— Ночью? — голос дал петуха. — Когда силы зла властвуют безраздельно?..
В Сан-Инферно ночь — самое доброе время суток. Но старые привычки оставались крепки: я всё ещё думал, что мертвецы и духи любят погулять именно по ночам. Особенно, при полной луне, когда к ним присоединяются вервольфы, вампиры, комары и другие милые кровососучие существа.
Зорька посмотрела на меня с интересом.
— Ты и вправду не похож на принца.
— Что, не такой красивый? Да и белого коня у меня нет...
— Ты не жесток.
— Знаю, мой косяк, — повинился я. — Но таким уж я уродился, ничего не поделать.
Девчонка хихикнула.
— Твой папа — могущественный некромант. А мама — злая ведьма из преисподней. Может, тебя в детстве подменили?
Я возмущенно фыркнул.
— Не из преисподней, а всего лишь из другого измерения. И потом: НЕ ВСЕ ведьмы — обязательно злые. Вот есть у меня одна знакомая ведьмочка... — я прерывисто вздохнул. Ночь, проведённая с Лилит, до сих пор вызывала сладкие спазмы в животе.
— Избавь меня от подробностей своей частной жизни, — отвернулась Зорька. Словно и впрямь угадала, о чём я сейчас думаю.
Я ещё раз оглядел горизонт.
Вдалеке высился деловой центр — небоскрёбы, похожие на неприступные башни из стекла и бетона.
Вокруг них разливалось половодье красных черепичных крыш, которое временами перечёркивалось шпилями, куполами, высокими арками и донжонами.
Но чёрный штрих Проклятой башни довлел над пейзажем, как фурункул над имиджем красотки.
На самом горизонте, в лёгкой серебристой дымке, угадывались башенки Златого замка.
Далеко-о-о... Что-то думают сейчас Лилит, Розарио и Крючкотворс? Получается, я бросил их на камни, а сам сижу здесь, в компании сердитой, но симпатичной спутницы.
Непорядочек.
— Слушай, может, мы всё-таки попробуем добраться до замка? — спросил я. — Пойдём по крышам, будем осторожны...
— Существует ордер на мою казнь, — мрачно поведала Зорька. — Я политическая преступница.
Я закатил глаза.
И всё бы им казнить. Может, и надо будет поуправлять этим местечком месяц-другой.
Привить хорошие манеры и более гуманное отношение к малолетним преступникам.
Вот Макаренко же, справлялся без всяких казней! Надо будет дать им почитать. Как это там?.. Педагогическая поэма.
— Как правитель, я имею власть отменить любой приговор, — подступился я ещё раз. — Я дарую тебе моё покровительство.
Глаза девчонки вспыхнули безумной надеждой, но тут же погасли.
— Я всё-таки не уверена, что ты тот, за кого себя выдаёшь. Вдруг ты самозванец, и в Замке нас обоих ожидает ловушка?
Вздохнув, я опустился на нагретую черепицу и вытянул ноги. Жрать хотелось фантастически.
В Сан-Инферно, опять же, я привык существовать на текиле и собственных нервах.
Но здесь был обычный мир с его обычными физическими законами. И тело требовало подзарядки...
Так как есть было нечего, я принялся цыкать зубам. Громко и голодно.
Зорька словно бы угадала моё состояние. Порывшись в обширном кармане куртки, она извлекла на свет нечто завёрнутое в промасленную бумагу и протянула мне.
— Что это? — я, как дрессированный пёс, не спешил брать еду у незнакомцев.
— Бродибутер.
— Смешное слово.
— Бери, пока я добрая.
— А ты как же?..
— Ты же принц. Тебе нужнее.
Развернув бумагу, я обнаружил обыкновенный сэндвич с копчёной колбасой и маринованными огурчиками. Разломил пополам и протянул Зорьке. Та посмотрела искоса, но подношение приняла.
— Нет, ты всё-таки не принц.
Я похлопал по черепице рядом с собой. Девчонка нехотя села.
