Смертельный номер

Глава 9

В тот день ленч на свежем воздухе проходил в весьма подавленном настроении. Освобожденным от подозрений туристам предстояло на следующее утро продолжить свое путешествие — теперь уже с новым гидом. Его после долгих телеграфных переговоров между Гибралтаром и Англией отозвали из другого тура. Мысли непричастных отдыхающих уже крутились вокруг того, действительно ли в венецианских каналах дурно пахнет вода и что будет, если завтра к половине восьмого утра они не успеют упаковаться и выставить багаж за дверь. Кое-кто из ожидаемых гостей «Белломаре», прослышав об убийстве и решив, что на Сан-Хуане это непременно случается с отдыхающими, отказались от пребывания в этой гостинице. Администрация «Белломаре» выразила свое недовольство фирме «Одиссей-тур», хотя на свободные номера быстро нашлись желающие из так называемых дикарей.

Мистер Фернандо, конечно же, должен был остаться со своими «беспомощными», хотя был совершенно не в восторге от такой перспективы. Его глаза бегали, и сам он имел побитый вид. Лули Баркер была бледна и молчалива, Лео Родд — хмур и мрачен, а его жена осторожна и предупредительна. Мисс Трапп ушла к себе, сказав, что хочет полежать. Правда, Сесил бестактно напомнил ей, что в недалеком прошлом такой уход окончился весьма плачевно, чем явно обидел чувствительную даму. Лишь он один был в приподнятом настроении, ему хотелось общения и, сидя с инспектором Кокриллом за кофе «эспрессо», он выбалтывал, отсчитывая на подвижных белых пальцах, сомнительные факты относительно мисс Трапп.

— Инспектор, она точно клиентка нашего «Кристофа», но я… я, представьте, не узнаю ее, никогда раньше не видел, поверьте. Может, просто зашла к нам как чье-то доверенное лицо, но тогда зачем? Если человек не приходит сам на примерки, зачем вообще идти к кутюрье? Если уклоняться от примерок, то можно с тем же успехом покупать одежду в магазине или на толкучке. И еще: почему это она так всполошилась, когда я узнал ее фирменную шляпу? — Он сделал эффектную паузу. — Заметьте, шляпа очень старая.

Кокрилл взгромоздился на широкий парапет и сидел спиной к морю, поставив рядом чашечку с кофе и болтая коротенькими ножками.

— Разве старая?

— Ну, я имею в виду вот что, мой дорогой: розы. По ним можно точно определить. Они были в моде три сезона назад. А теперь подумайте вот о чем: все, что мисс Трапп носит, устарело как минимум на три сезона. Это удивительно. Она бывает в обществе, тратит много денег — и ничего нового не покупала целых три года. Спрашивается: почему?

— Возможно, теперь ей это уже не по карману, — предположил Кокрилл.

— Возможно. — Сесил покачивал пустую кофейную чашку в длинных белых руках. — Все, что у нее есть, безумно дорогое, но вышедшее из моды. Конечно, некоторым нравятся такие вещи, у нас масса мрачных стариканов, полагающих, что быть модным некрасиво. — Он затрясся от напоминавшего тихое ржание смеха. — О господи! Быть модным некрасиво! По-моему, это звучит здорово!

— Мисс Трапп по-прежнему живет на Парк-лейн, — вернул его Кокрилл к теме разговора.

— Просто не может избавиться от договора об аренде, милый мой. Или хочет до последнего не терять достоинства. Все надеясь и надеясь, что вот-вот что-нибудь подвернется.

— К примеру, муж?

— Вот именно! Муж! — Сесил со звоном поставил чашку на блюдце. — Инспектор, подумайте: богатая женщина, богатая и одинокая, но не страдающая от одиночества по причине богатства. Но вдруг что-то происходит — и она начинает бояться за свои деньги, а пока боится, решает выйти на люди и на оставшиеся годы обзавестись мужем. Хотя, по правде говоря, это совсем не похоже на мисс Трапп… Или муж как-то сам подворачивается…

— Кто бы отказался им стать, если бы знал…

— Так тут как раз и наметился прилив удачи, о котором намекнула мисс Лейн! — торжествующе сказал Сесил.

