Спасение Рейн

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ И ПЕРВЫЕ ЦВЕТЫ

— Вот это да!

Я оглянулся через плечо и увидел Рэй, стоящую на крыльце в пушистом розовом халате и тапочках в тон и сжимающая в руках дымящуюся чашку кофе.

— Что? — спросил я, и мои губы растянулись в неуверенной улыбке.

Мгновение она изучала меня, облизывая губы кончиком языка.

— Просто не каждый день я могу стоять на улице в прекрасный весенний день и видеть что-то похожее, — она жестом указала на меня кружкой, — на «это».

Я рассмеялся, прекрасно осознавая, что мои щеки пылали жаром, покачал головой и вернулся к культиватору в своих руках, втыкая лезвия в землю, используя ногу для опоры, и нажимая на рукоятки, чтобы разрыхлить затвердевшую почву. Это был небольшой участок земли, примерно три на три метра, и работа по обработке почвы должна была быть сделана в кратчайшие сроки. Но для начала мая было жарко. Солнце палило в меня своими безжалостными лучами, и даже без рубашки моя спина и лоб блестели от пота.

Это было неудобно — я никогда не был поклонником жары, — но, по крайней мере, Рэй, похоже, наслаждалась шоу. И даже если ее комплименты заставили меня покраснеть — наверное, я просто не привык, чтобы мной восхищались, — это было приятно.

— Я когда-нибудь говорила тебе, что у тебя очень красивые руки? — спросила Рэй, и я снова оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, как она медленно делает глоток из своей кружки, не отрывая взгляда от меня и моих явно красивых рук.

— Нет, ты никогда не говорила об этом раньше, — ответил я. Смирившись с тем, что в ее присутствии мне не удастся сделать много работы, я облокотился на румпель.

— Ну, у тебя красивые руки.

Никто никогда не делал мне таких комплиментов, как она. Наполненный похотью, но в остальном непорочный. Иногда я задумывался над тем, что сказать, пока мой язык тупо подбирал слова, но сегодня я подумал, что, возможно, смогу немного проверить свои собственные способности к флирту.

— Насколько, по-твоему, они хороши?

— Например, — она откинула голову назад и задумчиво поджала губы, — они настолько хороши, что у меня сейчас все силы уходят на то, чтобы не сказать «к черту этот кофе» и вместо этого насладиться тобой.

Мне пришлось отвести взгляд и захихикать, не в силах побороть свою глупую ухмылку. Между нами все началось недавно — всего пару недель, плюс-минус, — и все было хорошо, легко и комфортно. Никакого давления. Не говоря уже о том, что я не хотел подталкивать Рэй к чему-то, пока она не была готова. Особенно зная то, что я теперь знал о ее жизни и истории отношений с противоположным полом. Мне хотелось, чтобы все было на ее условиях. Поэтому мы флиртовали и целовались, когда возникало настроение, обменивались взглядами и нежными прикосновениями. И я был счастлив, искренне доволен, возможно, впервые в жизни, и, судя по тому, что Рэй неоднократно говорила мне, она тоже была счастлива.

Я не был уверен, что Ной уже понял это, или он думал, что мы с мамой просто стали проводить больше времени вместе. Но как бы то ни было, он тоже выглядел довольным, и это меня еще больше радовало.

— Что этот парень сегодня делает? — спросил я, оглядывая землю, чтобы оценить, чего я уже добился.

Половина двора была вспахана. Неплохо для чуть более часа работы.

— Прямо сейчас, проверяет новую игру, которую купила ему мама. — Рэй спустилась по ступенькам и подошла ближе к моему маленькому дворику. — Тебе нужна помощь? Я могу прислать его.

— Нет, я в порядке, — хмыкнул я, втыкая лезвия в очередное сложное место в ряду, над которым работал. — Просто я подумал, что он хотел бы испачкать руки, если он больше ничем не занят.

— Я спрошу его.

