Свидетель по делу – кошка (СИ)

Глава 15

После фиаско с вампиром решаю придумать что-нибудь другое. Что делать? Как ни крути, самый подозрительный у нас это ректор. Но подходить к нему с вопросами мне как-то не с руки, решаю аккуратно разведать все через секретаршу, Аллет.

Вот только Аллет путает мне планы, вручая пришедшее с курьером письмо. Прямо в приемной разворачиваю желтоватый конверт, и сердце подпрыгивает в груди:

«Мариночка, это Федор Иванович. Надеюсь, вы меня помните».

Ого! Ничего себе! Он что, в этом мире? Торопливо пробегаю глазами, после чего под понимающим взглядом Аллет выскакиваю из приемной, снова открываю письмо, возвращаюсь к началу и перечитываю более внимательно.

Федор Иванович — да, это действительно он, и он жив! — пишет, что не погиб, а угодил в стихийный портал и очутился в Кеалмэ. Что он узнал про меня от следователей, работающих над делом покойной Галки, и сразу же поехал в Академию СУМРАК выяснять, что и как.

«Марина, я был на похоронах, но уехал».

Ого! Это была не галлюцинация! Так, а почему он тогда не зашел? А, вот, не хотел отвлекать во время важной церемонии… знал бы он, в какой цирк эта церемония превратилась… заглянул к ректору… обсудил смерть Мымры…

Про Галгалею он пишет неожиданно подробно:

«Я слишком хорошо знаю вас, чтобы не понимать, что вы решите расследовать ее убийство. Не стану вас отговаривать, знаю, это бесполезно. Но, может, вам приходятся мои наблюдения. В прошлый визит мне удалось узнать, что Галгалея не была истинной Урлах-тора. Но это выяснилось слишком поздно…».

Ректор, пишет Федор Иванович, начал сомневаться в том, что Галгалея его истинная, только после ее смерти. В том числе потому, что не умер вместе с ней.

«Думаю, вы уже заподозрили Урлах-тора в убийстве. По правде говоря, я в этом не уверен. Он слишком серьезно относится к истинности, Мариночка. Сомневаюсь, что стал бы убивать Галгалею, не имея при этом твердой уверенности, что она не истинная. Даже из ревности к дроу».

Часть про расследование заканчивается веселым «и я наслышан о вашей Галгалее, скорее, это она бы его убила». Вот тут я, конечно, согласна, но это не значит, что ректора можно полностью исключить из расследования. Проверить надо. Это же не случайный подозреваемый с непонятным мотивом вроде Эдгара МакКолина.

В самом конце, уже после рассуждений насчет Урлах-тора, следует обещание приехать, но не сейчас, а во время Осеннего бала.

«Сожалею, Мариночка, но меня отправляют в командировку, увидеться с вами я не успеваю, только передать письмо. Но мы с вами обязательно увидимся…».

Федор Иванович прощается, и я тут же сворачиваю письмо, убираю в карман формы и начинаю прикидывать, когда там Осенний бал. В конце сентября?

Думать об этом неуловимо приятно, и я почти начинаю прикидывать, уместно ли будет надеть мой новый голубой костюм, или лучше все-таки купить платье как приличный человек, но потом все же заставляю себя вернуться к расследованию.

Помнится, Зург что-то рассказывал… вернее, обещал рассказать: про Галку, дроу и ректора. Что же там было?

Настроение как-то неуловимо поднимается, и я чуть ли не вприпрыжку несусь допрашивать Зурга. Не провести ему время со своими инкрустациями, ой не провести! Ну ничего, труп Мымры никуда не убежит. Точнее, призрак Мымры никуда не улетит, если не принять срочные меры и не найти убийцу.

Спускаюсь в подвал:

— Ну что там этот ваш?.. — бурчит гоблин, откладывая в сторону очередной магический предмет: зеркало в эмалевой оправе, все инкрустированное, простите за тавтологию, инкрустациями. — Не удивляйтесь, я видел курьера.

— Был бы он моим, господин комендант, — говорю я, пытаясь отдышаться, — он бы, сами понимаете, не уехал!

Зург ставит локти на стол и внимательно смотрит на меня. Кажется, только сейчас мне удается поймать это легкое ощущение… разочарования, что ли?

Нет, я очень, очень обрадовалась тому, что Федор Иванович жив, но ожидала-то я большего!

Чего-нибудь. Ну, не знаю.

— Вам нужен нормальный мужчина, — припечатывает комендант. — Который не будет бояться брать на себя ответственность!

