Солги обо мне

Глава восьмидесятая: Меркурий

Глава восьмидесятая: Меркурий

Не знаю, сколько здесь был Олег, но даже внутри квартиры стоит легкий сизый туман горького табачного дыма. Быстро открываю настежь все окна. Ставлю чайник. Нахожу упаковку активированного угля и пару таблеток шипучего аспирина - я давно не пью, так что никаких специальных антипохмелинов в моей аптеке нет. Там вообще почти ничего нет, потому что я и болею крайне редко.

Олег все-таки заходит внутрь. Держится за дверной косяк, стоя на пороге кухни с видом человека, который ни хрена не понимает, где он и что здесь делает. Но потом замечает меня, кивает каким-то своим мыслям и грузно падает задницей на табурет.

— Пошёл бы проблевался, - предлагаю я, но он отрицательно качает головой. - Ну хуй с тобой.

Ставлю перед ним стакан с водой, сую горсть «угля».

Олег все это выпивает залпом, в конце шлифуя шипучим коктейлем из аспирина. Не уверен, что его не стошнит в ближайшие пару минут, но хотя бы в башке просветлеет. Кофе делаю покрепче, сразу две чашки - мне тоже не помешает крепкая доза кофеина.

Несколько минут мы просто молча пьем, глядя каждый в свою сторону.

Потом у меня звякает телефон - и Олег неожиданно резко и четко, словно не он только что валялся на пороге, поднимает голову. Взгляд у него еще в дымке, но уже точно не «непонимающий».

— Это она, да? - Тянет руку, пытаясь отнять у меня мобилу. - Это Ника?

Меня всегда коробит, что он называет мою Планетку чужим именем. Даже если оно не совсем чужое. В общем, ладно, это просто нездоровая хуйня в моей башке, но именно сейчас еле сдерживаюсь, чтобы не съездить ему по роже.

— Это Ника? - допытывается Олег. Становится очень агрессивным, когда снова не получает свое.

Я бросаю взгляд на экран - это мой «коллега», мы договаривались встретиться на спокойной земле и поболтать обо всяком. Но это подождет. Гораздо важнее, почему Олег думает, что Вера может мне звонить или писать? Он все-таки как-то узнал о нас? Тогда понятно, почему сторожил мой порог. Хоть с кулаками не бросился.

На всякий случай решаю держать язык за зубами.

— Это не Ника.

Он внимательно изучает мое лицо, потом обреченно кивает и осматривается в поисках своего стакана. Его я предусмотрительно выкинул в ведро - уж что-что, а новых богемских стекляшек мой крутой друг точно может купить сколько душе угодно.

— Она ушла, - говорит Олег, и я непроизвольно задерживаю дыхание. - Бросила меня. Прикинь?

Я пытаюсь понять, говорит он всерьез или блефует. Даже бухой в дрова Олег - хитрая змея. Странно, что раньше я восхищался этим его талантом разводить людей, а сейчас меня от этого почти натурально тошнит.

Вера его бросила. Я ведь не ослышался?

— Сбежала, - продолжает гундосить Олег, опрокидывая в себя половину кофе. - После всего, что я для нее сделал - нашла себе любовника и сбежала!

У Веры есть любовник?

Мне нужна пауза, чтобы переварить даже эти пару предложений и подумать, как правильно задавать вопросы. Если их вообще стоит задавать.

Меня не было два месяца. За это время она, насколько я знаю, должна была съездить в свое балетное турне (или как там оно правильно называется), вернуться и отдыхать. Последнее, о чем мы говорили на тему ее гастролей, было в духе: «Все прошло хорошо, но роль Примы мне пока не светит». Я не стал расспрашивать, чтобы не делать ей больно - Планетка мечтала, что эти гастроли станут решающими в ее карьере. Мы тогда вообще общались через пятое на десятое - отчасти потому, что я бегал по джунглям без связи и следил за тем, как бы не поймать пулю незащищенной броником частью тела, отчасти - из-за грызшей меня совести, потому что я спал и видел, как бы трахнуть жену своего лучшего друга. А Вера была немногословной из-за очередного провала своей мечты.

Или потому, что реально успела кого-то себе найти? Да ну, что за бред вообще.

— Я всех на уши поднял, понимаешь? - Олег зло прихлопывает ладонью стол. - Весь город. Всех знакомых. Своих эСБэшников! Ментуру! Потому что вернулся домой - а ее нет! Она, блять, решила, что кто-то другой будет ебать ее лучше и даст ей больше! Как последняя шмара продалась за пару сотен евро, лишь бы новый ебарь отвез ее в клинику к макаронникам!

— Ты что несешь? - вырывается у меня, хотя обычно я хорошо умею себя контролировать. Можно сказать, мастер самоконтроля. Но Олег сейчас наговорил столько херни, что на уши не натянешь. - Какие макаронники? Какая клиника? Вера больна?

