Солги обо мне

Глава семьдесят четвертя: Юпитер

Глава семьдесят четвертая: Юпитер

— Я даже не знаю… - лепечет Виктория, пока я лениво курсирую по большой светлой квартире-студии. - Просто, вы сказали, чтобы я выбрала на свой вкус - и я… В общем, есть еще несколько вариантов - они немного проще и дешевле, но тоже мне понравились.

— Зачем же вы показываете этот, если те понравились больше? - спрашиваю я, даже не утруждая себя поворотом головы в ее сторону.

Квартира правда интересная. Ничего выдающегося, все как раз в рамках ожидаемого, но тут видна любовная работа дизайнера, который постарался сделать не просто модно и фотогенично для инсты, но еще и функционально. Когда сам владеешь минимум тремя квартирами и двумя домами, на такие вещи сразу обращаешь внимание.

— Нет, мне эта понравилась! - выпиливает Виктория. И резко осекается.

Я беру с полки стеклянную статуэтку жирафа, верчу в руках и возвращаю на место.

Еще раз окидываю студию придирчивым взглядом. Зона для кухни - большая, светлая, обустроена хорошей системой вентиляции и вытяжкой. Не люблю, когда от меня пахнет чем-то кроме моего одеколона. Большая удобная кровать на небольшом возвышении. Есть аудиосистема, большой телевизор, удобный диван. Открытая ниша, куда можно будет убирать вещи, если захочу остаться здесь на ночь. В ванной - просторное джакузи, но маленькая душевая кабинка. С точки зрения «для жизни» я бы наплевал на джакузи в пользу просторной и продвинутой душевой, но это ведь не мне здесь жить. Для тех целей, с которыми я буду посещать это место, джакузи меня вполне устраивает.

Я поворачиваюсь к Виктории и уже не утруждаю себя тем, чтобы корчить улыбку, когда вижу перед собой это убожество. На данный момент единственная дешевая вещь в этом доме - она сама, и ее явно купленные на каких-то безобразных распродажах безобразные вещи.

Она переминается с ноги на ногу.

— Скажите, Виктория, если вам нравится эта квартира и вы определенно хотите ее - зачем искать еще какие-то варианты? И лицемерно делать вид, что они вам интересны.

На самом деле, это один из тех вопросов, с которых я планирую начать ее дрессировку. И чем быстрее она перестроится на новую волну, тем лучше. В свете последних событий с Никой, мне срочно нужно развлечь себя новой игрушкой. И чем сложнее будет задача, тем быстрее я смогу отвлечься от глубокого разочарования в другом своем «проекте».

— Ну? - поторапливаю я.

Можно немного снизить градус любезности, потому что Викторию я уже купил с потрохами, хотя пока не вложил в нее ни копейки. Впереди самый главный экзамен, и только после него будет понятно, есть ли тут с чем работать или это одноразовая примитивная забава.

— Я просто подумала… - мямлит она. Сегодня как-то особенно тихая. Куда подевался боевой тон. Надеюсь, он не прорезается в ней только после пары рюмок алкоголя? С алкоголиками я дела не веду.

— Ладно, давайте я закончу, раз у вас язык спрятался в заднее место. Вы сейчас устраиваете никому не нужные игры в скромность. Почему никому ненужные? Потому что я предельно четко сказал, что вы можете выбрать любое жилье на свой вкус, ни словом не обозначив какие-то граничные суммы. А вместо этого вы ведете себя как девочка на первом свидании, которая хочет дорогой ресторан и устриц, но соглашается на дешевый кофе и черствый пончик.

Виктория, впервые за время нашего недолго знакомства, краснеет.

Точнее, покрывается пятнами, которые заметно проступают даже на той светлой части ее шеи, которая не покрыта тональным кремом. Мне придется очень постараться, чтобы сделать из этого что-то удобоваримое. Возможно, это будет даже интереснее, чем я думал вначале.

— Я хочу эту квартиру, Олег, - пытаясь выдавить из себя хоть каплю решимости, говорит Виктория.

— Хорошо, - широко улыбаюсь я.

Пришло время последнего экзамена на профпригодность.

Осматриваюсь, выбираю удобное кресло, усаживаюсь в него и выразительно пошире расставляю ноги. Она стоит на том же месте и пару раз порывается сделать шаг ко мне, но так и не добивается в этом успеха.

— Остался один маленький нюанс - и она ваша. Заодно и проверим насколько вы, Виктория, готовы к взрослому и долгому сотрудничеству.

