Солги обо мне

Глава четвертая: Меркурий

Глава четвертая: Меркурий

Еще никогда я так крепко не влетал с тёлкой, хотя с самого начала жопой чувствовал, что с ней что-то не так. Какого черта вообще вляпался в это веснушчатое недоразумение? Вообще ведь не в моем вкусе - слишком молодая, слишком бледная, слишком тощая, хотя ноги хорошие и мой наметанный взгляд подсказывает, что с грудью, которая у нее точно не маленького размера, все в полном порядке.

Ведь в тот день я мог цепануть более подходящий «кадр». Точнее, большой вопрос, кто ого еще пытался поймать, но та бабенка явно не стала бы делать большие невинные глаза, приезжая домой к незнакомому мужику. Уже молу о том что даже визуально она была больше в мой типаж - раскованная, сочная, с длинными темными волосами, пухлыми губами и блядскими глазами.

Вопрос, когда и почему в моей башке случилось затмение, наверное можно считать риторическим. Я конкретно протупил.

— Я думала, что ты просто… позвал меня… чтобы… - бормочет девчонка и с каждой секундой все больше меняется в лице. - О, господи.

Кажется, не только меня только что постигло жестокое разочарование в самых лучших из надежд. До моей гостьи, как бы ни глупо это звучало, только что дошло, что взрослые мужики не зовут девочек в гости, чтобы обсудить с ними Карлсона, попить чай и посмотреть на звезды. Хотя, реально, как можно быть такой наивной в двадцать два?

— Ты приезжая? - озвучиваю одно из своих предположений. Столичные красотки становятся прохаваными еще до того, как получают паспорт.

— Нет. - Венера поджимает губу и боится поднять взгляд в мою сторону. Вид у нее самый что ни на есть подавленный. - Я просто дура.

Если бы я не был так разочарован сорвавшимися планами, я бы поставил ей «плюсик» за честность. Но хули мне с ее честности, если я, вместо того, чтобы от души поебаться без обязательств, проведу вечер в компании телевизора? Хотя… Еще не поздно, а моя рыбалка в ночных клубах всегда заканчивается хорошим уловом.

— Я отвезу тебя домой, - подвожу черту под нашим знакомством. - Скажи спасибо, что я хороший парень и вообще лапушка - обычно мужики очень жестко реагируют на такое «динамо».

— Я не динамо, - бормочет она, и снова заикается. - То есть, я хотела сказать, что…

— Лучше молчи, - на всякий случай останавливаю ее поток оправданий. - Я на взводе, мягко говоря, и любые твои оправдания сделают только хуже. Только если ты не скажешь, что отсосешь мне в качестве извинений.

Ее и без того бледное лицо становится мертвенно-белым. А потом сразу густо краснеет, прямо до самых ушей. Всегда думал, что красные от стыда уши - это книжная метафора, но как раз сейчас собственными глазами вижу ее воплощение.

Венера отступает еще на шаг, и я, издав мысленный вздох, иду за ней. За миг до того, как она становится на край лестницы, ловлю ее за шиворот, буквально как котенка, и подталкиваю к лифту, где она точно ни во что не вляпается.

— Стой здесь, я возьму ключи.

И почему я не взял номер той тёлки? Век живи - век учись.

Я накидываю куртку, беру ключи от машины, сую в карман портмоне и мысленно напоминаю себе, что каждая ошибка должна превращаться в урок. Что я вынес из сегодняшнего? Доверять интуиции и не изменять своим пристрастиям, в особенности если они касаются тёлок из категории «на один раз».

Когда выхожу, девчонка стоит на месте и как будто даже в той же самой позе - в опущенными вдоль тела руками и потерянным взглядом куда-то в область кнопки вызова лифта. Моргает только когда я нажимаю ее всей ладонью.

Молча заходим внутрь и «разбегаемся» по разным углам.

Я быстро пролистываю контакты в телефонной книге. Кто такая Марина? В душе не ебу, вообще ни единой мысли, так что смело удаляю номер. Снежана - разведенка с трехлетним сыном. Скучная, думает, что богиня в постели, а по факту - «не так я тебя долбил, как ты стонала». Снежану тоже на выход. Ксюша. Еще один ноунейм, чье имя не будоражит ни воображение, ни память. Она идет следом за предыдущими двумя. Похоже, придется париться с новым знакомством.

А я реально устал от всей этой херни.

Из распахнутых дверей лифта бледная моль выходит первой, но уступает мне право быть «ведущим». Абсолютно беззвучно семенит за мной на подземный паркинг, забирается на заднее сиденье моего «аллигатора» и зажимается в угол.

Не реагирует даже когда завожу мотор и нарочно делаю погромче свой любимый беспощадный русский рэп от Окси. Поскорее бы закинуть домой это чудо и забыть как хуевый сон. Кстати, ее номер (его я записал втихаря перед тем, как забил свой) тоже надо бы удалить.

Еще не поздно, но на центральной дороге мы застреваем в пробке.

