Снег

Глава 17. Ладога

Сквозь узкие щели между гематомами Андрей рассматривал место, в котором очутился: тесная комната без окон, низкий потолок. Вероятно, подвал. Массивная монолитная полусфера с залитым внутри светодиодом тускло высвечивала армейскую кровать, матрас, одеяло, подушку, табурет, стол, помойное ведро. Все изрядно пользованное.

Скоро пришел знакомый пузан, назвался Торсом, бросил на кровать мазь, сказал от синяков и ушибов. Также сказал, что Дича спекся и, что он Андрей «перспективный». При определенном старании дорастет до «берса». Если, конечно, раньше не «кокнут». Торс ушел и появился вновь спустя час с миской макарон. О такой щедрости Андрей и мечтать не мог.

С каждым днем чувствовал себя лучше, набирался сил и все ждал, когда его погонят отрабатывать долги. Сложнее всего было привыкнуть к тусклому свету. Желтый хилый, с затемнениями от сгустков смолы он ассоциировался с болезнью. Казалось, именно таким замутненным взглядом полупокойника смотрит на мир. Веки вот-вот сомкнутся, и настанет мрак.

На шестой день Торс пришел раньше обычного. Приказал Андрею подниматься и идти за ним. Шли бетонными коридорами через большое здание. Свет везде был тусклым, как и в комнате. Из дверей, из-за поворотов появлялись люди. Встречались женщины, девушки, иногда совсем юные. Народ был многолик и одет разношерстно — от армейских тулупов до голых плеч и обтягивающих шорт. С учетом ранее усвоенной информацией место Андрею казалось коммуной хипстеров либо гигантским вертепом. Что, впрочем, одно другое не исключало.

Торс открыл очередную дверь. Андрей увидел просторное помещение с низкими потолками, с колоннами, с зеркальной торцевой стеной, с множеством тренажеров, штанг и гантелей. Здесь было значительно светлее, чем в коридорах. Два ряда светодиодных сфер под потолком давали результат. Среди железа расхаживали качки, поблескивая потными мышцами, мелькали поджарые, жилистые парни, но больше всего было тех, кто походил на Андрея — среднего телосложения, с задатками рельефа "беляши".

Синяки немного подсдулись, потеряли сочность и цвет, рассечения покрылись коростами. На него не обращали внимания, потому что и такие здесь тоже были.

— Это «тренажка». Будешь ходить сюда на «физуху» с семи до девяти и с двадцати одного до двадцати трех, — говорил Торс, ведя Андрея через зал к столу, за которым высились мышечные нагромождения.

— Кач, — пузан подбородком указал на культуриста, — здесь бог и царь. Со всеми вопросами к нему.

Из-за железного леса доносились глухие удары, шумные резкие выдохи. У трех подвешенных груш пружинили потные гибкие молодцы, то и дело, деформируя снаряд.

— «Кулачка», — пояснил Торс, — сенсей отправился к праотцам, его «Темный» уделал. К «махачу» сам готовься, у ребзей поспрашивай, подскажут.

С этой экскурсии у Андрея началась новая жизнь.

Их звали по-разному: «утюги», «мясо», «спо`ртсмены», но только не «гладиаторами». «Гладиаторами» звали других, кто тренировался с десяти до двенадцати и с восемнадцати до двадцати. Эту команду патронировал Раш и лично отбирал бойцов.

Схватки по большей части проходили на кулаках. Раш бывший участник «Боев без правил», организовал для развлечения публики кровавое шоу. Он не только наслаждался эстетикой драки, зарабатывал на ставках, тренировал «гвардию», но и решал судьбы провинившихся. Как это было с Дичей. На первый взгляд, справедливо, если не знать мелочей.

Кроме кулачных боев, проводились спарринги на «ке`нжилах» и «драчки с монструозами».

Андрея приняли без «прописки». Дича дал ему отличную рекомендацию. Расписанный куполами, перстнями, звездами, черепами и картами карачаевец Мафик долго расспрашивал «за жизнь». Худой, долговязый он не казался слабым. Все его тело было обтянуто мышцами, словно бинтами. Проницательные глаза цепко рассматривали Андрея, отчего, казалось, он ими ощупывает.

