Смерть в конце тоннеля

Глава 13

Бернард Криссел прибыл в N двухчасовым поездом и добирался до Бланчарда на автобусе. Это был высокий, худой, сутулый человек, с темными волосами и узким лицом, не в меру суетливый. Кожа на веках и вокруг карих глаз напоминала кусок выцветшего, помятого драпировочного бархата из-за бледности и тонких морщин, покрывавших ее. При всей шаткости фигуры и нездоровом виде мистер Криссел имел огромные, мясистые, рабочие руки. Когда-то давно он работал на заводе. Сейчас ухаживал за руками и делал маникюр. На рукаве его светло-серого костюма чернела широкая траурная повязка. Он держал потертый черный портфель. Черная шляпа с загнутыми полями делала его лицо еще тоньше и бледнее.

Он сидел впереди, у окна. Толстая румяная женщина сидела с краю, у прохода. От нее шло тепло, как от печки. Криссел хитро косился на соседку, время от времени издавая нарочито громкие всхлипы. Наконец она медленно повернула голову и уставилась на него маленькими голубыми глазками.

— Простите меня, пожалуйста, — сказал Криссел. — Я так расстроен. Может быть, вы слышали, что на шоссе у Бланчарда произошла ужасная авария?

— Ага, что-то слышала.

— Я еду туда. У меня там разбилась семья. — Он снова шмыгнул носом.

— Да что вы говорите! — В ее взгляде появился интерес. Она облизнула нижнюю губу.

— Представьте себе. Сестра — насмерть. Зять — насмерть. Младшая племянница — насмерть. Старшая племянница — при смерти. — Каждый раз, произнося слово «смерть», он загибал длинный белый палец на правой руке. — Счастливая семья ехала в отпуск. И — бац! Их убили на дороге, когда они пели и смеялись от счастья.

— Боже, какой кошмар, — произнесла толстуха.

— Когда мне позвонили вчера вечером в офис, я подумал, что это какая-то глупая шутка. Поверьте, для меня все равно что настал конец света. Конечно, смерть — это обычная вещь в нашей жизни. К ней готовишься. Все умирают, но чтоб так сразу?

— Да…

— Берт работал не покладая рук. Он не щадил себя ради семьи. У них были две чудесные дочери. Красавицы. Все его мечты и надежды.

— Да, это ужасная трагедия. Четыре года тому назад моя кузина поехала в Бейкерсфилд, и…

— Я сидел в офисе, и зазвонил телефон. Вы не представляете. Элис обещала посылать мне открытки. Я никогда не был женат, и они были моей семьей. А девочек я любил, как собственных детей. Это ужасающее преступление.

— Хм?..

— Я хотел сказать, что тот, кто погубил эту счастливую, дружную семью, совершил преступление.

— Понятно.

— Я хотел, чтобы Берт вошел со мной в долю. Как я просил его! Умолял, только что не встал перед ним на колени, но он любил работать у станка. Говорил, что в офисе заржавеет. Берт любил физический труд. А у меня оптовая торговля. Трое продавцов.

— Моя кузина…

— Теперь на мои плечи легла огромная ответственность. Если старшая девочка выживет, я должен буду ее содержать и воспитывать. — Он шлепнул по портфелю рукой. — Здесь копия завещания. Я теперь ее опекун. Когда они составляли завещание, это было похоже на шутку. Казалось, что может случиться?

— Никогда не знаешь, что может случиться, — поддержала его женщина, крепче прижимая к груди сумки. — Дерните звонок, пожалуйста. Мне здесь выходить.

Криссел дернул. Когда автобус остановился, она поднялась и сказала:

— Какой ужас.

— Спасибо вам за участие, — на весь автобус произнес Криссел.

Она с трудом протиснулась по проходу и вышла.

Две женщины, сидевшие позади него, зашептались. Он расслышал слова «несчастный случай» и «брат». Он гордо выпрямил спину и еще раз громко всхлипнул.

