Спасение Рейн

БОНУСНЫЙ ЭПИЛОГ

ЛЮБОВЬ, УДАЧА И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ

Тридцать пять лет

В своей жизни я пережил то, что большинство людей никогда бы не испытали.

Я был свидетелем кончины моих бабушки и дедушки.

Украл последний вздох у своего лучшего друга.

Сидел в тюрьме и умирал — дважды.

Но из всего, что я сделал, из всего, что видел, выезд за пределы штата Коннектикут не входил в их число.

Конечно, это никогда не входило в мои планы.

Мои бабушка и дедушка время от времени упоминали о поездках — о походе на побережье Лонг-Айленда, о поездке в горы Пенсильвании или о посещении исторических улиц Бостона, а также о других местах. Но всегда что-то стояло на пути, не давая нам отправиться в одно из наших путешествий на выходные и не позволяя бабушке и дедушке показать мне больше, чем город, в котором я вырос, пока смерть не забрала их обоих и не оставила меня.

Но даже когда они исчезли из моей жизни, мечты о побеге так и остались мечтами. Я потратил годы своей жизни, пряча деньги под кроватью с твердым намерением забрать маму — брыкающуюся и кричащую, если понадобится — и убраться к чертовой матери из этого города, из этого штата… со всего чертова побережья. Все, что угодно, лишь бы дать нам чистую страницу, которую можно заполнить блестящей новой жизнью, вдали от зависимости и наркоторговли, но…

Ну, мы все знаем, что из этого вышло.

Боже, даже после того, как я начал новую жизнь в Ривер-Каньоне и во второй раз встретил Рэй, мы говорили о том, чтобы съездить к ее сестре, Сторми, в Салем в штате Массачусетс, как только закончится мой испытательный срок. Это была хорошая идея, которую я с нетерпением ждал. Все, что знал об этом легендарном городе, я почерпнул из книг или интернета. И фантазии о том, чтобы увидеть его своими глазами, были приятными.

Но судьба снова распорядилась иначе и решила, что я должен побывать в раю, прежде чем увижу что-то еще на земле.

Последовали месяцы анестезии и физиотерапии, а потом, когда очнулся после третьей и последней операции по восстановлению моих внутренностей, я сказал Рэй, чтобы она перестала быть моей девушкой и стала моей женой.

У меня не было кольца. Я не подумал, прежде чем произнести эти слова. Просто открыл глаза, увидел ее рядом — как после того, как вернулся к жизни во второй раз, — и потребовал, чтобы мы начали играть роли, которые нам суждено было сыграть.

Мужа и жены.

Она молча согласилась. Безмолвный кивок — это все, на что Рэй была способна, когда сжала мою руку и позволила слезам свободно течь на мое отвратительное больничное одеяло. Плакала ли она от предложения или от того, что я вообще проснулся, я так и не спросил. Да это и не имело значения. Потому что в тот момент меня больше ничего не волновало — ни вопросы, ни поездки, ни то, что я увижу за пределами Коннектикута.

Все, что имело значение, — это Рэй, Ной и я. Ну, то есть до тех пор, пока Рэй не обнаружила, что не так уж неожиданно забеременела, и наш второй сын появился на свет самым идеальным образом — неожиданно и без ожиданий героизма.

И в тот момент все, что имело значение, — это Рэй, Ной, Майлз и я, и наша жизнь как семьи из четырех человек.

Научиться ухаживать за младенцем благодаря лучшей учительнице и матери, которую я когда-либо знал.

Наблюдать, как Ной становится старшим братом.

Повышение с должности помощника менеджера до партнера в «Фиш Маркете».

Переезд из трейлера по адресу 1111 Даффодил-лейн в собственный дом в историческом районе Ривер-Каньон недалеко от дома Патрика Кинни.

Приобретение еще одной кошки для Элевен, щенка для мальчиков и встроенных книжных полок от пола до потолка для нас с Рэй.

Пока мне не стукнуло тридцать пять, и я не решил, что пора расширить наш маленький счастливый пузырь за счет перемен и новых приключений.

Рэй убедила меня встретиться в тюрьме с Леви Стрэттоном — моим бывшим врагом и неожиданным дядей. И после того первого визита я решил появляться у него каждые две недели, как по часам.

Хотите верьте, хотите нет, но я понял, что Леви мне очень нравится, и, хотите верьте, хотите нет, но я ему тоже понравился.

Это произошло неожиданно и нехотя для нас обоих. Но когда это произошло, это ударило по нам обоим, как товарный поезд. Сильно и быстро. Слишком быстро, чтобы мы успели что-то предпринять, пока ущерб уже не был нанесен.

— Думаешь, кто-то мог это предвидеть? — спросил Леви без всякого контекста однажды, смеясь после того, как я сказал какую-то глупость, не имеющую никакого значения.

Но я понял, что он имел в виду, и покачал головой.

— Нет, — ответил я, делая глоток из своей бутылки с водой. — В другой жизни этого никогда не должно было случиться. Но вот мы здесь, делаем невозможное.

