Столичный миф

1

Измеряя вдоль кривые московские проспекты, пересекая поперек пустые ночные кольца, сладкий влажный воздух тек покойно и невозмутимо; он был холоден для человеческого тела, он был жарок для земли. Охмелев, молчаливый лед стал болтливой водой. Днем набухают почки. Ночью в фонарном свете ветки блестят, как телефонные провода. Весна, бледнолицая барышня, в марте тебя здесь нет, в апреле на тебя ничего не купишь, но май — май, вот когда ты будешь маяться во всей красе.

На старых удобных домах центра арки поднимаются к шестому этажу. Для себя строил их Сталин, не для людей.

Звякнув провисшей цепью, меж створок ворот, черных от старости и мшистых от копоти, на улицу осторожно протиснулся парень лет двадцати пяти. Застегнул доверху черную короткую куртку.

Посмотрел налево — днем там крошечный перекресток под нависающим балконом, вывеска «Хлеб» и проходная механического заводика. Но за полночь фонари горят не все, и сейчас узкий переулок кончается только тьмой.

Посмотрел направо: через сто метров — Садовое кольцо. Там в машинах водители немного пьяные и чуть обкуренные. Для них оранжевые фонари плывут и потрескивают на ветру. Идти туда не хотелось. Ничего хорошего в ночных улицах любого большого города нет. Кроме, быть может, городов совсем курортных. В Москве нормальные люди по ночам просто спят. А те, кто не спит… Для тех, кто не спит, на ночь Москва спускается в подземелье с факелами, в сон или в «Дум».

Паренек, постояв, углядел что-то на другой стороне переулка. Десять шагов — вот и вся проезжая часть, потом еще два вдоль тротуара; туда, где посапывает движком белая машина с раскосыми фарами и бегут близкие и далекие блики в ее свежей краске. Даже дальний огонь светофора — и то видно, как он сменился с зеленого на красный.

Открыл переднюю дверь. Сел рядом с водителем. Зевнул, еще раз зевнул, пожал протянутую руку.

— Ну и холод…

Водитель быстро вскинул глаза на зеленую строчку над зеркалом: 02:06. +5С. Легонько прижал педаль ногой, одной рукой выкрутил руль. Осторожно съехав с тротуара, повернулся к спутнику:

— Прошлый Первомай я встречал на даче у Макса и был пьян. Ты знаешь, Вась, позапрошлый Первомай я встречал на даче у Макса и был пьян.

— Да… Уже два часа, как май…

— Черт бы побрал фрау Шелике.

Собеседник кивнул, пристегнул ремень:

— Что это ты через центр решил?

— А то опять опоздаем. Как в тот раз.

— Как бегает? — Пассажир кивнул на гнутую приборную доску.

— Нормально. Гаишник стопит, так честь отдает. Не поверишь, денег почти не берут.

Умные люди сейчас закусывают, разливают, выпивают; и опять закусывают и снова разливают. Чтобы отвлечься, водитель попробовал сосредоточиться на машине.

Полгода на дорогах лед. Не так ухабисты, как скользки, московские дороги. Зимой городские власти день и ночь скребут асфальт и щедро сыплют песок и соль. Но на нашей широте снег просто падает с неба. А у неба ресурсов побольше, чем у людей. И часто, так часто под колесами булькает адский мыльный коктейль.

Удачливых людей здесь носит джип. Но для города слишком жестка его усиленная подвеска. Через четыре часа езды по асфальту это чувствует даже самая толстая задница. Тут нужны не длинные рессоры, а только полный привод.

На городских машинах это редкость. И американцы, и именитые гунны живут в тепле. Им достаточно переднего привода для новизны, а на самом деле, они, в большинстве случаев, обходятся задним мостом. Дороги сухие — лишнее железо на себе возить ни к чему. Изредка импровизируют полный привод: три кардана, раздатка под днищем, передние полуоси разной длины. Разве ж это «Мерседес»?

Нам ближе азиаты. Патентованная схема «Субару». Единый мотоблок, из него по бокам торчат передние полуоси, назад кардан и вверх — рычаг скоростей. Впереди — оппозитный двигатель. Два цилиндра влево, два цилиндра вправо. Это не просто блажь: у такого двигателя центр тяжести низкий, машину сложнее перевернуть. Полный привод, гидроусилитель руля, мягчайшая подвеска. Что еще может сниться непоседливому горожанину?

Левого непоседливого горожанина звали Леха. Ему было под тридцать, он любил черные пиджаки с острыми углами пол, блеклые желтые шелковые галстуки и из всех городов мира наиболее комфортно чувствовал себя в Москве. И этого не скрывал.

Говорят, есть новые русские. Новых русских нет. Они все те же. Вот к ним-то Леха и относился.

Правого непоседливого горожанина звали Вася. Он с женой поздно вернулся из гостей и на жизнь после трех коротких часов пьяного сна смотрел мрачно. Пару лет назад он кончил Университет. Его сразу взяли на телевизор. Но кровей он был пожиже, чем Леха, поэтому быстро уперся лбом в стену. Узка тень Останкинской башни. Тогда и переманил его к себе Алексей.

Вася обладал очень занятным талантом: он умел получать деньги. Часто, забрав товар, клиент не торопился подписывать платежку. Нормальный человек редко откажется от соблазна повертеть чужие деньги. А клиент у Лехи был особый, клиент у Лехи был штучный. Надо с него деньги так получить, чтоб хорошим отношениям это не совсем повредило. Вот здесь-то и подключался Вася. «Ну вы же нам собираетесь платить деньги? — А как же! — Ну так вы завтра их переведете? — Ну конечно…» Естественно, завтра деньги не переводились. Они и послезавтра не пускались в дорогу. Вася звонил, Вася ездил к бухгалтерам пообщаться и время от времени дарил самым старым, самым страшным и самым влиятельным бухгалтершам цветы. Спустя какое-то время они уже сами звонили Васе и спрашивали, дошли ли их деньги.

Васька плохо представлял, что может быть, если клиент откажется платить напрочь. Он только знал, что в этом случае должен получить ясный и четкий отрицательный ответ и сразу же перезвонить Лехе.

Нельзя сказать, что новые горизонты были сочней или радужней телевизионных. Но Васька знал точно, что без него оборот упадет совсем. Людям нравится, когда говорить приезжает интеллигентный человек, а не бык. Но в особенности он ценил то, что теперь он мог выпивать после работы (иногда вместо) с сотрудниками и не просчитывать словесные комбинации на десять шагов вперед.

Леха грустил, сознавая, как в десяти километрах от Окружной к западу и совсем немного, чуть-чуть, к северу, на холодной веранде за черными ночными стеклами — как там его не хватает… «Эх, фрау… Вы вполне бы могли обойтись помелом. Тогда б мне не пришлось встречать вас в Шереметьево…»

Вася дремал и мечтал поправиться пивом. Но не стал этого делать из солидарности с Лехой, который, с тех пор как купил новую машину, за рулем не пил.

Ночь аккуратно подбирала разбросанный по дворам лед. Меж пустых тротуаров, над которыми нависали голыми прутьями липы, меж высоких стен домов, в которых не светилось ни одного окна, под небом, с которого падала едва заметная глазу снежная муть.