Светоч

Твою, душу, малыш, на ладонях качала,

Я ее приручала, безмолвно любя.

Но одной лишь любви оказалось вдруг мало,

Чтоб суметь удержать в этом мире тебя.

Черный носик — горячий… Щенок мой болеет:

Третьи сутки подряд не подходит к еде,

Не резвится, не лает… а только худеет,

Угасает… И мысль приучает к беде…

Я смирилась… почти… Мое сердце готово:

Завтра с дочкой мы будем тебя хоронить…

Но сегодня… послушай… еще одно слово:

«Мой щенок… мы всегда тебя будем…… любить…»

Теплым мартовским днем ты пришел к нам, как праздник:

Глазки — бусинки, носик приплюснут слегка,

Ты вертелся у ног — озорник и проказник,

Гладкошерстную спинку ласкала рука.

По ночам, на груди у меня засыпая,

Ты дрожал, и тихонько о чем-то скулил.

Мы друг друга с тобою, любя, приручали,

(О, как сильно меня ты к себе приручил!)

Твоя боль в моем сердце застыла виною,

Твоя смерть — это грех, мой бессмысленный грех…

Можно я помолчу… или просто повою

На луну, на судьбу и на тающий снег?

Мои дети не скоро привыкнут к потере:

Как мне дочке сказать, что ты умер, малыш?

Я ведь даже сама в эту данность не верю —

Ты устал, наигрался… и, видимо, спишь…

Нет, погас огонек-светлячок на ладони,

Тонкой ниточкой рвется душа на ветру.

Завтра мы не тебя, а мечту похороним.

Жизнь — игра… Ну а смерть — завершает игру…

Но мечту раздавить я не в силах! Послушай…

О, не плачь… дорогая… дочурка… постой!

Постарайся понять…… ведь… бессмертные души…

И щенок наш, наверно, стал в небе звездой!

Он вернется к тебе, но в ином воплощенье,

(Пусть надежда живет предвкушением встреч),

А сегодня давай, мы попросим прощенья,

В том, что чье-то тепло не сумели сберечь…