Блять.

Я назвал ее «Верой», хотя он представил ее Никой - и у меня, по официальной версии нашего знакомства, нет ни единой причины называть ее каким-то другим именем.

К счастью, Олег слишком увлечен рассказом, чтобы обратить внимание на мою оговорку. А я мысленно даю себе увесистый подзатыльник, чтобы держать язык за зубами.

— Вот! - Олег шарит по карманам пиджака, находит ужасно мятый пакет и начинает размахивать им прямо у меня перед носом.

Приходится выждать секунду, чтобы все-таки перехватить добычу. Он сначала фыркает, а потом машет рукой:

— Смотри, что делает моя красавица-жена, пока я как проклятый зарабатываю деньги ей на дорогие цацки!

Я перебираю мятые фотки и сначала не вдупляюсь, какое отношение к словам Олега имеет девушка на инвалидной коляске, которую катит симпатичный рослый мужик примерно нашего с Олегом возраста. Пока не добираюсь до фото, сделанного с другого ракурса - сбоку, сверху. Похоже, это все снимки с камер наблюдения - их в аэропортах теперь натыкано в каждом углу. Простым смертным никто бы не предоставил к ним доступ, но если Олег поднял на уши все свои связи - уверен, ему раскопали и не такие «строго конфиденциальные вещи».

Я подношу фотку ближе к лицу.

Снова и снова всматриваюсь в лицо ссутулившейся девушки. Она как будто нарочно прячется, поглубже натягивая на лоб капюшон, но с этого ракурса ее все-таки можно рассмотреть. И тонкий чуть вздернутый нос, и выбившиеся наружу светлые пряди. И поджатые губы - Планетка часто так делает, особенно, когда нервничает. И еще я узнаю ее по большим пальцам рук, на которых она носит массивные серебряные кольца с разноцветной эмалью. Больше ни одна женщины из тех, что у меня были, так кольца не носит. Мне вообще всегда казалось, что это какая-то жутко неудобная и не совсем здоровая херня.

Это точно Планетка. Теперь, когда я окончательно понимаю, что это она, вылезают и другие признаки: кроссовки, рюкзак, который она держит на коленях - на нем болтается плюшевый игрушечный кит.

Почему она в инвалидном кресле?

Это что за спектакль?

— Что с ней? - Я бросаю фотки на стол перед Олегом и слишком громко стучу пальцем ним пальцем. - Почему она… в таком состоянии?

Олег смотрит на меня почти в упор. Если бы я сам только что не видел его в дым бухим на своем пороге, мог бы поклясться, что сейчас он абсолютно трезво соображает. По крайней мере, достаточно, чтобы замечать мою явно нездоровую бурную реакцию. Но, кажется, мне уже вообще на все по хуй.

— А ты типа не в курсе? - Вместо ответа Олег задает встречный вопрос. - Типа, не знаешь, что случилось?

— Не знаю, блять. Ты забыл, откуда я вернулся? У меня там не было скоростного интернета и удобного диванчика, чтобы следить за семейной жизнью своих дофига крутых друзей! Что с нет, Олег?

— Она упала, - отвечает он. Отбирает мой кофе, к которому я так и не притронулся, и вливает в себя почти залпом, хоть он и горячий как ад.

— Как упала? Где?

— На сцене. Просто перед телекамерами и в середине постановки. Раз, - Олег не очень уверенно щелкает пальцами, - и упала. А потом началась вся эта херня. Сука, дай закурить?

— Я завязал.

— Да не пизди!

Отодвигаю нижний ящик и достаю целый запечатанный блок убийственно крепкого дерьма. Я реально завязал, уже очень давно, потому что поклялся себе сдохнуть от пули и подорваться на мине, а не от рака легких, но на всякий случай держу заначку. Иногда бывают дни… ну, типа, вот как сегодня.

Олег закуривает и жадно затягивается. Не знаю, какая это по счету его сигарета за сегодня, но он точно сократил свою жизнь на пару лет. И все из-за Веры. Странно, потому что я раньше никогда не видел, чтобы он так убивался из-за женщины. Даже в наши «зеленые» годы, когда пару раз укрывало даже бессердечного меня. Правда, всего на несколько дней и до следующей тёлки, но не суть. Олегу всегда и на всех было класть болт с резьбой. И я всегда поражался этой его змеиной холодности: сначала он у меня на глаза обсасывает какую-то телку, шепчет ей на ухо всякую романтическую срань, а на следующий день спокойно ебёт другую, забыв даже имя предыдущей.

Такого загашенного из-за женщины я его вижу впервые.