Это первая подсказка. Первая и последняя, потому что не в моих правилах тащить из бабы то, чего в ней нет. Если тёлка готова быть содержанкой - все, что нужно делать и как это нужно делать, ей подскажет инстинкт. Если Виктория будет и дальше корчить непонятки - этот вопрос я для себя закрою. Хотя с настроением в последние недели такая жопа, что я бы предпочел иметь возможность отрываться уже сейчас.

— Риэлтер приедет через пятнадцать минут, - напоминает она, но все-таки неловко подвигается ко мне.

— Значит, вам придется уложиться в это время.

Она опускается на колени, тянется к пряжке ремня.

Я даже пальцем не шевелю, чтобы ей помочь.

Виктория справляется за девять минут. Сидит передо мной, сложив руки на коленях, как прилежная ученица, но правда в том, что ей это не идет. У некоторых женщин блядство и ебливость написаны на лбу, и Виктория - как раз тот случай.

— Наверное… - Она тянется к пуговицам на блузке, но я отмахиваюсь от ее порыва.

Встаю так резко, что Виктория только в последний момент успевает опереться на руку и не упасть. Поправляю одежду, чувствуя легкое расслабление. Не лучший минет в моей жизни, прямо скажем. Почему-то в памяти всплывает та мулатка из обслуживания отеля в Монте-Карло.

— Виктория, что бы вы там себе не придумали про наши отношения, но трахать вас у меня нет никакого желания. - Я оглядываюсь, чтобы насладиться ее ошарашенным и униженным видом. Вот, это куда приятнее, чем отсос на «троечку». - Наши с вами отношения будут лежать в другой плоскости, но будьте готовы иногда повторять сегодняшнее.

— Я не понимаю.

— Вам пока и не нужно.

Наш разговор перебивает риэлтор.

Сделку мы составляет прямо на месте - я вношу задаток за три месяца, а Виктория вписывает во все документы свое имя, везде ставит подписи. Предпочитаю не светиться лишний раз, хотя даже если бы наша связь когда-нибудь всплыла, у меня есть десяток проверенных способов как с легкостью это замять.

— Вот, - оставляю на столике сумму наличными, - я хочу, чтобы к концу завтрашнего дня вы перевезли вещи, сходили в хороший салон и привели себя в порядок. И обязательно купите красивое дорогое платье и туфли. В субботу у меня важный деловой ужин, и вам нужно на нем присутствовать.

Пока продвигаюсь к двери, приживала послушно семенит за мной.

Кстати, подходящее для нее прозвище. Нужно не забыть переименовать в телефоне.

— Олег… - Она прикасается к рукаву моего пиджака.

— А вот это лишнее, - стряхиваю ее пальцы, как будто они могут оставить отпечатки грязи на ткани. - У нас с вами будет серьезный разговор насчет правил и границ нашего сотрудничества, но кое-что вам лучше уяснить уже сейчас - не прикасайтесь ко мне, если я об этом не прошу.

Она снова покрывается пятнами - на этот раз белыми, такого же цвета, как и ее плотно сжатые губы. Все-таки, хоть она не идет ни в какое сравнение с железной волей Ники, стержень у Виктории тоже есть. Ну как, стержень - просто зубочистка, на которую насажены остальные части тела.

Ника, Ника.

Я непроизвольно стискиваю пальцы.

Столько труда и сил вложено, чтобы… что? Вернуться к тому, с чего мы начали?

— Вы, кажется, желаете возразить? - интересуюсь я, проводя пальцем по поджатым губам моей приживалки.

Она не выдерживает прямой взгляд - сразу тушуется. Возможно, я даже насчет зубочистки погорячился.

— Я слышала про Нику, - неожиданно говорит Виктория. - Это… большая трагедия. Наверное, у вас теперь… очень напряженные отношения?

Хорошо, видимо, без первой основательной головомойки дальше мы с ней все равно не поедем. Я уверенно беру Викторию пальцами за щеки. Сжимаю. Сначала почти легко, чтобы она не сразу поняла, чего ей будет стоить эта тупая попытка что-то как-то обозначить. Потом - сильнее, наслаждаясь первыми проблесками паники в ее глазах. И только потом, когда она пытается размахивать руками, изо всей силы вдавливаю пальцы, чувствуя острые края зубов, которые вспарывают тонкую плоть слизистой внутри ее рта.

Виктория громко и противно хрипит.

