Там, где папа ловил черепах

Флибустьеры озера Лиси

Несмотря на облачное, предгрозовое небо, класс Левы пришел на озеро почти в полном составе. Народу там было уже полно. Отыскали все же местечко у воды, разделись и бросились в воду. Купались долго.

— Пошли на веслах, — предложил Игорь.

— Научи Ирку и Надю грести, — сказал Отар, — а мы постоим в очереди у ларька — лимонад купим.

— Ладно. Ирка, Надя, пошли!

Мы взяли одну лодку, Лева, Ламара и Гертруда взяли другую, погрузили в лодки всю принесенную из дома еду. Отъехав от берега на достаточное расстояние, Игорь решил взять курс на камыши. Пронизанные лабиринтом проходов, они стеной стояли у противоположного берега. Каш кормчий сказал, что прекрасно там сориентируется.

На воде, бесстрашно поглядывая на нас, колыхались дикие утки. Под ними на метр в глубину просматривались в прозрачной воде водоросли. Я сидела на веслах. Игорь, развалившись на корме, подсказывал:

— Правее, правее. Да нажимай ты на левое весло! Не знаешь, где право, где лево? И не опускай весла глубоко. Греби по самой поверхности.

Я устала. Но не хотела признаваться в этом. Тогда Надя стала спихивать меня со скамьи.

Другая лодка была на самой середине озера, где водоросли плавали по воде лентами. Правил мой брат, Ламара и Гертруда гребли вдвоем.

— Утопит обеих, вот увидите, — меланхолично предсказал Игорь.

— А что же ты Гертруду не взял с собой?

— Иногда хочется поскучать.

— И чтобы по тебе скучали, да?

— Лучше скажи, куда плыть? — сказала Надя.

— Куда? — он задумался.

Перед нами, как в сказке, были три дорожки в камыши.

— Ты говорил, что наизусть знаешь весь лабиринт.

— Конечно, знаю.

— А может, вернемся к пляжу?

— Нет, что вы! Заходим в средний проход.

— А потом?

— Да не дрейфьте! Я с вами.

Мы заплыли в камыши и начали петлять по узким и широким, запутанным водяным дорожкам. Было жутко и романтично. Лодка скользила по верхушкам водорослей. Они повсюду стелились по воде, и нигде не было просвета.

— Представляете, если лодка перевернется?

— Надя, молчи, и так страшно.

— Вы в моей власти, — с гордостью объявил Игорь.

Он развалился на корме еще свободнее, но лодка в этот момент зацепилась за что-то днищем, нас качнуло, и он ухватился за борт.

— Давай повернем, пока не поздно.

— Как решит большинство, так и я.

Надя не мешкая повернула лодку обратно.

Плыли, плыли, нет выхода из камышей. Уже на веслах сидел Игорь, мы петляли по закоулочкам и никак не могли сориентироваться. Сначала испугались, но отовсюду слышались далекие и близкие голоса с других лодок, мы успокоились и начали забавляться.

— Их лодка осторожно поднималась вверх по Конго, — заговорила, будто читала книгу, Надя, — и, совершенно оторванные от, цивилизованного мира, они слышали над собой в сплетенном шатре лиан лишь болтовню обезьян и отдаленные звуки тамтама.

— То переговаривались на расстоянии дикие лесные племена, — подхватила я, — они сообщали друг другу: приготовьтесь встречать непрошеных гостей, о, горе вам, белокожие!

— И вот навстречу смелым, но малочисленным следопытам уже двинулись бесшумно пироги…

— Переполненные дикарями с отравленными стрелами.

— Хватит жуть наводить! — Игорь всматривался в камыши, ища выхода, а сам притворялся, что боится змей. — Как думаете, есть они тут?

— Ты так труслив? — притворно изумилась Надя. Она кокетничала с ним, я это давно заметила. — Как же тебя выбрали секретарем комитета?

— Думаешь, секретарь комитета не может иметь человеческих слабостей?

— Но, во всяком случае, он не трус.

— А вот змей боюсь.

— Что змеи, что удавы, — я свободно раскинула руки. — К белокожим из-за стены лиан уже подплывали пироги…

Не успела договорить — из бокового прохода прямо на нас выскочила лодка, широченная и до отказа набитая мальчишками. Мы ахнули. Мальчишки, все как один, черноволосые, загорелые, дружно выдохнули:

— Вах!

И уставились на нас как черти. Курчавый мальчишка лет. шестнадцати, стоя на корме, крикнул:

— Эй вы, практиканты! Уматывайте отсюда! Это наша зона!

— А вы кто такие? — крикнул Игорь.