И голос совести, с которым я думал, что более-менее справился, снова воскресает. Только, как гидра, теперь отрастив еще пару голов взамен срубленной.

Он правда ее любит? Настолько сильно?

— Я знал, что у нее роман с каким-то мужиком, - неожиданно откровенничает Олег, и я снова не могу заставить себя поверить в реальность происходящего. - Пару раз ловил ее за телефонными разговорами. Знаешь, теми, после которых бабы прячут телефон за спину и делают глаза по пять копеек. Но Ника говорила, что секретничала с сестрами, а я, как баран, верил. Потом сам их увидел. Как раз перед ее турне. Короче, устроил скандал, сказал, что не заслужил всего этого, потому что жопу рву ради ее блага и… Короче.

Он машет рукой, как будто отгоняет от себя непрошеные воспоминания.

— Я же ее люблю, тварь! - Он припечатывает кулаком стал. Так сильно, что чашки пускаются в пляс - и одна из них переворачивается, разливая вокруг маленькое мутное пятно. - Я же всю душу - к ее ногам! Все. Чтобы она была счастлива! Дом купил! Она же хотела! Про ребенка мечтали, понимаешь?! Где я, а где ребенок? Помнишь?! А с ней хотел все! Семью, все эти ёбаные детские праздники, дочку или пацана. Чтобы все как у людей!

Он говорит что-то такое, что мне тяжело связать с оглядкой на прошлое.

Он говорит какую-то откровенную дичь, но я реально никогда в жизни не видел его таким искренним. Да и не зря же говорят, что пьяный говорит то, что не скажет трезвый.

— А она… все время притворялась, как последняя блядь!

Еле сдерживаюсь, чтобы не съездить ему по роже за такие слова в адрес Веры.

Не хочу верить ни единому слову. Но Олег снова и снова валит на мою голову грязными подробностями их закулисной семейной жизни. Ему как будто доставляет удовольствие ковырять собственную рану. И он как будто догадывается - или правда знает? - что мне все это слушать тоже пиздец как неприятно?

— Они давно сговорились, - Олег тянется за второй сигаретой, прикуривает ее и глубоко, как безумный, затягивается. Кажется, половина дыма так и остается в его легких. - Она упала, он подкупил итальянцев - и те накатали длинный диагноз. Типа, она больше никогда не сможет ходить! А я, как последний осел, таскал ее по всем клиникам, искал специалистов, добивался, чтобы она снова смогла встать и танцевать! И вот чем мне отплатили!

У него все-таки заплетается язык, хотя говорит без заминки. Не как человек, на ходу выдумывающий вранье. Да и какой мужик в здравом уме будет называть себя рогоносцем, если на самом деле ничего такого и близко не было?

Я окончательно перестаю что-либо понимать.

Поэтому просто варю нам еще по чашке кофе.

— Я был на деловом ужине - отжал у Толстицина контракт, - продолжает друг, а я не могу придумать логичный повод предложить ему заткнуться. - Вернулся - а ее, блять, нет! Нигде! И все родственники как в рот воды набрали! Только сестра одна так нагло мне: «А что, Олег, разве Ника не должна быть у вас?»

Он кривляется, подражая женскому голосу, но все-таки закрывает рот, когда я ставлю перед ним чашку. Пьет и курит - я уже сбился, какую по счету сигарету. Но и сам закуриваю. Возможно, в клубах горького дыма на меня сойдет какое-то озарение - и я начну понимать хоть что-нибудь из бреда, которым Олег щедро нашпиговал мои уши.

— Ника… - в этот раз я не теряю бдительность и «правильно» называю ее по имени. - То есть она… с ее ногами все в порядке?

Олег передергивает плечами и что-то невнятно бормочет про неприятный, но не смертельный диагноз. Правда, сам диагноз не называет, хотя я пару раз пытаюсь его вытрясти. Как же херово корчить просто «друга», которому, по идее, до таких тонкостей не должно быть дела.

— Я почти договорился отвезти ее к американцам, - продолжает исповедь Олег. - Жопу порвал, чтобы ей было хорошо!

«Ты про порванную жопу уже раз сто сказал», - мысленно отвечаю я.

Украдкой, пока Олег по третьему кругу заводит про любовника, забираюсь в телефон и вбиваю имя Планетки. Статей, увы, не так много - все же, она просто балерина, а селебрити. Но пара статей все-таки есть. На некоторых - даже с фото. Некоторые ссылки ведут на видеоролики, на которых запечатлен сам момент падения. Всего двадцать три секунды, но, когда я его смотрю, мои яйца сжимаются от боли. Потому что это выглядит как полный пиздец. Готов поспорить, что в тот момент, когда у Планетки подгибается колено, я чувствую прострел в собственной ноге. Но нигде, ни на одном снимке, в ее глазах нет слез. Она, наоборот, только шире улыбается, хотя и отказывается дать интервью.