— Ну… за невозможное, — произнес Леви, поднимая свою бутылку.

И это именно то, что промелькнуло у меня в голове в тот момент, когда Рэй везла нас через границу штата Массачусетс с двумя нашими детьми — один в подростковом возрасте, другой еще в подгузниках — спящими на заднем сиденье.

«За невозможное».

«Если ты выиграешь, выиграю и я».

И, черт возьми, мы действительно выиграли.

Салем оказался таким же волшебным, каким я его себе представлял. Даже свежий ветерок в начале октября нес в себе что-то такое, что говорило о том, что мы находимся в каком-то особенном месте. Я практически вприпрыжку бежал по улицам. И был взволнован тем, что оказался в новом месте. В восторге от возможности познакомиться с историей, которую этот город хранит в каждой щели и углублении.

— Боже, ты просто можешь почувствовать, насколько это место населено призраками, — произнес я, совершенно сбитый с толку, когда поднял Майлза повыше на бедре.

Я ходил, слегка прихрамывая, благодаря пуле, попавшей в бедро. Выстрел сломал мне ногу, в результате чего осколки кости задели нерв и еще какую-то хрень со сложным медицинским названием, которую не стал уточнять. Знал только одно: несмотря на то, что нога давно зажила и больше не требует еженедельных визитов к физиотерапевту, моя походка так никогда и не станет прежней.

И знаете что?

Мне было наплевать.

Потому что я был жив, делил свой мир с людьми, которых любил больше всего на свете, и ничто другое не имело большего значения, чем это.

Ной застонал, закатывая глаза в сторону матери.

— Папа снова ведет себя странно.

— Занудно-странно, — я прижался к нему боком, — или круто-странно?

— Ну, ты точно не крутой, — пробормотал он, следя за тем, чтобы смотреть вперед, а вовсе не на меня.

«Блин, семнадцать лет — забавный возраст».

Я рассмеялся и ткнул Майлза в живот.

— Разве это не мило? Твой брат считает папу ботаником.

Его пухленькое личико скривилось в щербатой улыбке, когда он захихикал и обхватил себя руками за талию.

— Точнее, — проговорила Рэй с другой стороны от Ноя, ее голос сильно отдавал смехом, — папа всегда был немного ботаником, так что…

Я перевел взгляд с улыбающегося лица Майлза на мою жену, которая по-прежнему была самой смелой, красивой и невероятной женщиной из всех, кого я знал.

— Простите, но я помню, как мама однажды сказала, что папа не был ботаником. На самом деле, мне кажется, она сказала, что он сексуальный.

— Ну, это было раньше, — легкомысленно возразила Рэй, пожимая плечами и направляясь мимо Старой ратуши в сторону «Салем скин», где ее сестра работала мастером по пирсингу.

— Раньше до чего?

— Ну, знаешь. До того, как мы поженились, осели и…

— Боже мой, — перебил я ее, изображая отчаяние и грусть. — Вот и все, ребята. Четыре с половиной года, и острых ощущений больше нет. Не смог дотянуть даже до пятилетнего рубежа.

Рэй рассмеялась, покачивая головой и закатывая глаза, как будто я был самым жалким человеком на свете. Но розоватый оттенок ее щек и блеск в глазах, когда та встретилась со мной взглядом, говорили совсем о другом. Они говорили только о счастье и благодарности за ту жизнь, которую нам посчастливилось прожить вместе. Они говорили о ее любви ко мне, и, Боже, как же я любил ее в ответ.

Мы подошли к входу в салон — черному фасаду с деревянной вывеской, украшенной замысловатой паутиной, и надписью в готическом стиле «Салем скин», висящей над дверью. Ной уже открыл дверь, прежде чем я успел заметить, что мы пришли.

— Ной, подожди, — поспешно позвала Рэй, когда мы вошли внутрь. — Мы не знаем, тетя Сторми…

— Привет, — поприветствовал нас черноволосый парень, поднявшись из-за высокой стойки в зоне ожидания. — Чем могу помочь, ребята?

Его голос не выражал никакой учтивости, пока парень обшаривал взглядом мою маленькую семью. И когда он наткнулся на дерьмовые татуировки, покрывающие мои руки, его губы изогнулись в самой маленькой снисходительной улыбке, которую я когда-либо имел неудовольствие видеть.

Я сразу же решил, что он мне не очень нравится.

— Привет! — поздоровалась Рэй, подойдя к стойке, совершенно не понимая, как он нас всех оценивает. — Мы пришли к Сторми.

Парень посмотрел с сомнением.

— Вы все? — Его глаза перебегали с Ноя на Майлза.

— Да, мы…

— Она с клиентом. Но, — он потянулся под стойку и достал планшет, — если вы заполните это, пока ждете, мы сможем ускорить процесс, когда она закончит.