Его вопросы были обычные: откуда родом, кем работал, в ладах ли с законом, о семье, что умеет, как оказался в Черкесске… Андрею было легко на них отвечать, так как почти не врал и уже несколько раз отрепетировал. Мафик ковырял его больше часа, скоро все присутствующие разошлись колотить по грушам, но его интерес не ослабевал. Под конец уже и Андрей выдохся.

— Будешь Летехой, дальше посмотрим, — заключил Мафик. Судя по зубастой улыбке и короткому замаху, по-дружески заехал Андрею в челюсть. Расфокусированный новичок усмехнулся:

— Понял. Летеха так Летеха.

Начались изнурительные тренировки. Новообращенный «утюг» выкладывался по полной. Каждый раз, когда уже не было сил, пот ел глаза, а в груди хрипело, он вспоминал Максима, вспоминал жену, дочь. И, черт подери, силы откуда-то находились, он снова лупил по кожаному мешку, пока не валился с ног.

Своим сумасшедшим упорством расположил к себе команду. От них узнавал много чего интересного. К примеру, не все в сборной по принуждению, а точнее, всего четверо. Во-вторых, за бои неплохо платили. В-третьих, принадлежность к кулачникам давало некоторые привилегии, как-то занимать верхние этажи, разумеется, на территории, подконтрольной рашпилям, покупать еду и «дэнс» со скидкой, бесплатно тренироваться в спортзале и питаться в клубной "столовке".

Андрей перемещался по «Ладоге» бесконтрольно. Тусклые антивандальные плафоны слепо освещали помещения, коридоры, тупики, переходы… Толком разглядеть что-то было сложно, но чтобы не споткнуться и не врезаться достаточно.

Заполучив свободу, он сразу подумал о побеге. Не тут-то было. Огромное безоконное пространство под торговым мегацентром «Ладога», разделенное на коридоры, большие и малые помещения, представляло из себя городок с соответствующей инфроструктурой. У ворот Андрей заметил блокпост с вооруженными людьми. Каждый входящий и выходящий подставлял под сканер запястье, после чего опускалась преграждающая планка.

Изначально комплекс «Ладога» принадлежал мутным личностям, живым из которых оставался только Раш. По слухам, еще до снегопада, в катакомбах, построенных с куда большим размахом, чем было необходимо для логистических целей, занимались контрафактом, контрабандой и прочим криминалом, и Бура имел к этому отношение. После известных апокалипсических событий начальник полиции с бандюганом разделили город по силе могущества. Используя административный ресурс, Бура прибрал Черкесск к рукам. Рашу же достался микрорайон вокруг ТЦ.

От Сузика, бывшего установщика автосигнализаций, с которым Андрей сблизился во время тренировок, узнал, что «рашпили» и «бурыги» (так тот называл бурильщиков), хотя друг друга недолюбливают и не упустят случай почесать кулаки о ненавистные рожи, в момент опасности объединяются. Общими силами защищают Черкесск, будь то от набегов «Диких», «Бавуков», «Ильичей» так и от «мутяр», которые в последнее время донимают особенно. Также Сузик поведал, что мутанты замечены везде, откуда приходит информация. В Невинномысске так точно. С городом налажена проводная коммуникация. С Армавиром и Ставрополем сообщение хуже. Радиосвязь отвратительная, в сильные снегопады вообще «ложится».

О сыне градоначальника Сузик знал не больше прочих. Спросил, почему Андрей этим интересуется, что заставило интересанта свернуть со скользкой дорожки.

Спустя два месяца тренировок Андрея выпустили в октагон. Он выиграл три боя, один проиграл. Противниками были такие же новички. Правила не позволяли наносить увечий, и Андрей быстро восстанавливался. Тяжелые бои с сильными соперниками его ждали впереди, а пока его даже не внесли в таблицу турниров.

Он продолжал оттачивать мастерство и набирать форму. Коллеги по цеху подсказывали, давали советы, делились секретами (между одноклубниками бои не проводились, лишь спарринги) и он впитывал. Пробовал, отсеивал ненужное, оставлял «годное». Спортзала ему оказалось мало. Выпросил у Торса матрас, обмотал им бревно, всю конструкцию утянул скотчем в несколько слоев, после чего подвесил к полудюймовому анкеру, на котором крепился антивандальный светильник. Раньше, лежа на койке, смотрел на мощный крюк и недоумевал, для чего тот на самом деле вкрутили в потолок. "Не для светящейся же висячки. Скорее всего, чтобы вздернуться от паскудной жизни". И лупил без устали. Скотч рвался, бревно выпадало, он чинил и продолжал тренировки.

