Спасение Рейн

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

МОНСТР ВОЗВРАЩАЕТСЯ

Я проснулся от тяжелого вздоха. В комнате по-прежнему было темно, а маленькая тонкая рука медленно и лениво проводила по поясу моих брюк. Мои губы искривились в полуулыбке, а глаза закрылись от мягкости кончиков ее пальцев, игриво проникающих под резинку.

— Что ты делаешь? — спросил я сонным, дразнящим голосом.

Рэй прижалась губами к моему плечу, опустив руку ниже.

— Очевидно, бужу тебя.

Я ухмыльнулся, глядя в потолок.

— Но ведь сегодня воскресенье.

— Да, — она поцеловала меня в грудь, кончиками пальцев касаясь основания моего быстрого возбуждения, — сегодня.

— По воскресеньям я отсыпаюсь.

— О, прости. — Рэй быстро убрала руку из моих брюк, и приподнялась на локте, глядя мне в глаза с притворным выражением извинения. — Может, мне тогда дать тебе поспать?

Я фыркнул, перевернул ее на спину.

— Ну, я уже проснулся. Может, стоит что-то предпринять…

— Ты уверен? Я имею в виду, что тебе нужно всего две секунды, чтобы заснуть, так что если ты действительно хочешь поспать…

Она подчеркнуто надула свою полную нижнюю губу, когда я обхватил рукой ее бедро, чтобы опуститься между ее раздвинутых бедер, обнаружив, что Рэй уже сняла нижнее белье. Я застонал, скользнул пальцами по ее гладкой, скользкой, нежной коже, и она прикусила губу.

В моем горле раздался звук, не похожий на рычание, когда один палец легко проскользнул внутрь.

— Боже, как, черт возьми, ты уже такая мокрая?

— Я проснулась вот так, — призналась Рэй.

Я приподнял уголок рта в улыбке, медленно двигая пальцем.

— О, да?

Она лениво кивнула, уже насытившись и погружаясь в блаженство.

— Мне приснился сон.

Я опустил голову, чтобы поцеловать ее ключицы, шею, ухо.

— Сон, да?

Рэй извивалась под моим телом и раздвинула ноги еще шире.

— Да…

— О чем? — Я попробовал на вкус мочку ее уха, втягивая ее в рот.

— О Боже, — застонала она, вытягивая шею, предоставляя мне лучший доступ. — Он был о… о тебе.

— Да? И что там было?

Ее смех был хриплым и прерывистым.

— Ну же, Солджер… ты же знаешь…

Я добавил еще один палец и прикусил ее шею.

— Я ел сэндвич?

Рэй хихикнула, повернула голову и провела рукой по моей щеке, покрытой щетиной.

— Ты определенно не ел сэндвич.

Я поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом. И улыбнулся, когда увидел, что Рэй смотрит на меня с огромной любовью. Такой сильной, что мне пришлось напомнить своему сердцу продолжать биться для нее. Всегда для нее.

— Я… я катался на велосипеде?

Она покачала головой, снова хихикая сквозь прикушенную губу.

— Нет… но ты определенно на чем-то катался.

— Я на чем-то катался, — я приподнял одну бровь и широко улыбнулся, — или ты?

Восторженная улыбка Рэй наполнила темную комнату солнечным светом, когда она рассмеялась и притянула мой рот к своему.

— И то, и другое, — прошептала она, прежде чем захватить мои губы в поцелуй, от которого у меня перехватило дыхание.

Сплетаясь языками и губами, мы двигались в туманном сиянии восходящего солнца, едва пробивающегося сквозь жалюзи на ее окне. Ее рубашка была задрана и отброшена на пол, и вскоре та же участь постигла мои пижамные штаны. Я перекатился на спину, давая ей возможность взять бразды правления в свои руки, что Рэй и сделала. Она оседлала меня, направляя мой пульсирующий член в единственное и неповторимое место, куда он так стремился.

— Блядь, — прошептал я сквозь стиснутые зубы, когда ее тело присоединилось к моему и опустилось ниже, принимая меня глубже. — Господи, Рэй.

Она ответила приглушенным хмыканьем, улыбаясь, словно во сне, а затем начала двигаться. Покачиваться на мне, как волны, плещущиеся о берег, убаюкивая меня своим ровным ритмом, прежде чем утянуть меня под воду, чтобы я утонул в море эйфории.