Рэй взглянула на меня, ее глаза были полны беспомощности и просили поддержки, и она начала:

— Вообще-то мы…

— И если вы собираетесь сделать пирсинг и детям, мне понадобятся доказательства того, что вы родители или законные опекуны…

— Мужик, никто не собирается делать пирсинг, — перебил я, отчаянно пытаясь сохранить терпение.

Парень был, казалось, застигнут врасплох и совершенно удивлен, когда скрестил руки на груди и приподнял бровь.

— О? Тогда почему вы здесь и зачем хотите увидеть нашего мастера по пирсингу?

Ной сел на диван, устраиваясь поудобнее, и взял один из фотоальбомов с татуировками, сделанными художниками. Я навел справки об этом месте после первой встречи со Сторми. Судя по всему, владелец заведения — Блейк Карсон — был известен на всю страну и славился своим мастерством и мрачным готическим стилем. Сторми не раз очень высоко отзывалась о нем, а также о другом художнике — женщине по имени Си. Судя по тем работам, что видел в Интернете, я должен был признать, что тоже впечатлен и с нетерпением ждал встречи с ними обоими, но теперь, разговаривая с этим парнем — кем бы, черт возьми, он ни был, — уже не был так уверен.

Тату-салон, сотрудники которого не были сразу же приветливыми, был не тем местом, где мне хотелось бы находиться.

Ведь, черт возьми, так называемые татуировщики в тюрьме и то были более гостеприимными, чем этот мудак.

— Сторми — моя сестра, — тихо произнесла Рэй, съеживаясь под его пристальным взглядом.

Меня бесило, что у него хватает наглости заставлять кого-то чувствовать себя маленьким и недостойным находиться в этой комнате. А когда этим человеком оказалась моя жена, я не мог видеть ничего, кроме красного цвета.

Я шагнул вперед, готовый высказать ему все, что думаю. Но прежде чем успел что-либо сделать, отношение парня сразу же изменилось, когда он понял, кто мы такие.

«Ловкий делец».

— О, черт. Погодите, так вы, ребята… — Парень громко хмыкнул и ослабил напряжение в руках, опустив их по бокам. — Простите. Это был длинный день. У меня было две отмены, и мой брат…

Парень закрыл глаза и покачал головой, обрывая себя.

— В любом случае, — он протянул руку через стойку ко мне, — извините за это. Я Блейк.

— Солджер, — ответил я, принимая его руку, хотя и смотрел на него с легкой примесью остаточной ярости и скептицизма.

— Точно. Шурин. — Воспоминание промелькнуло на его лице, когда тот быстро пробежался глазами по моему телу.

И именно так я понял, что Блейк в курсе того, что случилось со мной много лет назад. Возможно, с тех пор как Сторми провела несколько недель в Коннектикуте с Рэй и Ноем, пока я лежал в больнице и боролся за свою жизнь. И я полагал, что этого следовало ожидать. Конечно, Сторми рассказала своему боссу о трагедии, случившейся в ее семье. Это имело смысл. Но все же, заметив сочувствие в его взгляде — тяжелом и наполненном вопросами, — я почувствовал себя неловко из-за прошлого, с которым ничего не мог поделать.

Но Блейк лишь кивнул, оставив свои комментарии и вопросы невысказанными, и перевел взгляд на Рэй.

— Ты, должно быть, Рейн.

Я испустил глубокий вздох облегчения, когда плечи Рэй расслабились.

— Да, — ответила она с неохотной улыбкой. — Вау, так приятно наконец-то встретить тебя после стольких лет. Сторми давно рассказывала нам о тебе.

Блейк выглядел примерно таким же смущенным, как и я, когда тот обшаривал меня взглядом, потом он издал грубый, самоуничижительный смешок и убрал волосы со лба.

— Да, ну… вы, ребята, чувствуйте себя как дома, хорошо? Сторми закончит через несколько минут.

Не сказав больше ни слова, Блейк вернулся на свое место за стойкой, а я сделал, как он сказал, и сел рядом с Ноем, а Майлз пытался вырваться из моих рук. Я опустил его, держа в клетке между своими раздвинутыми ногами и кофейным столиком передо мной, но мой взгляд был прикован к стойке. Сторми так высоко отзывалась о Блейке в прошлом, и мастерство парня говорило само за себя на фотографиях, которые тот выкладывал в «Инстаграме». Но он был окружен каменной аурой, чего я никак не ожидал — особенно от человека, столь успешного в своей области. Мне стало интересно, в чем причина и как вообще кто-то мог найти что-то за этими твердыми стенами, за которыми Блейк прятался.

Удар локтя Рэй по моим ребрам оторвал меня от размышлений, и я повернулся, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Хочешь сделать новую татуировку, пока мы здесь?

Я обдумал вопрос и задумчиво кивнул.

— Да, это было бы…

— Я не делаю перекрытие¹⁵.

Из-за стойки донесся хрипловатый голос Блейка, и я закатил глаза к матовым черным панелям.