…К тому же именно мисс Трапп так убедительно настаивала на том, чтобы Ванда Лейн ушла к себе в номер отдохнуть в тот злосчастный день. Разумеется, размышлял Кокрилл, ушедший к себе и раскинувшийся на время сиесты на такой же кровати с балдахином, она не собиралась убивать мисс Лейн. Просто отозвать девушку с пляжа — вот чего хотела мисс Трапп, чтобы понять, насколько серьезен шантаж. У нее это очень удачно получилось: всячески выказываемая забота… Хотя, по правде говоря, звучали ее заботливые слова удивительно бесстрастно и фальшиво. Потом было купание. А потом… Вот эта худая мисс Трапп, мучимая неизвестностью на своем «пляже одного нудиста», решилась наконец прокрасться наверх и поговорить с девушкой, чтобы выяснить для себя настоящую степень опасности и в зависимости от этого умолять, обещать, угрожать. И в конце концов убить? Блокнот, возможно, развернула сама шантажистка при первой угрозе со стороны пришедшей: дескать, учтите, что вы делаете, — среди нас есть полицейский… Но мисс Трапп, обезумев от гнева, от того, что покушаются на ее забрезжившие было надежды, бросается вперед с неожиданно подвернувшимся ножом. Инспектор представил себе импровизированный катафалк, вытянувшуюся на нем фигуру, мягко сложенные руки, разметавшиеся волосы. Это работа женщины, чей ум помутился от содеянного? Но не похоже, чтобы человек с помутившимся сознанием так последовательно замывал пятна крови в ванной. Он снова вспомнил, что убийце были на руку купальные костюмы, в которых все они отдыхали на пляже: их можно отстирывать и развешивать спокойно, и никто этому не удивится. Инспектор с тоской подумал о Скотленд-Ярде и его цивилизованных методах расследования: аутопсиях, снятии отпечатков пальцев и изучении одежды в поисках следов крови.

Сесил был не из тех, кто помалкивал, если его что-то сильно занимало.

Когда Кокрилл после сиесты решил отважиться позагорать на плоту и обосновался там, к нему почти сразу же поплыл Фернандо, блестевший на солнце, как поджаренный золотистый дельфин. Он взобрался на плот возле Кокрилла и обратил к нему встревоженное круглое загорелое лицо.

— Инспектор, извините, что побеспокоил вас, но я в страшном волнении: я узнал горькие вести. И теперь я хочу спросить вас, инспектор, как мужчина мужчину: это правда?

— Что — правда? — не понял Кокрилл.

— То, что я слышал. Мне просто не верится, что можно такое себе вообразить.

— Не понимаю, о чем вы.

— A-а, инспектор, значит, вы не хотите мне ответить, уходите от ответа?

— Вовсе не ухожу, только не знаю, в чем состоит ваш вопрос.

— Тогда придется задать его снова, — настойчиво продолжил Фернандо. — И теперь, инспектор, прошу вас, пожалуйста, послушайте! Вот он: считаете ли вы, что несчастную мисс Лейн убила… мисс Трапп?

— Мисс Трапп? — удивился инспектор Кокрилл. — Нет, не считаю.

— Вы… так не считаете? — Фернандо был совершенно ошеломлен.

— Конечно нет. Я вполне уверен, что Ванду Лейн убила не мисс Трапп.

— Но я-то думал… слышал… я понял, что у вас выстроена целая версия против нее?

Под рукой инспектора Кокрилла лежало что-то черное, мокрое и блестящее. Он рассеянно поднял блестящий предмет и продолжал разговор, бездумно поворачивая его в руках.

— Мистер Фернандо, существует большая разница между построением версии и чего-либо другого. Когда вы строите, скажем, дом, то сначала берете какое-то количество кирпичей, а потом берете еще, если нужно больше. Если же кирпичей набралось слишком много, то вы их отодвигаете в сторону — до лучших времен. А когда строится версия, то надо работать только с теми кирпичиками, которые удалось собрать на месте преступления. Если их недостаточно, она рухнет; если же, напротив, их слишком много, то она опять же рухнет. В версии против мисс Трапп два кирпичика оказались лишними: как ни пытался я их приладить, никуда они не подставлялись. Следовательно, версия против мисс Трапп рухнула.

Было почти трогательно видеть невероятные облегчение и радость на этом милом круглом лице; сбежавшую тень сомнения и вспыхнувшее в улыбке солнечное сияние золотых зубов. К ужасу инспектора Кокрилла, в добрых карих глазах образовались и покатились две огромные слезы, несдерживаемые и нескрываемые.

— Два кирпичика? — бормотал Фернандо. — Два кирпичика?

— Один из них — красная шаль. Ну зачем бы мисс Трапп укладывать мертвое тело на эту красную шаль? И вообще, как бы она ее достала, зачем бы ей понадобилось идти в комнату мисс Баркер?

