Святые Враджа

Шри Манасингха Раджавата

Шри Манасингха Раджавата был старшим сыном Шри Савайсингха, землевладельца района Лорани в Джаяпурском царстве и занимающего площадь в размере двенадцать тысяч бигхов земли. Он родился в 1913-м году. Подрастая, он под воздействием способностей своего разума и сердца и вдохновлённый историей царства, начал писать стихи, прославляющие родную землю. Но Савайсингх был недоволен сыном, потому что, несмотря на все его хорошие качества, тот не развивался как кшатрий (воин). Ему не нравилось есть мясо и пить вино, и он отвергал все виды насилия. В наваратру[110], празднование по случаю поклонения богине Дурге, проводившегося в доме отца, когда приносили в жертву животных, он обычно покидал это место, потому что не мог выносить вида крови невинных существ, проливаемой для удовлетворения богини.

Савайсингх хотел заинтересовать сына традиционными увлечениями кшатриев: стрельбой, верховой ездой, охотой. Но ни одно из этих занятий не подходило его темпераменту. Ему больше импонировали беседы на религиозные темы, общение с садху, изучение священных писаний и поклонение Божествам.

Отец подумал, возможно, женитьба отвлечёт сына от всей этой религиозности и сделает из него настоящего воина. Поэтому он женил его в семнадцать лет, что было раньше обычного. Хотя у него была прекрасная жена, которая родила ему сына, она не смогла отвлечь мужа от увлечения религией. Наоборот, семейная жизнь раздула огонь вайрагьи, который тлел в его сердце, высвечивая совершенную бессмысленность мирской жизни и связанных с нею наслаждений.

В «Шримад Бхагаватам» говорится: «Тот, кто предан Господу, вместилищу высшего блага, наслаждается в океане нектара. Он не может чувствовать влечения к материальным наслаждениям, ни в этом мире, ни в следующем, которые для него подобны мутной воде в грязной луже».

Манасингха был рождён с сильными самскарами преданности, и поэтому это было вполне естественно, что все материальные объекты и наслаждение казались ему загрязняющими сознание. Будучи старшим сыном своего отца, он являлся законным наследником его собственности.

У него было всё, что только мог дать ему мир: могущество, богатство, здоровье, высокое происхождение, уважение, любовь родителей, прекрасные жена и сын. Но всё это представлялось ему, как наживка, подброшенная майей, соблазняющая и держащая его привязанным к материальному миру, чтобы он страдал всеми его несчастьями в устрашающем круговороте рождений и смертей. Его сердце тосковало по лотосным стопам Господа, которые одни могли дать ему вечный покой и счастье.

Он решил избавиться от парадного одеяния, предложенного ему майей и отправиться, не сворачивая, по пути, ведущему к желанной цели. Но он не знал, как это сделать. Ему обычно давали инструкции Шри Нараяна Свами, садху, приходивший к его матери и Шри Гопал Дасаджи, садху из Даду сампрадайи, к которому он сам часто ходил. Но они не могли ничем помочь. Он раньше слышал о Тхакуре Кушаласингхе, землевладельце Гиджагарха, кто в те времена был известен в Раджастане как самый продвинутый преданный среди раджпутов. Его дом находился в Джаяпуре. Итак Манасингха, никому ничего не сказав, приехал в Джаяпур и повстречался с Кушаласингхом. Представившись, он объяснил ему своё состояние ума и попросил руководства. Кушаласингх дал объяснение: «Причина, почему ты так обеспокоен и несчастлив, скрывается в неправильном выборе тобой гьяна-марга (пути знания), тогда как ты естественно склонен к бхакти.

«Что я должен делать для достижения бхакти», — спросил его Манасингиха.

«Центр бхакти — Вриндаван. Тебе необходимо идти туда».

«К кому мне нужно обратиться и у кого искать милости во Вриндаване?»

«Ты должен повстречаться с Пандитом Рамакришна Дасом Бабой, кто является сиддха святым. Он само олицетворение бхакти».

Манасингха, не теряя времени, тотчас отправился во Вриндаван. Достигнув Вриндавана, он остановился вместе с другими садху в Сахаджаханпура-Ки-Багичи, возле Дауджи-Ки-Багичи, где обычно жил Пандит Рамакришна Дас Бабаджи. По причине своего смирения он не смог набраться смелости пойти и повстречаться с ним лично. Он каждое утро стоял в месте, откуда было видно, как Пандит Баба выходит из своего кутира в туалет. Когда он проходил рядом, Манасингха кланялся ему. В ответ Баба кивал ему головой, но ничего не говорил. Он даже не поднимал глаз, чтобы посмотреть кто стоит перед ним. Так прошло три месяца. Но всё же как-то раз Пандит Баба из любопытства бросил на него взгляд и поинтересовался: «Кто ты такой?»

Манасингха представился. Баба спросил: «Почему ты здесь стоишь каждый день?»

«Чтобы получить Ваш даршан», — ответил Манасингха.