— Сол… Солджер, — выдохнула Рэй, царапая мою грудь и крепко держась за все, за что могла ухватиться. — Я… я собираюсь…

— Да, — призвал я, обхватывая ее талию своими жадными руками. — Дай мне почувствовать это, детка. Боже…

Рэй так много дала мне за те месяцы, что мы были вместе.

Обещание вкусной домашней еды каждый вечер; возможность быть положительным примером для подражания ее сыну; еще один вид транспорта; теплое тело, с которым можно спать каждую ночь. И осознание того, что секс и оргазм могут быть чем-то большим, чем простым средством достижения цели.

С каждым предложенным подарком я принимал и погружался все глубже во все, что чувствовал к ней, и быстрое падение только продолжалось, когда мы слились в хоре тихих стонов, вздохов и тяжелого дыхания. Мы соприкоснулись лбами, наши глаза встретились, а наши сердца бились в унисон с каждым толчком, пока не осталось ничего другого, кроме как рухнуть рядом в поту и восторге.

— Ладно, теперь я могу вернуться ко сну, — пробормотал я, обнимая ее за обнаженные плечи и крепко прижимая к себе.

— Мхммм, — пробормотала Рэй, кивая и улыбаясь мне в грудь. — Мы, наверное, сможем поспать часок-другой, прежде чем нам придется вставать.

Я погладил большим пальцем ее щеку.

— Мне нравится ход твоих мыслей.

Секунды тикали, напоминая мне, что я все еще измотан, и не успел опомниться, как мои конечности отяжелели, а дыхание замедлилось. И уже был в нескольких мгновениях от комфортного сна, когда коснулся большим пальцем новой влаги на ее щеке, и нахмурился.

— Эй, — прошептал я, мой голос был грубым и сонным. — Почему ты плачешь?

Рэй выпустила судорожный вдох и сглотнула.

— Просто… ты мне очень нравишься.

Мое сердце заколотилось прямо под ее ухом, когда я ответил:

— Ты мне тоже очень нравишься.

— Нет, — фыркнула Рэй. — Я имею в виду, ты мне очень нравишься, Солджер.

Я нахмурил брови, не зная, сказал ли я что-то не то или меня неправильно поняли.

— Хорошо… и я действительно…

Рэй приподнялась на локте, и я открыл глаза, чтобы заглянуть в ее водянисто-зеленую бездну. Боже, как, черт возьми, она могла выглядеть такой грустной, такой обеспокоенной, когда мы только что разделили самый невероятный, самый интенсивный оргазм в моей жизни?

— Мне никогда никто не нравился так сильно, как ты… никогда, — призналась Рэй, и я начал сомневаться, хотела ли она сказать какое-нибудь другое слово, кроме «нравился». — У меня никогда не было ничего настолько хорошего, как сейчас.

Я осторожно кивнул.

— У меня тоже, — прошептал я и искал в ее глазах то, что она не сказала, не понимая, почему вообще шепчу.

— И я просто так, — ее слезы поразили меня, падая сильнее, быстрее, когда Рэй прижала руку к моей груди, — так боюсь потерять это.

— Рэй… — покачал головой я, поднимая руку, чтобы собрать ее слезы в ладонь. — Я никуда не уйду, ясно? Мне некуда идти, а даже если бы и было, мне бы хотелось быть только здесь. С тобой. И с Ноем. Ясно? Так что никогда не волнуйся об этом.

Она крепко зажмурилась, выталкивая еще больше слез между ресницами, и быстро кивнула.

— Я-я знаю. Я в-верю тебе, но… — Рэй содрогнулась от тихого рыдания. — Я просто т-т-так волнуюсь и не могу пе-перестать волноваться, и… и я н-не знаю п-п-почему.

— Ты волнуешься, потому что думаешь, что раз тебе никогда не позволяли иметь что-то настолько хорошее, значит, тебе никогда не должно быть позволено этого иметь.

Рэй снова шмыгнула носом и кивнула.

— Но, детка, разве ты не думаешь, что после стольких и частых поражений тебе пора победить? Потому что это так.

Я накрыл ее руку своей, прижимая кончики ее пальцев к своему бешено бьющемуся сердцу.