О втором «кирпичике», настоящем, золотом, — как его, возможно, назвали бы, Кокрилл говорил им, описывая место преступления. «Кирпичик» лежал у них перед носом, но никто не обратил на него никакого внимания.

Но для Фернандо «кирпичики» ничего не значили.

— Как я вам благодарен, инспектор, за бедную мисс Трапп. Одно ваше слово по этому поводу, и… Понимаете, инспектор, херенте теряет терпение, об убийстве уже заговорили, в гостинице недовольны, многие отказались от зарезервированных мест, а ведь остров живет во многом за счет туризма. Было приказано… сверху, — Фернандо опасливо оглянулся в сторону, откуда — действительно сверху — на них смотрел вознесенный на гору дворец принца. — Велено незамедлительно разобраться в этом деле, найти убийцу, а остальных подозреваемых срочно выслать обратно, чтобы все выяснить, закончить и забыть. Повторяю, инспектор, херенте очень встревожен, очень. — И он добавил голосом, полным ужаса: — Сам наследный принц издал указ…

— Да что вы? — в волнении спросил Кокрилл.

— Поэтому херенте скоро начнет рыть землю. А выбор-то, инспектор, у него невелик. Вы вне подозрений, ибо принц сказал, что проблем с представителями британской полиции ему не нужно: можно испортить отношения, и туристов станет мало. Мисс Баркер вне подозрений, мы знаем, что она была с вами. Остались мисс Трапп, мистер Сесил, мистер и миссис Родд и я. А теперь вы так меня порадовали, что мисс Трапп вне подозрений. Я тоже, и остаются уже только трое.

— А почему это вы вне подозрений? — холодно спросил Кокрилл.

— Я? — Фернандо не поверил своим ушам.

— Разве мисс Лейн не собиралась и вас шантажировать? В блокноте и напротив вашего имени была обозначена некая сумма.

— Какой смысл, инспектор, — укоризненно пожал плечами Фернандо, — шантажировать того, у кого нет денег.

— Да, если у него нет… перспектив их получить, — намекнул Кокрилл, но и это предположение Фернандо развеял со скромной улыбочкой:

— В любом случае, инспектор, я не мог бы этого сделать. Я весь день провалялся на этом самом плоту, вы сами видели.

Плот был большой, сооруженный так, что одна сторона была несколько выше другой и к каждой поднималась широкая ступенька. Теперь, при легком бризе, зыбившем серебристо-голубое море, плот немного качало, и мягкие волны бились о его край.

— Я видел, как вы загорали на плоту. Но, правда, не видел, исчезали вы с него или нет, это верно. По этой причине (в свое время) я допускал, что вы лежали здесь весь тот день, — в стремлении защитить интересы всех вас я допускал многое излишне легко. Но если посмотреть повнимательнее на этот плот с террасы в течение часа — что я уже и сделал, — то можно понять: почти все время, особенно при таком вот бризе, всей поверхности этого плота и не видно.

Улыбка сползла с лица Фернандо, теперь он сидел понуро, сложив руки на коленях.

— Но, инспектор…

— Я не сказал, что вы исчезали с плота. Я просто говорю: не стоит считать, что вы вне подозрений. Вы могли доплыть до маленького пляжа за скалой, оттуда подняться к кабинкам, а дальше по лестнице на верхнюю террасу, и так добраться до ее комнаты. Я не говорю, что вы это сделали, — повторил инспектор Кокрилл, — но подчеркиваю: вы могли это сделать.

Вдали от них неторопливо плыл к берету Лео Родд, на фоне серебристо-голубой зыби его одинокая голова выделялась темным пятном.

— Инспектор, — снова заговорил Фернандо, — взгляните туда, просто так, поднимите на миг голову. Можно ли не заметить мистера Родда? Можно ли не заметить плывущего, его черноволосой головы, торчащей посреди этого голубого великолепия? Вы же не спали тогда. И я не предполагал, что кто-то будет спать, я думал, люди будут лежать и любоваться этим морем! Как бы я решился плыть к скале, почти половину ширины всей бухты, зная, что меня непременно заметят если не все, то хотя бы один из полудюжины людей на берегу?

— Существует еще подводное плавание, — заметил инспектор.

Фернандо издал хриплый негодующий возглас.

