Солдат

ГЛАВА 20 МЯТЕЖ В БОГОТЕ

Ранней весной моя жена Пенни и я летели в Боготу, Для нас это было своего рода свадебное путешествие, первое из многих предстоявших нам совместных поездок. Был конец марта, цвела вишня. На всем пути от Вашингтона до Панамы было тепло и ясно. В Панаме мы сделали короткую остановку и нанесли визит командующему вооруженными силами в зоне Карибского моря генералу Гриттенбергу. Оттуда наш путь лежал через северную часть Анд. Незадолго до полудня перед нами должен был открыться вид па горы с заснеженными вершинами. Но увидеть их нам не пришлось. Когда наш самолет находился на высоте около 4500 метров, мы попали в сильную бурю. Оба мы спали, когда раздался удар. Мы почувствовали резкий толчок, словно самолет ударился о вершину дерева. Вздрогнув, я подумал, что сейчас последует еще более сильный удар. Но ничего не случилось. Когда мы приземлились в Боготе, пилот сказал мне, что в наш самолет ударила молния.

Сначала мы остановились в старой гостинице «Мэджестик», на главной площади делового квартала. Жить там было довольно неудобно, потому что большие французские окна нашего номера выходили на улицу, возвышаясь над мостовой меньше чем на полтора метра. А с улицы, как это обычно бывает в латиноамериканских городах, доносился неумолчный говор прохожих и громкие гудки автомашин.

При первой возможности мы переехали в другую, более спокойную гостиницу, находившуюся на холме, метрах в четырехстах от центра города. Наше счастье, что мы догадались Это сделать. Однажды, когда после утреннего заседания я приехал в гостиницу на обед, ко мне подошел сержант Кук и, волнуясь, сообщил, что сейчас был убит Гайтан. Что ж, очень жаль. Но я был настолько поглощен своими обязанностями, связанными с военным сотрудничеством между американскими странами, что не уделял большого внимания биографиям местных политических лидеров и поэтому не имел ни малейшего понятия, кто такой Гайтан.

Итак, я, нс торопясь, позавтракал, и сержант Кук повез меня на машине обратно на службу. Мы с трудом ехали по улицам, переполненным возбужденными толпами. Войдя в кабинет, я приступил к диктовке, но с улицы па шестой этаж доносился такой сильный шум, что вскоре Кук уже нс слышал меня. Мы подошли к окну и увидели фантастическое зрелище. Оно напомнило мне рассказы и картины о французской революции, когда ревущие толпы народа вылезали из сточных тоннелей Сен-Антуана, чтобы штурмовать парижские улицы. И вот теперь на улицах под нами ревела такая же толпа, Я видел, как голыми руками люди сорвали железные решетки с витрин магазина металлических изделий, ворвались туда, а затем выходили, размахивая всевозможным оружием — от ружей до кухонных ножей. Затем толпа атаковала винные магазины, и вскоре по улицам разлилась волна взбунтовавшейся пьяной черни, вооруженной и стреляющей куда попало. Людей охватило неудержимое бешенство. Они переворачивали автомобили, били в них стекла, разрезали покрышки, а затем поджигали. Толпой никто не руководил. Ослепленная яростью, она стихийно катилась по улице, громя и грабя магазины.

Мне необходимо было как-нибудь добраться до гостиницы к своей жене. Я был в штатском, и единственным моим оружием было знание испанского языка. Выйдя на улицу, я стал проталкиваться сквозь толпу» пока не встретил человека, который показался мне вожаком, во всяком случае, в руках у него был красный флаг. Я спросил его, свободен ли путь к гостинице и как мне туда дойти. Человек с флагом ответил, что лучше бы мне убраться с улицы и не показываться никому на глаза. На одно мгновение я задумался над этим советом, но затем выругался и продолжал пробираться к жене. Я продвигался, нс обращая внимания на крики толпы; меня окружали со всех сторон, но приставать ко мне, по-видимому, никто не собирался. Когда я пришел в гостиницу, жена стояла у окна и смотрела на дикие сцены, разыгравшиеся на улице. Нс понимая всей опасности положения, она без всякого страха, с детской беззаботностью наблюдала за происходящим. В центре города уже начались пожары, и я понимал, что коммунальные предприятия города скоро перестанут действовать. Поэтому я вызвал посыльного и приказал ему закупить как можно больше свечей.

Весь день на улицах бушевала толпа. Вдруг из вестибюля донесся звон разбиваемого стекла, крики, брань и пистолетные выстрелы.

Пожалуй, пора было подумать о мерах самообороны. Я по-прежнему был безоружен, но в комнате стояли маленькие, довольно прочные столики. Перевернув один из них, я выдернул из него две ножки. Одну я дал Пешни, другую оставил себе.

— А теперь, — сказал я, — мы размозжим голову первому же сукину сыну, который посмеет сунуться сюда! Куда деть труп, видно будет. Полезут они по одному, и уж первому-то несдобровать!

И мы стали ждать, прислушиваясь к шагам на лестнице. Но все было тихо. Потом я узнал, что произошло. Оказывается, навстречу ворвавшимся смело вышел директор. Он провел их в подвал, где хранилось вино. Напившись до бесчувствия, они больше никуда не полезли, а в городе толпа продолжала бушевать.