— Я люблю свою жену, Виктория, - говорю самым спокойным тоном, на который сейчас способен. - Она, в отличие от тебя и таких как ты, личность - интересная, способная использовать рот для интересной беседы, а не только чтобы по-дилетантски сосать член. Ника всегда была и будет моим приоритетом номер один, потому что такие девочки, как она - штучный товар, а таких, как ты, я могу иметь сколько захочу. Разово вас использовать и выбрасывать, как салфетки для рук. Потому что больше вы ни на что не годитесь.

Она начинает плакать.

Даже слезы у нее безобразные.

Может, я зря во все это ввязываюсь?

Ослабляю хватку и, когда Виктория тяжело опускается на колени прямо у моих ног, я предлагаю себе все-таки дать ей еще один шанс.

— А теперь, Виктория, я хочу услышать резюме, которое вы сделали из моих слов, чтобы быть уверенным, что не зря трачу свое время и что мне не нужно искать другую кандидатуру на ваше место.

Она почти сразу энергично трясет головой.

— Словами, - требую я. Оглядываюсь в поисках хотя бы чего-то, чем смогу стереть с пальцев ее сопли, но приходиться довольствоваться рукавом ее висящего на вешалке пальто. Все равно эта дешевая тряпка ни на что больше не годится.

— Я не буду… - пыхтит приживалка, - больше говорить о вашей… жене.

— И…?

— Я не буду… претендовать… на ее место.

— Вот и хорошо. Не забудьте, что вам нужно сделать. Детали я напишу вам в пятницу вечером.

Когда выхожу из квартиры и проверяю основной телефон, там три пропущенных вызова - два от неизвестного номера, один - с кодом Швейцарии. Его набираю первым, и после обмена фраз на английском меня соединяют с врачом одной из ведущих ортопедических клиник. Моих знаний английского достаточно, чтобы бегло и без заминок изъясняться, но все-таки соглашаюсь на параллельное подключение переводчика - в разговоре будет много специальных медицинских терминов. Я сажусь в машину, пока слушаю небольшую лекцию - выбираю музыку в плеере. Сегодня у меня настроение слушать классику, потому что в последнее время кроме Моцарта и Шопена меня решительно ничего не радует.

— Я не очень понял последнее предложение, - прошу повторить.

Потому что все прекрасно понял, но до сих пор не хочу верить, что еще один вариант из моего длинного списка придется вычеркнуть. Доктор повторяет, переводчица с расстановкой медленно повторяет вслед за ним: они могут прооперировать Нику с минимальным риском послеоперационных осложнений, но все решит восстановительный период.

— Когда моя жена сможет вернуться на сцену? - Этот вопрос нужно было задать сразу, а не тянуть бестолковую резину, как будто мне действительно интересно, к каким заключениям пришел их консилиум.

— На сцену? - переспрашивает доктор.

По его интонации понятно, что они там у себя в модной швейцарской клинике этот вопрос вообще не ставили на повестку дня.

— Доктор, моя жена - подающая надежды балерина, она бредит сценой, она посвятила этому всю свою жизнь. Если бы мне были нужны только ее ноги - я бы сделал это и здесь, намного дешевле.

В динамике на какое-то время повисает пауза, а потом эскулап монотонно надиктовывает еще одну мини-лекцию, вся суть которой сводится к пределам возможности человеческого тела.

— Я понял, - говорю, едва сдерживая раздражение, прощаюсь и не обращаю внимания на энергичные попытки швейцарского умника доказать мне, что операция Нике нужна как можно скорее. - Мы обсудим все это с супругой и обязательно с вами свяжемся.

Еще пару звонков делаю уже из машины, пока еду в офис, где у меня полным ходом идет подготовка к встрече с крупным немецким инвестором. Эти педанты любят выковыривать уловки из каждой строчки договора, так что все должно быть подготовлено максимально идеально. Или, если они сольются, как это было два года назад, я потеряю беспрецедентное финансовое вливание. В субботу, когда я планирую устроить немцам «красиво» с ресторанами, экскурсиями по злачным ночным заведениям и прочими «запретными, но не совсем» радостями жизни, мне и нужна Виктория. Посмотрим, так ли сильно моя приживалка мечтает о сытой богатой жизни.

Но и эти два разговора сводятся к тому же дерьму - танцевать Ника уже не сможет, и нам нужно настроиться на то, что, вполне возможно, даже после операции она будет передвигаться самостоятельно только при помощи трости. Я представляю ее вот такую рядом с собой и мысленно сплевываю. Я женился на изящной, подающей надежды балерине, а не на колченогом табурете.

И вся эта ситуация начинает раздражать даже чрезвычайно терпеливого меня.