— Чтобы я! Инспектор, чтобы я! Проплыть отсюда до той скалы?! — Он вскочил, и плот вздрогнул. — Пойдемте, инспектор, пойдемте в гостиницу, давайте позвоним в клуб «Гибралтар», вы поговорите с моими друзьями. Спросите их — друзья сразу скажут, секрета никакого нет, — спросите: может ли Фернандо Гомес проплыть под водой расстояние более пяти ярдов? Спросите в моем клубе по плаванию — в «Гибралтаре» мы все, вся моя контора, все друзья записаны в этот клуб. Об этом они знают стопроцентно.

— Хорошо, хорошо, — сказал Кокрилл.

Верно, члены клуба по плаванию всегда могут рассказать о своем товарище. Человек либо может, либо не может плавать под водой. А мистер Фернандо, чуть не ставший вторым по плаванию в Кембриджском университете, явно не из тех, кто таил бы свой талант от почитателей.

Сам инспектор Кокрилл, разумеется, не умел плавать под водой. С мальчишеских лет, барахтаясь у берега графства Кент, он освоил только один стиль: выставляя зад из воды почти горизонтально, лупил изо всех сил руками по поверхности моря — проще говоря, плыл по-собачьи. Именно таким стилем он и поплыл теперь к берету, оставив Фернандо прикидывать, как успокоиться самому и успокоить свою возлюбленную. Как бы невзначай, Кокрилл выбрался на берег там же, где Лео Родд.

— A-а, вот и вы, мистер Родд! Это, я уверен, ваша. — Инспектор протянул ему черную резиновую маску с заткнутой трубкой.

— Господи, спасибо, — удивился Лео. — Скоро я наверняка ее потеряю, все время забываю на этом плоту. — Не снимая черные резиновые ласты, он, как морж, пошлепал в них по горячему песку. — Давайте приляжем на солнышке и обсохнем, инспектор, а вы расскажете мне, что это за вздор говорят о несчастной мисс Трапп.

Поневоле общительный в тот день инспектор Кокрилл описал собеседнику уже развалившиеся версии против Фернандо и мисс Трапп.

— Фернандо не смог бы проплыть от плота к скале так, чтобы я его не заметил, — подытожил Кокрилл. — При каждом движении в воде он выбрасывает струйку наподобие фонтанчика, и так же он плавал, я помню, еще до всего этого кошмара, когда мы были в Рапалло. Так что ему пришлось бы плыть под водой, а человек либо может плавать под водой, либо нет. Фернандо уверяет, что не может, и предлагает это уточнить у своих друзей, но я и так ему верю. Таким образом, мисс Трапп и Фернандо исключаются.

— И остаются трое, — сказал Лео, сужая круг подозреваемых, как это до него делал Фернандо, но совсем не так спокойно. — Мистер Сесил, моя жена и я. - Он сел, укрыв полотенцем покалеченную руку, и стал смотреть на море. — Вообще-то, этот Сесил мне не особенно нравится.

— Мистер Сесил курсировал туда-сюда в резиновой утке, — усмехнулся Кокрилл. — На глазах у всех.

— А вам не кажется, что резиновая утка могла ненадолго завернуть за скалу?

— Могла, — сразу ответил Кокрилл. — Но лишь ненадолго, а не на полчаса.

— Разве для того, чтобы… все так обставить в комнате мисс Лейн, требовалось полчаса?

— Да. К тому же еще подняться туда и вернуться. Пожалуй, и больше, намного больше. Но если считать впритык, то по меньшей мере полчаса.

— Это «впритык» могло бы помочь сузить круг подозреваемых?

— Возможно, — ответил Кокрилл и неожиданно спросил: — А где сегодня миссис Родд?

— Она не пошла плавать. Когда я собрался к морю, она еще спала, и я не стал ее тревожить.

Лео не стал говорить о том, что Лули Баркер упросила его встретиться с ним во время сиесты, а он, воспользовавшись тем, что жена спала, тихо выскользнул из номера в сосновую рощу. Там произошла мучительная сцена примирения, не принесшая радости и удовлетворения обоим.

— Инспектор, — начал он, повернувшись набок и опершись на руку, — позвольте говорить напрямую? Вы, конечно же, не предполагаете, будто найдутся какие-либо нелепые улики против моей жены?

— Тогда остаются двое, по вашим же подсчетам.

— Но у меня нет правой руки. — Лео попытался с фырканьем засмеяться, дабы показать свое спокойствие, но это получилось неубедительно. — Вы, разумеется, понимаете, что моя жена не имела к этому отношения?