— Принято к сведению, — проворчал я в ответ, прежде чем вернуть свое внимание к Рэй. — В любом случае, да, это было бы здорово. Может, кто-то еще поможет мне прикрыть это дерьмо…

— Поговори с Си. Она будет сегодня вечером.

Снова Блейк.

Я сделал глубокий вдох и продолжил:

— Или, может быть, я найду пару квадратных сантиметров свободного места для этого парня, чтобы…

— График забит на ближайшие шесть месяцев.

Я прищурился, глядя на стойку, думая о том, как несправедливо, что такие парни, как этот, — с их эгоизмом и никчемным отношением к жизни — могут преуспеть в жизни, в то время как другие — могут быть по-настоящему добродушными и добросердечными и все равно вынуждены бороться за крупицы относительно приличной удачи.

Ну, знаете, такие, как я.

— Так, значит, вам нужно пару раз в день наносить на нее спрей с морской солью.

Знакомый женский голос наполнил зал ожидания, когда две дамы прошли сквозь черную бархатную занавеску в помещение. В поле зрения появилась Сторми, ее волосы цвета обсидиана сверкали фиолетовым светом под лампами верхнего света. Она стянула с рук черные перчатки и бросила их за стойку, а когда взгляд остановился на нас, ее губы, накрашенные розовым, растянулись в улыбке.

— Когда я смогу сменить украшения? — спросила другая женщина, глядя в зеркало в черной рамке, висевшее на стене рядом с занавеской. Она подняла руку, но ее пальцы зависли над ноздрей, не позволяя себе дотронуться до свежего пирсинга.

— Э-э… — Сторми неохотно отвернулась от нас, чтобы обратиться к своей клиентке. — Как насчет того, чтобы прийти ко мне примерно через шесть недель? Устраивает?

— Да, меня это устроит.

— Круто. Блейк запишет вас, — хлопнула ладонью по стойке Сторми, привлекая внимание Блейка. — Сорок баксов.

Блейк, похоже, был не в восторге от того, что ему предстоит взять с другой женщины деньги за пирсинг, но он сделал это с недовольным вздохом, дав Сторми возможность броситься к своей младшей сестре и обнять ее так крепко, что можно было подумать, что мы не видели ее несколько лет.

— Я так рада, что вы здесь! — пропищала Сторми, ее радостный голос резко контрастировал с ее мрачным, угрюмым обликом.

Я не знал, каково это — иметь брата или сестру. Полагаю, ближе всех ко мне был Билли. И в тех случаях, когда мне хотелось назвать его маму своей, я иногда задумывался о том, каково было бы иметь его в качестве приемного брата.

Стали бы мы жить в одной комнате?

Стали бы когда-нибудь настолько комфортно себя чувствовать, чтобы называть друг друга «братом»?

Рассказал бы я охотнее его маме о том, в какое дерьмо он вляпался, если бы нас связывало нечто иное, чем классная комната и дружба на всю жизнь?

«Черт. Что, если бы я убил своего гребаного брата?»

Теперь я не так часто думал об этом. И заставлял себя не делать этого. Это было сознательное усилие, которое мне пришлось приложить, чтобы не позволить темному и уродливому прошлому омрачить светлое и прекрасное настоящее. Но, блин, время от времени боль от того, что его нет, пронзала меня с точностью стрелы и сжимала сердце и легкие до такой степени, что мне казалось, они вот-вот разорвутся.

Как сейчас, когда я наблюдал за тем, как Рэй и Сторми погружаются в свой собственный мир, связанные сестринскими узами, которые никто другой никогда не сможет понять.

Я потер грудь, успокаивая боль, до которой, как прекрасно знал, мне никогда не добраться.

— Эй! — воскликнула Сторми, привлекая мое внимание и протягивая ко мне руки.

— О-о-о… — Я прочистил горло, отогнал мысли о Билли, о прошлом и о том, чего у меня никогда не будет, и обнял ее. — Привет. Рад тебя видеть.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, прижавшись подбородком к моему плечу.

После того как в меня выстрелили, Сторми так быстро, как только смогла, примчалась из своей квартиры на Лафайет-стрит в больницу в Коннектикуте. Она сидела с сестрой и племянником столько, сколько могла, грызла ногти и смотрела, как аппараты не дают моему безжизненному телу соскользнуть к смерти. Сторми была рядом, когда я открыл глаза, когда сделал самостоятельный вдох без помощи аппарата искусственной вентиляции легких и когда мне разрешили приподняться и сесть. Затем, после того, как Рэй и Ной поплакали, Сторми подошла к моей кровати…

— Привет, — сказала она, ее голос дрогнул от эмоций, которых я не ожидал.

Я слабо улыбнулся.

— Привет, Сторми.

Мой голос был таким хриплым, таким слабым, и я откашлялся, безуспешно пытаясь вернуть ему нормальный тембр.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Сторми и тут же рассмеялась, закатив глаза и вытирая одинокую слезу со щеки. — О Боже, не могу поверить, что только что спросила тебя об этом. Конечно, ты чувствуешь себя дерьмово. В тебя, твою мать, стреляли. Т-ты, черт… Господи, ты, блядь, умер.