— Пришло чертово время победить, Рэй, и если я выиграю, то и ты выиграешь. Хорошо?

Она глубоко вздохнула, подавляя рыдания, и кивнула.

— Хорошо, — прошептала Рэй. — Если ты выиграешь, то выиграю и я.

Она успокоилась. Прислонив голову к моей груди, Рэй быстро погружалась в сон, а я большим пальцем гладил ее по щеке, пальцами перебирал ее волосы. Ее тело было прижато к моему, ее дыхание выровнялось, и я понял, что Рейн спит. Может быть, чтобы снова увидеть меня во сне. Может быть, чтобы подумать о том, что заставило ее расплакаться от страха. Но куда бы Рэй не отправилась, она не взяла меня с собой, и весь этот час, который мог бы проспать, я смотрел на солнечный свет, струящийся по потолку. Размышляя о том, действительно ли я могу выиграть или мне всегда суждено проигрывать.

— Итак, в какие видеоигры ты играл, когда был ребенком?

— О, э-э-э… подай мне вон ту отвертку.

Ной протянул свободную руку и взял крестообразную отвертку с соседней полки.

Как только она оказалась у меня в ладони, я затянул крепежный кронштейн на стене и продолжил:

— Мне нравилось много игр. Ну, знаешь… «Супер Марио», «Тетрис», э-э… «Легенда о Зельде»…

— А как насчет, например, «Соника»?

Я покачал головой.

— «Соник» был на приставке «Сега», а у меня были только «Нинтендо» и «СуперНинтендо». Один из моих старых друзей… — Я убрал руки с металла, который теперь был прикреплен к стене, и Ной последовал моему примеру. — У него была «Сега», и я иногда играл, когда бывал у него дома.

— Твой друг, который умер?

Дети были забавными. Отсутствие фильтров у них, их раскованная честность… это освежало и поражало одновременно.

— Нет, — сказал я, покачав головой. — Другой друг.

— А… что с ним случилось?

Я пожал плечами.

— Кто знает? Он переехал, когда мы были в четвертом классе.

Ной кивнул, словно все это имело для него какое-то значение, пока я прикручивал монтажную пластину к задней стенке телевизора. А потом мы вместе поднимем его и прикрепим к стене. Я мог бы попросить кого-нибудь из других парней в городе помочь мне, и, возможно, мне следовало бы это сделать, просто чтобы подстраховаться. Но это была наша с Ноем затея, и я хотел, чтобы так оно и было. Чтобы через несколько лет мы могли сказать: «Эй, помнишь тот раз, когда мы, как идиоты, возились, чтобы повесить телевизор на стену? Да, это было весело».

И надеялся, что тогда я еще буду знать его.

— Ладно, давай поднимем его, — сказал я. — Готов?

Ной кивнул, и на счет «три» мы подняли эту штуку с дивана и взяли на руки. Я принял большую часть веса на себя, а Ной делал свою часть работы, чтобы удержать его. Дважды спросил, все ли у него в порядке, и, несмотря на то что его губы были плотно сжаты, как и зубы, а лицо было цвета гребаного помидора, он кивал, что все хорошо. Мы повесили телевизор достаточно легко, и, выдохнув с облегчением, Ной отступил назад, чтобы полюбоваться нашей работой.

— Отличная работа, — сказал я, протягивая руку для «дай пять».

— Теперь осталось найти тебе приставку.

Ной ухмыльнулся мне, пошевелив бровями, и я рассмеялся в ответ.

— По одному шагу за раз, приятель. Мы…

Момент был нарушен треском раскалывающегося дерева, донесшимся откуда-то снаружи. Мы с Ноем оба повернули головы так быстро, что моя шея хрустнула в таких местах, о которых я и не подозревал.

— Что это было? — спросил Ной настойчивым, хриплым голосом.

Я уже двигался к двери.

— Я не…

В этот момент она закричала.

— Мама! — крикнул Ной, пробежав пару метров от гостиной до двери, где я остановил его, прижав руку к его плечу.

— Оставайся. Здесь, — предупредил я его, в то время как мое сердце грохотало в ушах, как бас-барабан.

Испуганные глаза Ноя, уже наполненные слезами, встретились с моими, когда я открыл входную дверь. И прежде чем успел еще раз предупредить его, чтобы Ной оставался на месте, он побежал.