— Пираты!

Игорь снисходительно усмехнулся:

— Историю надо учить, историю! Этим примитивным видом разбоя люди перестали заниматься еще в восемнадцатом веке!

— А вот мы занимаемся!

— История не повторяется! Это надо знать! Закон диалектики!

— Вах, сколько он говорит?! — искренне удивился курчавый и крикнул своей команде: — На абордаж!

В ту же секунду лодка буквально подскочила к нам, и мальчишки посыпались в нашу лодку как град, вмиг обшарили ее, извлекли всю нашу провизию, а заодно и спасательный круг и так же быстро снова перебрались в свою лодку.

Игорь, раскинув над нами руки с растопыренными пальцами, так и застыл:

— Не смейте! Плохо будет!

Мальчишки победно гоготали в своей лодке. Из камышей показалась еще одна такая же широченная и вместительная лодка, тоже до отказа набитая мальчишками.

Широкогрудый парень, старший на вид, отрешенно стоял на корме в позе Наполеона, и глаза его были устремлены вдаль.

— Абу! — окликнул его курчавый с первой лодки.

Абу медленно повернул голову. Глянул на курчавого, потом на нас и нахмурился.

— Они оскорбили честь пирата! — стал оправдываться курчавый. — И мы их разоружили!

— Ты, как всегда, торопишься, Робинзон, — веско и негромко сказал Абу явно утрированным басом. — Разве ты не заметил в лодке дам? — Он внимательно посмотрел на меня, на Надю и снова на меня. — Если бы ты похитил их, еще понимаю, но грабить?..

— Они оскорбили нас, адмирал! — повторил упрямо Робинзон. — Этот белобрысый кричал: «Плохо будет!»

— Ничего подобного! — запротестовал Игорь. — Вранье! Сначала они ограбили нас! — И Игорь довольно прозрачно намекнул этому Абу, что мы представлены в этой лодке не в полном составе. Еще кое-кто есть на пляже в очереди у ларька.

— Вах, лимонад? — не сдержал восхищения Робинзон.

Мальчишки в обеих лодках загоготали. Абу обвел своих ребят значительным и в то же время каким-то отрешенным взглядом и с достоинством поклонился мне и Наде:

— Пристраивайтесь, дорогие леди, в хвост. Без нас вам отсюда не выбраться. Ваш капитан немножко фрайер и завел вас черт-те куда. Мы выведем лодку на трассу, но повторяю, только из уважения к дамам.

Пираты, выслушав своего предводителя с затаенным дыханием, завыли от восхищения. Игорек спросил быстро:

— А лаваши?

— Гм, лаваши? — Абу даже поморщился: такая возвышенная речь — и вдруг лаваши. Потом он плотоядно усмехнулся, вопросительно взглянул на свою команду и снова повернулся к нам: — Они ручной выпечки или машинной?

— Откуда я знаю? — удивился вопросу Игорь.

— Мы, воронцовские, — веско проговорил Абу, — сумеем определить это с предельной точностью.

И «пираты» загоготали так энергично, что лодка несколько раз зачерпнула бортом воду. Абу что-то крикнул не то по-армянски, не то по-тюркски — лодки сразу выровняли ход.

Мы притихли. Игорь медленно греб вслед за ними. Надя шепнула:

— Влипли.

Да, воронцовские ребята — это не шутка. О них мы раньше слышали легенды.

— А вдруг они заведут нас в глубь лабиринта?

— Радуйтесь, что не утопили, — пробурчал Игорь. — А теперь выведут, им лимонада хочется.

Он греб не спеша, чтобы выдерживать между нами и «пиратами» хоть некоторое расстояние, — вдруг им еще какая-нибудь идея взбредет в голову?

Но вот камыши поредели. Мы выплыли на простор. Пиратские лодки танцевали на воде метрах в двадцати. Мальчишки прыгали в воду и забирались в лодки с непостижимой быстротой. А в лодках шло буйное веселье — орали хриплыми голосами песню на непонятном языке. Это был ассирийский, а может быть, греческий.

— Там у них весь интернационал, — пробурчал Игорь. — Фантазии хоть отбавляй.

Посередине озера все еще колыхалась лодка, в которой, ничего не подозревая, сидел Лева с Ламарой и Гертрудой.

— Смотри, Они еще не утонули, — попытался сострить Игорь.

Не успели мы причалить к берегу — грянул гром. Да такой, что казалось — разверзлось небо. Крупные капли захлопали по воде, и сразу хлынул ливень. Подхватывая на бегу сумки и одежду, молодежь помчалась под большой навес лодочной станции.

