Смерти не по зубам

19 июня, Южный Вьетнам, 20.00

Пленников подвели к одной из хижин на окраине лагеря и затолкали внутрь, предварительно связав руки. Ти куда-то увели, и о том, что ее ждет, можно было без труда догадаться.

Роман потолкал плечом в бамбуковую стену – снаружи в нее ногой ударил охранник. Несмотря на впечатление внешней хрупкости, стены были очень прочны. Чтобы их разломать, требовался топор и свободные руки. А поскольку не было ни того, ни другого, следовало отдохнуть и подумать.

Стемнело. Хижина была без окон, и пленники едва различали друг друга.

– Что с ней будет? – спросил Брэксмар, тычась лицом в бревна и пытаясь что-нибудь за ними разглядеть.

Роман не отвечал, думая о том, что будет с ними.

В общем, вариант для спасения вырисовывался один. Он перегрызает путы на руках профессора, тот освобождает его, и они ночью выбираются из хижины.

Как? Тут было несколько способов. Первый. Когда охранник заснет, попытаться разобрать крышу, которая казалась менее прочной, чем стены, и улизнуть верхним путем. Второй. Разыграть приступ эпилепсии, и, когда охранник сунется внутрь, придушить его, завладеть его оружием и захватить катер. Третий. Ти, ублажив главаря, вернется и поможет им. Девушка она решительная, к тому же должна закончить дело, начатое дедом. На этот вариант, кстати, Роман возлагал самые большие надежды.

Из Брэксмара помощник никудышный. Бедняга снова ослабел и едва держался на ногах. Как он будет вылезать через крышу, Роман себе не представлял. Равно, как и пробиваться к катеру. К тому же он почти наверняка захочет освободить Ти, что не сделает побег быстрым и незаметным.

А времени не так уж много. Моряки будут ждать до рассвета. Такой уговор. Связаться со своими и сообщить о непредвиденной задержке возможности нет. Значит, надо успеть все сделать до утра.

Сейчас – девятый час. До заданного квадрата идти примерно три часа. Но это если на лодке. На катере – гораздо быстрее. Роман дорогу помнил и не сомневался, что сумеет, не плутая в протоках, добраться до моря. То есть, если он предпримет попытку освободиться даже далеко за полночь, когда весь лагерь будет крепко спать, он все равно уложится в отпущенный срок.

Но как завладеть катером?

Профессор все ерзал вдоль стены, выискивая щель пошире. Разглядеть он ничего не мог, хижина стояла слишком далеко. Но все-таки он не оставлял своего утомительного занятия.

– Негодяи, – бормотал он. – Какие негодяи.

– Не большие, чем мы с вами, – буркнул Роман, не выдержав.

Вслед за тем он спохватился, но было уже поздно.

– Что вы хотите этим сказать? – замер Брэксмар, забыв о щели.

– Ничего особенного, – ответил Роман. – Каждый делает то, к чему имеет большую предрасположенность. Вы делаете ваше горючее, которое принесет гибель многим и многим людям. Я прячусь, выслеживаю и, если требуется, убиваю. Эти люди торгуют наркотиками, грабят и тоже убивают. И каждый из нас думает, что занят полезным делом. А в конечном итоге мы все суть одно и то же, и у всех в знаменателе – смерть.

– Шпион-философ? – усмехнулся Брэксмар.

Вопреки ожиданию, он не раскричался, не набросился на Романа с убийственной отповедью. Он сел в угол, вытянул ноги и затих.

– А знаете, вы в чем-то правы, – сказал он.

Роман молчал, уверенный, что последует продолжение.

– Еще когда я был в плену, много лет назад, я задумался над тем, насколько мы виноваты перед этим народом. Целых восемь лет американцы оккупировали Вьетнам. Эта земля буквально напичкана железом. Мы сбросили на нее восемь миллионов тонн бомб. Столько не было израсходовано за всю Первую мировую войну! Погибли миллионы невинных людей. Об этом нельзя думать без содрогания. А до нас здесь хозяйничали китайцы, японцы, французы. И тоже жгли, убивали, насиловали… Я хотел своим открытием смыть то горе, которое доставлено многострадальному Вьетнаму моей страной. И одновременно дать понять Америке, что она отнюдь не так величественна и сильна, как о себе думает. Увы, Америка уже не та, что была во времена Вашингтона или хотя бы Рузвельта. Она погрязла во лжи, в нефтяных войнах и в самообмане. Я хотел открыть своим соотечественникам глаза, показав, что можно жить, ни на кого не нападая, и что нефть не стоит того, чтобы ради нее убивать.