— Давай определимся раз и навсегда, — бродибутер оказался неплох. Жаль, что его было мало. — Я — принц Максимилиан Золотов. Во всяком случае, так утверждают особы, которым нет причин не доверять. Но принц я не слишком давно. До этого я был обычным парнем и жил в большом городе, в крошечной квартирке вместе с бабушкой. Я ничем не отличаюсь от тебя.
— Я была беспризорницей и выросла на Ядоносных Пустошах за горами Зартак. Когда мне было десять, я упала со скалы и сломала ногу. Банда бросила меня умирать — всё равно они не знали, что делать. Меня спас один... человек. Он забрал меня в Златой Град, вылечил и научил всему, что я знаю.
— Банда беспризорников?
— В Заковии много детей остаются без родителей, — Зорька говорила отстранённо, дожевывая бродибутер и глядя поверх крыш на солнце, которое уже коснулось горизонта персиковым бочком. — Каждый год проводится военная мобилизация, взрослые идут воевать с драконами и... не возвращаются. Дети сбиваются в банды, чтобы выжить. Иногда их отлавливают, и всем гамузом вывозят подальше от Златограда, в Ядоносные пустоши или Тоскливые топи.
— Но как же... — во рту стало горько, горло пересохло, а в позвоночнике поселился противный зуд. — Детские дома, какие-то школы... Дети — это же наше всё!
— Пушечное мясо, — фыркнула Зорька. — Тех, кто выживет, потом вербуют в королевские гвардейцы и особые отряды смертников — Головные полки.. А детские дома? Это же очень дорого и абсолютно не рентабельно.
— Догадываюсь, кому принадлежит сия глубокая концепция. Господин Фаберже.
— О нём не принято говорить, — Зорька опустила глаза и отвернулась. — По-настоящему сильные колдуны всегда чувствуют, когда кто-то произносит их имя.
— Не тронь — вонять не будет, так что ли? — девчонка кивнула и остро усмехнулась. — А вообще-то у меня сложилось впечатление, что колдуны тут — только Золотовы. Это не так?
— В Златом Граде каждый немножко колдун. Специфика местности, эндемичное явление. Так говорит Учитель.
— Но вам запрещают колдовать всё, что выше... третьего уровня? — я вспомнил краткую лекцию, озвученную Захарией накануне.
— На колдовство тратится золотой запас страны, — выдала заученную фразу Зорька. — И любое колдовство считается хищением из государственной казны в особо крупных размерах.
Я почесал в затылке.
Не нравятся мне такие законы. Какая-то тут двойная бухгалтерия. И двойные стандарты.
— А ты правда хочешь прекратить войну с драконами? — вдруг спросила Зорька. Она потупилась, и смущенно шмыгнула носом. — Ну, я слышала, как об этом говорил Волк Смерти, и...
— И поэтому ты меня не убила, — кивнул я.
Я её понимал: для ребёнка, оставшегося без родителей, вынужденного выживать в жестоком, и равнодушном к детям мире, окончание войны может стать мечтой. Той целью, ради которой стоит жить.
— Если это правда, — она опять шмыгнула носом. — Если ты хочешь прекратить войну... То ты — самый ценный человек в Заковии. И я буду защищать тебя, пока жива.
— Это правда, — мягко сказал я. — Я собираюсь прекратить эту дурацкую войну. Потому что она мне мешает. У меня, знаешь ли, своя жизнь...
В следующий миг я лежал на спине а у горла чувствовал что-то острое и холодное. Как жало змеи. Или вилка для разделки устриц.
— Значит, я ошибалась, — прошипела Зорька. — Значит, я просто услышала то, что ХОТЕЛА слышать. Ты — никакой не Избранный. Ты негодяй, самозванец и... ужасный врун. Ты — Золотов.
Я улыбнулся.
А что ещё оставалось?
На то, чтобы уклониться от кинжала, приставленного к горлу, у меня не было времени. С другой стороны, хладнокровно прирезать человека, который мило тебе улыбается — то ещё удовольствие...
