Спасение Рейн

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

МОРЕ СОУСА И ПАРАНОЙИ

— И тогда Джей показал мне очень крутую игру, которая у него есть, называется «Супер Марио Одиссея».

Я рассеянно кивнул и продолжил подметать, пока Ной шел позади меня, рассказывая наперебой о том, как он провел время у друга после школы.

Рэй сказала, что с ним все будет в порядке, если Ной пойдет домой один после того, как потусуется у друга. Но уже стемнело, и в тени затаился этот гопник. Мы никогда не знали, нападет ли он снова и когда. Дом друга Ноя находился недалеко от «Фиш Маркета», и я предложил ему зайти туда после посиделок с другом. Сказал, что могу составить ему компанию по дороге домой, и, конечно, Рэй была не против. Я был более чем рад, что Ной побудет со мной некоторое время — всегда был рад, — но, как оказалось, моя голова была не в лучшем состоянии.

Если подумать, то с тех пор, как я столкнулся с матерью Билли, она была не в лучшем состоянии.

И дело не в том, что мне было неприятно видеть ее и примириться с этой частью своего прошлого. Мы оба отчаянно нуждались в этом, и хорошо, что судьба позволила этому случиться. Но мы договорились встретиться за чашкой кофе в «Блэк энд Брюд», и она пообещала рассказать мне все, что ей известно о человеке, смерть которого видела моя мать. Возможности казались безграничными. Я понимал, что мама Билли должна знать что-то существенное, потому что иначе зачем ей тратить время на то, чтобы проделать весь этот путь, чтобы сказать: «Эй, извини, но тебе не повезло»?

Мои нервы не выдерживали предвкушения и волнения.

— …черт возьми, ты меня слушаешь?

Я понял, что в какой-то момент так запутался в своих мыслях, что перестал мести, и теперь Ной стоял рядом со мной. Взглянул на него, увидел его раздраженное выражение лица и быстро извиняюще улыбнулся.

— Да, я слушаю. Извини.

Ной все же не был идиотом.

— Нет, это не так, — проворчал он, закатывая глаза.

Я откинул волосы с лица и вздохнул.

— Ной, серьезно, извини. Я просто отвлекся, так что…

— Почему? Ты злишься на маму?

— Что? — Я прищурил глаза, опешив. — Нет, с чего ты взял, что я на нее злюсь?

— Потому что мой папа становится очень рассеянным и раздраженным, когда он злится.

Время от времени напоминание о том, что Сет отец этого крутого, потрясающего ребенка, обрушивалось на мою грудь, как разъяренный слон. Чаще всего мне удавалось забыть об этом, но в тех редких случаях мне приходилось прикусывать язык, чтобы не заявить на весь мир, что Ной заслуживает лучшего, чем этот кусок дерьма в качестве отца. Он заслуживает лучшего.

«Он заслуживает меня».

— Ну, а я нет, — сказал я, сохраняя спокойствие в голосе. — Просто думаю о маме старого друга. Я видел ее несколько дней назад, когда мы были в доме твоих бабушки и дедушки.

Черты лица Ноя исказились от мгновенного понимания.

— О, та женщина, с которой мы тебя видели?

— Точно.

Ной кивнул, принимая предложенную информацию.

— Ты видел и своего друга?

— Вроде как… ну, не совсем. — Я продолжил уборку, в голове промелькнул образ надгробия Билли из черного мрамора. — Он давно умер.

— О… — Ной опустил свой потемневший взгляд на пол, который я только что подмел. — Так… почему ты думал о маме своего друга?

— Потому что я собираюсь увидеться с ней завтра, — сглотнул я, не отрывая взгляда от вывески «Продукты», о которую я постоянно бился головой.

— Зачем?

— Потому что… — Я резко втянул воздух, надувая грудь, пока не смог втянуть больше. — Она просто хочет рассказать мне кое-что… о моем друге. И… наверное, я просто нервничаю из-за этого… потому что не знаю, что она скажет.

Ной кивнул, нахмурив брови и прищурив глаза. Я знал, что он не совсем понял, о чем я говорю, и не знал, что сказать в ответ.

Поэтому я прочистил горло и сказал:

— В общем, о чем ты говорил раньше? Что-то о Марио?

Ной сразу оживился, приветствуя смену темы, и я заставил себя не отвлекаться от него, пока закрывал магазин. Затем, заперев двери и положив ключи в карман, мы отправились домой.