Под навесом, совсем рядом с нами, расположилась шумная компания Абу. Они вели себя здесь как хозяева. Прибежали под навес Отари, Роберт, Лева, Федя и другие наши ребята. Мы им рассказали о нападении «пиратов» и о том, как защитил нас их главарь Абу.

— Где? Которые?

Я стала упрашивать не ввязываться в драку.

— А еда? И вообще, как они смели?

— Их так много, и они хулиганы!

— Набьем, — уверенно сказал Отар. — Нас тоже много!

Он первым шагнул в сторону Абу, остальные так же решительно — за ним, я встала перед Отаром, другие девочки старались удержать остальных мальчиков.

— Отар, уйдем отсюда, — горячо уговаривала я. — Пусть им будет стыдно! Видишь, как они поглядывают на нас? Им стыдно, я знаю, стыдно, Отар!

Абу перехватил мой негодующий взгляд и подошел сам.

— Извините, — проговорил естественным голосом, в лодке он отчаянно басил. — Мои ребята сейчас возвратят вам все, и я как бывший летчик заверяю вас: это была грубейшая ошибка.

Отар замер. Я поняла, что его потрясло в словах Абу. Лицо его сразу подобрело, глаза стали доверчивыми.

— Вы были летчиком?

— Да! — И голос Абу опять зазвучал неестественно. — Я летал на «У-2», я учился в тбилисском аэроклубе. — Абу снова просто и весело рассмеялся: — Между прочим, давайте познакомимся. — Он протянул Отару смуглую мускулистую руку: — Жора. Я только для моих «пиратов» — Абу, — весело усмехнулся он.

Отари крепко пожал ему руку:

— А почему вы ушли из авиации?

— Печальное стечение обстоятельств.

— А все же?

— Не спрашивайте. Впрочем, зачем скрывать? Расскажу. А пока приглашаю вас на обед, а то, — он снисходительно усмехнулся, — мои люди необычайно голодны и кого-нибудь живьем проглотят.

Все мы, кроме Отара, смотрели на «людей» Абу обиженно, что и говорить — обед, который они милостиво предлагают нам, собственно говоря, наш.

Покорно усевшись вокруг перевернутой плоскодонки, мы скромно ждали угощенья. «Пираты» прыгали со страшным смехом вокруг, выражая нам знаки внимания. Абу ловко застелил плоскодонку газетами, и в тот же миг на этой бумажной скатерти появилась наша черешня, сыр, кастрюлька с голубцами, конфеты, лаваши. Верные помощники Абу в один миг разорвали лаваши на куски и построили из этих кусков две горки в разных концах «стола». Робинзон схватил Ламарину кастрюльку и стал вытаскивать чудовищно черными пальцами голубцы. Голубцы выскальзывали, тогда он стал захватывать их всей пятерней и, ужасно довольный, загнусавил монотонную восточную мелодию. Глянул на Гертруду, подмигнул, глянул на Надю, вдруг заметил их вытянувшиеся физиономии, побагровел от смущения, сказал:

— Извиняемся, мадам-джан, вилка ёхтур[67].

Кастрюлька была бережно передана пам. Робинзон ретировался.

Отар разглядывал Абу как пришельца с другой планеты. Тому это нравилось. Он опять напустил на себя таинственность и забасил. Переглянулся с Робинзоном. Робинзон с силой хлопнул себя по лбу, по коленям:

— Вах, вот дает!

— Робинзон — прозвище? — отважилась спросить я. Этот вопрос интересовал меня с момента встречи в камышах.

— Не-ет, — улыбнулся Абу, пристально поглядев и задержав на мне свой взгляд.

Он так смотрел, словно думал при этом: «А не украсть ли мне тебя?» Я отвела глаза, почувствовав, что краснею. Рассердилась на себя за это смущение, но глаз не подняла.

— Робинзона так окрестили его родители. Мать этого несчастного в детстве мечтала о необитаемых островах. Потом про тропики забыла: народились Хачики, Эдуарды, Генрихи, Айкануши… Дома были тропики.

— Ну хватит, хватит! — запротестовал Робинзон. — Ты, как Шота Руставели, сейчас целую поэму сочинишь.

— Вах! Такое сравнение? — Жора был польщен.

Робинзон приволок рюкзак, достал из него шесть лавашей.

— Ручной выпечки, — со значением сказал Абу. — На Некрасовской торнэ[68] знаете?

Затем они положили на газету два кружочка колбасы, головку сыра, цыцмату, редиску, тархун и… жареную курицу.

— А-о-э! — по буквам выдохнули «пираты».

Мы не выдержали: дружный хохот ознаменовал начало этого удивительного пира.