Зорька моргнула. А потом злобно оскалилась, ещё раз напомнив Пятачка... "Трудно быть очень маленьким существом" — говорил герой детской сказки. И был совершенно прав.
— Что ты делаешь? — удивилась девчонка.
— Пытаюсь выжить, — осторожно протянув руку, я пальцем отклонил клинок от своего горла. Зорька не сопротивлялась. — Говорят, у меня к этому талант.
— Я всё равно могу тебя убить в любой момент, — грозно пообещал Пятачок. Я чуть не прослезился.
Нет, я был абсолютно уверен, что она МОЖЕТ это сделать. Ребёнок, который выжил на Ядоносных Пустошах — название говорящее, вы не находите?.. — должен обладать хладнокровием удава, глотающего живых кроликов.
Но разве... Разве такой ребёнок не заслуживает милосердия?
— Может, сначала хотя бы выслушаешь? — мягко, как только мог, сказал я и принял сидячее положение. Зорька неуверенно кивнула. — Я правда не собираюсь править Заковией, — сказал я. — У меня нет опыта, нет знаний и самое главное — хочу это особенно подчеркнуть — нет ЖЕЛАНИЯ. Я — не избранный.
— Но ты...
— Дослушай, ладно? — девчонка нехотя кивнула. — Я действительно Золотов. И папаша, то есть, король Зиновий, прописал в завещании меня, как наследника. Но так как он пропал, какое-то время я действительно буду считаться правителем. А значит, смогу сделать для страны хоть что-то. Например, прекратить войну с драконами.
— Ты знаешь, как их победить? — глаза её загорелись. На щеках выступил румянец.
— В войне нельзя ПОБЕДИТЬ, — сказал я как можно убедительнее. — Её можно только прекратить, волевым усилием. Как ремонт. Я так понимаю, конфликт с драконами длится очень давно, и на перепланировку — обеим сторонам — потребуется не один год. Возможно, не одно поколение... Но я постараюсь сделать так, чтобы воевать стало НЕВЫГОДНО. На самом деле, я уже заключил сделку с драконами...
— Ты... Сделал что?
— Сделка — это соглашение, которого обязуются придерживаться обе...
— Я ЗНАЮ, что такое сделка, — шепотом рявкнула Зорька. — Но заключать соглашение с драконами — это... Это!.. — она взмахнула руками, не находя слов. — Драконы — чудовища. Они сжигают дома, пожирают детей, и отнимают у нас всё, что нам дорого. Убить дракона — это всё равно, что совершить доброе дело.
— Ну, просто агитка с плаката "Ты записался в добровольцы", — усмехнулся я. — Ты же хотела прекратить войну, помнишь?
— Я думала, что ты хочешь ПОБЕДИТЬ, — глаза у Зорьки в этот момент вспыхнули, как у кошки, которую ослепили фонариком. — Оружие может покончить с драконами одним махом!
Я закатил глаза.
— Ну вот, и ты туда же. Оружие, Оружие... Ты хоть знаешь, что это такое?
Зорька смутилась.
— Ну, правительство держит это в тайне...
— И тебя это не смущает?
— Если все будут знать, что это такое, то какой же это секрет? Драконы быстренько организуют защиту, и ничего не получится. А если они не будут знать... — девочка помолчала, а потом продолжила тихо, словно смутившись: — В городе ходят слухи о том, что новый наследник наконец-то сможет активировать Оружие и уничтожить всех драконов.
— Речь идёт о геноциде, если что.
— Ну и пусть! Зато мы будем целы. Заковии не придётся больше боятся, государство снизит налоги и дети перестанут терять родителей.
— А ты не думала, что у драконов тоже есть дети? — я вспомнил о Зебрине. Мне кажется, в иное время и при других обстоятельствах, эти девчонки могли бы подружиться. — Что на ТОЙ стороне тоже не хотят воевать?