Человек мог вынести ровно столько, пока его колени не подгибались под тяжестью, и вот тогда Сторми сломалась. Она склонилась над кроватью, обняла меня, уткнулась лицом мне в шею и заплакала.

— С-спасибо тебе, — всхлипывала Сторми, пропитывая мой халат своими слезами. — Спасибо, что спас их.

В горле у меня было тесно, комок образовался от нахлынувших эмоций, но мне удалось выдавить смешок.

— А что еще я должен был сделать? — спросил я, умудрившись положить руку ей на спину, несмотря на то, что там торчала капельница.

— Ты мог бы позволить им умереть, — прошептала она.

Я открыл глаза и посмотрел на Рэй, а затем содрогнулся от мысли, что ее вообще нет рядом.

Что она умерла.

«Она могла умереть», — напомнил я себе, остро ощущая нарастающую боль в животе от того места, где Сет выстрелил в меня.

Забавно, что я ничего не почувствовал, когда это случилось в первый раз. А сейчас? Я чувствовал каждую крошечную деталь и не мог поблагодарить за это Бога.

— Ты знаешь, я бы никогда не позволил этому случиться, — ответил я.

— Да. Я знаю это. И я буду любить тебя вечно за это.

Я тихонько фыркнул, едва не рассмеявшись при воспоминании о напряжении между Сторми и мной, когда мы только познакомились.

Затем она встала, смахивая слезы со своего лица.

— Боже, — сказала она со смехом. — Так вот, как я уже спрашивала… как ты себя чувствуешь?

Я улыбнулся, так же слабо, как и раньше, и ответил:

— Несмотря на всю боль, я чувствую себя чертовски хорошо.

С того дня прошло много лет, но Сторми не переставала задавать мне этот вопрос — «Как ты себя чувствуешь?» — каждый раз, когда видела меня. Теперь это была наша фишка. И каждый раз, когда она спрашивала, я отвечал: «Чертовски хорошо».

— Хорошо, — сказала Сторми, похлопав меня по плечу, а затем отстранилась и обратилась к малышу между моих ног.

Она ворковала со своим младшим племянником, взяв его на руки и целуя в пухлые щечки, а также потянулась, чтобы взъерошить волосы Ноя. Оба ребенка улыбнулись — один пискнул, а другой притворился слишком крутым, чтобы быть взволнованным, — и Сторми удовлетворенно вздохнула.

— Хорошо. Блейк, я ухожу, — объявила она, увлекая Майлза за собой к вешалке для одежды рядом с диваном. — Я приглашаю некоторых любимых людей на ужин.

Он только что закончил расплачиваться с клиентом Сторми. Женщина уже уходила, когда Блейк ухмыльнулся в сторону Сторми.

— Значит, я тоже приду, да? — спросил Блейк, складывая руки на стойке.

— Знаешь, как бы мне ни нравилось, что твоя маленькая черная дождевая тучка постоянно висит у меня над головой… — Сторми взяла свое пальто и рюкзак с одного из черных крючков и широко улыбнулась в нашу сторону. — Сегодня все дело только в них.

— Итак… — Рэй ударилась боком о бок Сторми, когда мы шли к ресторану. — Блейк, да?

Я перевел взгляд на жену, любопытствуя, к чему она клонит в этом разговоре. Хотя не был ревнивцем. И никогда не чувствовал угрозы. Но тон ее голоса сбил меня с толку, и я наблюдал за ней с подозрительной интригой.

— Что? — захихикала Сторми, прижимая Майлза к себе.

— Он довольно привлекательный, да?

Я фыркнул на это замечание.

— Да, несомненно. Если, конечно, ты любишь Дракулу.

Глаза Сторми, обведенные черным, встретились с моими, когда она приподняла уголок рта в ухмылке.

— Что, на случай, если ты еще не догадался, является моей фишкой, — парировала она с оттенком снисходительности. — И да, он симпатичный парень. Но также женат и имеет пару детей.

К своему стыду, я снова фыркнул.

— Кто-то действительно вышел замуж за этого парня? Не могу представить, почему. Он такой же теплый и дружелюбный, как чертова акула.

— О Боже, Солджер, — проворчала Рэй, качая головой. — Прекрати. Ты же встречался с ним только раз.

— Просто говорю. Я довольно хорошо разбираюсь в людях.

— Да, но Блейк — занятой человек, у которого полно дел, — возразила Сторми с ноткой раздражения в голосе.

Очевидно, я обидел ее, раскритиковав ее босса, поэтому сжал губы в тонкую линию.

— И кроме того, не очень-то приятно делать предположения о человеке, которого ты толком не знаешь, не так ли?

Это был вызов и напоминание. Я взглянул на свою невестку, когда воспоминания о ее первоначальных предположениях обо мне и моем прошлом нахлынули на меня, и сглотнул, кивнув, почувствовав прилив стыда.

«Сообщение получено».

