честно, ходить по комнатам сама. Да и все было заставлено коробками…

— За стеной гардеробная, — протянул Себастьян, — и она тебе не понравится. Потом из прихожей ведут ещё две двери… Одна не знаю куда, но судя по размерам, в какое-то техническое помещение вроде кладовой или подсобки, другая в столовую, сообщенную с кухней. Хочешь посмотреть?

— А Эдита готовила на той кухне? — опасливо уточнила я.

Судя по тому, как Себастьян склонил голову в согласном кивке и как прискорбно взглянул на меня, мне эту кухню на ночь лучше было не видеть…