Там, где папа ловил черепах

Какой мне быть?

Играли на перемене в школьном дворе. Смотрю, обижает большой мальчик первоклассников. Наскакивает на них и щелкает по голове. Они, сбившись в кучку, жалобно вскрикивают. Он смеется и, с силой подтянув свой кулак к плечу, заставляет щупать мускулы. Кто не хочет щупать и восхвалять его физическое превосходство, того он снова больно щелкает.

Я остановилась на бегу: как он смеет? Да я ему сейчас… Подскочила, треснула по голове с размаха, он со свирепым видом обернулся и… куда только делась его злость.

— Чего дерешься? — заголосил, как первоклассник.

— А чего маленьких бьешь?

— А тебе какое дело?

— Посмей еще хоть раз их тронуть!

— Э, смотри на нее! Ты кто такая?

— Еще не понял?

— Не!

Я резко рванулась к нему, он от меня. Еще бы. За меня весь «штаб справедливых». Его придумал в нашем классе Клим Брусков. Вообще этот учебный год хороший: меня приняли в пионеры, мы боремся за справедливость… В этом году я поняла простую истину: когда за правду бьешься, всегда победишь, если даже ты слабее противника. Только не надо бояться и не надо плакать. В драках я стала идти напролом, за это Клим назначил меня своим помощником. Я вся в царапинах и синяках, ну и что? Зато как весело! Даже о своей любимой Белке забываю на переменах. Деремся просто героически. Как налетим на нарушителя справедливости — пыль столбом и куча мала.

У нас в классе появилось и другое, не менее увлекательное занятие: альбомы. Как только Они вошли в моду, я сейчас же завела свой, красиво надписала его, разрисовала розочками и виньетками, прилепила картинки, и получился он у меня не хуже, чем у многих.

Предложила Климу оставить в альбоме память. Он, не раздумывая, написал:

Я долго с недоумением смеялась: чудак. Когда-то это будет? Двести, триста лет пройдет! Да и вообще, разве я буду когда-нибудь бабушкой? Откровенно говоря, я ждала от Клима признанья хоть каких-то моих достоинств, а он… Удивило еще сильнее и то, что Клим написал это стихотворение в альбомы всем девочкам. Чем оно его так восхитило, мы понять не могли.

А Сашка, моя самая любимая противница в драках и союзница в играх, оказалась на высоте. Она мне написала:

Эти три восклицательных знака особенно меня умилили. И вообще я даже почувствовала себя похорошевшей, и какая-то едва уловимая тоска коснулась души: вот бы стать такой прелестной, как роза. Под впечатлением этого стихотворения я расхаживала по школе плавно и в тот день ни с кем не дралась. А в коридоре дым стоял коромыслом. Но даже когда сбивали меня с ног проносившиеся дети, я, и падая, старалась сохранять изящество. Дома долго смотрела на себя в зеркало: есть ли хоть крохотная надежда походить на ту, про которую говорят: роза. Увы. Сходства с красавицами при всем моем желании я не обнаружила. А интересно, что напишет в мой альбом Алешка?

Поболтала к нему в галерею. Он не хотел писать. Ему почему-то было стыдно. Я сказала:

— Вот что хочешь, то и напиши.

— А я ничего не хочу.

— Нет, ну вот что ты обо мне думаешь?

Он вытаращил на меня свои выпуклые смеющиеся глаза.

— Неужели тебе совершенно нечего написать мне на память?

Подумал. Хохотнул с глупейшим видом:

— Да ну тебя.

— Прошу, Алеша, ты такой хороший…

Никакого результата. Даже наоборот, попытался удрать в комнату. Я загородила дорогу:

— Сейчас же пиши, а то набью.

— Ат-стань!

— Значит, ты плохо ко мне относишься, да? Это память, ты понимаешь, память! Она показывает, кто как относится друг к другу.

Алешка ломался, я упрашивала. Наконец сказал:

— Иди отсюда подальше.

Я отскочила, он сел, заслонил альбом локтем и стал писать. Я прыгала от нетерпенья: что, что он пишет? Вот не думала, что его мнение так для меня ценно.

— Но обязательно стихами, — подсказала издали.

— Уф! — отвалился он от альбома.