Баба больше ничего не сказал. Еще один месяц прошёл подобным же образом. Затем Баба спросил снова: «Где ты живёшь?»

«В Сахаджаханпура-Ки-Багичи», — ответил тот.

Баба посоветовал: «В четыре часа будет катха в Дауджи-Ки-Багичи. Ты можешь прийти и послушать».

Манасингха стал посещать лекции. Бабу впечатлила его преданность, серьёзность и энтузиазм. Однажды он сказал ему: «Почему бы тебе не пожить здесь в саду под каким-нибудь деревом?»

Для Манасингха, кто жил далеко в пасмурном унынии и одиночестве, сквозь облака засиял луч надежды. Его счастью не было предела. Он даже не представлял, что Баба может проявить такую милость к нему. Счастливец переселился в ашрам Пандита Бабы, найдя себе прибежище под деревом, увитым лианами.

В саду было очень много обезьян. Когда Манасингха под деревом пёк на огне лепёшки, хвостатые воришки обычно высматривали возможность внезапно наброситься и убежать вместе с ними. Иногда сам Пандит Баба приходил к нему под дерево с палкой и говорил: «Ты пеки свой хлеб, а я посмотрю за обезьянами». Для Манасингха это было уже слишком. Как он мог выносить бремя милости Бабы в таких размерах? Но ему было некуда деваться. Это походило на проглатывание пилюлей, которые были горьки но всё же приносили здоровье.

Родители Манасингхи очень переживали в связи с внезапным исчезновением сына. Они организовали обширные поиски. В конце концов, сыщики добрались до Вриндавана и обнаружили пропавшего. Родители пытались убедить сына вернуться домой. Но им пришлось уйти назад разочарованными и расстроенными.

Прожив в саду у Пандита Бабы восемь месяцев, Манасингха обратился к нему за дикшей. Баба посоветовал ему принять инициацию у Шри Мадхава Даса Бабаджи из Пучхари. Он поступил согласно его совету, но продолжал относиться к Пандиту Бабе, как к своему настоящему гуру, и практиковать бхаджан под его руководством. Баба взаимно относился к нему, как к своему ученику, проливая на него всю свою любовь и милость. Он не позволял кому бы там ни было даже прикасаться к своим стопам, но Манасингхе разрешал их массажировать.

Возможно, после дикши Манасингха принял вехи у Мадхава Даса Бабы. Хотя принц жил как вайшнав саньяси, никто не знает определённо, действительно ли он принял веш, и если да, то от кого. Он собирал еду подаянием и сам шил себе одежду из тряпок, выброшенных враджабаси. Для воды он использовал жестяную банку вместо каравы, потому что этот глиняный горшок, обычно используемый садху, в любой момент мог легко разбиться, и каждый раз, когда он ломался, нужно было прилагать определённые усилия, чтобы раздобыть новый. Враджабаси не знали его имени, полученного во время принятия саньясы и называли его Бхагата джи.

Родители и другие родственники, которые любили и уважали его, часто приезжали повидаться с ним. Когда они видели его в таком состоянии, их горю не было границ. Контраст между его прежней жизнью принца в великолепном особняке и нынешним существованием в качестве отшельника был слишком велик для их чувствительных натур. Картину, изображающую Манасингха в одеянии принца с мечом в руке, можно увидеть и в наше время во Вриндаване в ашраме Бхагават Нивас в Раманрети, построенным Шри Крипасиндху Дасом Бабаджи, выдающимся учеником Пандита Бабы. Однажды кто-то спросил Крипасиндху Даса Бабу, зачем он повесил в своём ашраме эту картину Манасингхи, прямого наследника крупного землевладельца, вместо картин изображающих садху. Он ответил: «Люди поймут Манасингху лучше, если узнают, кем он был, прежде чем стать садху. Сколько людей, купающихся в богатстве и имеющих роскошные вещи, которыми многие мечтают владеть, отрекается, подобно ему, от мира, как от безделицы или западни, устроенной майей!»

Через некоторое время Панд иг Баба оставил этот мир. Разлука с ним была невыносима для Манасингхи. Он плакал день и ночь и, как сумасшедший, бродил вокруг, восклицая: «О, Баба! О, Радхея! О, Баба! О, Радхея!» Его родители подумали, что он действительно сошёл с ума и силой увезли сына лечиться в Лорани. Манасингха, протестуя против насилия, перестал пить и есть. Но родители отнеслись к этому как к очередной фазе сумасшествия. Они оставляли в его комнате лучшие фрукты, сладости и другие деликатесы, чтобы соблазнить больного. Но он на них не глядел. В течение восемнадцати дней он не съел даже горсти еды и очень сильно ослабел. После чего пригрозил своим родителям: «Я не буду ничего есть, пока вы не отправите меня во Вриндаван».