— Черт побери, — процедил я сквозь стиснутые зубы и бросился за ним.

Тринадцать шагов от моего крыльца до ее крыльца. Вверх по лестнице. Через сломанную входную дверь, повсюду расколотые доски и щепки. Мимо опрокинутого стула и разбитой лампы. Я искал глазами Рэй, но поначалу не мог найти ее. Все, что видел, все, на чем мог сосредоточиться, — это мужчина, стоящий возле ее кухонного стола.

Сет.

Монстр вернулся.

Сквозь свист крови, бьющей по моим барабанным перепонкам, я услышал Ноя.

— Отойди от нее! Отвали! Засранец, отвали от нее!

Ной бросился ему на спину, и я закричал: «Ной!». Его имя застряло у меня в горле, пока Сет боролся с ним, обхватив худенького мальчика руками за шею.

И тут я увидел Рэй. Она скорчилась на кухонном столе, ее платье было разорвано. Под ее лицом растекалась небольшая лужа крови.

Душераздирающая ярость охватила мое тело при виде того, как она дрожит. Оцепеневшая. Крепко зажмурившаяся. Я понятия не имел, откуда у нее на лице кровь — да это и не имело значения. Через несколько секунд после того, как вошел в дом, я бросился вперед, не обращая внимания ни на кого, кроме этого куска дерьма, который посмел проникнуть в счастливый пузырь, который мы сами для себя построили.

— Ты маленький выблядок, — прорычал Сет, разжимая руки Ноя, обвивавшие его спину, и легко швыряя ребенка на пол. — Я научу тебя не связываться со мной.

Сет поднял сжатый кулак и присел, готовый ударить Ноя по лицу, но у него не было шанса. Я обвил руку вокруг его шеи, прижав Сета спиной к моей груди. Потом оттолкнул его от себя, его ноги едва не заскрежетали по ковру, когда я потянул его назад к двери. Он задыхался и брызгал слюной. Задыхаясь, Сет судорожно вцепился в мою руку.

«Убей его, убей его, убей его, убей его, убей его, убей его, убей его», — напевал голос в моей голове, пока я крепче сжимал руку вокруг его горла.

Силы Сета иссякали. Он вот-вот потеряет сознание.

«Еще немного. Еще чуть-чуть, и он больше никогда не придет за ними. Он никогда не вернется».

— Мама!

Голос Ноя пронзил красный туман, затмивший мой разум, и я метнул взгляд к столу, где в последний раз видел Рэй. Но сейчас ее там не было. Она сидела на полу, прижавшись к кухонным шкафам. Кровь размазалась по ее щеке, носу, губам, по подбородку и груди — темный контраст с бледностью ее бесцветной кожи. Рэй была в шоке, а Ной был рядом с ней, обнимал ее и звал по имени. Он не думал ни о чем, кроме как о том, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

— Ной, звони девять-один-один! — крикнул я, привлекая его внимание к себе.

Его взгляд был устремлен на меня, но сразу же стал пустым, как будто он не мог понять, что я говорю.

— Звони девять… черт возьми!

Я слишком отвлекся. И ослабил бдительность. Сет выскользнул из моей хватки, ухватился за мою руку и взял верх. Ной закричал, когда мою руку завели мне за спину, а тело прижали к стене рядом с дверью.

— И кто ты, блядь, такой, а? — прорычал Сет, прижимая предплечье к моему затылку. — Я научу тебя не лезть не в свое ебаное дело, мудазвон.

— Черта с два, — ответил я, мой голос был приглушен стеной, а затем пнул ногой, отпихивая Сета.

Он выругался и освободил меня от своей хватки, упав на пол, и я развернулся. Дал ему секунду, чтобы тот посмотрел на меня, увидел мое лицо, чтобы дать ему возможность осознать, кто я, если это вообще могло произойти. И, конечно же, осознание пришло.

— Еба-ное дерьмо, — произнес он, и легкомысленная, саркастическая улыбка растянула его уродливые черты. — Солджер Мэйсон. Так вот, где ты оказался, ха? Ты — новый соседушка.

Я ничего не ответил. Когда он поднялся на ноги, его макушка едва достигла моего подбородка. Сет с усмешкой посмотрел мне в глаза и указал на шрам, тянущийся по всей длине моей левой щеки.