Подбежала, прочла:

— Мерси, — от неожиданности перешла я на французский. Хотелось замаскировать досаду, а мой товарищ, страшно довольный, что смог увековечить этот народный фольклор, открыл мне тайну:

— Я тоже заимел альбом. Ты мне напишешь? Только без цветочков, поняла?

Альбом Алешки был сплошь заклеен фотографиями Чкалова, Байдукова, Водопьянова, Коккинаки и других героев летчиков. Принялась думать, что бы такое написать? Нужно что-нибудь геройское, серьезное… Ладно! Я отогнала Алешку и через некоторое время, очень волнуясь, показала ему раскрытую страницу:

Прочел, подумал:

— Сама сочинила?

— А разве не видно?

Еще раз прочел, ухмыльнулся. Так и не поняла: понравилось оно ему или нет?

Альбомы некоторых наших девочек представляли собой настоящие произведения искусства. Во-первых, эти девочки доставали где-то какие-то особенные альбомы, а какие открытки были приклеены в них, а какие виньетки, вырезанные из старинных книг! А какими почерками были вписаны туда стихи, и какие стихи! У Шурки Хиляевой, например, имелся добровольный секретарь Зоя. Все мальчики изъявили желание оставить память о себе в альбоме Шурки. Но им разрешалось только стоять на почтительном расстоянии, а писала за них Зоя. Стихотворение выбирала сама Шурка. Мальчик, например, начинал диктовать:

— Не, не, не, — останавливала Шурка, — Мне только про любовь.

Мальчик про любовь не знал. Тогда за него диктовала она сама, например:

Мне понравилась Шурка. Может быть, я завидовала ее успеху у мальчиков? Но и самой себе я не признавалась в этом. Просто невзлюбила Шурку, и все. Наде она тоже не нравилась. Надя сказала:

— Перестань по партам бегать и драться. Тогда мальчики тебе тоже захотят написать, как этой противной Шурке пишут.

— Правда?

— Уверяю тебя.

Я оглядела класс. Была перемена. У доски шел бой «алых» и «белых». Вернее, он продолжался после урока географии. Сашка скакала по партам — уносила галстук на свою «землю», в конец класса. Ее по партам догонял «враг». Я дико вскрикнула, прыгнула наперерез, толкнула «врага», он откатился, другой «враг» хлопнул меня с силой по голове. Зато Сашка донесла галстук. Я встала. Рябило в глазах. Надя сказала:

— А еще хочешь, чтобы тебе писали в альбом.

На другой день прихожу в школу, говорят:

— Товарищ Рая сказала, чтобы ты явилась после уроков в пионерскую комнату.

Откровенно говоря, приказ старшей пионервожатой не обрадовал: не хвалить же она меня будет.

Кончились уроки, я неторопливо отправилась туда. И как же удивилась, когда увидела там всех «справедливых» — Клима, Арама, Мишку и Сашку. Они стояли вокруг расстеленных на полу плакатов с Кисточками в руках.

— С водяными красками обращаться умеешь? — спросила товарищ Рая.

— Умею.

— Тогда давай бери кисточку и работай. Вы, пятеро, самые энергичные в вашем классе. Потому и привлекла вас к делу.

Ее слова были сюрпризом. И вот мы, самые энергичные, раскрашиваем буквы. А вокруг стоят неэнергичные и прямо стонут от зависти. Это же такое почетное и приятное занятие. До сих пор раскрашивали буквы и вообще любые другие плакаты более взрослые ученики, Я очень стараюсь, очень. Стоящие без дела дают массу советов. Каждый считает, что он раскрашивал бы куда лучше. Критикуют вовсю. Я не слушаю никого. Когда один мальчик уж очень надоел мне своими подсказками, я громко сказала:

— Товарищ Рая, тут мне мешают!

И он мгновенно умолк.

Два часа раскрашивали лозунг: «Все друзья мира! Еще не поздно преградить дорогу зачинщикам войны! Будьте бдительны! Берегите мир!»

Подошла товарищ Рая:

— Хорошо поработали, молодцы! На сегодня достаточно, а завтра приходите опять. Только уговор: и а уроках будьте поспокойнее. А то придется искать других работников.