— Нет! — ох уж этот мне юношеский максимализм... — Драконы — злые чудовища. Их надо истребить.
— Прекрасно. А потом отыщется кто-то ещё, кто тебе не понравится, а потом — ещё...
— Если у нас будет король, который сможет управлять Оружием, Заковия будет непобедима. А ты хочешь сбежать. Ты безответственный.
— Это тебе твой Учитель наплёл?
— Нет, — наконец-то её пробило смущение. Щеки покраснели, на тонком горле выступили багровые пятна. — Он как раз говорит, как ты. Ну, что в этой войне не будет победителей, и что Оружие — это огромное ЗЛО.
Вот почему таинственный Учитель Зорьки послал повстанцев убить наследника. Он уверен, что Оружие — это ещё большее зло, чем сама война. Так же думала и Кассандра, между прочим. И всеми силами пыталась не допустить, чтобы я попал в Заковию.
— Зорька, может, тебе стоит послушать Учителя, — сказал я. — Применить абсолютное оружие — это не выход. Ведь можно сделать ещё хуже...
— Вы не понимаете! — закричала девчонка. — Вас не лишали мамы с папой, когда вам был всего один год от роду! Я хочу отомстить!
Меня лишили, — хотел сказать я. — Я тоже рос сиротой, и если бы не бабушка...
Но не сказал.
Для каждого ребёнка его трагедия — самая главная.
Остальные — не в счёт.
— Я — не Избранный, — несколько жестче, чем надо, ответил я. — И не буду применять Оружие, чем бы оно не было. Я не вояка. Я заключаю сделки.
Из глаз Зорьки брызнули слёзы. Вот прямо брызнули — как из пульверизатора. Рот распялился, подбородок задрожал...
Ребёнка лишили конфетки. Большой такой конфетки, о которой он мечтал всю жизнь.
Но, повторю ещё раз, не всё в этом мире происходит ровно так, как нам того хочется.
— Ну-ну, — я притянул девчонку к себе, обнял за плечи и стал укачивать. — Посмотри на это с другой стороны: если война прекратится, дети больше не будут становиться сиротами. И не нужно будет никому мстить.
— Я не плакса, — пробулькала Зорька сквозь сопли и громкие шмыганья. — На самом деле, я очень сильная.
— А я лично считаю, что ничего такого тут нет, — я придвинулся ещё ближе и посадил её к себе на колени. Как маленькую. И погладил по голове. — Можно и поплакать, если тебе хреново.
— Слёзы — это слабость, — окончание фразы потонуло в ниагаре слёз. — Нытики не выживают.
— Мы никому не скажем, — пообещал я. — Честно-честно.
Наконец она успокоилась. Солнце к этому времени село, и город под ногами засиял миллионами чудесных огоньков.
Очень напоминало Новый год в Москве.
Сияли крыши домов, деревья, уличные фонари, арки, украшенные причудливыми гирляндами цветных фонариков, и даже на каменных горгульях красовались ожерелья из света.
— Симпатично, — одобрил я. — Город начинает мне нравиться.
— Иллюминация в честь прибытия наследника, — всхлипнула Зорька. — И если ты — это он, то всё это для тебя.
— Я польщён.
— Не стоит. Каждый магический фонарик обходится жителям в дополнительную статью налога.
— Иногда ты рассуждаешь, вовсе не как ребёнок.
— Учитель преподавал мне основы экономики.
Зорька поднялась на ноги, потянулась, а потом оглянулась на меня.
— Ну что, пошли? — и спокойно направилась к слуховому окошку, которое, я так понимаю, выходило на лестницу внутри дома.
— А как же те, кто рыщет по городу, чтобы меня убить? Я думал, безопаснее и дальше передвигаться по крышам.
— Я их выдумала, чтобы ты не сбежал, — отмахнулась Зорька и взявшись за щеколду, распахнула красивое, сработанное из цветных стёклышек, слуховое окно. — Если кто тебя и ищет, так это гвардейцы Мортиферуса. Чтобы вернуть во дворец.