— Милый сувенирчик получился, — сказал Сет, кивнув на свою работу. — Жаль, что это не гребаная дырка в голове.

Я сказал ровным монотонным голосом:

— Убирайся отсюда на хрен, пока я тебя не убил.

Сет зловеще рассмеялся.

— У тебя не хватит духу убить меня, Мэйсон.

Потом он повернулся и указал на Ноя, стоящего рядом с матерью и сжимающего в руке телефон.

— Пошли, мальчик.

Ной покачал головой.

— Ной! — взревел Сет, заставив ребенка подпрыгнуть и задрожать. — Ты будешь слушать меня прямо сейчас. Тащи свою задницу на улицу. Мы убираемся нахер…

— Ты не должен никуда с ним идти, Ной, — вмешался я, встретившись взглядом с испуганным мальчиком, который теперь выглядел на несколько лет моложе своих лет. — Он не причинит тебе вреда.

Сет оглянулся через плечо, прищуренными глазами изучая мое лицо.

— Кем, черт возьми, ты себя возомнил? — спросил он низким голосом, пытаясь угрожать мне. — Это мой сын. Я могу сказать ему делать все, что, черт возьми, я захочу.

Сет снова посмотрел на мальчика.

— Ной! Пошел, блядь, на улицу!

— Н-нет, — ответил Ной, качая головой. — Я не пойду.

Эго Сета, очевидно, было уязвлено протестом сына.

Мужчина посмотрел на меня со смесью злобы и отвращения, а затем спросил:

— Ты просто не можешь съебаться с моего пути, не так ли?

— Нет, пока ты продолжаешь появляться.

Сет злобно усмехнулся.

— И они меня боятся? — покачал головой Сет, продолжая смеяться. — Они знают, что ты убийца? А она знает, — он указал за спину на Рэй, — что трахается с убийцей? И она боится меня?

— Твое время вышло, — сказал я ему, сжимая кулаки по бокам. — Убирайся на хрен сейчас же.

— Ты ведь трахаешь ее, да? — спросил Сет, все еще пытаясь взъерошить мне перья, даже когда направился к разбитой двери. — Каково это, Солджер? Знать, что ты просто получаешь мои объедки?

Когда он стоял в открытом дверном проеме, я крутанулся, чтобы схватить его за руку, заломив ее ему за спину и почувствовав ощущение ломающейся кости. Сет взвизгнул, как раненая собака, когда я приблизил рот к его уху.

— Если ты когда-нибудь вернешься сюда, обещаю, я покончу с твоей гребаной жизнью.

— Нет, если я сначала покончу с твоей, — бросил Сет, его голос был напряжен под тяжестью боли.

Я отпустил его руку и толкнул его к ступенькам, надеясь, что он упадет. Но не повезло. Сет сполз вниз, как гребаная змея, которой тот и был, прижимая к груди сломанную руку.

Когда я убедился, что он не вернется, я подошел к Рэй.

Ной сидел рядом с ней.

— Я-я не позвонил в полицию, — признался он, сжимая телефон. — Я н-не хотел, чтобы они забрали тебя.

Я собирался оказать помощь Рэй, но мог только смотреть на него, мои руки замерли на весу.

— Ной, они не забрали бы меня.

— Но… — От стыда его глаза наполнились слезами. — Он… он сказал, что ты… ты… что ты… ты… ты…

Ной не мог произнести то, что услышал из уст отца. Что я кого-то убил. Он не мог признать вслух возможность того, что это может быть правдой.

— Тебе не стоит об этом беспокоиться, хорошо? Ты никогда не должен беспокоиться обо мне. Ты всегда беспокоишься только о своей маме и о себе. Вот и все. И если я скажу тебе позвонить девять-один-один, ты так и сделаешь. Ты понял?

Он плакал, когда кивал.

— Мне… мне очень жаль.

Этот парень, которого я знал шесть месяцев своей жизни, думал, что поступил правильно, защитив меня.

В кои-то веки кто-то позаботился обо мне, и я не мог на него за это злиться.

— Все в порядке, дружок, — сказал я, протягивая руку, чтобы погладить его по голове. — А теперь сделай мне одолжение. Достань влажную салфетку и пакет со льдом из морозилки. А потом позвони в девять-один-один.

