Снег

Глава 15. Лампы и Гоша

Андрей проснулся от скрипа. Такого вкрадчивого, осторожного и очень подозрительного, совсем не похожего на скрип половицы. Сон, словно рукой смахнуло. Он быстро сел на диване, прислушался. С лестничного марша этажом выше доносилась какая-то возня. Треск, а затем снова скрип, только уже настойчивее и смелее.

— Кто там? — послышался приглушенный перекрытиями старческий взволнованный голос Валерия Степановича. — Кто вы? Чего вам надо?

— Ай, — вскрик, грохот, топот тяжелых каблуков.

Андрей вскочил, из-под подушки выдернул открученную ножку от табурета, включил фонарь, быстро прокрался к двери. Секунду, другую прислушивался, затем осторожно повернул замок, выглянул.

— Вы кто такие? — послышался испуганный голос Лидии Никифоровны.

— Притухни, старая.

— Где Валерий? Что вы с ним сделали, изверги.

— Уйди, не путайся.

Андрей выскользнул из квартиры, быстро и тихо поднялся по маршу, остановился на межэтажной площадке. Присел на корточки, спрятался за перила.

— Только не лампы…, - заверещала пожилая женщина.

Удар, сдавленный стон, грохот, затем протяжный вой Лидии Никифоровны:

— Не-е-ет.

Ножка табурета нервно дернулась в руке Андрея.

— Отошел в сторону, козлина, — послышался грубый бас, на площадки запрыгали желтые отблески фонаря. Буханье тяжелых ботинок предупредило появление налетчиков. Из квартиры вышли два мужика. Один — высокий, широкоплечий, сутулый, с низко опущенной головой, как у грифона. Второй — долговязый, худой постоянно оборачивался. На плече он нес хозяйственную сумку, какие можно было купить раньше в сетевых магазинах. В сумке что-то тихо позвякивало. Левой рукой он бережно прижимал ее к боку.

Грабители, не таясь, спускались по лестнице. Здоровяк достал сигареты, остановился, прикурил от зажигалки. Запыхал дымом.

— В этом подъезде есть еще огородники? — спросил он у подельника.

— Есть на четвертом и пятом, но там без ламп растят.

Налетчики спустились на площадку первого этажа, ступили на последний лестничный марш перед выходом из подъезда.

— Еще в девятнадцатой жиды, там, может, но у них, Дича, дверь железная. В соседнем подъезде на первом…

Удар табуретной ножки приглушила вязанная шапка. На полуслове долговязый обмяк, словно марионетка с обрезанными нитками, повалился вперед на Дичу. Андрей ловко и быстро снял с его плеча сумку. Здоровяк под тяжестью тела засеменил по ступеням, рукой ухватился за перила, включил налобный фонарь, обернулся:

— Какого хрена?

Луч света замер на незнакомце. В следующую секунду ножка с глухим звуком высушенного дерева столкнулась с широким лбом.

Вырубив налетчиков, Андрей поднялся в 12 квартиру, зашел в зал, откуда лился неровный свет керосинки. Пенсионеры стояли на коленях, собирали с пола землю, грибы с мицелиями и ссыпали обратно в деревянный ящик.

— Ничего, родная, — шептал старик, — что-нибудь придумаем. Веснин проход прорыл к соседнему дому, может, там найдем, чем поживиться. Завтра пойду к нему копать.

— Куда тебе с больной спиной, — хлюпала носом женщина.

— Никуда ходить не надо, — подал голос Андрей, на пол поставил сумку с лампами. — Здесь, так понимаю, не только ваши, — он победоносно улыбался.

Валерий Степанович и Лидия Никифоровна перестала собирать землю, обернулись, уставились на героя. Молчание затягивалось, а радость на старческих лицах не расцветала, что заставило поугаснуть и Андрея:

— Что? Что не так? — спросил он.

— Иди, иди, верни им сумку, — пенсионер суетно поднялся с пола, сгорбленный подошел к Андрею.

— Зачем? Это же ваши лампы. Они вас ограбили.

— Иди отдай, — настойчиво проговорил Валерий Степанович.

— Ой, что будет? — за его спиной запричитала хозяйка, — что будет? — печально закачала головой.

— Никуда я не пойду, — упрямо проговорил Андрей, — отдавать некому.

— Убил? — в испуге взвизгнула Лидия Никифоровна.

— Нет, отключил на время. Чего вы боитесь? Они получили свое, теперь вряд ли вернуться. Ворье не суется туда, где по седлу дали. И вообще, надо позвать этих ваших буравчиков, пускай в каталажку упрячут.

— Это не ворье, дурак ты, — Валерий Степанович ощерился, словно прищемил палец, секунду соображал, затем наклонился к сумке, раздвинул края, сосчитал лампы.

