Смерть в конце тоннеля

Глава 11

Их «плимут» отвезли в «Эйс-гараж». Там им сказали, что к шести часам механик осмотрит машину, определит размер повреждений и время, которое потребуется для ремонта. Тогда же они узнают и цену.

Пол и Джойс сидели в кафе у окна. Кафе находилось через дорогу, наискосок от «Эйс-гараж». В чашках стыл кофе. Пол смотрел в окно. Блестящая змея из машин застыла перед светофором. Солнце садилось за дома. В его лучах тусклая серая пыль, висевшая над дорогой и между домами, стала золотой. Пол смотрел на все другими глазами. В каждой мелочи он замечал теперь символ, скрытую суть, поражавшую его до глубины мозга. В серебряном чертике на крыше спортивной машины он усмотрел тайный знак. Ничто не ускользало от его внимания. Отметил, как осторожно водитель, который ждал зеленого сигнала светофора, поправил боковое зеркало. Приземистый коричневый городской пес со скукой в умных глазах глянул на светофор, на машины и потрусил мимо них по переходу.

Пол опустил глаза и увидел гладкую огнестойкую нержавеющую металлическую столешницу, на которой лежала хрупкая рука Джойс. Пальцы ее были расслаблены, слегка согнуты в суставах. Он рассмотрел точечный рисунок пор на тыльной стороне ее ладони, ручейки голубых вен под кожей, веточки сухожилий, неповторимые завитки и петли на подушечке указательного пальца. Рука жены показалась ему самой удивительной и загадочной вещью из всех виденных им когда-либо. Раньше он не задумывался над совершенством человеческой руки, над тем, как много она умеет делать.

Стоило ему на миг отвлечься, как он мысленно переносился в тот момент откровения, настигший его на дороге. И Пол снова жал на газ, целясь в окно, которое открывалось слишком медленно. Снова ощущал удар от столкновения с синей машиной, и его рикошетило, тащило по диагонали через все шоссе. Вцепившись в бесполезный руль, он ждал, что сейчас с правой стороны на них обрушится какая-то тупая, страшная сила, сомнет и растерзает хрупкую женщину рядом, отнимет все, что у него есть, и жизнь лишится смысла. Краем глаза он видел нависший над ними красный борт трейлера. Ему отчаянно хотелось схватить Джойс и швырнуть ее куда-нибудь повыше, подальше от опасности, но все, что он мог сделать, — это накрыть ее своим телом.

Но этого не случилось. Невероятным образом они пролетели мимо грузовика. Машина рухнула в широкую мелкую канаву за обочиной, едва не задев бетонной стены. Ее подбросило в воздух, повернуло, опустило на два боковых колеса, швырнуло в сторону. Пол из последних сил удерживал взбесившийся руль. У него хватало ума не трогать тормоз. Когда другие два колеса наконец коснулись земли, «плимут» еще раз изменил направление, и Пол увидел прямо по курсу большой камень, величиной с полмашины. Ему чудом удалось увильнуть. Последним их испытанием стала неглубокая яма, которую они благополучно перескочили, и лишь тогда Пол рискнул затормозить. Впереди росли три дерева. Он повернул руль и нажал на тормоз. Колеса заскользили по траве. Автомобиль застопорился.

Он сидел, не выпуская руля, уставившись в одну точку прямо перед собой. Из груди Джойс вырвался слабый вздох не то облегчения, не то усталости. Он слепо повернулся, схватил ее и прижал к себе. Его подбородок неловко и больно уперся ей в лоб. Он потерся лицом о ее густые волосы и оттолкнул.

Внезапно слезы брызнули у него из глаз. Он никогда не плакал, и слезы обожгли, как соляная кислота. Джойс не сразу это заметила, так как не видела его лица, а он не издавал ни звука, не желая показать ей свою слабость. Затем, будучи не в силах сдерживать то, что рвалось наружу, Пол качнулся, закрыл лицо руками и заплакал, как потерявшийся ребенок. Она обняла его, заговорила с ним, стала гладить по голове, утешать. Когда, наконец, он овладел собой настолько, что смог на нее посмотреть и криво, виновато усмехнуться, то увидел, что ее щеки тоже мокры от слез, а серые глаза сияют, как две звезды в тумане.

— Реакция, — сказал он с нарочитым безразличием.