И, судя по скорости продвижения автомобилей, стоять нам в ней минут тридцать. Уже начинаю мысленно хлопать себя по лбу за очередной и никому не нужный приступ благородства - мог же просто вызвать ей такси, ко мне она приехал с комфортом, я не обязан нянчиться с соплюхой только потому, что у нее опилки в башке. Не моя вина, что она не понимала, куда и зачем суется.

Но внутренне раздражение быстро сходит на нет, когда разглядываю ее в зеркале заднего вида. Все так же жмется в угол, как будто пытается проверить на прочность кожаный салон моего «крокодила». Одну руку прилежно держит на колене, большим пальцем другой усердно чешет губы, как будто пытается содрать с них кожу. Вид у мелкой и правда абсолютно потерянный. Но если разобраться - я тоже хорош. У нее же на лбу было написано, что «нитакуська», что ребенок с полной головой романтической ваты. Она же чуть не рыдала от счастья, когда я записал свой номер. Нет, я не позер и не красуюсь, просто привык реально смотреть на вещи, а реальность моей жизни такова, что бабам я нравлюсь и обычно они сами прыгают в мою койку. Почему в этот раз мне захотелось «экстрима» с выебонами?

Ответ прячется под правой лопаткой - там, куда мне прилетел осколок на очередном задании. Мелочь, ничего страшного и тем более смертельного, но как это иногда бывает - в голове чутка коротнуло. Когда пару дней валялся в госпитале и слушал рассказы ребят о том, что дома их ждут жены и дети, поймал себя на мысли, что меня дома не ждет никто.

Так получилось.

Все эти безотказные телки - они как бы не про «ждать, писать и молиться богу, чтобы отвел вражескую пулю». Они про инстинкты и физиологию, про чистое, незамеченное удовольствие, после которого в душе так же пусто, как и в яйцах. А эта мелкая с ее влажными влюбленными глазами - она про другое, что ли.

— Тебя как зовут? - нарушаю тишину, потому что она начинает откровенно дергаться на каждый звук.

— Вера, - не отворачиваясь от окна, отвечает девчонка. - А тебя?

— Макс.

Я замечаю, как она очень старается подавить улыбку, но уголки ее губ предательски ползут вверх. И хоть она старательно прикрывается рукавом, даже в огрызке зеркала я хорошо вижу, что улыбка у нее милая, с полным комплектом ямочек на щеках. Именно милая, глядя на которую невозможно не улыбнуться в ответ.

Наверное, мои имя входит в тройку ее любимых. Может, даже Номер один. Или она с подружкой на святки что-то такое нагадала - не удивлюсь, если это романтическое создание что-то такое обязательно чудит каждый год.

— Мне очень жаль, - наконец, говорит Венера. - Я не подумала. Выгляжу, наверное, очень глупо.

— Ага, - охотно соглашаюсь с ее самокритикой. Не та ситуация, когда нужно облегчать задачу. - Послушай, ребенок. Не прими за мораль от взрослого дядьки, а просто послушай, что я скажу. В мире полно моральных уродов. И я один из них, если «по-чесноку». Но меня не вставляет разводить испуганную мышь на секс только потому, что она вовремя не включила мозги. А есть те, кого это точно не остановило бы. Я уже молчу о всяких моральных уродах, которые подсыпают разную дрянь доверчивым малышкам вроде тебя, чтобы потом иметь неограниченный доступ к бесчувственному телу.

— Пожалуйста, прекрати. - Она прячет лицо в ладонях.

— Мозги в общем включай, - заканчиваю я. Терпеть не могу пафосный шлак, но тут без этого было вообще никуда.

— Можешь быть уверен - это лучший урок на всю жизнь, - бормочет из-за пальцев. Всхлипывает. Начинает дрожать.

Я молча протягиваю через плечо пачку бумажных салфеток.

Она в ответ демонстративно достает такую же из своей сумки.

— Не такая уж я бестолковая, - как будто в пику мне. Громко сморкается.

Я ржу от этого звука - такая мелкая, а трубит как слон.

Лента автомобилей продвигается еще немного вперед и я, пользуясь возможностью, перестраиваюсь в соседний ряд, чтобы свернуть направо. В сторону той кондитерской, где на меня свалился этот веснушчатый геморрой. Девчонка замечает изменение маршрута и беспокойно ерзает.

— Ты, вроде, так и осталась без рожка? - напоминаю утреннюю сцену и она, немного нахмурившись, напрягает память.

К месту назначения приезжаем минут через пятнадцать.

Помогаю ей выйти из машины, даже галантно распахиваю дверь внутрь помещения.

Усаживаю за стол (по иронии судьбы - тот самый, за которым сидела роскошная брюнетка), подзываю официантку и жестком предлагаю взять заказ у Венеры. Она стеснительно мнется, но все же озвучивает порцию клубничного мороженого. Двойную.

Я снова смеюсь, и на этот раз она слегка оттаивает.

— Здесь правда очень вкусное мороженое, - пытается оправдаться девчонка.

— Верю. - Себе беру только американо.

Внутри довольно прохладно, поэтому Вера снимает пальто, но накидывает его на плечи вместо того, чтобы повесить на вешалку. Что-то набирает в телефоне, и только потом с извиняющимся видом кладет его на дальний край стола.

