На всем пути своих легионов в Индию Александр Македонский закладывал опорные пункты и форты. Одним из них стала Александрия-Арахозия, основанная Искандером на месте еще более древнего города. Название же «Арахозия» связывают с созвучным «Арахоз» — так в давние времена именовался протекающий в этом районе Аргандаб.
Находясь на удобном караванном пути, город быстро рос и скоро превратился в важный торгово-перевалочный пункт между Гератом и Индией. Была у него и другая особенность. Издавна он стал центром борьбы с чужеземными захватчиками. Персидского шаха Надир Афшара пугал свободолюбивый дух его жителей, и в 1738 г. он превратил город в развалины. Но судьба редко бывает милостива к поработителям, и спустя всего шесть лет шах сам пал от руки убийцы. Тогда собравшись на джиргу, старейшины крупнейших афганских племен провозгласили образование самостоятельного государства, а на голову одного из вождей племени Ахмед-шаха Дуррани возложили символ высшей власти — венок из колосьев пшеницы. На национальном гербе страны и сегодня присутствует этот символизирующий ее единство венок.
В 60-х годах XVIII в. рядом с развалинами древней Александрии-Арахозии была заложена столица-крепость. Новый город представлял собой большой квадрат, обнесенный мощной глинобитной стеной высотой до 10 м и толщиной до 5 м. Стену окружал глубокий трехметровый ров. Городские валы Кандагара были снесены лишь в 40-х годах нашего столетия, но и сейчас в его южной и восточной частях можно видеть остатки когда-то мощных бастионов с бойницами. В центре города пересекаются четыре главные улицы и ряды базаров, образуя обширную площадь. Ее так и называют — Чар сук (Четыре базара).
Население сегодняшнего Кандагара составляет более 200 тыс. По своей архитектуре он еще во многом остается таким, каким был при основании. Даже в новой части Кандагара гораздо больше, чем в любом афганском городе, купольных зданий и элементов восточного зодчества. Въезжая сюда по кабульской дороге, невольно обращаешь внимание на красоту ажурной отделки фасадов, карнизов и подоконников новых трех- и четырехэтажных домов. Старые же здания строились из больших, раза в четыре крупнее современных кирпичей.
Одна из характерных особенностей кандагарского дома — наличие большого, оборудованного под жилье помещения, куда обычно переселяются в жаркое время (июль — сентябрь). А летом температура поднимается здесь далеко за 40°. В октябре жара уже заметно спадает, и теплую осень наряду с ранней весной кандагарцы читают лучшими временами года. С летней жарой они связывают старую легенду.
Когда-то в горах Сафедкох жил благочестивый старец по имени Баба Фарид. Однажды он прослышал, что кандагарцы стали нарушать древние обычаи гостеприимства, отказывая в помощи и милостыне приходящим в город путникам, дервишам и пилигримам. Тогда решил он сам испытать людей. Прикинувшись нищим, он долго бродил по улицам, но никто не подал старцу даже корки хлеба. Баба Фарид рассердился, выловил из реки рыбу и положил ее на солнце. Когда оно опустилось совсем низко, рыба зажарилась, а земля покрылась красной раскаленной пылью и опалила лица людей. Старец ушел в горы и больше никогда не возвращался. И с тех пор в знак вечного наказания людям, посмевшим нарушить древний обычай, солнце над Кандагаром опускается летом совсем низко к земле.
Монумент в память о битве при Майванде и мавзолей Ахмед-шаха в центре города — главные достопримечательности Кандагара. Хотя мавзолей и расположен буквально в двух шагах от основной городской магистрали, но, загороженный старыми глинобитными дувалами и постройками, издали просматривается плохо. Городские власти планируют в ближайшие годы снести эти кварталы, на их месте разбить городской парк, но пока над старыми глинобитными сооружениями виднеется лишь верхняя часть купола зелено-голубого мавзолея. Его фасад нуждается в реставрации, хотя внутри и выглядит неплохо: стены и потолки расписаны мелким цветочным орнаментом в зеленых и красновато-коричневых тонах. В одном из приделов в застекленных витринах хранятся принадлежавшие Ахмед-шаху шлем, щит, инкрустированные золотым орнаментом металлические нарукавники и рукописный экземпляр Корана.
Пройдя небольшой сад у мавзолея, выходим на многолюдную площадь с маленькой мечетью. На ней десятка три людей разных возрастов — но ни одной женщины! — сидят молча и, лишь заметив в руке одного из нас кинокамеру, бросают настороженные взгляды. Почти не обращает на нас внимания и сидящий у самого входа в мечеть служитель. Он только одобрительно кивает головой, когда мы снимаем обувь и кладем перед ним кинокамеру.
Эта мечеть считается одним из наиболее почитаемых мест исламского культа в Афганистане, и в ее стенах никто никогда не осмеливался отдать приказ задержать даже совершившего уголовное преступление. Рядом мечетью находится небольшое каменное сооружение, где хранится «рубище пророка», полученное когда-то от бухарских эмиров. Но увидеть реликвию невозможно: согласно обычаю, ее выносят на всеобщее обозрение только в часы тяжелых испытаний. В XX в. такое случалось дважды: в 1929 г., когда король Аманулла пытался объединить племена для подавления антиправительственного мятежа, и через шесть лет, когда в Кандагаре вспыхнула эпидемия холеры.