Она смотрела на него.

— И только? И больше ничего?

Он знал, что наступил момент единственный и ужасно важный для них обоих и что необходимо сделать выбор, иначе все пропало.

— Нет. Я думал… Я… боялся потерять тебя. — Слова давались ему нелегко. А Джойс не спешила помочь. Просто сидела и ждала. — Я не хотел тебя потерять. Не хотел, чтобы все кончилось вот так. Я люблю тебя. Я наговорил тебе много разных слов. Но я люблю тебя. И знаю, что ты мне дороже, чем собственная жизнь.

— И я люблю тебя, Пол.

Он посмотрел ей в глаза, поцеловал ее, а потом высморкался. Наверное, она права, когда говорит, что он еще ребенок. Может быть, сейчас начал взрослеть? Но сколько времени пройдет, пока еще повзрослеет?

Засовывая платок обратно в карман, Пол увидел ее колено.

— Ты ранена!

— Когда нас последний раз тряхнуло, бардачок открылся, и я ударилась об него коленом. Уже почти не болит.

Он осмотрел рану: порез был хоть и длинный, но неглубокий. Кровь стекала по ноге в сандалию.

— Нужен врач. Ты можешь наступать на ногу?

— Конечно.

Они вышли из машины. Ноги дрожали. Переднее левое крыло машины было покорежено. Вообще, перекосило весь перед, колеса искривились, рама просела. Оглянувшись, Пол нервно рассмеялся:

— Путь неблизкий!

Джойс сжала его руку.

— Пол! Посмотри на грузовик. Я думала, он нас убьет. Он перевернулся.

Он посмотрел. Другие машины были не лучше. Зеленый автомобиль лежал на боку. Из него вылезал человек, казавшийся издали муравьем. Когда Пол увидел дым и пламя, горло у него сжалось, радость от сознания собственного счастливого спасения померкла.

Он закрыл машину, и они побрели к шоссе. Полиция приехала прежде. Они подошли к грузовику. Человек карабкался наверх по откосу. У него было очень мрачное выражение лица и рубашка вся в грязи. Он вытер руки о штаны.

— Вы водитель этого грузовика? — спросил Пол. — Я хотел поблагодарить…

— Нет, я не водитель. Водитель все еще там. Кажется, живой. Посмотрите, что с кабиной. Не знаю, как его вытащат. — Он зло смотрел на Пола. — Вы ехали в красной машине? Я видел. Да, вот это услуга с его стороны!

— Я понимаю, но не мог ничего поделать. «Кадиллак»…

— Я тоже это видел. Водитель трейлера намеренно свалился под откос, чтобы спасти вам жизнь. — Припечатав их напоследок тяжелым, осуждающим взглядом в упор, мужчина повернулся и пошел туда, где были полицейские.

Они стояли и смотрели вниз, на смятую кабину. Джойс крепко держала Пола за руку.

Тем временем пламя пожирало зеленый автомобиль, не подпуская к нему людей. На траве, футах в шестидесяти от перевернутого синего «кадиллака», лежал лицом вниз человек. Один полицейский и один штатский в футболке и джинсах вытаскивали людей из коричневой машины. Увидев, что там одни трупы, Пол мягко повернул Джойс за плечо:

— Лучше не смотри.

Толпа и неразбериха увеличивались. Пока тяжелораненых заносили в «скорую помощь», врач промыл и забинтовал колено Джойс.

— Вам обоим необходимо заехать в больницу в Бланчарде для осмотра, — сказал врач. — Когда доедете до центра, смотрите на указатели.

Полицейский с громкоговорителем стал разгонять толпу.

— Все садитесь в машины, очищайте шоссе! — раздавался его металлический голос. — Водитель серого «бьюика», не задерживайтесь. Дама в красных брюках, нечего здесь смотреть, идите в машину. Дети, убирайтесь с дороги. Да, правильно, мистер, так вы проедете. Шевелитесь, за вами пробка. Все уезжайте, ребята. Водитель красного «плимута», пройдите к своей машине.

Оглянувшись, Пол увидел рядом с их автомобилем тягач. Рабочий закреплял трос на передней раме. Они с Джойс поспешили туда.

— Это ваша машина? — спросил рабочий, когда они подошли. — Откройте и снимите с тормозов.

— Куда вы ее повезете?