Удовлетворенная, Сторми подняла голову чуть выше. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, когда наша группа из пяти человек свернула за угол, направляясь в сторону ресторана, который, по ее словам, был «лучшим в городе». Но прежде чем Сторми успела заговорить, столкнулась с долговязым мужчиной на несколько сантиметров ниже меня, его плечи были сгорблены, а взгляд устремлен в землю у своих ног.

От удара пакет с покупками в его руке сместился, и напиток из его руки упал на землю.

— О! — воскликнула Сторми, когда мы все резко остановились. — Мне так жаль!

Мне показалось, что ее извинения были излишними. Парень не смотрел, куда идет. Ему следовало быть внимательным. И теперь, даже с испорченным напитком, растекающимся по тротуару под нашими ногами, он все равно не смотрел в нашу сторону.

Я внимательно наблюдал за ним, разглядывая его длинные, вьющиеся черные волосы и сильно заросшее бородой лицо. Его кулак все крепче сжимался вокруг пластикового пакета, а вторая, теперь уже пустая, рука опустилась на бок. Его глаза — едва заметные за завесой волос — смотрели на опустевшую чашку.

— Прости, — повторила Сторми, роясь в сумке. — Позволь мне заплатить за него. Я могу…

— Не беспокойся об этом, — поспешно сказал мужчина, обошел нас и пошел прочь.

Когда он проходил мимо, я заметил замысловатую татуировку в виде паутины на его руке, исчезающую под манжетой куртки.

— Что это, черт возьми, было? — спросил Ной, его губы скривились в усмешке, пока мы смотрели, как парень поспешно уходит.

Сторми глубоко вздохнула.

— Это был Спайдер.

— Спайдер?¹⁶ — недоверчиво повторила Рэй. Ее глаза метнулись в мою сторону, но я не обратил внимания на это прозвище — если, конечно, это вообще было прозвище.

После нескольких лет, проведенных в тюрьме с парнями, которых звали Вульф и Зиро¹⁷, известие о том, что какому-то чуваку нравится, когда его называют Спайдером — по той или иной причине, — мало что изменило в моей жизни.

— Да. Он пришел в салон недавно. Он чертовски странный, — объяснила Сторми, похоже, ничуть не обеспокоившись, как и я. — Пойдем.

— Так его зовут? — спросил Ной, догоняя идущую рядом тетю. — Спайдер?

Сторми пожала плечами, когда мы подошли к открытым дверям заведения под названием «Деревенская таверна» с фасадом, увитым плющом. Заглянув в дверь, я увидел, что заведение выглядит набитым, как банка сардин. Мои легкие уже жаждали кислорода, прежде чем я успел шагнуть внутрь.

— Да, мы так называем его в салоне, — ответила Сторми, когда мы вошли внутрь.

— Почему? — спросил Ной.

Она подняла свои покрытые татуировками руки и пошевелила пальцами.

— Его кисти и предплечья все покрыты паутиной. Не спрашивай меня почему. Самое большее, что я когда-либо говорила с ним, это то, что ты только что видел.

— Хммм… — Ной задумчиво кивнул, словно все это имело для него какое-то значение.

Тема была закрыта, как только хостес обратила на нас внимание, но я не мог отделаться от мысли, что это действительно имело значение — Спайдер, я имею в виду. И даже когда я ел свою еду и пытался укачать очень уставшего и скучающего Майлза, я не мог сдержать чувства, что эта короткая встреча была не последней, когда я видел человека с руками, покрытыми паутиной.

Квартира Сторми была больше по площади, чем старый трейлер 1111 по Даффодил-лейн. Три спальни и две ванные комнаты. Большая гостиная с каменным камином, кухня, где можно поесть, и отдельная столовая — и все это с элементами истории города. Была даже отдельная прачечная, которую Сторми использовала под студию йоги.

После ужина Сторми провела для нас большую экскурсию, паря по помещению с чувством безмерной гордости.

— Боже, может, нам стоит продать нашу квартиру и переехать сюда, — пробормотал я Рэй, проводя кончиками пальцев по деревянным панелям в гостиной.

Ее зеленые глаза встретились с моими с жестким предупреждением.

— Перестань. Мне нравится наш дом.

— Да, я знаю, но это место — нечто особенное.

Я запрокинул голову, чтобы полюбоваться потолком собора, выступающими балками и люстрой из кованого железа.

— Я имею в виду, посмотри на это. Срань господня.

Сторми рассмеялась, когда я покачал головой, затаив дыхание при виде вырезанной вручную лепнины. Я хорошо владел своими руками, умел неплохо работать с деревом. И в одиночку отремонтировал дом 1111 по Даффодил-лейн, а совсем недавно с помощью Патрика и трех его братьев выпотрошил и переделал кухню и ванные комнаты в нашем новом доме. Но в оформлении квартиры Сторми и многих других старых домов в окрестностях присутствовал определенный аристократизм. Внимание к деталям отражало не только время, в которое они были построены. Оно также говорило о гордости и радости, которые испытывал человек, построивший это место для себя или для кого-то другого. Это то, чего так не хватает современной архитектуре. Сегодня все такое обтекаемое, лишенное индивидуальности, и мне это не нравилось. Совсем не нравилось. Особенно когда есть такие места, как это, которые можно оценить.