На автовокзале в Бланчарде ему объяснили, что до больницы еще нужно ехать. Он взял такси. Увидев новое чистое здание больницы, удивился.

— Моя фамилия Криссел, — сказал он девушке в приемной, — я дядя бедной девочки Шолл.

— Ах да, мистер Криссел. Присядьте, пожалуйста, я доложу доктору Будишону о вашем приезде.

— Я должен увидеть мою племянницу, молодая особа.

— Пожалуйста, присядьте, сэр.

Он остался стоять.

В приемную энергичной походкой вошел доктор Будишон.

— Сьюзи умерла? — приветствовал его Криссел.

— Нет-нет. Она ранена, но довольно легко. Так, сегодня у нас вторник. В четверг ее можно будет выписать. Во всяком случае, не позднее пятницы. Конечно, она пережила потрясение.

— Да-да.

— Я думаю, она пока не вполне осознает, что произошло.

— Она такая юная! Она не могла даже…

— Я позволю вам навестить ее, но должен вас предупредить, что вам необходимо сохранять спокойствие. Не надо эмоций. Поддержите ее, подбодрите, успокойте, скажите, что все будет хорошо.

— Все хорошо, доктор? Я вас не понимаю. Она разом лишилась матери, отца, сестры…

— Мистер Криссел, держите себя в руках, иначе сегодня вы ее не увидите.

Криссел сделал глубокий вздох:

— Я постараюсь.

Будишон пристально поглядел на него:

— Ладно. Тогда идемте.

Проснувшись утром, Сьюзи не помнила ни где она, ни что с ней. Болела рука и нога. Постепенно память стала возвращаться к ней. В сознании всплыли яркие картины. Она не хотела говорить с медсестрой, улыбаться или двигаться. Хотела только одного — чтобы ее оставили в покое. Лежала, смотрела в стену и думала.

Смерть. Странное слово. Если повторить его много раз, оно перестанет что-либо означать. На слух как шлепок по воде. Но теперь оно разделило их.

Сьюзен вспомнила, как раньше часто воображала себе, что будет, если умрет Конни. Представляла, как Конни лежит в белом шелковом платье, с легкой застывшей улыбкой на холодном лице, похожем на искусственный фрукт; ее руки сложены на груди, из пальцев торчит цветок. Она сама в передней. Мама и папа, не вынеся вида Конни, ушли в спальню плакать. Когда приходят люди, Сьюзен открывает им дверь. Она вся в черном и без помады. Говорит шепотом, опускает глаза и ведет их в гостиную, где они могут взглянуть на Конни. Женщины приносят еду к черному ходу. Пироги и запеканки. В доме пахнет цветами.

Иногда, думая об этом, Сьюзен могла заплакать, но сейчас у нее не было слез, потому что все оказалось не так, как она представляла. Та жуткая штука, которую она видела в машине, была не Конни.

Теперь, когда это случилось по правде, Сьюзи ничего не чувствовала. Она могла думать о них как о живых — закрыть глаза и увидеть их лица, услышать голоса. Думать о них как о мертвых она не умела. Знала, что должна переживать скорбь, горечь утраты. Конечно, это ужасно. Их было четверо, и вдруг она осталась одна. Как будто в книге или по телевизору. Когда Сьюзи смотрела такие фильмы по телевизору, она часто плакала. Значит, сейчас ей должно быть легко расплакаться. Наверное, боль в руке отвлекала ее, не давая по-настоящему ощутить горе.

Все теперь переменится. Задумавшись над этим фактом, она поискала в себе тоску по тому, что было и уже не будет, но не нашла. Прошлого ей было совсем не жаль.

Сьюзи смотрела в стену, когда раздался его голос. Она повернула голову и увидела его, с черной шляпой в одной руке и с портфелем в другой.

— Сьюзи! — воскликнул он. — Моя дорогая малышка! Тебе очень больно?