— В «Эйс-гараж» в Бланчарде. Если хотите, можете ехать в своей машине. Если нет, забирайтесь ко мне в кабину.

— Спасибо, мы лучше с вами.

Тягач развернулся на опасной, как показалось Полу, скорости. «Плимут», задрав нос, подпрыгивал сзади.

Водитель рассказывал:

— Чертовы хищники. На этом участке работает десять буксиров, не меньше. Только из нашей фирмы трое. Радио у нас всегда настроено на полицейскую волну. Когда они сообщают об аварии, мы ноги в руки — и здесь. Так мы уже три раза получали работу. В этот раз Скалону достался грузовик. Я приехал первым и успел собрать сливки. А Брудерхоффу досталась фига с маком, чему я очень рад. Так ему и надо.

Две недели назад перевернулся «меркьюри». Свалился в канаву и лежит вверх тормашками. Ну и вот, приезжаю я первым. Они еще достают женщину, и я, как дурак, думаю: «Подцеплю-ка я его с другого конца». Не успеваю развернуться, смотрю — а Брудерхофф уже вешает свой крюк на переднюю раму и скалится во всю пасть. Босс устроил мне взбучку. Ну да ладно, в следующий раз я сначала зацеплюсь, а потом буду думать, с какой стороны тащить. У этих сволочей нет никакой морали. Не то чтобы мы здесь до смерти хотим работать, но, если ты купил тягач, ты же потратился, правда? И если ты будешь мариновать его в гараже, пока другие ребята работают, то денежки твои пропадут.

Месяц назад, в воскресенье, прямо посередине дороги сдох «шевроле». А машин было уйма. И вот, он застрял и ни туда ни сюда. И тут подваливает Чак на нашем большом тягаче. Босс всегда заставляет нас по воскресеньям гонять большой тягач по округе и поглядывать по сторонам. Там есть рация. Чак и патруль приехали одновременно. «Шев» на средней полосе и не может выбраться, потому что движение слишком быстрое. Патрульный говорит: зацепи его и тащи прямо отсюда. Тот парень аж в слезы. Это его собственная машина, и он едет в другую сторону. Чак говорит: если я его зацеплю, то притащу обратно в Бланчард. Ну и вот, пока Чак его цеплял, полиция держала парня за руки. Дети плачут, старушка этого парня орет, ругается и всячески Чака оскорбляет. Дурдом! Но Чак притащил машину в Бланчард и не снимал с крюка, пока ему не заплатили пятнадцать баксов. Кремень, не мужик. Я не такой. Я стащил бы ее с дороги и бросил. Черт с ней!

Вы не знаете, что это за бизнес. Вначале было соглашение честно делить работу, но оно недолго продержалось. Какой-нибудь случай — вот как этот, — и все слетаются, как стервятники. Да, сегодня крупная авария. Я взглянул одним глазком, а потом уж рванул за вашей машиной. Чак получил «кадди», а бедняжке Сиду опять не повезло. Он вытаскивал обгорелый «олдс». Вечно ему достается черная работа. Уж не знаю почему. Судьба, видно, такая. Ну вот мы и приехали, ребята. Теперь слезайте и идите к Рэю. Он здесь старший менеджер. Прочтете у него на комбинезоне. Скажите, кто вы такие, а он вам скажет, что у вас за поломка и во что она вам влетит. Но, на мой взгляд, ваш драндулет не сильно разбился, разве что окосел немного.

Теперь они сидели и ждали, пока их машину осмотрят. Им было уже известно, что произошло с Черриком и остальными.

— Почему ты хмуришься? — спросила Джойс.

— Разве? Я подумал об этом человеке, Черрике.

— И нахмурился?

— Как странно. Я имею в виду его поступок. Подарок от незнакомца. Ведь у него был выбор. Его слегка тряхануло бы, и только. Почему-то мне не по себе становится, когда я думаю, что он сделал выбор не задумываясь. Подарил нам жизнь, а себя обрек на смерть. Все очень просто. Он нас не знал, не взвешивал все за и против. Мне не нравится эта неосознанность, рефлекторность. Либо мне не нравится, что жил человек, способный сделать такой выбор сознательно.

— Особенно после того, как ты сказал, что люди — отвратительные твари.