Им пришлось отправить сына назад во Вриндаван. Но во Вриндаване они тщательно организовали его проживание в Дхираджа Лала Ки Багичи, дав корову и двух слуг, которые ему не нравились. Жить в Дхираджа Лала Ки Багичи Манасингхе также не понравилось от того, что там проживало много других садху. Он хотел находиться в уединении и поэтому переселился в Бихариджи-Ки-Багичи; слуги следовали за ним. Потом он перестал пить молоко и начал просить еду в кшетре (месте бесплатной раздачи пищи для нищих). Манасингха брал там каждый день только две роти.

В конце концов, для того чтобы полностью избавиться от общества людей, он, скрытно покинув багичи, прятался в неизвестном месте на протяжении шести месяцев. Слуги пытались его найти, но безуспешно. Он вернулся в Бихариджи-Ки-Багичи, когда его родственники, забрав корову, покинули это место. Через какое-то время они вернулись, чтобы увидеть его, и он попросил их откровенно:

«Вам нельзя теперь приходить ко мне. Сейчас у меня нет никаких родственных связей с вами. Ваши посещения беспокоят меня и мой бхаджан». Они послушались его и уехали.

В месяц магха родственники появились опять. На этот раз Манасингха попросил своего брата Мадана: «Не мог бы ты съездить в Матхуру?»

«Да, почему нет?» — ответил Мадана.

«Тогда поезжай и привези мне бахирвасу, чадар и циновку. Я хочу уйти к Пандиту Бабе. Но моя одежда, сшитая из тряпок, найденных в разных местах, считается грязной. Когда я пойду к нему моя одежда должна быть чистой. Кроме того, ты же знаешь, что приближается месяц пхалгуна, в который проводится фестиваль Холи. Мне нужны ароматное масло и гулала для Радхарани. Будь добр привези мне и их тоже».

Возможно, Манасингха получил послание от Пандита Бабы и готовился присоединиться к нему в вечном Вриндаване. Но его родственники подумали, что он хочет сходить в Бхагават Нивас, где находилось самадхи Бабы. Они были одновременно удивлены и обрадованы, потому что Манасингха в первый раз попросил их оказать ему служение. Это было признаком того, что его безумие начало проходить и он будет расположен всё больше и больше принимать от них помощь.

Мадана съездил в Матхуру и привёз вещи, заказанные братом. Манасингха попросил положить их в шкаф в его комнате. Затем он многократно настаивал, чтобы родственники вернулись домой. Они согласились уехать назад, но оставили своего слугу Рангила присматривать за ним.

Через два дня после их отъезда (это происходило 1945-м году) Манасингха пришёл утром на даршан в храм Радха-Валлабхи и посмотрел раса-лилу в ашраме Уния Бабы, а затем, приняв омовение в Даванала-кунде, вернулся в багичи.

Прямо к этому моменту появился Рангила. Он спросил слугу: «Ты знаешь, где находится Бхагават Нивас?»

«Я не знаю. Но я могу узнать у кого-нибудь и сходить».

«Тогда сходи и скажи Крипасиндху Дасу Бабе, что Бхагатаджи попросил дать ему прасад от Пандита Бабы и его кантхи».

После того, как Рангила ушёл, Манасинха одел новую бахирвасу и лёг на циновку, накрывшись чадром.

Когда слуга вернулся, он был поражён, увидев Манасингху, лежащего на циновке со взглядом, устремлённым в определённом направлении, как будто тот с нетерпением ожидал появления кого-то, очень дорогого ему. Слёзы непрекращающимся потоком текли из его глаз, казалось он не мог вынести даже секундной задержки ожидаемой встречи. Флакон с ароматным маслом и упаковка гулала, стоявшие рядом, указывали на то, что он был готов провести обряд торжественной встречи.

Рангила сказал: «Радхея, Радхея! Я принёс прасад».

Манасингха протянул руку, не отводя глаз от направления, в котором они были зафиксированы. Рангила дал ему прасад и кантхи. Манасингха положил кусочек прасада себе в рот и одел кантхи на шею, по-прежнему не меняя положения взгляда.

Рангила побежал к Шри Чхаджураме, живущему в багичи и выпалил: «Идите и посмотрите, что творится с Бхагата джи! Если есть необходимость, вызывайте доктора».

Чхаджурама джи помчался глядеть на Манасигнху. Но то, что он увидел не показалось ему ненормальным. Он отозвал Рагила в сторону и попросил: «Манасингха, кажется, медитирует. Ты не должен мешать ему. Посматривай за ним издалека. Если будет необходимо, позови меня снова».

Чхаджурам джи ушёл. Рангила пошёл в кутир Манасингха. Подходя к кутиру, он услышал громкий возглас: «Джай хо!», как будто Манасингха приветствовал кого-то. В следующий момент, когда он вошёл внутрь, принца в комнате уже не было. Куда он ушёл? Он ушёл в своём сидха манджари дехе (в духовном теле манджари) в духовный Вриндаван. Пандит Баба пришёл в своей сидха манджари сварупе и забрал его в никунджу служить Радхе и Кришне на празднике Холи с помощью ароматного масла и гулалы.