Я усмехнулся.
Нечто подобное я и подозревал. Впрочем, имеются ещё Повстанцы — и им ещё нужно доказать то, что я пацифист.
Пока мы спускались, у меня начало громко бурчать в животе. В подъезде витали вкусные запахи: кто-то жарил мясо, кто-то пёк свежую сдобу, а из-под одной из дверей я унюхал аромат горячего шоколада...
Так и хотелось постучать, улыбнуться и сказать:
— Здравствуйте, меня зовут Макс. Для друзей — Безумный Макс. Накормите, люди добрые, чем Люцифер послал.
Я вздохнул. Не всё происходит так, как хочется...
Когда Зорька толкнула дверь подъезда, и заскрипела ржавая пружина, на секунду показалось, что я очутился в Москве, в старой пятиэтажке, где мы жили с бабушкой.
Но как только вышли на улицу, ощущение прошло.
По каменной мостовой шел единорог.
Вот Люцифер мне в печень, не вру!
Был он не белый, как принято рисовать на картинках, а пегой масти, навроде обычной лошади. Грива заплетена в красивые косички и украшена бантиками. Копыта — с суповую миску, и я говорю не о тех жалких блюдцах, на которых подают еду в дорогих ресторанах.
Единорог был впряжен в карету, обитую ярким пунцовым бархатом, и просто прошел мимо нас, задумчиво покачивая тяжелой, украшенной витым рогом головой.
Зорька не обратила на животное никакого внимания. Зато долго и пристально присматривалась к транспортному средству.
Затем крадучись подобралась поближе и юркнула внутрь. Я не знал, что делать. Бежать за ней? Или отправиться восвояси?.. Время-то поджимает, и до окончания пари остаётся не так уж и много.
К счастью, Зорька появилась через пару минут — карета не успела уехать далеко. Она держала чёрный бархатный камзол с серебряным позументом и такую же треуголку.
— Хозяин дрыхнет, — пояснила она. — И ничего не заметит, пока не проснётся.
— Это и дало тебе право его обчистить?
— Ой, да ладно тебе, — она брезгливо сморщила носик. — У аристократов и так всего полно, он даже не заметит.
— Откуда ты знаешь, что он — аристократ? Может, это его единственный пиджак, нажитый непосильным трудом?
— В каретах, запряженных единорогами, ездят только очень богатые господа, — отрубила Зорька. — Надевай. Твой комбез слишком бросается в глаза.
Камзол был мне маловат. В талии он не сходился, жал в плечах, да и рукава были коротки.
— Я похож на хипстера, — пожаловался я, пытаясь оглядеть себя со всех сторон. — И не говори, что эту панамку я тоже должен напялить.
— Если не хочешь, чтобы тебя узнал первый встречный — пяль, — Зорька протянула смешную мягкую шляпу, украшенную раскидистым петушьим пером.
— Да кто меня узнает?.. Я в вашем городе — первый раз.
Зорька закатила глаза.
— Ты себя со стороны видел?
— Э... Есть такая штука, называется зеркало.
— ВОЛОСЫ, Макс, твои чёртовы золотые волосы. А ещё голубые глаза. И эти скулы, и подбородок с ямочкой...
— Прекрати. А то я подумаю, что ты в меня влюбилась.
— Что?.. — запищала Зорька тоненьким высоким голосом. — Да чтобы я?.. Да ни за что!.. — она отвернулась, опустив прямые, как палки, руки по бокам и сжав кулачки. Постояла пару мгновений, и вновь посмотрела на меня. — Я всего лишь хотела сказать, что принадлежность к императорской фамилии написана у тебя на морде лица. И на фигуре. И... вообще. Любой лавочник, увидев тебя, сразу поймёт, кто ты такой.
— Ладно, — вырвав дурацкую шляпу из её рук, я нахлобучил её поглубже на уши. — Теперь веди меня к своему Учителю. Сдаётся, нам есть о чём поболтать.