Рэй наблюдала за тем, как я еще несколько раз втыкаю культиватор в землю, потягивая кофе и крепко обхватив себя руками. В этом было что-то такое обычное, что-то, что говорило о том, что так будет всегда — может быть, даже вечно, — и мне это очень нравилось.

Это было забавно. Долгие годы я не думал, что в моем мире может существовать вечность с другим человеком. И вот я уже представлял себе, как она идет к алтарю в преждевременной мечте.

— Где ты научился делать такие вещи? — спросила она после очередного глотка кофе.

— Что, копаться в грязи?

Рэй рассмеялась.

— Нет, я имею в виду садоводство и… то, чем ты сейчас занимаешься.

— Ну, — еще одно ворчание с очередным ударом лезвия, — у моего деда был огромный сад, и я ему помогал. Именно там я научился большей части того, что знаю, — толчок, нажим, поворот, — и это продолжалось, пока я был в «Уэйуорде».

— Ты занимался садоводством в «Уэйуорде»?

Я кивнул, стиснув зубы для очередного удара лезвиями по грязи.

— Я много чего там делал. Многому научился. Самое продуктивное время в моей жизни, если честно. Если бы не это место, я бы, наверное, не знал, как выжить сейчас.

Рэй мягко покачала головой, задумчиво хмыкнув. Мне не нужно было спрашивать, о чем она думала, я и так знал.

«Как мог парень с такой нежностью отзываться о тюрьме?»

«Как я могла пасть так низко, чтобы целоваться с ним почти каждую ночь, зная, что он бывший заключенный?»

— В любом случае, — она прочистила горло, — мне нужно постирать, но я передам Ною, что ты просил его выйти на улицу, чтобы поиграть.

Я искренне захихикал, стараясь не думать о том, что Рэй резко сменила тему.

— Дай мне знать, если тебе понадобится помощь со стиркой. У меня есть большой опыт в этом деле.

Она улыбнулась, с нежностью глядя мне в глаза, а затем шагнула ко мне и запрокинула голову.

Я наклонился и нежно поцеловал ее, едва касаясь губами ее губ, и подумал: «Это приятно». Я могу привыкнуть к этому. Надеюсь, это останется у меня надолго.

— Мы должны пойти на свидание, — объявила Рэй во время еженедельного похода по магазинам.

Ноя сегодня с ней не было. Я подумал, не был ли он с ее мамой, и уже собирался спросить, как вдруг Рэй неожиданно сделала предложение, которого не ожидал, но, вероятно, должен был. Ведь именно так поступали люди, которые нравились друг другу, верно? Они ходили на свидания. Они делали все официально. Они ужинали вместе, смотрели фильмы и… другие обычные вещи, которые я никогда в жизни не делал.

— Свидание? — спросил я, подняв глаза от своего подметания, и тут же ударился головой о чертову вывеску «Продукты».

Говард усмехнулся себе под нос, а потом извиняюще поморщился.

— Я ее передвину, обещаю.

Он пошел прочь, посмеиваясь, когда уходил, а я пробормотал:

— Он полон дерьма. Говард уже несколько месяцев говорит, что уберет эту чертову штуку.

— Да, свидание, — ответила Рэй, наблюдая за тем, как я потираю рукой затылок.

— Например, — я сморщил лоб от этой мысли, — какое свидание?

Мне хотелось, чтобы я не выглядел таким тупым. И мне было неприятно, что Рэй тоже это понимает, так как она слегка посмеялась над моими словами и игриво закатила глаза.

— Ну, знаешь, обычное свидание. Ужин, может быть, прогулка, поход в кино или еще что-нибудь… — Рэй сложила руки на ручке своей тележки и пожала плечами, как будто все это было очевидно. — Обычное свидание.

— Я никогда не ходил на свидания, — признался я прямо, а затем быстро задался вопросом, что она подумает обо мне, зная, что в тридцать один год я не сделал того, что большинство людей делают в подростковом возрасте.

Рэй с любопытством покачала головой, но не выглядела удивленной.