У нее был сломан нос. На щеке был синяк. Сет не успел сделать ничего большего, слава Богу, но больше всего пострадал ее разум.

Офицер Кинни сидел с нами в отделении неотложной помощи, задавая вопросы о взломе и о том, знаем ли мы того, кто вломился в дом. Я позволил Рэй говорить, не зная, что она скажет.

И был готов взорваться, когда Рэй заявила, что не знает взломщика. Но вместо того чтобы что-то сказать, я отошел, пока она разговаривала с ним, а дежурный врач обрабатывал ее раны, злясь на себя за то, что не убил Сета, когда у меня был шанс. Злился на Рэй за то, что она не сделала ничего, чтобы защитить себя и своего сына.

Офицер Кинни прошел мимо меня на выходе, кивнув подбородком в мою сторону.

— Я понимаю, что ты чувствуешь себя беспомощным, — сказал он.

«Ты ни хрена не понимаешь, чувак».

— Такие вещи… — покачал головой Кинни. — Они просто не происходят здесь, поэтому видеть, как это происходит сейчас… это выбивает из колеи. И мне жаль, что тебе пришлось войти, чтобы увидеть то, что ты увидел. Не могу себе представить.

— Ага, — сказал я на выдохе, крепко скрестив руки на груди.

Он замешкался, разглядывая блокнот в своей руке, а затем снова посмотрел на меня, в его взгляде читалась неуверенность.

— Ты уверен, что не узнал его?

«Черт возьми, Рэй».

Моя интуиция подсказывала мне, что нужно сказать ему правду. Сказать ему, что я точно знаю, кто это был. Что это мой шанс обрушить пресловутый молот на голову этого сукиного сына. Но сердце подсказывало, что сначала я должен поговорить с Рэй. И должен был узнать, что творится в ее голове, почему она не рассказала ему сама. И тогда я сделаю выбор.

— Да, — пробормотал я. — Я почти уверен.

Патрик медленно кивнул, опустив взгляд в пол.

— Я должен быть честен с тобой… — Патрик снова посмотрел на меня, его нерешительная, кривая улыбка была полна извинения. — Я почти подумал, что он мог быть связан с твоим прошлым.

Я не смог удержаться от сардонической усмешки, потому что офицер Патрик Кинни был умным парнем для такого копа из маленького городка, который, скорее всего, никогда не сталкивался с таким дерьмом, как я.

Но я не мог ему этого сказать, поэтому просто покачал головой и сказал:

— Когда мне будет что тебе рассказать, приятель… Я дам тебе знать.

Смог ли он прочесть между строк или нет, я не знал. Офицер Кинни лишь сжал губы в плотную линию и медленно кивнул.

— Хорошо, — согласился Патрик. — Я уже сказал это Рэй и уверен, что мне не нужно говорить это тебе, но все равно скажу. Если что-то увидишь, — он хлопнул рукой по моему плечу, — скажи. У тебя есть мой номер.

— Да.

— Отлично, — Патрик ткнул подбородком в сторону отсека скорой помощи, где ждала Рэй, потрясенная и израненная. — Иди и позаботься о ней.

— Позабочусь, — пообещал я, развернулся и направился обратно.

Я убедил Рэй пожить у меня — по крайней мере, до тех пор, пока мы не убедимся, что она и Ной в безопасности. Рэй, носившая фиксатор на носу и утверждавшая, что с ней все в порядке, хотя, очевидно, что это было не так, пошутила, что этот инцидент послужил поводом для их переезда ко мне. И я смерил ее жестким взглядом, пока она молча несла в мою спальню свою одежду.

— Мне не до смеха, Рэй, — сказал я, понизив голос, чтобы Ной меня не услышал.

Он был занят в гостиной, настраивая свою приставку на моем новом телевизоре.

Его телевизор был разбит во время драки.

— Если ты не можешь смеяться над жизнью, значит, ты просто позволяешь плохим парням победить, — пробормотала она себе под нос.

«Но они и так побеждают. Разве она этого не видит?»

Я покачал головой и медленно закрыл дверь, позволив ей щелкнуть, прежде чем снова заговорить.

— Почему ты не сказала Патрику правду?

Рэй не смотрела на меня, аккуратно складывая свою одежду в ящик, который я для нее освободил.

— Ты знаешь почему.