— Это сестра, мы с ней договорились быть на связи. На всякий случай.

Язык так и чешется сказать, что хотя бы об этой предосторожности она подумала, но решаю помалкивать - на сегодня ей уже точно хватит морали на будущее. Если так ничего и не поймет - я в любом случает об этом не узнаю.

— Чем ты занимаешься? - На этот раз Венера сама пытается завязать разговор. - Просто… Ты знаешь, что я танцую, а я о тебе совсем ничего не знаю.

— Может, не нужно и начинать узнавать? - пытаюсь гладить отказ шуткой. Не говорить же этом перепуганному ребенку, что я убиваю людей за деньги. Даже если это плохие люди. И даже если это совершенно законно.

— Хорошо, прости. - Она смиренно кладет на стол кончики пальцев и садится совершенно ровно, как будто кто-то приколотил ее к невидимой доске. - Если у тебя планы, то можешь… - Кивает себе за спину. - Я взяла кошелек, так что…

— У меня есть планы, да, но они подождут.

Хотя, какие там к черту планы? Устал - физически, морально. Нет никакого настроения корчить из себя классного парня ради разового перепихона. Выгуляю ребенка и поеду домой - спать. В конце концов, подрочу на сон грядущий.

— И где ты танцуешь? - Нужно все-таки поддерживать разговор.

— Спортивная школа номер тридцать шесть. И еще я там преподаю уроки танцев.

— Такая маленькая, а уже целая училка.

— Звучит как издевка, - снова хмурится она.

— Звучит как похвала - я вот с детьми вообще не умею находить общий язык. - Вспоминаю как однажды один мой теперь уже бывший друг оставил на меня брательника-трехлетку, и за те два с половиной часа я успел возненавидеть все человечество в лице одного вечно ревущего засранца.

— Достаточно просто один раз показать кто главный и тогда все очень просто.

Она определенно в своей стихии - даже не замечает, как начинает рассказывать о буднях танцевальной школы, о своих ученицах, об их родителях, о том, что мечтает однажды сама танцевать на большой сцене. Трещит без умолку. Обычно меня раздражает такая болтовня, но то ли настроение подходящее, то ли девчонка - прирожденная рассказчица, но я сам не замечаю, как потихоньку включаюсь в разговор.

И только когда она выскребает из креманки последние лужицы растаявшего мороженого, до меня доходит, в чем дело.

Какой бы несуразной, странной и наивной она ни была, именно вот так - в моем больном воображении - и должна выглядеть «нормальная жизнь». Образно, конечно, но я бы хотел, чтобы в моих серых междувоенных буднях был такой ванильный островок. Типа, вот я вернулась оттуда, где было «горячо и опасно» и есть кому позвонить, с кем просто тупо поговорить обо всем, а не только о стволах, гонорарах и бабах.

Ну или второй вариант - я начинаю чувствовать приближение старости и становлюсь сентиментальным.

— Еще хочешь? - предлагаю ей, но Вера протестующе машет руками. Если скажет, что бережет фигуру - снова буду ржать.

Но девчонка не говорит, оправдывается тем, что не хочет простудить горло и выпасть из рабочего и учебного процесса.

— У меня роль в постановке. - Почему-то она говорит об этом шепотом. - Ничего особенного, буду вторая слева в третьем ряду. Но это очень важно для меня.

— А что за постановка? - Хочу подыграть ей и тоже перехожу на шепот.

— «Щелкунчик».

— Может и дату скажешь?

— Двадцать третьего марта в восемнадцать тридцать. - Планетка настораживается. - Ты придешь? Правда?

У нее такое лицо в этот момент - как будто взяла главный приз.

Должно быть, сама н понимает, что все это время продолжает облизывать ложку на которой уже не осталось ни капли сладких сливок, но с моей стороны голодного мужика, который на три месяца забыл, что такое секс, ее губы с маленькими естественными трещинками, плотно обхватывающие железо, выглядят как одна сплошная провокация.

Теперь приходит моя очередь ёрзать.

И, наверное в отместку за то, что ей - пусть и не нарочно - все-таки удалось меня возбудить, откидываюсь на спинку стула, и с насмешкой вдребезги разбиваю ее мечты:

— Пфффф… Где я - а где балет. Это просто для поддержания беседы, планетка, вообще ничего личного. Сорян, но ты… как бы помягче выразиться… В общем, не мой типаж. И, как бы там ни было, не моя возрастная категория. Найди себе сверстника.

Она разочарована. Румянец, который расцвел на ее впавших щеках, внезапно сходит на нет. Но она все-таки спокойно кладет ложку в креманку, промокает губы салфеткой и, глянув на часы, говорит самым невозможно обиженным тоном:

— Прости, что испортила вечер. И что оказалась не в твоем вкусе. И что пришлось потратиться на развлечения для малолетки. Можно я подожду на улице? Нужно позвонить сестре, потому что конспиративные смайлики для нее у меня как раз закончились.

И, не дождавшись ответа, убегает.