— Правда?

Настала моя очередь пожать плечами.

— Честно говоря, у меня никогда не было девушки, так что…

На этот раз она удивилась.

— Подожди. В тот вечер… в «Яме»… я видела тебя с девушкой. И подумала…

Я покачал головой, одновременно отвечая и вытесняя из памяти образ Тэмми.

— Это было не так. Она…

Я огляделся вокруг себя, чтобы убедиться, что никто из покупателей не находится на расстоянии слышимости.

— Она не была настоящей девушкой. И не очень мне нравилась, и почти уверен, что нравился ей только за… то, что я делал, и…

Стыд поднялся из-за воротника моей рубашки с длинными рукавами и плотно обвился вокруг моей шеи. Мысли о том, что Тэмми могла бы сделать со мной, будучи под кайфом от таблеток, которые я ей дал, заполнили мою голову. Воспоминания о том, что я делал с ней в благодарность. Казалось, что все это было так давно — целую жизнь назад, но из-за бисеринок пота, усеявших мой лоб, все это казалось вчерашним днем.

Как я мог быть таким? Это был не я. Никогда не хотел быть таким, так почему же, черт возьми, я это сделал?

— Все в порядке. Прошлое больше не имеет значения, — сказала Рэй, словно прочитала мои мысли. — Мы сходим на нормальное свидание, и я покажу тебе, как это здорово.

Она сказала это с такой уверенностью и решительностью, что я задумался, для кого это было сделано — для меня или для нее.

Через три дня, в ту пятницу, Ной остался в доме бабушки и дедушки, а я прошел тринадцать шагов от своего крыльца до крыльца Рэй. Держал в руке букет подсолнухов, который купил у городского флориста, и постучал в ее дверь. Когда она открыла, на ней было самое красивое белое платье, которое я когда-либо видел, поэтому был рад, что в последнюю минуту решил надеть рубашку и брюки, в которых был на Рождество с семьей Гарри.

— Посмотри на себя, — тихо сказала Рэй, прислонившись к двери и улыбаясь, пока глазами блуждала от моей макушки до самых ног.

— Я мог бы, но лучше посмотрю на тебя. — Я протянул ей цветы. — Это для тебя.

Ее улыбка стала шире, когда Рэй приняла их.

— Может, это и твое первое свидание, но ты первый мужчина, который принес мне цветы.

Я фыркнул и закатил глаза к потолку.

— О, да ладно тебе.

Рэй отошла от дверного проема и направилась на кухню, а я последовал за ней, закрыв за собой дверь.

— Я серьезно, — сказала она, встав на носочки и вытянув руку, чтобы дотянуться до пыльной вазы, стоящей на крышке холодильника.

Я протянул ей вазу, прежде чем она успела потянуться.

— Выпендрежник. — Ее глаза дразнили, а улыбка не сходила с ее лица.

Она взяла у меня вазу и поставила цветы на прилавок, после чего вымыла мутно-голубое стекло и наполнила его водой. Я терпеливо ждал, стоя у холодильника и наблюдая за ней в белом платье, усыпанном сотнями цветов. Оно подчеркивало ее изгибы таким образом, что заставило меня позавидовать, и мне приходилось заставлять свой член сохранить хоть какой-то самоконтроль.

У него его не было. Но если Рэй и заметила, то не подала виду, когда поставила цветы в вазу и повернулась, чтобы поставить их на стол.

— Я встречалась только с одним парнем, — призналась она, позволив своей улыбке немного померкнуть, когда расставляла большие желтые цветы. — И он никогда не был по-настоящему романтичным.

Она намекала на то, что я был романтичным, и я фыркнул.

— Я бы тоже не сказал, что романтик.

Улыбка Рэй вернулась, она посмотрела на цветы, потом на меня, и в ее глазах появился новый, совсем другой блеск.

— Возможно, ты этого не замечаешь, — сказала Рэй, поворачиваясь к открытой двери. — Но я вижу.