— Красиво, правда? — спросила Сторми.

— Чертовски великолепно, — пробормотал я, обводя взглядом всю комнату.

— Не могу дождаться, когда выкрашу все в черный цвет.

Рэй издала короткий смешок.

— О Боже, ты бы так и сделала.

— Ну, ладно, не все помещение. Но я думаю о плинтусе, отделке…

Я кивнул, представляя себе это.

— Это будет выглядеть красиво. Может, не в моем стиле, но для тебя идеально. Дай мне знать, когда ты захочешь приступить к работе, и я приду и помогу.

Сторми приподняла одну сторону рта в мягкой улыбке.

— Я буду благодарна. Блейк тоже сказал, что поможет. Я просто не уверена, когда смогу это сделать. В квартире наверху скоро начнется ремонт, так что сейчас, наверное, не время начинать какую-то свою работу.

Ной пробежал мимо нас, преследуя Майлза через гостиную и холл, а Рэй скрестила руки и прищурила глаза.

— Ты не сказала мне, что наверху будет вестись строительство.

Сторми беспечно повела плечом.

— Я не думала, что это имеет значение.

— Ну и где же ты собираешься остановиться, пока это будет происходить?

Мой взгляд метался между двумя сестрами, пока они говорили.

Сторми скрестила руки, подражая позиции Рэй.

— Я же сказала, ничего страшного. Я останусь здесь.

Рэй выглядела неубежденной.

— Послушай, я жила в доме во время строительства. Ты будешь несчастна, особенно когда на следующий день тебе придется вставать на работу, а вокруг тебя целая куча парней, которые гремят ни свет ни заря.

Я нахмурил брови, услышав это обвинение.

— Эй, мы не работали на рассвете…

— Солджер, это было рано, — возразила Рэй, глядя на меня так, что мне лучше было бы держать рот на замке. — И вообще, все в порядке. Мы справились с этим. Я просто говорю…

— А я хочу сказать, что тоже справлюсь с этим, — перебила Сторми с каменным взглядом и серьезностью. — Мой домовладелец сказал, что это продлится всего несколько месяцев, если вообще продлится. Мы все проходили через худшее, так что я думаю, что смогу выдержать небольшой удар молотком в начале дня.

Рэй только кивнула, в то время как я хранил молчание, размышляя о том, что она сказала, что мы все проходили через худшее. Я знал о своей собственной жизни, знал о жизни Рэй. Но тут резко осознал, как мало знаю о своей невестке. Демоны, сидевшие у нее на плечах, тени, которые преследовали ее из жизни в Коннектикуте, секреты, которые она держала взаперти и прятала там, куда никто другой не мог прикоснуться…

«Какова твоя история, Сторми?» — подумал я, переведя взгляд в угол комнаты и обнаружив там паука, сидящего в центре паутины. Запрятанного так, что никто не мог до него добраться — даже я. — «И когда ты собираешься рассказать ее кому-нибудь?»

В ту ночь я лежал в гостевой комнате Сторми. Майлз спал рядом со мной, а Рэй лежала по другую сторону от него, крепко обхватив маленького мальчика и прижавшись щекой к его макушке. Я прислушивался к их дыханию, к тому, как синхронно они выдыхали и вдыхали друг с другом. Как Майлз то и дело хныкал — от ночного кошмара или чего-то еще — и Рэй подсознательно понимала это и успокаивающе гладила рукой его лохматые каштановые волосы.

«Я люблю их».

Я улыбнулся этой мысли и закрыл глаза, надеясь, что сон скоро придет ко мне.

Потом я подумал о Ное, спящем на диване в библиотеке-оранжерее Сторми. Подумал о том, как был счастлив, что у меня есть он, и как счастлив Ной, что у него есть я.

Я вспомнил, как в последний раз ездил к Леви. Ной поехал после того, как усомнился в возможности наладить лучшие отношения с двоюродным братом своего биологического отца. Леви отпустил глупую шутку о нашем долбанном генеалогическом древе, о том, что Ной технически является моим троюродным братом или что-то в этом роде. Ной не засмеялся, да и я тоже. Леви не имел в виду ничего злого, но он быстро прочитал атмосферу, когда за нашим столиком в центре для посетителей «Уэйуорда» воцарилось неловкое молчание.

Но Ной упомянул об этом, когда мы ехали домой.

— Тебе не кажется это странным? — спросил он без всякого контекста, но я сразу понял, что тот имел в виду.

— Нет.

— Но… я имею в виду, технически… Я твой…

— Ты мой сын, — закончил я, не отрывая взгляда от дороги. — К какой бы ветви моего семейного древа ты ни принадлежал, это не имеет значения. Ты мой сын, я твой отец, и это все, что тебе, мне или кому-то еще нужно знать.