Брэксмар замолчал, собираясь с мыслями. К чему это приведет, Роман не знал. Но надеялся, что сделанные профессором выводы не пойдут вразрез с необходимостью следовать к ожидающей их в квадрате «тридцать восемь» подводной лодке. В противном случае шанс вырваться отсюда уменьшался до минимальных размеров.

– События последних суток показали мне, что я заблуждался. Мне не удалось отсидеться в тихой гавани. За мной пришли, и сразу начались убийства… Да, вы были правы, когда сказали, что, если потребуется, за мной пришлют армию. Похоже, что это так. Вряд ли сильные державы дадут возможность более слабым диктовать условия. Мир слишком жесток. Заяви Вьетнам о своем приобретении, и сюда явятся целые орды, чтобы это приобретение у него отнять. И начнется такая рубка, что ваше вторжение покажется пустяком…

– Третья мировая, не сомневайтесь, – вставил Роман.

– Да, к своему ужасу, я понял, что для моего открытия человечество не созрело. Я не хочу, чтобы с моим именем связывали начало самой страшной войны. Людям лучше оставаться при существующем порядке, нежели погружаться в пучину новых бесконечных страданий. Поэтому я решил…

Профессор не договорил. По лагерю будто пронесся ураган. Вдруг все зашумело, закричало, послышались выстрелы.

Что такое? Может, на лагерь напали солдаты?

Теперь уже и Роман вместе с Брэксмаром припал к щели, пытаясь разглядеть, что происходит.

Но крики быстро стали затихать. Послышался гул мотора. Ударил ослепительный луч прожектора и ушел в сторону реки.

– Ничего не понимаю, – сказал профессор, тычась щекой в лицо Роману.

– Я тоже, – признался тот.

Они еще немного подождали и неловко расползлись по своим углам.

Какое-то время было тихо. Но вот снова загудел мотор. Катер возвращался. Послышались голоса с берега. Затем все снова стихло.

– А знаете что? – спросил Брэксмар.

Роман почувствовал, как он улыбается. С чего это?

– Ну?

– Она сбежала!

Роман думал одно мгновение.

Эти крики, уходящие к реке, катер, помчавшийся с включенным прожектором, вопрошающие с берега голоса, явно разочарованные…

Похоже, профессор прав. К сожалению. Ибо если Ти сбежала, то надежд на спасение почти не оставалось. Теперь он мог рассчитывать только на помощь Брэксмара. Если, конечно, тот захочет помогать. Но, судя по тому, куда он гнет свою речь, на его помощь можно априори не рассчитывать.

– Так что вы решили, профессор? – напомнил Роман.

Сейчас от ответа ученого зависело очень многое.

– Я не стану доделывать акванон, – быстро проговорил Брэксмар.

Роман усмехнулся. «Только и всего?»

Ну, его-то это не касается. Его дело – доставка. А там с профессором пусть возятся другие.

– Вы можете меня завезти в Россию, – продолжил Брэксмар. – Правда, не представляю, как вы сумеете отсюда вырваться. Но вы – профессионал и наверняка что-нибудь придумаете. Хотя это ничего не меняет. Я отказываюсь завершать свою работу.

– Но ведь акванон уже создан, – напомнил Роман.

– Это лишь полуфабрикат, не более, – отмахнулся профессор. – На его производство затрачивается больше средств, чем он дает энергии. В таком виде этот продукт не заинтересует ни одного производителя.

– Вашу работу могут закончить без вас. Существует документация, ваши записи…

– Промежуточные наброски, – сказал Брэксмар. – Они ведут в никуда. Все свои открытия я держу в голове. И никто не заставит меня поделиться ими без моего желания.

– Как сказать…

– Нет, молодой человек, – твердо сказал Брэксмар. – Я достаточно опытный пленник, чтобы знать, как сделать себя неспособным к разумному существованию. Одно время я опасался, что попаду в руки американских спецслужб, и на этот случай предпринял кое-какие превентивные меры. Короче говоря, как только меня попытаются принудить к сотрудничеству с помощью психотропных либо наркотических средств, мой мозг начнет необратимо разрушаться. И все, что в нем хранится, будет мгновенно уничтожено.

По его спокойному тону было ясно, что он не блефует.

– А добровольно сотрудничать вы не захотите? – спросил слегка растерявшийся Роман.

– Нет, – твердо ответил Брэксмар.

«Черт подери, – подумал Роман. – Слепцов скажет, что это я его подговорил».

– А если с нами поедет она? Ти?

Профессор долго молчал.

– Нет, – ответил он еще тверже.

И добавил, чуть погодя, с грустной улыбкой, которую Роман не видел, но легко угадал в темноте.

– К счастью, ее мы больше не увидим. Никогда.