Я последовал за ней.

Я думал, что пойду за ней куда угодно.

Мы могли бы поехать в ресторан на ее машине, но решили пройтись пешком.

Я знал, что Рэй — это всего лишь прозвище, но, прогуливаясь рядом с ней, когда солнце освещало золотистые пряди в ее золотисто-каштановых волосах, в моей голове звучала старая, знакомая мелодия.

«Ты — мое солнышко, мое единственное солнышко…»

Это напомнило мне о маме, но еще больше это напомнило мне о ней. О Рэй. О прядях в ее волосах, таких же ярких, как лучи солнечного света, отбрасывающие тени на мир вокруг нас.

Все махали ей, когда мы проходили мимо. Все улыбались. Они смотрели на нас с нежностью, и я пытался представить, что они думали, видя нас вместе.

«Что она в нем нашла? Она могла бы выбрать намного лучше. Почему она опустилась так низко?»

Но… нет, наверное, нет. Их улыбки были слишком искренними, слишком обожающими.

«Посмотрите на них. Наши маленькие неудачники, которых свела вместе более добрая судьба, чем та, что была у них до этого. Они сделают друг друга лучше; они уже сделали это».

Затем, в порыве уверенности, наклонился и взял ее за руку. Из-за разницы в росте это было немного неловко, но быстро переросло в нечто более приятное, когда я переплел наши пальцы и крепко сжал, пока мы продолжали идти к ресторану.

Никогда раньше не держал девушку за руку вот так, и с сердцем, которое билось слишком громко, чтобы заметить, что кто-то из зрителей ахнул или захихикал, я надеялся, что Рэй не отпустит руку. Ее пальцы приятно чувствовались между моими, ее ладонь, мягкая и маленькая, хорошо прижималась к моей. Идти рядом с ней, словно мы были настоящей парой в мире, было комфортно и тепло, как от солнечного света. И, Боже, я молился, чтобы ее не смутила моя смелость и она не отпустила меня.

И я с радостью могу сказать, что она этого не сделала.

Когда мы добрались до ресторана, нас усадили в самом конце. На мгновение я усомнился в мотивах официантки, прищурив глаза. Может быть, она пыталась успокоить других посетителей изолировав преступника? Может быть, официантка сама не хотела, чтобы я был виден с ножом для стейка? Но, разложив на столе меню, она подмигнула Рэй и сказала, что это самый приятный столик в этом заведении.

— Здесь гораздо тише и романтичнее, чем вон там, — сказала официантка, толкнув плечом мою спутницу. Затем она посмотрела на меня, ее улыбка сияла ярче, чем любой свет в этом месте. — Приятного вам ужина, ребята.

Может быть, пришло время мне перестать предполагать, что все думают обо мне самое худшее.

— Вы друзья? — спросил я, отодвигая стул Рэй — ведь именно так поступают парни на свиданиях, верно?

Она села, кивнув.

— Она часто приходит в библиотеку. Она учится на преподавателя.

Я занял место напротив нее и открыл меню.

— Каким учителем?

— Думаю, английского языка.

Образ миссис Хендерсон всплыл в памяти, затуманив мой взгляд на список закусок и напитков. Насколько я помнил, она была единственной учительницей, которая мне нравилась, единственной, кто заботился обо мне. Возможно, в моей юности было больше, но это было не то время в моей жизни, когда это имело значение. Тогда мне нужна была доброта, нужно было сострадание, и она дала мне его — даже если в тот момент это прозвучало глухо.

Потом я вспомнил, что Рэй училась в той же школе, и спросил:

— У тебя была миссис Хендерсон в старших классах?

Она улыбнулась, мгновенно вспомнив.

— О Боже, да! Вот это да! Да… Я не вспоминала о ней целую вечность. Она была такой милой.

— Была, — согласился я. — Я был в нее влюблен по уши. Но думаю, что отчасти это было потому, что она была так добра ко мне, когда никто другой не был.