«Мой сын».

Я официально усыновил его много лет назад, и сейчас улыбался при этой мысли. Я часто улыбался, вспоминая об этом.

Потом в моей памяти всплыл Гарри. Мы виделись с ним не так часто, как хотелось бы, но он обещал зайти к нам домой, как только мы вернемся из поездки. Мне не терпелось выпить с ним холодной газировки на крыльце, пока мы смотрели бы, как дети играют во дворе. Не терпелось, чтобы он увидел, что Майлз помнит его, даже после того как мы не виделись с ним больше месяца. Не терпелось обнять его и настоять на том, чтобы мы почаще встречались, потому что кто, черт возьми, знает, сколько времени нам осталось?

Боже, я просто не мог дождаться, когда увижу своего друга.

Я вздохнул, мои конечности отяжелели, когда откинул голову на подушку. Коснулся губами лба Майлза, и потянулся рукой к руке Рэй. Ее пальцы переплелись с моими, и наши соединенные руки покоились на бедре нашего сына.

«Я люблю их, я люблю их, я люблю их…»

Я подумал о своей маме и внуках, которые никогда ее не узнают. Это было хорошо. На земле она была не тем человеком, которого мне хотелось бы, чтобы знали мои дети. Но на небесах…

Теперь ей было лучше. Я знал это как факт. И хотя Ной и Майлз могли не знать ее, она знала их. Мама знала, что их жизнь хороша. Знала, что у них есть родители, которые их любят, бабушки и дедушки, которые их боготворят, хорошее место, куда можно вернуться домой, и восхитительное неведение относительно тех уродливых вещей, о которых я слишком много знал в возрасте Ноя.

Я был лучшим человеком — лучшим родителем, чем могла быть моя мать. И глубоко верил, что это все, что имело значение для нее — и для меня тоже.

И все равно я скучал по ней.

Я всегда буду скучать по ней, так же, как по дедушке, бабушке и Билли.

Но я бы не променял ни секунды этой жизни на то, чтобы быть с ними. Ни тогда, ни сейчас, ни когда-либо еще.

Я снова прижался губами ко лбу Майлза, а пальцами сжал пальцы Рэй.

«Я люблю их, я люблю их, я люблю их, я люблю…»

КОНЕЦ

Notes

[

←1

]

Grey Goose (Бренд французской водки премиум класса).

[

←2

]

Оксикодон — мощное обезболивающее. Это разрешенное наркотическое вещество, назначаемое по рецепту при сильной боли.

[

←3

]

Глазированная спиральная ветчина или окорок это пикантное блюдо, которое часто можно увидеть на праздничных застольях на Западе. Традиционная глазурь для ветчины содержит сахар, мед или апельсиновый сок, а также ароматные ингредиенты, такие как гвоздика, горчица и Вустерширский соус

[

←4

]

В переводе Rain означает дождь.

[

←5

]

General Educational Development (GED) — испытания для проверки знаний по четырем направлениям (науки, математики, общественных наук, письма и чтению) для тех, кто не закончил среднюю школу, по прохождению которого претенденту присваивается сертификат (Certificate of High School Equivalency), являющийся эквивалентом аттестата средней школы.

[

←6

]

Американский кекс — закуска (снэк), описываемый как «золотой бисквит с кремовым наполнителем».

[

←7

]

Daffodil в переводе нарцисс. Т. е. название будет звучать как «Нарциссовый переулок».

[

←8

]

Одиннадцать (англ. яз.)

[

←9

]

Черный и заваренный (англ. яз.)

[

←10

]

Тут игра слов, Рэй говорит свое имя Rain.

[

←11

]

Чарльз Миллз Мэнсон — американский серийный убийца, преступник, создатель и руководитель общины, которая называла себя «Семьёй» и, по официальной версии прокуратуры США, являлась деструктивной сектой, члены которой в 1969 году, подчиняясь приказам Мэнсона, совершили ряд жестоких убийств, в том числе убили беременную актрису Шэрон Тейт. Был приговорён к смертной казни, впоследствии заменённой на пожизненное лишение свободы. Умер в тюрьме.

[

←12

]

«шторм», «буря».

[

←13

]

«Тутси ролл» — ириска со вкусом шоколада, которая производится в Соединенных Штатах с 1907 года. По своим качествам этот леденец похож и на карамель, и на ириски, но не является ни тем, ни другим кондитерским изделием

[

←14

]

Около 26 градусов по Цельсию.

[

←15

]

Перекрытие — это простой способ убрать тату, которая уже разонравилась, без прибегания к лазерному удалению татуировок. Это значит, что на старый рисунок наносится абсолютно новый, другой рисунок. За это дело берутся только опытные мастера. Очень важно подобрать подходящий эскиз нового тату, продумать цветовую гамму, ведь старая татуировка не должна быть видна за новой.

[

←16

]

В переводе имя означает «паук».

[

←17

]

Волк и Ноль.