Инспектор Кокрилл, вкрутив в песок свой острый задик, согнул колени и положил на них руки, по обыкновению державшие небрежно свернутую сигарету.

— Мне приходится быть беспристрастным. Я просто анализирую факты, — сказал он.

— Что ж, факты таковы: моя жена весь тот чертов день пролежала рядом со мной под тентом. Без движения.

— Вы не можете этого утверждать. Вы же признали, что крепко спали.

— А вы — что видели ее рядом со мной.

— Я допустил, — устало повторил Кокрилл, — что видел ее. А что я действительно видел, так это подошвы желтых сандалий. Видел крышу тента и сандалии, высовывавшиеся из-под тента.

Лео Родд нетерпеливо махнул рукой.

— Она могла встать, пока все на пляже спали, — упрямо настаивал Кокрилл, — и пробраться в тени от стенки тента. Там я бы ее не увидел. Дальше — по угловой тропке к кабинкам. Я бы увидел ее, если бы смотрел туда, а я в тот момент мог и не смотреть, пока она шла до кабинок. Ведь это лишь несколько футов. Остальные спали.

— Но разве она могла рассчитать, что все уснут, а вы ее не увидите?

— Я ни на секунду не утверждаю, что ваша жена совершила убийство, мистер Родд. Это же касается всех остальных. Не думаю, что у кого-то было определенное намерение убить мисс Лейн. Человек мог уйти с пляжа, допустим, чтобы сходить в то место, которое мистер Сесил называет «ха-ха», или еще за чем-нибудь. Скорее всего, он ушел с пляжа не таясь, когда остальные спали, а я просто случайно не заметил, как он ушел. Но по дороге он обратил внимание, что все спят. Меня же он видеть не мог, я сидел и читал наверху. А вот после того как в каком-то ослеплении убил девушку, он, зная, что все спят, спокойно вернулся на место.

— А зачем вообще возвращаться?

— Рискованно, конечно, — согласился Кокрилл, — но убийца мог счесть риск оправданным. Поступи он иначе, он остался бы без алиби, тогда как бывшие на пляже его бы имели.

Далее Кокрилл добавил, что будь это миссис Родд, она, независимо от намерений, ушла бы очень осторожно, чтобы не потревожить мужа. Лео Родд зажал в кулак пригоршню теплого песка. Этой сильной, красивой руке музыканта уже не суждено было найти полного удовлетворения в воплощении музыки… Лео холодно спросил:

— И что же дальше?

— Далее я предполагаю, что миссис Родд, поднявшись на балкон — или случайно, или желая поговорить с мисс Лейп, — действительно с ней поговорила и — я опять же подчеркиваю: в ослеплении — убила ее.

— Вы допускали такую же нелепицу насчет мисс Трапп, но ее вы не берете в расчет, потому что она, видите ли, не пошла бы в номер Лувейн Баркер за ее шалью. То же относится и к моей жене.

— Если не считать, — сказал с некоторой неосторожностью Кокрилл, — того, что мисс Трапп не могла таить никакой… никакой злобы к мисс Баркер.

— То есть? — Его рука сжалась с такой силой, что песчинки стали просачиваться между задрожавших пальцев. — Вы хотите, чтобы я поверил, будто… Хелен убила мисс Лейн да еще попыталась столкнуть вину на Лули?

— И все же это может быть мотивом.

— Но… — Родд нервно помотал головой. — Инспектор, Хелен просто на это не способна. Я хочу сказать… Хорошо, вы настаиваете на том, чтобы опираться на факты. Так вот. Не в ее характере так поступать. Это тоже факт, и очень веский. Вам необходимо принимать во внимание характер человека. Она бы даже не подумала о том, чтобы столкнуть па кого-либо вину, и уж тем более не пришло бы ей в голову кидаться на девушку с ножом. Собственно, из-за чего? Она ничего не имела против мисс Лейн, и в этом блокноте ни единого плохого слова нет о моей жене: наоборот, есть мысль стать на сторону Хелен и нашептать ей обо мне с Лувейн — за деньги, возможно. Конечно, вы можете возразить: дескать, Хелен возмутилась в ответ на такие слова и бросилась на эту девчонку. Но повторяю, и это правда: Хелен просто не из тех людей, которые нападают на кого-либо, если они в ярости или если их оскорбили…

— А если они в опасности?

— В какой опасности?