— Сем, Лида, — он обернулся к супруге, — собирайся, уходим.

— Куда вы? — опешил Андрей, — вам-то чего бояться? Не вы же их вырубили, а какой-то мужик с первого этажа.

— Здесь оставаться нельзя, — бормотал старик, не особо обращая на Андрея внимания. — Они скоро придут. Это люди Раша. С ними нельзя ссориться, они всегда забирают свое. Ты, Андрюша, уходи, — старик наклонился, взял сумку, прямо посмотрел в глаза гостю, — и чем дальше, тем лучше. С нами нельзя. Ты здоровый, сильный, сможешь за себя постоять, а мы сами как-нибудь.

Лидия Никифоровна принесла большой рюкзак, принялась в него ссыпать землю из ящика. Она шептала себе под нос, что-то беспокойное, проговаривала, что надо взять.

— К Берсиневым пойдем? У них на втором этаже пустая…

— Это лишнее, Лидочка, — ласково проговорил Валерий Степанович.

Пожилая женщина замерла, посмотрела на супруга, который глядел на нее, растягивал губы, будто не в улыбке, а «шифровал» открытым текстом. Лидия Никифоровна покосилась на Андрея, затем снова вернулась к земле.

— Мне куда уходить? — спросил Андрей, не совсем понимая, за что такая немилость.

— Уходи, Андрюшенька, налево, как из подъезда выйдешь. Там тоннелька прокопана к детскому саду, там спрячься. Отсидись несколько дней, там люди, помогут. А ты крепко «рашпилей» приложил? Скоро очнутся? Подожди, сейчас все уйдем. Лидия, «азофоск» вязла?

— Взяла и селитру, отсырела, но все ровно, — сдавленно ответила хозяйка, сильно клонясь под раздутым рюкзаком, выкатывая глаза на мужа.

— Вот и славно, потопали, — Валерий Степанович включил тусклый фонарь, задул керосинку, аккуратно убрал к лампам, — давай, Андрюшенька, ты первый.

Переступая и обходя неподвижные тела, Андрей задержал луч на Диче. Тот лежал на спине с открытым ртом, с безмятежным лицом. Если бы не лохматая борода и гнилые зубы, можно было бы умилиться, эдакому гуляки бесшабашному во хмелю. На лбу налилась багровая шишка, словно рог лез, кожа натянулась и отбрасывала блик.

Вышли из подъезда, Андрей протянул старику раскрытую ладонь для прощания, тот подбородком махнул влево:

— Тебе туда, — выключил фонарь, развернулся и, отводя руку в сторону, чтобы сумка не соприкасалась с голенью, быстро засеменил по снежной тропинке к «центряку». Лидия Никифоровна, выглядывая из-за рюкзака одними ногами, спешила следом.

«Вот и помог», — печально думал Андрей, глядя на удаляющихся пенсионеров. Провожал, пока те не сгинули во мраке. Еще с минуту топтался на месте, прислушиваясь к звукам из подъезда — гробовая тишина. Посветил вокруг — снег да откопанные фрагменты зданий. «Как мышиный город». Ощущалось легкое удушье. После просторов горного ландшафта подснежный Черкесск казался могилой: «Вот где беда клаустрофобу».

Подсвечивая фонариком, Андрей направился по широкому тоннелю налево вдоль здания. Остановился у последнего подъезда. Редкие следы вели к двери. Прокоп не заканчивался, тесной норой вел дальше. Поколебавшись, Андрей пригнулся и осторожно двинулся по нему. Прошел метров пятьдесят, остановился в небольшой пещере — перекрестке. Четыре коридора соединялись под разными углами. «И чего? Какой к садику? Словно богатырь на распутье, Ёшкин кот. — Все тоннели казались одинаковыми, — Вселенная меня любит, не даст обмануться, двину посередке».

Он прошел метров сто, когда проход разветвился еще на два, — «Да чтоб вас». — Свернул в правый. Свод постепенно снизился, пришлось согнуться, а скоро и встать на четвереньки. «Что-то не похоже, что люди здесь часто шастают. Может, дедок, обманул, лишь бы отвязаться?».

Он прополз метров пятнадцать, как вдруг луч фонаря выхватил впереди осыпающийся снег. Сначала робкими крохами, затем и кусками отваливался на дно тоннеля, образовывая кучу. Показались коричневые широкие когти. За ними вылезли мощные хитиновые лапы. Они толчками пропихивали вперед панцирную переднеспинку с маленькой головкой, на которой выделялись большими черными бусинами два глаза.

Андрей забыл, как дышать, таращился на существо и цепенел от страха. Положение тела, узкий проход делали его легкой добычей.