Внутренние стены и потолки мечети окрашены в золотисто-красноватые тона и украшены вкраплениями из кусочков стекла, что создает впечатление особого блеска и праздничной торжественности. В одном из приделов под яркой неоновой вывеской находится витрина, к которой бесконечной чередой тянутся прихожане. Они прикладываются губами к стеклу. Что хранится за стеклом, узнать не удалось: было бы бестактно интересоваться этим у верующих.
Мы видим, как в правом углу мечети над длинным столом, покрытым темно-зеленой тканью, склонились двое мужчин в дастарах и женщина в темно-зеленой залатанной чадре. Судя по одежде, это крестьяне. Медленно двигаясь вокруг стола, женщина приподнимает края материи, закрывающей тело ребенка, и прикладывает ее к губам. Затем все обходят стол и, согнувшись, два раза пролезают под ним, а потом целуют края материи.
Похоронный обряд у афганцев продолжает оставаться исключительно традиционным. Хоронят усопших в день смерти, а отпевают дома, в мечети либо на открытых площадках вблизи кладбищ, причем обычай предписывает, чтобы во время отпевания мужчины и женщины собирались раздельно. Совершающий отпевание мулла повертывается лицом к западу, за ним встают родственники и друзья покойного. Необходимый ритуал прощания — оплакивание. Этот обряд всегда исполняют женщины, которые, собравшись вокруг тела, кричат, рыдают, бьют себя по лицу, нередко доводя себя до полного исступления. Тело покойного заворачивают в саванн, «кафан», и накрывают одеялом. Если смерть наступила в дороге, то используется дастар. На кладбище тело несут на «чарпаи» (плоская плетеная кровать с низкими ножками) в сопровождении только близких родственников и знакомых. В гробах хоронят лишь состоятельных людей. Исламский обычай предписывает проводить захоронение мужчин в могилу глубиной до 2 м и головой к Мекке. Для усопших женщин могилы роют более глубокими. Мулла удостоверяет биографические данные покойного, читает молитву. После погребения он на непродолжительное время в одиночестве остается у могилы: считается, что в эти минуты ангелы допрашивают усопшего, а присутствие муллы может помочь давать правильные ответы. На второй, восьмой и сороковой день устраивают поминки. Пышные надгробные памятники у афганцев не приняты; как правило, на могилах устанавливаются простые плоские камни: на мужских — вдоль, на женских — поперек.
Мы почувствовали себя неловко, невольно став свидетелями чужого горя, и поспешили выйти из мечети. Забрав кинокамеры, положили перед служителем несколько монет. На небольшом коврике, лежавшем перед ним, их было уже довольно много.
Афганцы нередко утверждают, что кандагарцы — самые ревностные мусульмане. Так это или нет, судить трудно, однако издавна Кандагар считался крупнейшим религиозным центром страны.
Ислам (суннитского направления) впервые начинает проникать на территорию Афганистана вместе Арабскими завоевателями в VII в. В районе Кабула он утверждается в IX в., а в отдаленные районы труднодоступного Центрального и Восточного Гиндукуша, население которого в течение столетий оказывало упорное сопротивление насаждению ислама, он проникает лишь на рубеже XIX–XX вв. Ислам исповедуют более 96 % населения Афганистана, из них 80 % составляют суниты — приверженцы ортодоксального толка, а 18 % —шииты — последователи направления, возникшего в исламе во второй половине VII в., в ходе борьбы за верховную власть в халифате между представителями родовой арабской аристократии и приверженной. четвертого халифа — хазрати Али.
Ислам суннитского направления исповедуют путштуны, таджики, узбеки, туркмены, киргизы, белуджи, дараймаки, ряд хазарейских племен. К шиитам же относятся хазарейцы, горные таджики, персы и кызылбаши Кстати, кызылбашами считаются потомки воинов персидского шаха Надира Афшара, осевшие в Афганистане после персидско-афганских войн XVIII в. После создания независимого афганского государства они заселили в основном центральные и западные районы страны.
Значительную роль у суннитов играют дервишские ордена, возглавляемые религиозными наставниками. Они широко используют перешедший в ислам древний культ почитания гробниц — «мазаров» и святых мест — «зияратов». В Афганистане насчитывается более 1,5 тыс. мазаров и зияратов, причем ряд из них представляют собой монументальные образцы исламской архитектуры.
В горных районах Бадахшана, на северо-востоке Афганистана, и в некоторых областях центральной части проживают неоисмаилиты — представители одной из сект шиитского направления ислама, возникшей в конце XI в. в Северо-Западном Иране. Особенность их вероучения состоит в том, что они обожествляют главу секты, считая его «живым богом». Его резиденция находится в Бомбее.