— В опасности потерять самое дорогое. — Кокрилл загасил сигарету и с силой затолкал в песок между ступнями. — Мистер Родд… Ванда Лейн была влюблена в вас. Это всем было видно. Все видели, как она смотрит на вас, слушает вас, стремится оказаться за одним столиком или в одной компании с вами, мечтает поговорить с вами, сказать хотя бы пару слов. Никто не замечал такого у мисс Баркер: Лувейн достаточно откровенна, но не во всем. Свою связь с вами она скрывала, потому что было что скрывать. Мисс Лейн ничего скрывать не пыталась — нечего было. Я сам, как и остальные, замечал в те первые вечера, как она идет за вами, видимо надеясь случайно вам повстречаться и услышать от вас хотя бы слово, а может, надеясь и на какой-нибудь знак внимания. Ванда Лейн была влюблена в вас.

— Хорошо, ну и что же? — нетерпеливо спросил Лео. — Я ходил на свидания с Лувейн, а не с Вандой Лейн.

— А вы уверены, — голос Кокрилла зазвучал очень печально и сочувственно, — что ваша жена об этом знала?

Они вместе пошли к гостинице. Молча. Все, что им нужно было сказать друг другу, было сказано. У двери в свой номер Лео помедлил.

— Ну что ж, благодарю вас, инспектор. Я этому все же не верю. Но, в любом случае, вы поможете нам? — Он помолчал и повторил: — Благодарю вас, — и открыл дверь.

Она инстинктивно приложила палец к губам и жестом попросила закрыть дверь. Но все же инспектор Кокрилл успел заметить ее мертвенную бледность и белый рукав ночной рубашки в ярких пятнах алой крови.

Видимо, она ворочалась во сне, а от щелчка тихо открывшейся двери почти проснулась. Нож прошел сквозь мышцы правой руки ближе к плечу, приколов ее к постели, беспомощную и до смерти напуганную. В комнате было темно: на время сиесты жалюзи закрывали. В ужасе она ничего не видела, кроме тихо закрывшейся балконной двери. Она силилась подняться, но от боли и ужаса потеряла сознание, потом пришла в себя и снова впала в обморочное состояние. Хелен не могла определить, сколько времени так пролежала и когда на нее напали. Она знала лишь одно: все это время она почти спала, а обычно больше чем на час с небольшим, она никогда днем не засыпает.

— С другой стороны, — размышляла потрясенная Хелен, — я плохо спала последние ночи из-за жары и вполне могла заснуть крепко и надолго.

«На этом противоречии она несколько странно настаивает, — подумал инспектор Кокрилл, — и почему-то избегает смотреть на мужа».

Рану нанесли таким же стальным ножом для разрезания бумаги, каким убили Ванду Лейн. Кокрилл очень осторожно взялся за его рукоятку.

— Вы сами его выдернули, бедняжка! — Инспектор ласково и восхищенно посмотрел на нее. — Вы храбрая женщина, миссис Родд. — Он представил, какой шум подняли бы из-за этого другие женщины, и подумал: «Интересно, сколько еще неизвестного таится в этой женщине».

Рана оказалась не очень серьезной. Вытащив нож, Хелен быстро остановила кровотечение холодной водой. А теперь Кокрилл забинтовал ей руку полотенцем. Он делал это не спеша и все говорил утешающие слова. Наконец она в сомнении спросила:

— Наверное, не получится… не удастся скрыть это от здешней полиции?

Этого инспектор хотел бы больше всего, но вопрос его удивил, и он резко спросил:

— А зачем скрывать?

— Ну, не знаю, — замялась Хелен. — Просто терпеть не могу… шума и суеты. — Она откинулась на подушки. — Теперь уже не так больно. Можно носить платья с длинным рукавом, и тогда, пожалуй, никто не догадается.

— Что же, так все и оставить, как будто ничего не случилось? — Лео Родд стоял, опираясь на туалетный столик и глядя на носки ботинок. — А вдруг они попытаются снова?

Хелен хотела беспечно пожать плечами, но сморщилась от сильной боли.

— Запас «ножей из Толедо» скоро кончится. На нас с мисс Лейн ушло уже два.

— Тот, которым убили мисс Лейн, забрал херенте, — проговорил Кокрилл. — А этот… — Он с профессиональным интересом смотрел на нож. — Если мы вернемся в Англию, то сможем даже рассмотреть отпечатки пальцев. А если сообщить обо всем здесь, то нам ничего не удастся узнать.

— Кто еще покупал такие ножи? — спросил Лео Родд.

— Я вас оставлю на минутку. — Кокрилл вышел, но скоро вернулся. — Мисс Баркер и мистер Сесил купили такие же, как и мисс Лейн. Сейчас их номера пусты, я заглянул и удостоверился: ножи лежат там.