В ту ночь мы, конечно, не сомкнули глаз, а на следующее утро перед нами предстали сцены разрушения, напомнившие мне вторую мировую войну. Целые кварталы выглядели, словно после бомбежки. Дело в том, что дома строятся там почти без стальных конструкций — из камня в деревянных каркасах. Обгорая, они совсем разваливаются.

В то же утро благодаря исключительной любезности моего друга мексиканского посла Квинтанилла мы с женой беспрепятственно добрались до американского посольства. Если бы Квинтанилла не пустил в ход свои дипломатические способности, нам пришлось бы туго. Из здания посольства я связался с возглавлявшим нашу делегацию государственным секретарем генералом Маршаллом. Он сказал, что многие делегаты со своими женами укрылись в казармах батальона личной охраны президента. С одобрения участников конференции генерал поручил мне доставить этих людей в более безопасное место. На помощь мне было выделено еще четыре военных участника конференции — колумбиец, бразилец, аргентинец и парагваец. Приказание я получил около четырех часов дня, и до наступления темноты оставалось всего около двух часов. Нужно было отправляться как можно скорее, потому что в темном, охваченном беспорядками городе действовать ночью было бы чрезвычайно трудно.

Прежде всего ну ясно было организовать вооруженную охрану, которая смогла бы обеспечить нашу безопасность в той части города, где шла стрельба. Я немедленно отправился к командующему колумбийскими войсками и попросил его о помощи. Он обещал мне оказать любую необходимую поддержку. Я знал, что Соединенные Штаты передали правительству Колумбии несколько легких танков. Одного из них было бы достаточно для охраны нашего автобуса на пути к казармам, где укрывались делегаты.

Мне с большим трудом удалось заставить этот танк двинуться с места. Уже темнело, а командир танка продолжал придумывать различные отговорки. Сначала он не мог собрать экипажа, потом экипаж собрался, но у танка якобы разрядились аккумуляторы. Прошел еще час, сумерки сгущались, а терпение мое иссякало. Если бы это г командир танка служил в нашей армии, я бы немедленно снял его, но на колумбийского офицера моя власть не распространялась. Пришлось собрать остатки терпения и придержать язык.

Наконец, танк двинулся, а за ним автобус, в который уселись мы впятером. Радиосвязи с танком у нас не было. Приходилось полагаться на визуальную связь, но в темноте мы различали лишь вспышки у выхлопной грубы, а танк несся с такой скоростью, что не оставалось никаких сомнений относительно намерений командира: он с радостью оторвался бы от нас, если бы мог. Мы добрались до казарм без единого выстрела, посадили обрадованных узников в автобус и благополучно развезли их по загородным домам.

Поздно ночью, когда я уже собирался благодарить свою счастливую звезду, что все кончилось так хорошо, мне снова пришлось ехать к казармам. Оказывается, как мне сообщили, некоторые высокопоставленные лица не сели в автобус >и теперь умоляют вывезти их.

Я сказал своим товарищам и мрачному командиру танка, что нам придется еще раз совершить пятикило-мстровую прогулку. Командир танка выслушал это сообщение без всякого энтузиазма. Но вот к нему подошел один из ею солдат, что-то сказал ему, и его лицо прояснилось.

— Сейчас ехать невозможно, — заявил он, — в баках нет горючего.

Терпение мое почти иссякло, и я мог бы натворить таких дел, что наши отношения с колумбийскими друзьями совсем испортились бы. К счастью, я привык следовать старому правилу ведения боя — сначала проверить донесение, а потом уж принимать меры. Я проверил баки: горючего в них действительно не было. Тогда я решил проворить, правда ли, что в казармах остались люди. Целых 45 минут дозванивался я до казарм. К счастью, там никого нс оказалось — мы вьгвезли всех за первый рейс.

Так окончилось мое маленькое приключение. Я бы не хотел, чтобы подобная история когда-нибудь повторилась. Каким беспомощным чувствовал я себя, очутившись без оружия среди мятежников, пьяных, истерически возбужденных, вооруженных до зубов и жаждущих крови. Если мне снова придется присутствовать на мирной конференции в этой стране, я обязательно захвачу с собой револьвер.

Большой зал, где происходили заседания конференции, был сильно поврежден. Делегаты единогласно приняли мужественное решение перенести дальнейшие заседания в частный дом на окраине города. Было бы очень жаль, если бы они решили иначе: ведь мятеж в Боготе имел скорее всего местный характер. Он не был направлен против конференции, на которой собрались представители двадцати одного американского государства. Итак, конференция продолжалась, и на ней был подписан Боготсжий пакт, который значительно укрепил систему межамериканского сотрудничества, заложив основы Организации американских государств.

В середине апреля мы возвращались в Вашингтон. Туда меня вызвал мой старый друг генерал Брэдли, вступавший в должность начальника штаба. Он спросил меня, какое новое назначение я хотел бы получить. Так как Военно-штабной комитет признан недостаточно действенным, сказал он, решено значительно сократить в нем число членов от армии. Кроме того, работая в ООН, я уже отбыл полный срок службы и теперь подлежал смене. Генерал Брэдли сказал мне, что я могу рассчитывать либо на пост командующего континентальной армией, либо на пост командующего вооруженными силами в районе Карибского моря. Я выбрал второе, ибо вот уже 30 лет был тесно связан с нашими латиноамериканскими друзьями. Мой выбор оказался самым удачным за всю мою военную службу — я нс могу припомнить более приятной и спокойной служебной командировки.