— Не сыпь мне соль на рану, детка. Стараюсь разобраться. Я пытаюсь быть честным и объяснить тебе, что у меня в голове. Теперь мы у него в долгу. Понимаешь? Это напрягает. Как будто твоя жизнь больше не твоя и ты не можешь делать все, что тебе нравится. Ты должен вести жизнь, достойную его благородного жеста.

— Мне кажется, слово «жест» — не то слово.

— Да, конечно, лучше сказать — выбора. Или инстинкта, или реакции. Не знаю. Может быть, я слишком много думаю. В последнее время мне кажется, что существуют некие космические весы, и на одной чаше наша смерть, а на другой — жизнь. И если мы живем недостойно, совершаем плохие поступки, то весы выходят из равновесия. Конечно, это все дичь и нелепость.

Джойс тронула его за руку, склонила голову набок, глядя ему в лицо.

— Почему, Пол? Почему не посмотреть на вещи именно с этой стороны? Вторая жизнь. Для нас. Что плохого в том, что здесь есть немного мистики? Разве стыдно вести жизнь, достойную чего-то?

— Н-нет, я не говорю, что стыдно. Но мы тут совсем ни при чем. Цепь событий, звеном которой мы стали, нас совершенно не касалась. Это случайность. Синий автомобиль потерял управление, а я уж делал, что мог.

— Почему не касалась? Помнишь наш ленч? Было ужасно, правда?

— Да. Прости меня, пожалуйста.

— Нет, Пол, я вспомнила не для того, чтобы ты просил у меня прощения. Когда мы ели, я видела, как одной женщине принесли десерт. Мороженое и сливки. Мне тоже захотелось такой. Когда мы поссорились, у меня пропал аппетит, и я решила его не заказывать. Значит, мы оказались именно в этом месте на шоссе и в это время потому, что поссорились. Иначе были бы там позже.

— Подожди-ка! Мы вообще сидели бы дома, если бы у нас было все хорошо.

— Я знаю. Дорогой, мы и не познакомились бы, если бы я не перешла на работу в страховую компанию или если бы мой отец не повстречал мою мать и все такое. Мало ли можно найти причин от сотворения мира до наших дней, которые привели нас, так или иначе, под колеса этого грузовика? Но справедливо ли утверждать, что это чистая случайность? Разве мы не делали кое-чего, чтобы попасть туда?

Он подумал.

— Да, ты права.

— То есть ты разрешаешь мне принять эту… жертву? И жить достойно ее?

Он улыбнулся:

— Зачем тебе? Ты и так живешь достойно.

— О, я делаю много мелких гадостей. У меня бывают подлые мысли.

— Ну нет, не столько, сколько я. Послушай, имей терпение. Сегодня я кое-что понял, но мне еще многое предстоит понять. Я буду стараться.

Они смотрели в глаза друг другу. Пора было идти в гараж.

Рабочий день уже закончился, механики разошлись, было тихо. Старший менеджер разбирал заказы.

— Слушаю вас…

— Моя фамилия Конклин. Вы сказали, чтобы мы пришли и…

— Да, я помню. «Плимут». К сожалению, у меня для вас неприятные новости. Вам нужно менять левое переднее крыло, решетку, радиатор, передние подвески, рулевые спицы, поворотный шкворень и левое переднее колесо. Полный ремонт будет стоить около четырехсот долларов. У вас уже было столкновение?

— Да, долларов на сто.

— Вам лучше связаться с вашей страховой компанией. К тому же дама ранена. Раз есть погибшие и разбитые автомобили, завтра сюда нагрянут оценщики. Народ будет требовать компенсаций. Не позволяйте им от вас отмахнуться.

— Когда машину можно будет забрать?

— Если мы с вами подпишем договор и я начну завтра, то не раньше вторника. Идет? Быстрее не получится.

— Мы согласны. Где здесь можно остановиться?

— Тут много хороших мотелей. Например, «Ночной ветер». Возможно, у них остались еще свободные номера. Вот телефон и телефонная книга. Это в полумиле к востоку, на правой стороне.

Джойс стала звонить, а Пол отправился выгружать вещи.

Машину поставили в глубине гаража. Двор был обнесен забором. Сгоревший «олдсмобил» стоял в углу двора, рядом — голубой «кадиллак».

— Смотрите, какая развалина, — сказал старший менеджер, кивая на «кадиллак». — За него теперь и трехсот долларов не дадут. Про «олдс» и говорить нечего.