По дороге мы проходили мимо других соседей и людей, которых я уже начал считать друзьями, и все они махали нам руками и приветствовали дружескими улыбками. Никто из них больше не смотрел на меня как на злодея — даже ворчливая старая миссис Монтгомери, рот которой то и дело подергивался в подобии улыбки. И мне вдруг стало неприятно, что я позволяю маме Билли — кому-то из моего темного, грязного прошлого — проникать в этот счастливый, солнечный пузырь, который я создал для себя. Она не вписывалась в это место, все, что она собиралась мне сказать, тоже не вписывалось, и, Боже, о чем я только думал, даже упоминая Дэвида в ее присутствии?

— Ты любишь видеоигры? — спросил Ной, когда мы повернули в сторону нашего района.

— Люблю. Я уже давно в них не играю, но в детстве часто играл.

— Почему ты больше не играешь?

Я пожал плечами.

— Мне просто не на чем играть. У меня даже нет телевизора или…

— Почему?

— Почему что?

Ной прошел по краю бордюра, когда мы завернули за угол, затем переступил ногами через лужу, оставшуюся после вчерашнего ночного дождя. Я улыбнулся детской невинности, которую он сохранил даже в двенадцать лет, выдержав издевательства, которым подвергал его отец.

Хорошо, что Ной все еще может быть таким, хотя бы иногда. Беззаботным. Счастливым. Скорее всего, это был механизм выживания — я это знал, — но это было хорошо. Просто надеялся, что он сможет продержаться дольше, чем я.

— Почему у тебя нет телевизора? — Ной запрыгнул обратно на бордюр и продолжил идти рядом со мной.

— Не знаю. Наверное, я слишком занят чтением, чтобы думать об этом. А когда не читаю, я общаюсь с вами, а у вас уже есть телевизор.

Это был весомый аргумент, даже если мое внимание было больше приковано к Рэй, чем к тому, что там показывали.

— Да, но если бы у тебя был телевизор, я мог бы приходить к тебе и играть с тобой в видеоигры.

Прищурив глаза, я уставился на него, когда мы свернули на Даффодил-лейн.

— Почему я не могу играть в видеоигры у тебя дома?

Ной закатил глаза и ворчливо сказал:

— Ну, раньше ты никогда не играл.

Я разразился смехом, который прозвучал сквозь ночь.

— Чувак, ты никогда не спрашивал!

— Да, ну… — Ной фыркнул и неохотно пожал плечами. — Ты всегда слишком занят с моей мамой.

Я подавил смех, увидев обиду, промелькнувшую на его лице, и услышав неприятие в его голосе. Ной был, в первую очередь, моим другом, и мне не приходило в голову, что с тех пор, как начал воспринимать его маму как нечто большее, чем, ну, его маму, я, возможно, также, в свою очередь, отодвинул нашу дружбу на задний план. Конечно, я нашел время, чтобы научить его самообороне, и часто ужинал с ним и Рэй. Но сейчас мы редко находили время для себя, и в этом была моя вина.

— Так что, может, мне стоит купить телевизор, — сказал я, когда мы подходили к нашим домам. — А ты можешь принести свой модуль, чтобы мы поиграли.

— Тебе придется купить и контроллер, — заметил Ной, сразу же оживившись. — Тогда мы сможем играть вместе.

— Хочешь пойти со мной, чтобы выбрать их?

Ной ухмыльнулся, поднимаясь задом наперед по ступенькам крыльца.

— Да, конечно! Когда ты хочешь поехать?

— В эти выходные?

Его лицо засветилось, как лампа, свисающая с потолка крыльца. Облегчение и удовлетворение охватили меня, но быстро рассеялись, когда Ной толкнул дверь, открыв ее без помощи ключа.

Мы вошли в дом и увидели, что Рэй стоит на кухне и моет посуду, повернувшись спиной к двери.

— Привет, мам!

— Привет! — радостно отозвалась Рэй, даже не оглянувшись через плечо. — Как де…

Я протянул руку к двери, когда Ной захлопнул ее.

— Ты оставила ее незапертой?

— Что? — Рэй выключила кран и взяла полотенце, чтобы вытереть руки. Она оглянулась, чтобы увидеть мое нетерпеливое выражение лица и руку, все еще жестикулирующую в сторону двери. — О, да. Я подумала, что вы придете…

— Но ты же не знала.

Ее губы сжались в строгую линию, а руки замерли на полотенце. Она сглотнула, прежде чем обратиться к мальчику, застывшему рядом со мной.

— Эй, милый, иди в душ, хорошо? Потом расскажешь мне о своем вечере.

Краем глаза я увидел, как Ной повернулся ко мне, потом к ней и кивнул. Но я не смотрел на него. А смотрел на его мать, думая только об одном.

«Что, если бы это были не мы?»