Ой-ой, кажется, Зург настроен серьезно! Главное, чтобы он не стал сватать меня с ректором! А то Федор Иванович упомянул в письме что-то про ректорский интерес к моей персоне, но почему-то без пояснений.

При всем уважении, Урлах-тор это не то, что мне нужно — а если учесть, что к нему прилагается призрак Мымры, это самый настоящий кошмар! Зачем мне, в самом деле, нужны романтические отношения с участием призрака⁈

К счастью, ругаться с комендантом по поводу моей личной жизни не проходится — решив, что тема исчерпана, он снова увлекается инкрустациями.

Мне приходится мобилизовать всю свою наглость, пододвинуть к его столу стол, сесть и поставить локти.

— Ну чего?

— А помните, вы хотели рассказать что-то про дроу, Галгалею и ректора?

Камнегрыз сначала хмурится, а потом начинает рассказывать, как застукал еще живую Галку в комнате дроу Элкатара, причем как раз в день перед убийством. Галка, на тот момент еще живая и от этого более привлекательная, самым натуральным образом висла на потрясенным таким поворотом дроу, и признавалась ему в любви:

— «Я его не люблю, я подделала истинность!», — передразнивает Камнегрыз. — «Хотела устроиться!». Когда я остался без средств к существованию и хотел устроиться в СУМРАК, я никому в истинные не набивался! Особенно ректору!

Замираю, вообразив картину «Зург набивается в голубые истинные гному Урлах-тору». Эпичность, конечно, зашкаливает.

— Когда она только приехала, то сначала вела себя тихо, — продолжает комендант, — днем училась, как сейчас студентка Айрин, а вечера проводила в библиотеке. Но в какой-то момент она открыла на нашего ректора самую настоящую охоту…

Зург убирает зеркальце в шкатулку и начинает рассказывать, как Галгалея караулила Урлах-тора в столовой, хваталась при нем за сердце, падала в обмороки, а потом со вкусом пересказывала сны с его участием. Содержание там было самое что ни на есть неожиданное. Точнее, ожидаемое. Рассказывала она это всей Академии, и до ректора, конечно же, сведения доходили.

— Она подружилась с ректорской секретаршей, — вспоминает Зург, кажется, с легкой долей ностальгии, — другой, еще до Аллет, и постоянно помогала ей с какими-то документами. Как выйдет наш гном из кабинета, так у него в приемной Галгалея сидит. Как ни попросит секретаршу приготовить чашечку чая, так Галгалея бежит вперед всех. А потом, когда секретарша ушла в отпуск, Мым… Галгалея ее заменила. Она нашла какие-то несостыковки в финансовых документах, уже не помню, какие, был скандал, и в итоге старая секретарша уволилась, не выходя из отпуска. А еще через пару месяцев Урлах-тор объявил о свадьбе с истинной. Получается, она ухитрилась подделать метку…

Какое-то время мы с комендантом увлеченно сплетничаем насчет Галки, после чего следует ожидаемый вывод «а вот оно что было, оказывается».

— А как реагировал дроу? — возвращаюсь я к теме беседы.

— Стоял, потрясенный сюрпризом! И не знал, как от нее отбиться! Она отцепилась, только когда я вломился в комнату!

— А вы рассказали об этом разговоре ректору?

Не знаю, стоит ли говорить, что Урлах-тор у меня теперь в подозреваемых, или это, собственно, и без того понятно.

— Да, перед похоронами. Раньше не получилось. У меня же и без того куча дел, чтобы еще и про Галгалею докладывать!

После продолжительных расспросов выясняется, что Зург и не планировал посвящать Урлах-тора в проблему поддельной истинности и потенциально неверной Мымры. Зачем? Ему-то она не так сильно мотала нервы, как остальным. Когда Галка скоропостижно скончалась, Зург вообще решил эту тему не поднимать. Но не выдержал абсурдных приготовлений к похоронам неверной Мымры и с присущей ему прямолинейностью бросил правду в лицо. Сначала Урлах-тор не поверил, потом позвал дроу, и тот неохотно подтвердил, заявив при этом, что «сдалась ему эта человечка», и что он не пошел жаловаться ректору сразу только чтобы его не расстраивать.

После «не расстраивать» от Элкатара Урлах-тор с Зургом дружно прониклись, и сомнениям рассказ коменданта ректор больше не подвергал.

— Какая прелесть, — вполголоса говорю я. — Надеюсь, после этого он не вообразил, что его истинная это я?

— Понятия не имею, — дергает плечом Камнегрыз. — Если учесть, в каком шоке Урлах-тор был после смерти Галгалеи, он мог что угодно себе напридумывать.