Панцирное нечто перестало копать, замерло, и лишь маленькая головка не переставала вращаться. Откуда-то выросли усики, начали ощупывать стенки прохода. Вдруг мутант дернул лапами и уверенно повернул массивную переднеспинку в сторону человека. Идеально гладкие бусины размером с мандарин уставились на Андрея. Он видел на черном глянце яркие искорки фонаря. Короткие усики двигались ритмично и поочередно, как бы наматывая на себя его запах. Андрей ощутил, как мурашки побежали не только по спине, но и по сердцу. «Все. Кранты», — вспыхнула в голове обжигающая мысль.

Несколько секунд показались вечностью, после которых существо развернулось и поползло по проходу в противоположную сторону. Он не смел двинуться еще несколько минут, после того, как нечто скрылось в темноте тоннеле. Андрей попятился. Получалось крайне медленно и неудобно. Вдруг посетила мысль, что проход вовсе не дело рук человеческих, что забрался в коридор этой снегоройки.

Чтобы развернуться и ползти передом, пришлось отрыть нишу. Вспотевший, он вывалился на перекресток четырех тоннелей. Поразмыслив, решил возвращаться на Доваторов 75, только не в квартиры 26 или 12.

Андрей шмыгнул в первый подъезд, замер, прислушался к тишине. Было тихо. Собрался подняться, поискать пустую квартиру, как снизу раздался приглушенный стенами кашель. Мокротный, задыхающийся, он накатывал приступами и стих нескоро. Андрей прислушивался еще некоторое время, после чего решил спуститься в подвал и поискать обладателя бронхита, ларингита, трахеита или чего там еще.

Выключил фонарь, крался в кромешной темноте вдоль стены на ощупь. Пройдя метров десять, остановился, ожидая подсказки, та не затягивала томлением. Очередной приступ кашля привел его к двери, из-за которой тянуло табачным дымком. Андрей осторожно опустил рукоятку, толкнул полотно — не заперто. В образовавшуюся щель просунул голову. В темноте заметил тлеющий огонек.

Андрей открыл дверь шире, включил фонарь. В круге света на матрасе в ворохе одеял сидел, прислонившись к стене, обросший, бородатый, грязный пожилой мужчина. Он не испугался и даже не удивился вторжению. Сощурился, поднял руку, закрывая глаза от света, не спеша затянулся и вместе с дымом выдохнул:

— Чё надо?

Пораженный такой беспечности и бесстрашием, Андрей проговорил:

— Так, зашел.

— Ага, фонарь…, - незнакомец вновь зашелся кашлем, сотрясаясь всем телом и клонясь вперед.

Андрей отвел свет, спросил:

— Могу чем-то помочь?

— Там, кхе-кхе, — мужчина махнул рукой влево, — вода. Дай. Кхе-кхе-кхе.

Андрей взял с пластикового ящика, заваленного пустыми банками из-под консервов, рваными упаковками, остатками еды, мятую бутылку с водой, вложил в протянутую руку. Незнакомец пил так жадно, что казалось, его мучил вовсе не кашель, а жажда. Наконец, он напился, откинулся на стену, закрыл глаза. Рука с бутылкой безвольно упала на матрасе, другая поднесла к губам тлеющий окурок, те разомкнулись, обжали фильтр, легкие втянули порцию дыма, отчего шея напряглась, сквозь дряблую кожу проступили сухожилия. Затем дым вытек наружу. Процесс повторялся снова и снова. Все происходило в таком отрешенном размеренном темпе, отчего, казалось, курительный аппарат, состоящий из рук, губ, легких, рта, работает сам по себе.

Незнакомец испепелил табак до фильтра, не открывая глаз, отщелкнул окурок, спросил:

— Чего по ночам шляешься? — не отнимая затылка от стены, словно тот прилип, открыл глаза, скосился на Андрея. Голос его был хриплым, бархатным, будто выдувался через трубу для слива отработанного масла, с толстым слоем налипшей пыли. В полумраке блеснули влажные зубы.

— Я тут…, в общем, не местный. Только вчера прибился. Города не знаю, родственников нет. Ищу жилплощадь для постоя.

— А-а-а, — понятливо протянул мужчина, — звать как?

— Саня, — ляпнул Андрей первое, что пришло в голову. Он вдруг подумал, что после недавних событий его начнут разыскивать и лучше своим именем не мельтешить. Очень может статься, интересанты выйдут на Валерия Степановича, и имя Андрей станет в один ряд с внешними ориентировками.

— А я Гоша, — мужчина протянул пятерню, — крановщик-высотник.

Рука показалась Андрею сделанной из картона — сухая и жесткая.

— Там, — Гоша подбородком кивнул на противоположную стену, — место свободное. Наби уже, как четвертый день не появляется, вряд ли теперь придет. И это…, дверцу прикрой. Я вчера ключи забыл, пришлось стукнуть.