Главной, его целью, как многие думали, был не блестящий кусок металла — кубок чемпиона. Он готовился выживать.

Однажды Андрея поймали при попытке покинуть анклав. Раш наказал его показательно в острастку другим должникам. Выставил на бой с чемпионом. В той драке, точнее, в избиение дилетанта Андрей понял, насколько не готов, насколько слаб, насколько беспомощен. Злость и ярость клокотали, он поднимался, падал, снова поднимался, бросался и падал. На его лице не осталось живого места, впрочем, как и на всем теле. Конь без особых усилий обрабатывал его как грушу. Сломал два ребра, нанес множество рассечений, синяков и ссадин. Канвас был залит кровью. Раш созерцал экзекуцию и скалился. Конь дважды взглядывал на него, призывая остановить избиение, но вождь дождался, пока после тяжелого удара в голову Андрей задеревенеет, сделает несколько буратинных движений руками и рухнет ничком. В воцарившейся мрачной тишине Раш вскочил и громко захлопал в ладоши. Его никто не поддержал, но когда начал озираться и окатывать публику дичайшим взглядом, слабые хлопки все же заплескались. Но и они скоро стихли. По залу прошел изумленный вздох и шепот. Раш повернулся к октагону, руки его замерли, словно удерживали невидимый шар. Кровавая котлета медленно поднималась из багряной лужи. Жуткое зрелище. Конь махнул рукой и покинул ринг.

Андрей думал, что не оклемается. Он не мог ни лежать, ни дышать, ни есть, ни шевелиться не испытывая боли. В первую адскую ночь не сомкнул глаз. Лежал на кровати, забинтованный, словно мумия, и таращился в потолок.

Наутро Торс принес завтрак. Минуту разглядывал Андрея, затем достал из-за уха самокрутку, сунул в распухшие, рассеченные губы. После второй затяжки Андрей ощутил, как боль стекает с него, словно грязь с окна. Стало светлее, в голове закружилось, а в животе, будто начал распускаться бутон лотоса.

На следующий день заявился Раш. С порога долго смотрел на синюшное вздутие вместо лица, поерзал губами, затем, как ни в чем небывало широко заулыбался, шагнул через порог:

— Кто старое помянет тому яйцо всмятку.

Дернул под себя табурет, уселся, вперил в Андрея глаза-шары.

— Все чики-пики? Торс сказал, выживешь. Соврал?

— Эслэкосачокпропишэтетовыэву.

— Что? Не понял? Говори четче.

— Нэт.

— Чего нэт? — Раш ниже наклонился к распухшим, словно после неудачной хейлопластики губам.

— Яговаю…

— Ладно, запахнись, — Раш сморщился, — видел твой спарринг — испанский стыд. Тебе надо было переводить Коня в клинч, он же тебя перебивал, как соплю. Жалкое зрелище. Свиная туша. Ему с безногим Яриком было бы сложнее драться, с жирной шлюхой Чоли сложнее. Что за удар? Что за стойка? Уклон, где твой к херам собачьим, уклон? Раз-раз по мызе, — Раш вскочил, опрокинул табурет, сделал четкую «двоечку», уклон влево, вправо. И скорость… Она у него была молниеносной.

— В общем, — заключил вождь, — ни хрена ты не умеешь. Тренироваться и тренироваться. До седьмого пота тренироваться, до кровавых соплей, до поноса. Но…, - он сделал паузу, пристально посмотрел на котлету, покрывшуюся рубцами и коростой, — умеешь то, чего не добьешься никакими тренировками. Ты напоминаешь меня в молодости. Кто меня только не пиндил, кто только не хоронил, а я выжил и засунул хер им в глотки. Всех к чертям собачьим ухандокал. Ага, — он вдруг подобрел лицом, засмеялся, — Би́ча зубами своими подавился. Перхал, чуть зенки не полопались. И ты такой, — Раш сделался строгим, проткнул Андрея холодным взглядом, — я тебя, гребаный потрох, насквозь вижу. Другой бы лег и не рыпался. Вот на уя ты встал? — Раш снова засмеялся, — потому что ты чекнутый стоячок. Вот кто ты такой. Стоячок. Стояк, мать твою. И я такой, — уже бурчал он, покидая комнату.