— Но их, разумеется, могли приобрести и другие?

— Вряд ли после смерти мисс Лейн кто-нибудь стал бы умалчивать о своем ноже, если бы, конечно, не собирался предпринять еще одну попытку. К тому же, — задумчиво добавил Кокрилл, — с тех пор купить такие ножи не было возможности: ведь никого за пределы территории гостиницы не выпускали.

— До сегодняшнего дня, — уточнил Лео.

— До сегодняшнего дня? — удивился Кокрилл.

— С тех пор, как мы вернулись с похорон.

Вернувшись с похорон, туристы устроили нечто вроде «веселого» переполоха для своих стражей: разбежались по городку, в восторге от нескольких минут долгожданной свободы. Затеял все это Сесил еще на палубе пароходика. Он носился везде, всем видом выражая бесшабашность и радостное возбуждение.

— Все расходитесь в разные стороны, как только мы спустимся на берег! Нас семеро, а их только двое, и они растеряются, за кем бежать! Вот будет здорово! — кричал Сесил,

Мистер Кокрилл в ответ на такой призыв просто пошел к гостинице. Теперь он вспомнил, что слегка удивился оживлению, с которым остальные ухватились за такую ребяческую выходку. А это означает… Это означает, что любой из них мог вполне спокойно и не привлекая внимания сходить в лавочку, где продавались «ножи из Толедо».

Инспектор оставил Хелен под присмотром мужа и пошел в лавочку. По дороге он сочинил байку об «инглес», посоветовавшем ему купить такой же нож, какой сегодня уже продали. Байка получилась не очень складной, ибо попытки Кокрилла приблизиться к испано-итальянскому арго исчерпывались тем, что он громко произносил простые английские фразы, произвольно добавляя к некоторым словам окончание «а». Говоривший на сан-хуанском наречии покупатель немного прояснил владельцу лавки просьбу английского инспектора и ушел. Владелец смог только объяснить, что ножи шли нарасхват весь день, что все они одинаковые, так что можно покупать любой. Инспектор, оставив в покое свою байку, к неописуемому изумлению торговца принялся изображать мисс Трапп. Торговец не мог любоваться неожиданным спектаклем в одиночку и позвал свою жену. Хуанита появилась из внутренних комнат, взглянула на представление странного англичанина, прыснула и бросилась звать детей.

К тому времени когда наконец появились два загорелых крепких мальчугана, инспектору уже наскучил образ мисс Трапп. Его попытка показать, как она прижимает к себе воображаемую сумку, держа ее почти под подбородком, увенчалась лишь тем, что хозяева принялись ретиво искать по полкам картонную коробку от ботинок, где хранились лезвия для бритья. Когда же инспектор для наглядности схватил с прилавка сумку, то не на шутку переполошившийся владелец решил, что посетитель одержим клептоманией.

Изображение мисс Трапп пришлось оставить, и Кокрилл постарался описать Лео Родда, показав, как отпиливают правое плечо. Наконец он вытолкал свою руку из рукава, и тот повис. От того, что инспектор кричал, английский ничуть не стал более понятным торговцу, и он продолжал бессмысленно хлопать глазами. Зато мальчишкам представление очень понравилось, они поснимали курточки, бросили их на плечи и стали по-обезьяньи расхаживать по лавке, размахивая пустыми длинными рукавами.

Кокрилл, естественно, рассердившись на тупость торговца, перешел к визуально-словесному портрету Фернандо, поочередно выкрикивая слова:

— Сеньор! Гибралтар! Много золота! — при последних словах он оскалил зубы в улыбке до ушей и указал на рот. Хуанита, обрадовавшись, что может наконец сделать для этого чудака что-то полезное, протянула ему жестяную коробку с закрепителями для зубных протезов.

И все же: если хотя бы один из этих троих заходил в лавку в тот день и купил нож, неужели торговец не уловил бы, к чему вся эта дурацкая пантомима с возгласами на незнакомом языке? Инспектор Кокрилл стиснул зубные протезы и мужественно продолжил. Для описания Лувейн он не придумал ничего оригинальнее, чем повихлять бедрами и описать вокруг своей худощавой фигуры хорошо развитые женские формы. Расшалившиеся дети быстро надели курточки и с готовностью подбежали к англичанину. Теперь все было понятно, яснее некуда:

— Джига-джига? Сеньор хотеть джига-джига? Очень красив девушка, большой сестра. Я походить вести? — Не дожидаясь ответа, ребята понеслись в разные стороны, визжа во все горло: — Мария! Мариетта!