Ной оставил нас наедине, и как только я услышал, как за ним закрылась дверь ванной, сделал несколько шагов к Рэй, медленно сокращая расстояние между нами.

— Рэй, ты не можешь так себя вести, — сказал я, не повышая голоса. Меньше всего мне хотелось напугать Ноя. Но, черт…

— Как так? — Рэй была раздражена, недоверчиво смеялась и качала головой. — Я знала, что вы вернетесь, поэтому отперла дверь. Что в этом такого?

— Проблема в том, что Сет где-то там, и ты понятия не имеешь, когда…

— Он не вернется.

Я насмешливо хмыкнул.

— О, не вернется, да?

Она облизнула губы и опустила взгляд на полотенце, которое держала в руках.

— Нет.

— Откуда ты это знаешь? Он мертв?

Рэй покачала головой.

— Нет, но…

— Тогда ты не можешь предположить, что он не вернется. И ты не знаешь, когда это произойдет, и произойдет ли вообще, и если меня здесь не будет…

— Господи, Солджер, — закатила глаза Рэй. — Ты ведешь себя чертовски нелепо.

— Правда?

Она снова рассмеялась, разжала руки и позволила полотенцу повиснуть, пока шла ко мне.

— Да. — Рэй протянула руки, и я встретил ее на полпути, согнувшись в талии, чтобы обхватить ее бедра, а она — мою шею. — Я сказала ему держаться подальше, и он так и сделает. Прошло уже несколько месяцев.

— О, так ты думаешь, что теперь Сет просто начнет тебя слушаться?

— Да, — ответила Рэй сурово и серьезно. — Я сказала ему, что вызову полицию, если он вернется, и последнее, чего тот хочет, — это снова быть арестованным.

Она прижалась ко мне всем телом, ее губы коснулись моей щеки, затем шеи.

— Ты очень милый, что так беспокоишься.

— Кто-то должен беспокоиться о тебе, — пробормотал я, зарываясь носом в ее волосы и делая глубокий вдох. — И Ное.

— Мы в порядке, — заверила она, запутавшись пальцами в моих волосах и обхватив мою шею. — Пока ты здесь, я знаю, что у нас все хорошо. И если я не волнуюсь, то и ты не должен волноваться.

Смирение далось мне нелегко, но я сделал вид, что выдохнул и кивнул. Дверь в ванную открылась, давая понять, что Ной закончил принимать душ. Рэй выпустила меня из своих объятий и поцеловала в губы, прежде чем направиться в сторону своей комнаты.

Я положил себе немного ужина и сел за стол, когда тошнотворное дурное предчувствие поселилось у меня в животе. Ковырялся вилкой в равиоли, прокладывая дорожки в море соуса, и думал о Рэй и ее готовности доверять, несмотря на весь тот ад, через который она прошла. Как могло одно мое присутствие дать ей такую уверенность в том, что этот мудак уйдет?

— Наверное, он был измотан, — сказала Рэй, прервав мои мысли. — Ной рассказал мне о том, как провел время в доме Джея, и уже едва мог держать глаза открытыми.

Я поднял глаза, чтобы посмотреть, как она подходит.

— Да, он хорошо провел время, — согласился я, кивнув.

Затем удерживая ее взгляд сказал:

— Рэй, пожалуйста, сделай мне одолжение и пообещай, что будешь держать эту дверь запертой всякий раз, когда будешь здесь.

Ее глаза наполнились измученным презрением к моей паранойе, но никто из нас не мог доказать, было ли это просто беспочвенное беспокойство или предчувствие. Поэтому Рэй неохотно кивнула.

— Хорошо. Я обещаю.

— Спасибо.

— Я дам тебе ключ, и ты сможешь входить, когда захочешь.

Рейн сказала это так, словно это было так же очевидно, как то, что небо голубое, но воздействие этого заявления наполнило мое сердце теплом. В нем говорилось: «Твое место здесь». В нем говорилось: «Я здесь надолго».

И когда я оторвался от своих равиоли, чтобы поцеловать Рейн, поднять на руки и отнести в постель, то обнаружил, что забыл не только о двери — теперь закрытой и запертой на замок, — но и о своих нервах из-за встречи с мамой Билли.

Но после того, как мы занялись любовью, Рэй уснула, а мне пришлось вернуться домой, чтобы покормить Элевен, беспокойство вернулось в полную силу и контролировало мой мозг до конца ночи, не давая мне ни уснуть, ни сосредоточиться на книге. И все, о чем я мог думать, было: «Блин, как бы я хотел, чтобы у меня сейчас был этот телевизор».