— Что вы будете с ними делать?

— Обратимся в страховую компанию. Если оценщики решат, что они стоят больше, то пусть сами вывозят. Хотите, я подброшу вас до мотеля? Я заканчиваю через пять минут.

— Будем очень признательны, — поблагодарил Пол.

Когда он вернулся, неся два их чемодана, Джойс сказала, что в «Ночном ветре» им обещали номер на двоих.

В мотеле Пол объяснил женщине за стойкой, что случилось с их машиной, и сказал, что они останутся на трое суток. Номер оказался просторным и красивым.

Опершись на локоть, Пол сидел на кровати, курил и смотрел, как Джойс распаковывает чемоданы, развешивает одежду. Ее стройное тело стремительно летало туда-сюда, она напевала что-то себе под нос.

— Нога не болит? — спросил он.

— Ни капельки, дорогой.

Джойс стащила сандалию и, храбро согнув забинтованное колено, рассматривала на подошве пятно запекшейся крови. Потом сняла блузку и пошлепала в ванную в юбке и бюстгальтере, закрыв за собой дверь. Наблюдая за ней, Пол чувствовал, как внутри у него растет желание. Он хотел ее сильнее, острее и глубже, чем когда-либо раньше. Дрожащей рукой Пол поднес сигарету к губам для последней затяжки, перед тем как бросить ее в стеклянную пепельницу на тумбочке между двумя кроватями.

Выйдя из ванной, она мельком ему улыбнулась, села за туалетный столик и стала расчесывать густые темные волосы, держась очень прямо и сосредоточенно глядя в зеркало. Потом подняла руки над головой, и ее упругие груди с темными кружками сосков, светившиеся под белой нейлоновой ночной сорочкой, заколыхались вслед движениям щетки.

— Джойс, — позвал он хриплым, изменившимся голосом, и его густое эхо долго еще наполняло тишину.

Она быстро обернулась — щетка застыла в воздухе, темные волосы упали на лицо и обнаженные плечи. Джойс посмотрела на него долгим взглядом, полураскрыв губы и слегка улыбаясь, и затем положила щетку на столик. Пластик тихо цокнул о стекло. Она поднялась и медленно, опустив глаза и не глядя на Пола, приблизилась к нему. Он еще не мог ее коснуться, почувствовать ее, но был уже переполнен предвкушением ее тепла и покорности. В некотором роде это был ритуал.

Пол сидел на краю постели. Когда она подошла, по-прежнему потупившись, он схватил ее и крепко обнял. Ее прохладное тело стало теплеть в его руках.

Они любили друг друга в сизых сумерках, быстро и медленно, мощно и нежно, как будто после долгой разлуки. Они любили друг друга, пока не наступила ночь, и не стих шум машин за стеной, и грузовики не захрапели далеко на западе, и свет фонарей, проникавший сквозь жалюзи, прокравшись по потолку, не зажег искорки в ее широко открытых глазах.

Потом лежали рядом в темноте, в той особенной тишине, в которой плывет дым одной на двоих сигареты, успокаивается сердце и глубокий протяжный вздох внезапно замирает, будто всхлип.

— Говорят, так и бывает, — сказал он, — когда заглянешь в лицо смерти. После этого жизнь приобретает особый пикантный аромат.

— М-м-м, — протянула она.

— Знаешь, милая, я не перестаю себе удивляться. Вдруг я понял. Вдруг наступило прозрение. Это у меня! Перед глазами пронеслась вся жизнь.

— Хм…

— Теперь я знаю, что это такое. Со мной была такая штука. Астигматизм!!! Мое зрение было нерезким, как будто я смотрел на вещи одновременно с разных углов. Изображения накладывались друг на друга, все сливалось. Я никак не мог сфокусировать взгляд. Потом что-то произошло, что-то повернулось, и я стал хорошо видеть. Как будто мне поменяли очки.

— Хм-хм…

— А я и не знал, что мне нужны другие очки. Думал, что дерево — это такой зеленый стог, а оказалось, что у него есть отдельные листочки.

Он хотел затушить окурок, но она перехватила его руку и высосала последнюю затяжку.

— Боже, как я хочу есть. Я сейчас завою от голода.

Он тихо рассмеялся. Они оделись и пошли завтракать.