Рэй мрачно кивнула. Ее меню по-прежнему лежало на столе перед ней, не тронутое. Я был в центре ее внимания. Было приятно чувствовать себя таким важным, и мне хотелось, чтобы Рэй чувствовала то же самое.

Поэтому я отложил меню и сказал:

— Она — дочь Гарри. Я когда-нибудь рассказывал тебе о Гарри?

Рэй и Гарри еще не были официально представлены друг другу, но знал, что она должна была заметить старикашку, который приходил ко мне раз или два в неделю с тех пор, как я переехал. Его визиты были частыми, и я был уверен, что упоминал о нем достаточно, чтобы Рэй уже запомнила его имя.

Но Рэй, к моему удивлению, покачала головой.

— Ты упоминал о нем несколько раз, но, по-моему, никогда не рассказывал мне о нем по-настоящему.

— Ну что ж, — я снова взял в руки меню, — почему бы нам не заказать напитки и закуски? А потом я расскажу тебе все, что нужно знать о Гарри Фишере.

— Итак, расскажи мне о неуловимом Гарри, — попросила Рэй после того, как официант удалился с нашим заказом напитков и закусок. — Ты знал его в детстве?

Я покачал головой, небрежно сложив руки на столе.

— Нет. Я познакомился с ним в тюрьме.

Рэй даже не поморщилась.

— Он тоже был заключенным?

Я улыбнулся и хихикнул при мысли о том, что Гарри сделал что-то настолько плохое, что его посадили за решетку.

— Нет. Гарри один из офицеров в «Уэйуорде», и он вроде как взял меня под свое крыло.

Это немного обескуражило ее. Между ее бровями пролегла морщинка, когда Рэй нахмурилась от любопытства.

— Ты действительно подружился с офицером? Разве это не запрещено или что-то в этом роде?

— Э-э… Я имею в виду, — я поднял руку, пожав плечами, — что есть подходящие отношения, а есть неподходящие. Например, один мой знакомый, Зеро…

— Полагаю, это не его настоящее имя?

— Мне и в голову не приходило спросить. Он просто всегда был Зеро.

Она поджала губы, подавляя смешок, и кивнула, жестом показывая, чтобы я продолжал.

— В общем, он переспал с одной из сотрудниц, и… — Я поджал губы и покачал головой. — Да, это был один из тех неуместных случаев. Мы все делали вид, что не знаем, но, я имею в виду, трудно игнорировать людей, трахающихся в туалете общежития, понимаешь? Не самое уединенное место на планете.

Рэй фыркнула от смеха, подперев подбородок ладонью. С безмятежным выражением лица она слушала меня так, словно я рассказывал ей о любимых воскресеньях моего детства или о чем-то подобном. И мне не было дела до того, странно это или нет. Было приятно, что меня слушали. Как будто то, что я говорил, имеет значение.

— В общем, Гарри стал моим вдохновением, чтобы стать еще лучше. Он хороший парень, самый лучший. Если бы не он, меня бы здесь не было.

— Как вы познакомились? — спросила Рэй.

— Ну, я имею в виду, не считая того, что я приехал туда, а он возглавил очень, очень тщательный досмотр моего тела? — Я ухмыльнулся и слегка фыркнул от своей слабой попытки пошутить, но она не засмеялась, и я быстро прочистил горло и поерзал на стуле. — Эм… я, конечно, видел его поблизости. Я знал, кто он, а Гарри знал, кто я… но мы никогда не общались. Я вообще мало разговаривал, понимаешь? И поначалу был больше сосредоточен на том, чтобы не высовываться и не злить многих людей.

— Но через некоторое время наступил мой день рождения. И еще была годовщина смерти Билли. И я… — Я перевел взгляд на висящую на стене голову оленя и пожал плечами, глядя на его безжизненный взгляд. — Я не очень хорошо с этим справился, наверное. Как будто… я всегда знал, за что меня арестовали, за что осудили, но до того дня это не доходило до меня.