Через десять минут в дверях возник Торс с кривой физиономией, выражающей пренебрежительную брезгливость. Позже Андрей понял в чем дело. Он так улыбался. Торс завел очкастого, худющего парня в дерматиновом оранжевом фартуке обвальщика с чемоданчиком.

— Теперь ты «рашпиль», — торжественно проговорил Торс, вытаскивая из-за уха косячок. — Поздравляю, — сунул Андрею в губы, поджег.

Тощий поднял опрокинутый табурет, уселся, взял синюшную руку, подтянул к себе. От боли Андрей скривился и зашипел. Не обращая внимания, очкар повертел, осмотрел предплечье, кивнул, затем открыл чемоданчик. Достал плеер, нацепил глухие наушники, туго пристегнул к запястью Андрея какой-то приборчик, нажал кнопку. На коже ощутилось легкое жжение.

Такого снегопада

Давно не помнят здешние места

А снег не знал и падал,

А снег не знал и падал

Земля была прекрасна,

Прекрасна и чиста…

Слышал Андрей из наушников тихую знакомую мелодию, так подходящую под настоящие времена, под стремительно улучшающееся настроение, что он засмеялся. Очередной, но уже притупленный приступ боли пронзил правый бок. А он все смеялся, сотрясаясь всем телом. Глядя на него, загоготал и Торс, который тоже вдыхал эдакое. Кольщик лишь раз взглянул на клиента, сильнее стиснул его руку и продолжил работу.

Получив заветный пропуск, Андрей только и мечтал поскорее встать на ноги и выйти в город. Через три недели с выпрыгивающим из груди сердцем он подошел к КПП, оголил запястье. Угрюмый охранник отсканировал штрихкод, буркнул:

— Проходи.

Оказавшись снаружи, Андрей направился тоннелем к «центряку». Кругом, как и раньше — снежный купол, подпирающие металлоконструкции, тусклые светильники, хмурые люди, вывески, провода, трубы. «Куда дальше?» — задался он вопросом. Стоял на углу, сунув руки в карманы брюк, наблюдал за людьми и перебирал в пальцах чеки — новая валюта Черкесска. За последний бой ему выдали пять жетончиков местной чеканки. Сумма небольшая, но в отличие от «деревянных», ее принимали везде и с удовольствием.

Андрей спросил у прохожего, где ближайший выход из города. Получив ответ, двинулся в указанном направлении. Он сразу понял, что покидает поселение другим ходом, нежели которым здесь очутился. Увидев дневной свет, ощутил себя бледным хилым побегом, который рос во мраке под доской, и вот ее подняли.

Он вышел на поверхность. Взгляд, как застоявшаяся лошадь, бросился носиться и скакать по окрестностям. Пусть стылым, пусть безликим, пусть заснеженным, но бескрайним. Снег падал прямо, неторопливо и скорбно, словно на мрачное глубокое дно океана сквозь толщу воды опускались останки мертвых рыб. Андрей слышал, что на глубине около двух — трех тысяч метров мелкие частицы из кусочков трупов, икры, экскрементов, водорослей, чешуи под давлением воды слипаются в хлопья и замедляют падение. Могут достигать дна неделями. «Мертвый снег» — Андрей поморщился.

Снежная белизна придавала пейзажам чистоту, свежесть, но так было раньше, в нормальную зиму. Сейчас она ассоциировалась с подснежными тварям, со страхом замерзнуть, с голодом, с трудностями передвижения.

Над белой пустыней возвышались, словно термитники унылые многоэтажки с наносами, со снежными шапками. Были крыши и очищенные. На них виднелись бытовки, прожектора, колючие ограждения, антенные вышки. С того места, где находился Андрей, насчитал пять опорников.

Из окон домов, из торчащих из снега труб тянулись дымы. Широкий людской ручей тек к южной оконечности города, точнее, к лесу. Возвращался груженый хворостом и дровами. С вырубки доносился вой бензопил, стук топоров. «И их всех надо кормить, — думал Андрей, всматриваясь в живой поток, — еда кончится, что тогда?».