— Нет, я действительно не понимаю. Черт возьми, Рэй. Благодаря твоим показаниям его могли арестовать. Сет мог бы сейчас сидеть в гребаной тюремной камере с запретительным судебным приказом, но ты его отпустила. — Я покачал головой и сел на кровать, хлопнув ладонями по бедрам и чувствуя себя беспомощным. — Почему? Какого черта ты это сделала?

Она молчала, уставившись в открытый ящик на рубашки, которые только что положила туда. Господи… Я понимал, что не могу даже предположить, каково это — быть ею. Быть жертвой в этом смысле. Постоянно испытывать боль, физическую… душевную. Быть использованной и сломленной. Я не мог понять, каково было ей, и не стал бы притворяться. Но мне хотелось помочь. Защитить ее, спасти. И как, черт возьми, я должен был это сделать, если Рэй не пыталась защитить себя?

— Ты собирался убить его, — наконец, прошептала она.

— Да, — кивнул ей в ответ.

— Ты не собирался думать дважды. Ты просто собирался это сделать.

— Да.

Рэй обернулась, второй раз за день показав мне свои заплаканные глаза.

— И копы арестовали бы тебя. Они бы забрали тебя у меня.

Мое сердце упало в самый низ живота, когда я моргнул и отвернулся.

— Они могли бы сказать, что это была самооборона. Они могли бы…

— Ладно. Может быть. Но что тогда? Даже если бы Сета больше не было, ты не думаешь, что слухи не дошли бы до его друзей? Думаешь, Леви не узнал бы? Боже, Солджер, как ты думаешь, почему я никогда ничего не говорила раньше?

У меня отвисла челюсть.

— Я…

— Потому что я всегда боялась того, что с нами случится. А теперь, с тобой… — Рэй вздохнула и провела рукой по лицу. — Ты не хотел, чтобы они знали, где ты, но угадай, что? Теперь они знают. А если бы тебя здесь не было? Никто бы не смог нас защитить.

Я был потрясен и ошеломлен. Потому что, черт возьми, Рейн была права. Но это было не очень хорошо. Я по-прежнему считал, что ей следовало выдвинуть обвинения и получить судебный запрет, но теперь хотя бы понимал, почему она этого не сделала.

Дело было не только в том, что Рэй боялась того, что может случиться с ней.

Она боялась того, что может случиться со мной.

— Рэй… — Я провел рукой по волосам и покачал головой. — Рейн… Я…

— Я люблю тебя, — резко сказала она, уверенно и искренне. — Именно это я хотела сказать сегодня утром, когда только призналась тебе, что ты мне очень нравишься. Я люблю тебя, Солджер. Люблю тебя так, как никогда не любила никого другого… кроме Ноя. И мне нравится, что ты готов совершить самое страшное преступление в мире, чтобы защитить нас. Нравится, что ты хочешь, чтобы он ушел и никогда, никогда не возвращался. Я так люблю тебя за это и за все остальное, что ты сделал для нас. Но ты нужен мне здесь больше, чем его отсутствие.

У меня пересохло во рту от откровенности ее слов, которые снова и снова прокручивались в моей голове.

«Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя».

Когда, черт возьми, в последний раз кто-то говорил мне, что любит меня?

Это было так давно, что я не мог вспомнить, кто и когда это сказал. И теперь не знал, что делать, что сказать. Как правильно отреагировать, не выставив себя полным ослом.

— Эм… — Я прочистил горло и потер случайное место над бровью. — Вау. Я…

— Мне не нужно, чтобы ты говорил это в ответ, — сказала Рэй, прервав меня. — Просто хочу, чтобы ты понял, почему я избегаю полиции. Потому что боюсь того, какие шаги может предпринять Сет в следующий раз, не говоря уже о том, что сделали бы его друзья, если бы его бросили в тюрьму.

Мне пришлось рассмеяться над этим, в то время как мое сердце умоляло меня найти способ сказать ей, что я тоже чувствую.

— Знаешь, может, им было бы все равно, — сказал я, делая слабую попытку разрядить обстановку. — Может, они даже будут рады избавиться от этого вспыльчивого засранца.

— Может быть, — сказала Рэй, спокойно поворачиваясь к открытому ящику, чтобы закончить убирать свои вещи. — Но не думаю, что мне хочется это выяснять.