Их родители расплылись в улыбках, счастливые, что такая головоломная история уладилась ко всеобщему удовлетворению и пользе. Кокрилл же, напротив, пришел в ужас.

— Нет-нет! — завопил он. (О господи, ну что за люди?) — Нет-нет, никакой джига-джига, все ошибка, позовите мальчиков обратно, эй, ну позовите же дрянных пацанов обратно!.. — Но никто не двинулся с места. — Я говорю: не нужна молодая леди. Ньенте! Но импорта! — Его терпение лопнуло. — Ну, послушайте же. Послушайте. Поднапрягитесь и пошевелите мозгами, если они у вас вообще есть, в чем я уже начинаю сомневаться. — Он в отчаянии взглянул на их радостно улыбающиеся лица, взял с прилавка нож и снова принялся объяснять. — Нож-а. Как эта. Сегодня, ну, до ленча — как он у вас там, черт возьми, называется… колларпиони. Колларциони — понятно? Нет-нет-нет, да не хочу я есть! Ну, ради бога, остановитесь и хоть минуту послушайте!

Он снова заговорил громко, очень медленно и терпеливо, поясняя слова описательными жестами, каким позавидовал бы сам Фернандо.

— До — понятно, мэм? До… колларциони… сего-дня… был нож… нож-а, как эта… куплен сеньора? Очень худой, вот такой худой; бледное лицо… волосы желтые… э-э… золотые… смотрите: волосы, как рама у эта картина… очень, э-э, очень… — Он устало перевел дух. — Сеньор, ну, один в один, сеньорита…

— Си, си, — энергично закивал торговец. — Сеньор один на один сеньорита. Мальчики идти вести.

— Да нет же, не хочу я никакой сеньориты! Объясняю: этот сеньор, кто купил этот нож, в нем много от сеньорита, он смотрится как сеньорита, понятно? Сеньор… смотрится как вылитая сеньорита…

Он потянул на лоб седую прядь волос, сделал женоподобное движение тощим телом и развернул руки в издавна известном жесте женоподобного мужчины.

Хуанита не выдержала, расхохоталась и помчалась за мальчишками.

И все-таки инспектор Кокрилл был уверен: как бы ни был смешон разыгранный им спектакль, он заставил бы торговца припомнить кого-либо из туристов, зашедших купить нож. Инспектор вышел на мощеную булыжником улочку, спустился к набережной, купил у старушек кулек персиков, устроился на швартовой тумбе и стал есть, бросая косточки между носами тесно стоявших рыбацких лодок. Потом он будет высматривать и расспрашивать, будет отрабатывать алиби, передвижения каждого и все прочее и сопоставлять. Хотя вряд ли из этого что-либо серьезное выйдет.

Была примерно половина четвертого, когда Лео Родд ушел и оставил жену спать одну в номере. После ухода Лео кто-нибудь, видевший это через щелку жалюзи, мог спокойно пробраться незамеченным к спящей женщине. Вопрос: кто? И почему он хотел убить Хелен Родд?

Кокриллу виделся только один ответ. Он запустил в воду косточки от последних персиков и вдруг понял: под ложечкой у него засосало не от переедания фруктов — он вспомнил, как на пароходике Лео Родд подходил к жене и протягивал ей чем-то поврежденную руку — капризно, как трудный, но доверчивый ребенок…

Кокрилл расправил помятый кулек от персиков, нарисовал женскую фигуру и одел ее в широкую юбку, изобразив на ней лоскутки разнообразной формы. Вернувшись к лавочке, он подстерег двух экскурсанток, болтавших на смеси итальянского и английского. Догнав их на улице, инспектор пустился в очередное вранье — и на сей раз ему повезло больше. Он объяснил, что договорился встретиться с молодой леди в лавочке, где продают «ножи из Толедо». На ней должна была быть примерно такая юбка, как на рисунке, юбка из ярких лоскутков — такую невозможно не заметить или спутать с другой. Не могли бы экскурсантки сделать любезность и зайти в лавочку (без него, если можно) и спросить владельца, не заходила ли к нему эта молодая леди в последние три-четыре часа. В юбке из ярких лоскутков.

«Как странно, — говорили друг другу экскурсантки, завершив свою добрую миссию и отправившись дальше, — джентльмен так обрадовался, узнав, что эта молодая леди в лавочку не заходила».