В этот неловкий момент появился официант и принес наши напитки, пробормотав извинения. Заверив нас, что закуски скоро принесут, и приняв заказ на ужин, он снова скрылся. Я подумал, что он просто не хотел продлевать свой дискомфорт, задерживаясь здесь, и подумал, что, возможно, сейчас не время говорить об этом.

Черт, может, мне вообще не стоит об этом говорить?

— Итак, что случилось? — спросила Рэй, помешивая соломинкой свою кока-колу.

Я покачал головой.

— Нет, ты… ты не хочешь знать этого дерьма. Я не должен был…

— Солджер, — мягко оборвала она меня, — я действительно хочу знать. Я хочу знать о тебе все.

Казалось маловероятным, что такая, как она — красивая в сдержанном и простом смысле, невинная по отношению к тому, что я делал и видел, — захочет знать все это, не говоря уже о том, что она будет сидеть здесь со мной, зная, что есть большая вероятность того, что она поцелует меня позже, как делала это каждую ночь в течение нескольких недель. Тем не менее, в конце концов, мне пришлось признать, что это моя реальность, настолько сюрреалистичная и хорошая, насколько она была хороша, и Рэй хотела знать обо мне.

Поэтому, немного поколебавшись и тяжело выдохнув от волнения, я начал с того места, на котором остановился.

— Ладно, эм… в общем, я ввязался в какое-то дерьмо с одним случайным парнем. Я его толком не знал. Он… не знаю… он посмотрел на меня или что-то в этом роде, и я сделал глупый, неприятный комментарий, и в любом случае, меня бросили в дыру на неделю, что было…

Не потребовалось много размышлений, чтобы вернуть мой разум обратно в ту оглушительную, сводящую с ума камеру темного отчаяния. Душераздирающей тишины и одиночества было само по себе достаточно, чтобы довести человека до безумия, если он еще не был там.

Я отмахнулся от этой мысли и продолжил:

— В общем, я был в плохом месте, а когда вышел оттуда, стало еще хуже. Я думал о Билли больше, чем когда-либо, а это говорит о многом, учитывая, что я думал о нем практически постоянно, и это выбивало меня из колеи. Мне казалось, что все, что я там получаю, я заслужил, поэтому намеренно старался все испортить для себя. Ввязывался в драки, больше времени проводил в одиночке, и через несколько месяцев Гарри, наконец, встретился со мной и спросил, какого черта я делаю. Он сказал, что видел в этом месте настоящих кусков дерьма, но никогда не считал меня таковым, так что мне пора вытащить голову из задницы, пока я не получил еще больше ненужных сроков. Так что я послушал его.

Рэй наградила меня теплой улыбкой.

— А остальное — история.

— Остальное — история, — заключил я, когда официант принес нам закуски.

Позже Рэй спросила:

— Когда ты был ребенком, о чем ты мечтал, какой будет твоя жизнь?

Я ответил ей очень прямо, хотя и удручающе:

— Я ни о чем не мечтал. И только надеялся, что мои бабушка и дедушка будут жить вечно, но они не жили.

Волна меланхолии нахлынула на нее, когда она медленно отправила в рот кусочек курицы-гриль.

Затем Рэй спросила:

— Хорошо, еще один вопрос. Кто был твоим лучшим другом в детстве?

И я ответил просто:

— Билли.

Это поразило ее, и я подавил желание подтвердить, что да, я непреднамеренно убил своего лучшего друга.

— Мне очень жаль, — сказала Рэй, вместо того чтобы сказать очевидное, и я оценил ее ответ гораздо больше.

Никто никогда не сожалел раньше.

Никто никогда не был за злодея.

— Ладно, моя очередь. — Я потер руки, решив сделать это хотя бы в какой-то степени интересным. — Итак, почему ты переехала в Ривер-Каньон?