Андрей обернулся, посветил на дверь. Коробка в области замка расщепилась, гнутая запорная планка торчала в сторону. Закрыл дверь, прошел к стене, сел на тощий матрас с желтыми разводами. После заточения в «Лампе Аладдина» уже ничем не гнушался.

— Ну, кто таков, откель топаешь? — спрашивал Гоша, доставая из кармана сигарету. — Погодь, не начинай. На кишку что-нибудь бросишь?

— Чего? — не понял Андрей.

— У меня хлебцы есть и сыра немного. Будешь?

— Нет, спасибо. Я вот что хотел спросить. Полз тут по тоннелю, увидел, как в него прорылась тварь такая с широкими лапами.

— Ай, — отмахнулся Гоша, прикуривая от зажигалки, — это «креветка». Она неопасная. На вид жуть страшенная, а питается зеленушкой там, кустиками, травкой — херней, в общем, всякой. Это еще что, кальмаров со сколопендрами видал?

— Да, приходилось. Сколопендры… это такие многоножки, сросшиеся спинами.

— Они самые, — рука не переставала подносить к губам сигарету. Гоша затягивался и выдыхал дым вместе со словами. Отчего, казалось, он говорил дымом. — Сегодня ночью вроде спокойно — не стреляли. На высотках Бура крупнокалиберы поставил, поговаривают, с вояками замазался, пухи, патрики там, ночники у них покупает. Раньше 215-ый мотобат нацгвардии на Доваторах стоял, но его уже как лет пять вывели из города, куда-то под Отрадное. Сначала на снежиках и санях вентухи таскали, а после того, как Раш прочухал это дело и стал налеты устраивать, армейцы соорудили «Черепаху» такую бронированную самоходку на базе снегоуплотнителя, знаешь, такой трактор на широченных гусеницах для лыжников склоны уминает, вернее, уминал раньше. Во-о-от, и прицеп к нему на лыжах тоже бронированный, с запасами бензухи, с хавчиком, с пулеметной башней, с бойницами. Печка даже есть. Во-о-от. Ты сам откуда будешь?

— Сам-то я из…, - начал Андрей и осекся. Сверху послышались голоса, топот тяжелой обуви по ступеням. «Черт, черт, черт, — застонал в мыслях, — надо было в садик уходить. Сейчас весь дом на уши поставят».

— Послушай, — прошептал он, ближе пододвигаясь к Гоше, — очень может быть, это меня ищут. Не подскажешь, куда спрятаться, чтобы тебя не подставлять и самому не засветиться? — Андрей пристально смотрел сквозь дымный муар в мутные, выцветшие глаза курильщика, а свекольная сетка на щеках и носу указывали и выпивохи. Понимал, что Гоша его спасение и погибель одновременно. В равной степени тот может спрятать в укромном углу, так и указать потом бурильщикам на это место. Секунды три крановщик-высотник неотрывно смотрел в глаза Андрею, словно читал там мелкий шрифт, затем поднялся, проговорил:

— Топай за мной.

Он провел Андрея через весь подвал к первому подъезду. В помещение, заваленном строительным мусором, указал на двухсотлитровую железную бочку:

— Лезь в нее.

После чего заложил тару деревянными поддонами. Он вернулся через час. А еще через десять минут они снова сидели на матрасах, Гоша тянул сигарету, а Андрей, проникшись к спасителю, рассказал свою историю коротко, но искренне.

Гоша слушал, кивал и курил. Когда Андрей выложил все и замолчал, в подвальной комнатушке долго стояла тишина. Наконец, спаситель выдохнул дымом, отщелкнул окурок, сказал:

— Тебе надо к Буре стрелком записаться. Он сейчас как раз набирает. Текучка ёпть. Там ближе подберешься, разнюхаешь. Слышал, Бура сына ищет. Пацанов похожих на Аслана со всей округи к нему свозят. Вроде бы даже какой-то интернат устроили для «неподходящих». Андрей ухватился за эту мысль, очень она ему разумной показалась. Но стоило вспомнить блокпост, охранников, заваруху и немного поостыл. «Меня знают в лицо, — размышлял он, вспоминая встречу в подробностях, — двоих — Грача и еще одного жук пожрал, еще один в дежурке остался. Лехой вроде зовут. Там еще были, но они меня не видели, и Лехыч вряд ли разглядел. Да, точно Лехыч. Вселенная меня любит, не даст с ним столкнуться».

— Мысль хорошая, — сказал Андрей, — а где у них штаб, или что там? вербовочный пункт?

— У них казарма и штаб два в одном. Бывшую гостиницу «Черкесск» ищи. Это где Ленина и Ставропольская пересекаются. Там еще «Магнит» под боком. Любой подскажет.