Небольшая прослойка населения — главным образом это выходцы из Индии — исповедует индуизм и проживает в основном в крупных городах, занимаясь торговлей и ростовщичеством.
Между афганскими суннитами и шиитами не существует религиозной нетерпимости. Светская власть также всегда стремилась к сохранению баланса во взаимоотношениях с духовенством, деятельность которого контролируется и направляется созданным в 1930 г. советом богословов — улемов.
Ежегодно тысячи афганцев на самолетах, на личных или арендованных автомобилях и автобусах, a подчас и пешком совершают паломничество в Саудовскую Аравию, к шиитским святыням в Ираке и Иране, а также к гробнице хазрати Али в Мазари-Шарифе. Нередко на дорогах и в городах можно встретить паломников — обросших дервишей. В руках у многих — черные флаги в знак траура по убитым потомкам Али. Шииты почитают и зеленый — традиционный цвет ислама, а также красный — цвет того знамени, под которым воины хазрати Али воевали с армией халифа Муавии.
Редкий афганец проходит мимо мечетей и зияратов, чтобы не поднять руки в молитве. Этот ритуал со словами «Да простит его всевышний», что означает заступничество за душу погребенного, совершают проходя и мимо кладбищ. Большой известностью еще пользуются в стране живые праведники, которые являются главными авторитетами и толкователями пуштунвалая и влияние которых в племенах весьма велико.
Повсеместно соблюдается и традиционный пост — рамазан, а трехдневный «ийде фетр», праздник разговении, отмечается широко и весело. По этому случаю дома украшаются разноцветными полотнищами, коврами и цветами; семьи обновляют туалет, ходят в гости, одаривают друзей и знакомых. Заметно увеличивается в эти дни число дервпшей-малангов, одетых в длинные рубища с высушенной тыквой, висящей на груди на цепи, и с топориком на длинном древке в руке. Живущие подаянием, они нередко настойчиво требуют его, воздействуя устрашающими предсказаниями и «магическими» приемами. «Маланг — леопард в сутане дервиша» — эта народная поговорка достаточно ярко характеризует их существо.
Древний праздник, широко отмечающийся в Афганистане, — праздник жертвоприношения — «ийде курбан».
Шиитский религиозный праздник поминовения одного из потомков хазрати Али, имама Хусейна, также широко распространен в Афганистане, однако в отличие и Ирана он не сопровождается большими религиозными мистериями — «тезийя».
Политическое и социально-экономическое развитие страны приводит к появлению все большего числа светских праздников, постепенно оттесняющих традиционные «айды» и «джашны». После Апрельской революции 1978 г. одним из первых декретов Революционного Coвета демократического Афганистана провозглашен праздником день Первого мая — День международной солидарности трудящихся. В том же году праздником был объявлен и Международный женский день 8 Марта.
Кандагарские базары — Кабульский, Гератско-Шахский, Шикарпурский — мало чем отличаются от рынков в других городах. Они такие же разноликие, шумные, но люди здесь менее многословны, и далеки не каждый изъявит желание позировать фотографу.
Но ни один из четырех базаров Кандагара не похож на другой. Пожалуй, единственное, что их объединяет, это то, что все они выходят на площадь Чар сут.
Гератский отличается антикварными лавками, где чаще, чем в других городах, встретишь образцы старого, гарднеровского фарфора: посуда заводов английского предпринимателя Гарднера получила в свое время широкое распространение на рынках Центральной Азии и в Афганистане. Но старый фарфор «Гарднер» в антикварных лавках легко опутать с современной японской продукцией на прилавках посудных магазинов: предприимчивая промышленность Японии, чью продукции встретишь в любом городке Афганистана, заимствовала у старого «Гарднера» рисунок и расцветку. На Гератском базаре много мастерских по изготовлению клеток для попугаев и легко приручаемого скворца-майш. Ну и, конечно же, в большом количестве здесь изготовляют самые разнообразные чилимы, начиная от металлических, инкрустированных тонкой чеканкой, до глиняных и керамических, украшенных рисунком из разноцветного бисера.
Кабульский базар славен ювелирными рядами, где наряду с кольцами, кулонами и браслетами встретишь и множество монет — от эпохи греко-бактрийского государства и до советского серебряного рубля 1924 г. Часть рынка, которую занимают обувные ряды, крытая и на Кабульском базаре сапожных изделий так же много, как и в Хульме.
Кабульский базар переходит в галантерейные ряды и портновские мастерские Шахского рынка. Здесь множество лавок с индийской парчой и японской синтетикой, английской шерстью и американскими хлопчато-бумажными тканями.
Шикарпурский же базар — это царство фруктов и овощей. Мы были в Кандагаре в октябре, когда сезон винограда и «шикарпара» — мелкого и очень сладкого абрикоса, встречающегося только в кандагарском оазисе, уже заканчивался. Зато на огромных лотках лежали горы знаменитых кандагарских гранатов диаметром до 20 см. Казалось, только дотронься до граната, кожура лопнет и на ладонь высыплются сочные рубиновые зерна.