Пристальный взгляд ее зеленых глаз внезапно прервался, когда Рэй опустила взгляд на тарелки с фаршированными грибами и крабовыми котлетами. Тяжелые сглатывания, от которых напряглись мышцы ее горла, подсказали мне, что я допустил ошибку, задав этот вопрос. Рэй явно не хотела говорить об этом, и я с уверенностью предположил, что это как-то связано с Сетом и его приятелями в наших старых местах.

— По той же причине, что и ты, — наконец ответила она после нескольких долгих минут молчания, вернув свой взгляд, теперь окутанный болью и печалью, к моему. — Начать все сначала.

Ужин был наполнен едой, которую я хотел бы никогда не пробовать, только потому, что знал, что буду скучать по ней каждый второй вечер, когда не смогу ее отведать. Беседа между нами текла легко и непринужденно, скрепляясь долгими взглядами и легкомысленным, иногда нервным смехом. Было приятно осознавать, что наша связь выходит за рамки физической и существует не только благодаря Ною, его заразительному характеру и короткой, но важной встрече в нашем прошлом.

Где-то в тот момент, когда на стол принесли десерт, я понял, что все это было по-настоящему. Как будто это — я, в хорошем ресторане, с симпатичной женщиной, которой я искренне нравился, — происходило на самом деле. И после этого я пойду домой, в свой собственный дом, которым гордился с каждым днем все сильнее, и буду мечтать об этой ночи и молиться о том, чтобы она повторилась.

Рэй вытянула ногу, положив ее рядом с моей под столом, и погрузилась в пирожное с помадкой, которое мы решили разделить, и ни с того ни с сего на меня нахлынула волна горько-сладкой печали, присоединившаяся к благоговению, от которого я не мог отделаться, так как надеялся, что бабушка и дедушка видят меня сейчас. И надеялся, что они гордились тем, что, несмотря на все это, мне удалось найти себя здесь, зная, что все хорошее во мне исходило от них и только от них.

— Итак, у меня есть еще один вопрос, — сказала Рэй, поднося ложку к ее рту.

Я сфокусировал глаза на ее губах, когда они сжались вокруг ложки. В уголке ее рта осталась капелька горячей помадки, и я сглотнул слюну при мысли о том, как бы слизать ее. Почувствовать вкус шоколада, смешивающегося с ее вкусом.

Я несколько раз сглотнул от вожделения, бурлящего в глубине моего нутра и ниже, прочистил горло и взял свою ложку.

— Да?

Ее щеки покраснели, когда она колебалась.

— Ладно, я… — Рэй рассмеялась и покачала головой, приложив руку к лицу. — Боже, я даже не знаю, как об этом спросить…

Когда моя ложка погрузилась в гору брауни, я пожал плечами.

— Да ладно. Я открытая книга. Спрашивай о чем угодно.

Она выдохнула.

— Ладно, ладно, ладно… — Рэй вдохнула, закрыв глаза, затем открыла их, чтобы пронзить меня извиняющимся взглядом. — Ты когда-нибудь… был с кем-нибудь раньше?

Черт возьми. Я не собирался смеяться над этим вопросом, но когда обхватил губами ложку, фыркнул через нос и захихикал из глубины груди. Рэй мгновенно смутилась, застонала и прикрыла глаза, пытаясь подавить ухмылку, и покачала головой.

— Прости. Это было глупо.

— Нет, — я положил ложку на тарелку и подавил смех, — это не глупо. Просто… я не ожидал этого.

Затем я сложил руки и выдохнул.

— Да, — просто ответил я.

Все еще смущаясь, Рэй прочистила горло и быстро замотала головой, а затем поспешно схватила свою ложку.

— Я имею в виду, конечно. Боже, не знаю, почему вообще спросила. Не знаю, почему вообще подумала…

— Ну, я был довольно молод, когда меня арестовали, так что я могу понять, почему ты подумала, что я этого не сделал, — слабо предложил я, пытаясь заставить ее чувствовать себя менее глупо. — Не ребенок, но… — Я без особого энтузиазма пожал плечами. — Дело в том, что, если быть честным… я не чувствую, что тогда что-то имело значение. Как, впрочем, и раньше.