Он вернулся в «Ладогу» и не придумал ничего лучше, как отметить освобождение в баре «Галактика». В отличие от «Аэродэнса» здесь было тише, уютнее, по камерному, по местечковому. Заказал виски с яблочным соком, уселся за столик в углу и размяк. Давненько он не отпускал удила.

Большой глоток спиртного приятно ожег пищевод. Полумрак, мурлыкающий джаз, барная стойка, стаканы, бутылки, все как в прошлой жизни. «Где сейчас Ксюня, Ленчик, Масян? Живы ли?» — от накатившей горечи едва удержал слезу.

— А я тебя знаю.

От неожиданности Андрей вздрогнул, поднял глаза. С первого взгляда понял, кто подсел. Честно говоря, она и не скрывала. Ярко-красные губы, кричащий макияж, волосы в блесках, аромат дешевых духов, из-под наклеенных буреночных ресниц томный взгляд, руки на столе сложены под грудью, словно постамент под удачной моделью природной сборки.

— Ты за деньги дерешься. Кажется, из «утюгов».

— Типа того, — проговорил Андрей, обретая равновесие.

— Я, Пуся, — представилась дама, — угостишь сигареткой?

— Прости, не курю, — стушевался Андрей, — могу предложить виски, — и тут же пожалел. Выпивка стоила дорого.

— А ты милый, — неожиданно ласково и целомудренно улыбнулась Пуся. На щеках обозначились кокетливые ямочки. В этот момент ее лицо помолодело, сделалось обаятельным и даже симпатичным.

Пусе не удалось склеить клиента не только потому, что Андрей опасался нехороших болячек, но и потому, что чеки уже не звенели в кармане. Остался всего один.

Как ни странно, Пуся запомнила его среди прочих и в следующий раз, когда подсела за столик, назвала по имени. Андрей обратил внимание на ее бледность. Жрица отмахнулась и попросила угостить выпивкой. В этот раз он не пожадничал с намерением. Знал, по большей части из фильмов, что девушки с низкой социальной ответственностью вращаются среди разных людей и порой клиенты разбалтывают такое, чего не положено знать другим.

Из, казалось бы, пустого разговора Андрей уяснил, что Пуся работает на два фронта. Личный телохранитель Буры Ручник ее очень предпочитает. Уж почему так, Андрей не спрашивал, а жрица не распространялась. Узнав, что она вхожа во «дворец», как бы между прочим запустил мысль о наследнике. И да, Пуся видела его.

От нетерпения и волнения у Андрея покраснели уши, а в груди затикали часики. Чтобы не выдать ажитацию, убрал руки под стол, выдержал паузу и, глядя в сторону, лениво поинтересовался, что это за темная история с его женой.

Девушка повторила рассказ Хусана до того момента, как неожиданно после долгих поисков Буре повезло. Его сын, наконец-то, нашелся. Насколько она слышала, мальчика спасли из-под лавины. Но после клинической смерти, удушья под снегом, у него возникла амнезия. Аслан проходит реабилитационный курс под присмотром личного врача мэра. Ручник поведал, что к пареньку привязано трое телохранителей, и не выпускают за стены «Холидея» — Дома правительства КЧР.

«Это уже не догадки и несовпадения, — Андрея будто пробила лихорадка, — он жив. Жи-ив! Жив! Господи, вселенная меня любит». Что-либо еще спрашивать не стал — побоялся спугнуть «рыбку». В тот вечер они расстались, как и раньше — по-приятельски.

Он уже два дня не встречал Пусю. Осматривался, подходил к узкоглазому бармену Доши, спрашивал об интересующей его особе. Тот пожимал плечами. У Андрея накопилось к девушке куча вопросов, важность которых сложно переоценить.

Ирэн подруга Пуси, неохотно сообщила, что ее надо искать в «Попугае», номер может узнать у Сто́пера. «Желтый попугай» — трехэтажная частная гостиница в верхнем городе на Леонова.

Андрей направился туда. Не прошел и квартала, как раздалась сирена. Она доносилась с северной части города. Громко выла, ввинчивалась в мозг буравчиком.

Прохожие засуетились. Сверху послышались выстрелы из крупнокалиберного пулемета. Ему вторил другой, глуше и дальше. Сирена продолжала распугивать горожан. Со звуками стрельбы люди зашевелились быстрее, побежали прятаться по домам. Андрей вспомнил, что во время тревоги надо явиться в «Тренажку».