— Нет, дядя Берни, не очень.

Он сидел у кровати, держа ее здоровую руку обеими руками. Его ладони были холодные, влажные и противные.

— Все будет хорошо, детка. Я обещаю. Все будет хорошо.

— Странные слова, — проговорила она и нахмурилась.

— Я о тебе позабочусь.

— Они все умерли. Как вы их вернете?

— Никто не может их вернуть, детка. Никто.

Его темные глаза наполнились слезами. Он упал головой на постель и зарыдал. Черные волосы Криссела лоснились от тоника, который он использовал для укладки, плечи вздрагивали. Он не отпускал ее руки, упершись лбом ей в запястье. Слеза, как расплавленный воск, упала на тыльную сторону ладони. В смущении Сьюзен попыталась освободить руку, но он держал ее крепко. С ним ей всегда было неловко. Он норовил тискать ее и щекотать, как в детстве, хотя она давно уже повзрослела. При этом глаза его маслено блестели и он отвратительно хихикал.

— Бедняжка Сьюзи. Сиротка, — приговаривал Криссел между всхлипами.

Она не хотела, чтобы все началось сначала при нем. Ей вовсе не хотелось плакать. Но слезы внезапно нахлынули горячей удушливой волной. Она вырвала у него свою руку. Сьюзен ни за что не стала бы плакать в его присутствии. Потому сдерживалась из последних сил, борясь за дыхание. Его еще хватило, чтобы крикнуть:

— Пошел вон, старый дурак! Убирайся!

Он поднял лицо. На нем было такое глупое, изумленное выражение, что она едва не рассмеялась.

— Сьюзи, дорогая!

Но тут красный от злости доктор Будишон схватил его и вытолкал из палаты. Пока его тащили, дядя Берни все время оборачивался. Оставшись одна, Сьюзи дала волю слезам. Она плакала долго и сладко. Вначале был гром, а потом пошел долгий теплый ливень без причины. Просто слезы.

— Хорошо, мистер Андре, если вы хотите посмотреть, я покажу вам. Идемте.

Рыжеволосый лейтенант Томас Фей грузно поднялся из-за стола. Они вернулись в залитую солнцем комнату в глубине поста дорожной полиции. Вдоль одной из стен тянулась полка, на которой стояли несколько лабораторных приборов.

— Мы здесь делаем только тесты на алкоголь и еще кое-что, а сложные анализы проводят в лаборатории, — объяснял Фей. — Бенни, покажи нам кусок шины от автомобиля Джемисона.

Человек в форменной рубашке с короткими рукавами подал Фею кусок резины, фута два длиной и полшины шириной.

— То, что шина лопнула, это понятно. Вопрос в том, лопнула ли шина именно в момент удара о бордюр или до того. То есть управлял ли он автомобилем в момент наезда на бордюр или уже нет, потому что шина лопнула раньше и он уже не мог ничего поделать. Видите, как обесцвечена нарезка в этом месте? Это старое повреждение. Здесь она и лопнула. А в этом месте нарезка слегка окрашена, видите? Здесь она пошла рваться дальше. Дыра была такая, что камера, наверное, выпирала наружу. Ну так вот, на внутренней поверхности этого куска мы нашли грязь с дороги, значит, шина была порвана уже на дороге. И то, что было дальше, произошло без участия Джемисона. Вот и все.

— Как насчет превышения скорости?

— Расследование показывает, что он обгонял на разрешенной скорости.

— Значит, по-вашему, Джемисон не виноват?

— Нет. Это несчастный случай.

— Как я вам завидую! Мне бы вашу уверенность. Если дело дойдет до суда, то неизвестно, чем оно кончится. И все оттого, что у Джемисона есть деньги, а у погибших их не было. Хорошо еще, что те двое из «олдса» не доставляют мне хлопот. Кстати, как продвигаются поиски?