Она погрузила свою ложку в мороженое, когда глазами снова встретилась с моими.

— Нет?

Я покачал головой.

— Это то, о чем я говорил тебе раньше, о подругах и прочем. Все это не имело никакого значения ни для них, ни… для меня.

Черт. Быть честным было трудно, и это было видно по тому, как сжалась моя грудь и как быстро забилось сердце.

— Я имею в виду, — я прочистил горло, пытаясь снять дискомфорт от разговора, — что потерял девственность с девушкой, у которой не было денег на таблетки, и, будучи идиотом, я сказал «хорошо». Потому что, по моему мнению, лучше от них избавиться, чем они будут валяться у Дианы. И я никогда… — Я опустил взгляд с ее лица, такого печального и жалостливого, на тающее мороженое. — Я больше никогда этого не делал. Я имею в виду, не занимался сексом в обмен на таблетки. Это было… неправильно, грязно и…

Я остановил себя. Ведь разве не все это казалось грязным? Будь то тот единственный раз в обмен на две таблетки или в грязном туалете ресторана быстрого питания с очень обдолбанной Тэмми ради простого секса, разве все это не было самоуничижительным и отвратительным? Я не гордился ничем из этого. Все это не было поведением хорошего человека — хорошего мужчины, — и, возможно, именно поэтому чувствовал, что все это не имеет значения. Не сейчас. Не для того человека, которым был сегодня.

— Я была только с Сетом.

Укол обиды и сочувствия пронзил мое сердце, как удар молнии, когда Рэй призналась в этом. Я снова посмотрел ей в глаза, и она слабо улыбнулась.

— Когда это было в последний раз? — спросил я, не понимая, почему мне вообще хотелось это знать, и в то же время умирал от желания узнать больше, чем просто это.

Знал ли я ее уже? Неужели это случилось прямо рядом со мной, когда я был всего в тринадцати шагах и мог остановить его?

Мой желудок предупреждающе скрутило.

— Хм… да.

Рэй поджала губы, и я внезапно понял, что, возможно, она вообще не хотела говорить об этом. Боже, что за мудак попросит женщину пережить эти воспоминания? Почему я не подумал об этом с самого начала?

— Мне очень жаль, — сказал я, чувствуя, что настала моя очередь извиняться, но Рэй покачала головой.

— Нет, все в порядке. Просто я, честно говоря, не помню. Прошло много времени, я думаю, и когда бы это ни случилось, я не знаю. Я обычно просто… блокировала это.

Я сказал ей, что с радостью перенесу ее боль. И не лгал. Но, блин, это был тяжелый груз, и я опустил голову под его тяжестью. Хотел бы я сделать что-нибудь, чтобы стереть все это и начать все сначала.

— Не всегда все было так ужасно. После того как я узнала, что беременна, мы некоторое время встречались. Он извинился и сказал, что будет стараться быть лучше, — добавила Рэй, как будто это все решает. — Но… это тоже никогда не было особенно хорошо.

Гнев может быть сильным. Его может быть достаточно, чтобы заставить человека убить, и по правильным причинам, я думал, это может быть оправдано. Я мог убить Сета и знал, что это будет оправдано. Может быть, не в глазах закона, но мне это было и не нужно. Не тогда, когда сердцем и разумом я знал, что это будет правильно — избавить мир от еще одного мерзкого человека.

Но я также знал, что не сделаю этого, как бы ни было приятно думать о том, чтобы разбить его голову о кирпичную стену. Нет, я не сделаю этого, потому что в этот раз чувствовал, что мне есть что терять.

Я протянул руку — гораздо большую, чем ее, — и положил на ее руку.

— Значит, все, что с ним, тоже не считается, — сказал я почти шепотом.

Рэй наградила меня улыбкой, искренней и милой, и я взмолился, что если мы когда-нибудь окажемся вместе в постели — если она будет готова — это будет считаться.