Самую большая и подробная статья, как ни странно, на итальянском. Читаю с автоматическим переводчиком - в наше время они работают почти без грубых косяков, так что понимаю примерно девяносто процентов текста. Там, в основном, о блестящей карьере юной балерины, которая так трагически оборвалась из-за тяжелой хронической болезни - они называют ее «бичом всех танцоров». Диагноза тоже нигде нет (ох уж эти европейские танцы с бубнами вокруг конфиденциальности), но это не имеет значения. Важно другое - статьи расходятся со словами Олега о якобы «подставе». Маленькая сопливая девчонка, даже если предположить ее связь с опытным аферистом, не смогла бы обвести вокруг пальца не только наших, но и «импортных» врачей.

— Что собираешься делать? - спрашиваю я, когда Олега перестает «тошнить» пиздостраданиям. Ей-богу, бездушной тварью он нравился мне больше. - Ты уже знаешь… где она?

— Нет, - сквозь зубы цедит он. И так зловеще кривит рот, будто репетирует роль карикатурного злодея для детского фильма. - Пока не знаю. Это вопрос времени. Италия, как оказалось, не такая большая, а клиник в ней не так много. Особенно тех, в которых лечатся маленькие сломанные балерины.

— И что потом?

— Потом? - Он буквально расплющивает окурок в бронзовой пепельнице. - Верну себе свое, для начала.

За сегодня это второй непонятный звоночек, на который я обращаю внимание. Я не большой романтик - точнее, вообще ни хрена не романтик - но все равно как-то иначе представляю себе мужика, который собирается спасать отношения и налаживать контакт с любимой женщиной. Сейчас он как раз очень похож на того Олега, которого я хорошо знаю: циничного, холодного и трезвомыслящего. У которого всегда есть какой-то запасной план, в котором предусмотрены все способы достижения цели. И я бы даже сказал, что начинать он собирается с самых радикальных, читай - грязных.

— Может, не стоит? - рискую вставить свое мнение, хоть Олег о нем и не спрашивал.

Он молча и снова на удивление трезво фокусирует на мне взгляд. Смотри так долго, что даже мне, привыкшему к дулу в упор, на секунду становится не по себе. Если бы Олег только что не «представил» мне в лоб любовника Веры, я бы точно решил, что на самом деле эту «роль» он отвел мне. Приходится напомнить себе, что все эти мысли не от реального положения вещей, а потому что глубоко внутри меня продолжает загрызать совесть и страх быть пойманным. Не тот страх, который про мордобой и чисто мужское выяснение отношений, а страх стать огромным вонючим куском говна, страх стать мудаком, предавшим дружбу ради женщины.

Даже если Планетка, кажется, стоила бы этого.

— Считаешь, нужно дать ей просто так уйти? - медленно, уже не путаясь в словах, переспрашивает Олег. - Типа, сделать широкий благородный жест и отпустить? Как там? «Будь счастлива, дорогая, даже если не со мной?»

— Не перекручивай.

— А ты не неси хуйню, - огрызается Олег. - Я к тебе пришел как к лучшему другу, а не затем, чтобы выслушивать разную сопливую мораль.

— Извини, что я стал пиздец каким сопливым моралистом, - тоже огрызаюсь я. - Жизнь под пулями и артобстрелами, знаешь, расслабляет и делает мягкотелым. Это не твои тяжелые будни в удобном и безопасном офисном кресле.

Олег тянется за сигаретой, прикуривает, зажимает ее между ровными пальцами (пьяный или нет, а он даже в таких мелочах всегда позер) и тычет ими куда-то в область моего носа.

— Ты поможешь мне найти ее. Мои связи работают не всегда и не везде. А у вас, парней из «особых служб», все и везде схвачено. И не рассказывай, что ты типа не можешь. Я знаю, что можешь.

Два года назад, когда Олег влетел по-крупному с одной фэйковой конторой, он пришел с аналогичной просьбой. Там была вообще мутная история с какими-то счетами и подставным доверителями, которые клялись и божились, что понятия не имели, с кем на самом деле связываются. В общем, стоило копнуть глубже - и вся схема рассыпалась как карточный домик, только без последних карт. А концы, как выяснили спецы Олега, уходили за пределы действия юрисдикции нашего законодательства и официальных служб. Я, конечно, помог, но тогда мы договорились, что это был последний раз, когда я использовал свои возможности для личных целей. Олег, похоже, давным-давно об этом забыл.

И я не буду ему напоминать.

Потому что тоже хочу найти Планетку и для этого мне нужны все данные, которые он может предоставить.

— Ты в деле? - переспрашивает Олег, спотыкаясь об мою паузу.

— Да, - просто соглашаюсь я.