— Сорок тысяч как сквозь землю провалились. Мы должны еще раз осмотреть машину. Мы точно знаем, что в салоне они не сгорели. Он не мог унести их в кармане или послать себе по почте. Впрочем, я ведь дорожный патруль. Я имею только косвенное отношение к этому делу.

Андре поблагодарил лейтенанта и поехал по адресу, который ему удалось раздобыть в гараже. Мистер и миссис Конклин, мотель «Ночной ветер».

Когда он постучал в десятый номер, дверь открыла девушка в желтых джинсовых шортах и белой блузке. Андре обратил внимание, что одно колено у нее забинтовано.

— Да?

— Моя фамилия Андре. Я сотрудник страховой компании «Фиделити мьютьэл». Я хотел бы поговорить с вашим мужем.

— Проходите, пожалуйста.

Андре вошел, пожал руку Конклину.

— Где вы застрахованы, мистер Конклин? — спросил он.

— «Атлантик кэжьюэлити».

— Вы уже связались с ними?

— Да, вчера вечером.

— Полицейский отчет с места происшествия, составленный патрульными пятого участка, показывает, что вы совершили наезд на машину Джемисона, мистер Конклин, — заявил Андре не моргнув глазом.

В комнате повисла тишина. Оба смотрели на него. Андре сохранял полное спокойствие.

— Да, мы с ним столкнулись, — сказала Джойс. — Но Пол не виноват. Его машина загородила нам дорогу.

— Есть версия, что машина Джемисона, потерявшая управление, не выскочила бы на полосу встречного движения, если бы ваш автомобиль не наехал на нее.

Джойс вспыхнула.

— Какая ерунда…

— Подожди, Джойс, не волнуйся, — вмешался Конклин. — Что вы предлагаете, Андре?

— Переуступку претензий. Я, конечно, сам могу связаться с оценщиком из «Атлантик». Машина Джемисона после аварии не подлежит ремонту, его здоровью нанесен ущерб.

— Ага, вы рассчитываете запугать нас, потом подсунуть бланк расписки, которую мы с радостью подпишем, и дадите нам один доллар, как доказательство того, что Джемисон признал свою ответственность, выплатил нам компенсацию и не собирается возбуждать против нас иск. Все счастливы. Наверняка Джемисон застрахован у вас на крупную сумму?

Андре улыбнулся:

— Я смотрю, вам знаком весь план. Хорошо, чего хотите вы?

— Чего хотим мы? Мы остались в живых. На многое мы не можем рассчитывать, потому что мы все же на него наехали и нам трудно будет доказать обратное. Но мы ничего не подпишем без совета страховой компании.

— А вы уверены, что у вашей жены не разболится нога?

— А вы предполагаете, что разболится?

Андре вздохнул:

— Это бизнес, мистер Конклин. Мне не с руки признавать ответственность нашего клиента. Но ради собственного и вашего спокойствия я предлагаю вам двести пятьдесят долларов в обмен на расписку об отказе от претензий. Я уверен, что ваша компания посоветовала бы вам согласиться.

— Боюсь, что ничего не выйдет.

— Скажите, мистер Андре, семья погибшего водителя грузовика получит часть страховки мистера Джемисона? — спросила Джойс.

— Боюсь, что нет. Его машина и грузовик находились слишком далеко друг от друга. Не ближе тридцати футов. Насколько я понимаю, водитель грузовика просто свернул с дороги. Растерялся, наверное.

— Он свернул, чтобы не раздавить нас. А мы были на его пути, потому что автомобиль Джемисона потерял управление.

— Слишком притянуто за уши.

— Это нечестно, мистер Андре, — сказала Джойс.

— Ну, мне пора. Увидимся позже.

В больнице ему сообщили, что приехал дядя девочки Шолл. Дядя в расстроенных чувствах гулял по парку. Андре увидел его издалека: он стоял прислонившись к березе.