Тарзан - приёмыш обезьяны

Наследственность

Когда Джен Портер поняла, что странное лесное существо, спасшее ее от когтей обезьяны, несет ее куда-то, она сделала отчаянную попытку вырваться. Но сильные руки только немного крепче прижали ее к себе. Она отказалась от бесплодных попыток и замерла, разглядывая из-под полуопущенных век лицо человека, который, несмотря на ношу, так легко шагал через запутанные заросли кустарников.

Лицо его было необычайно красиво. Оно являлось идеалом мужественности и силы, не искаженным ни беспутной жизнью, ни зверскими и низменными страстями. Хотя Тарзан и убивал людей и животных, он делал это беззлобно, как профессиональный охотник, за исключением тех редких случаев, когда он убивал из ненависти.

В тот миг, когда Тарзан напал на Тер коза, девушку поразила ярко-красная полоса на его лбу, идущая от левого глаза до начала волос. Теперь, когда она внимательно рассматривала его черты, она увидела, что полоса исчезла, и только узкий белый шрам отмечал место, где она выступала.

Джен Портер не вырывалась, и Тарзан слегка ослабил железное кольцо своих рук. Он взглянул ей в глаза и улыбнулся — и девушке пришлось прикрыть веки, чтобы победить чары этого прекрасного лица.

Тарзан поднялся на деревья, и у Джен Портер, не чувствовавшей никакого страха от этого необычайного путешествия, мелькнула мысль, что она никогда до сих пор не была в такой безопасности, как теперь, в объятиях этого сильного дикого существа, которое несло ее неизвестно куда и неизвестно для чего через все более глухие заросли первобытного леса.

Иногда она закрывала глаза и со страхом думала о том, что ее ждет. Живое воображение подсказывало ей всевозможные ужасы, но стоило поднять веки и взглянуть на прекрасное лицо, низко склоненное над нею, и все опасения рассеивались. Нет, ей не следует его бояться! И в этом она все более и более убеждалась, пытливо разглядывая тонкие черты и честный взгляд, свидетельствовавшие о рыцарстве и благородстве натуры.

Они все глубже и глубже забирались в лес, смыкавшийся вокруг них неприступной, как ей казалось, стеной, но перед лесным богом, словно по волшебству, всякий раз открывался проход, который тотчас же смыкался за ними. Редкая ветка слегка касалась ее, а между тем и сверху, и снизу, и спереди, и сзади глазам представлялась одна сплошная масса тесно сплетенных ветвей и ползучих растений.

Во время этой дороги Тарзан, идя упрямо вперед, был переполнен новыми мыслями. Перед ним встала задача, какой он еще никогда не встречал, и он скорее чувствовал, чем понимал, что должен разрешить ее как человек, а не как обезьяна.

Теперь он стал размышлять об участи, которая выпала бы на долю девушки, если бы он не спас ее от Теркоза. Он знал, почему тот не убил ее, и стал сравнивать свои намерения с намерениями обезьяны. Правда, по обычаю джунглей, самец брал себе самку силой. Но может ли Тарзан в этом случае руководствоваться законом зверей? Разве Тарзан не человек? А как поступают в таких случаях люди? Он был в большом затруднении, потому что не знал. Очень хотелось ему спросить об этом девушку, потом ему пришло в голову, что она уже ответила, сопротивляясь и пытаясь оттолкнуть его…

Наконец Тарзан, бережно держа Джен в своих сильных объятиях, легко спрыгнул на дерн знакомой арены, где собирались большие обезьяны для совета и диких оргий Дум-Дум. Амфитеатр был облит полусветом, проникавшим сквозь чащу листвы. Зеленый дерн казался мягким, прохладным и звал отдохнуть. Мириады шумов джунглей доносились издали и казались далеким звуком прибоя.

Чувство мечтательного спокойствия овладело Джен Портер. Она опустилась на дерн и взглянула на Тарзана. Джен испытывала непонятное ощущение полнейшей безопасности. Она следила из-под полуопущенных век, как Тарзан переходил через круглую полянку, направляясь к деревьям у дальнего края. Она отметила изящную величавость его походки, совершенную симметрию великолепной фигуры и гордую посадку прекрасной головы на широких плечах. Что за изумительное создание! Ни жестокость, ни низость не могут таиться под этой богоподобной внешностью. Никогда еще, думала она, подобное совершенство не попирало ногами землю.

Тарзан мгновенно взлетел на дерево и исчез. Джен Портер недоумевала: зачем он ушел? Неужели он оставил ее здесь, в диких джунглях? Она нервно оглянулась. Каждый стебель, каждый куст казались засадой неведомого огромного и ужасного зверя, подстерегающего ее и только ждущего мгновения, чтобы вонзить блестящие клыки в ее нежное, тело. Каждый звук превращала она в своем воображении в скрытое, незаметное приближение гибкого и злобного существа. Как изменилось все с тех пор, как он ее оставил!

Пять минут, показавшихся ей часами, она сидела напряженно, ожидая прыжка притаившегося животного, означавшего конец ее мукам. Она почти молила о жестоких клыках, которые принесли бы ей смерть и прекратили бы эту агонию страха.

Услыхав внезапный легкий шорох позади себя, она с криком вскочила и обернулась лицом к опасности. Перед ней стоял Тарзан, в руках у него была целая груда роскошных спелых плодов.

Джен Портер пошатнулась и упала бы, но Тарзан, бросив свою ношу, принял ее в свои объятия. Она не потеряла сознания и крепко прижалась к нему, дрожа, как испуганная лань. Тарзан тихо гладил шелковистые волосы и старался успокоить и утешить ее, как это делала Кала, когда еще маленький, он пугался змеи Хисты или львицы Сабор. Его щека прикоснулась к ее головке, и она не шелохнулась, только вздохнула и закрыла глаза.

Джен никак не могла понять, что с ней делается. Она чувствовала себя в безопасности в этих сильных объятиях, и ей этого было достаточно. О будущем не хотелось думать, и она покорилась судьбе. За несколько истекших часов она вдруг стала доверять этому загадочному властителю джунглей, как доверяла бы лишь очень немногим знакомым ей мужчинам. Ей подумалось, что все это очень странно, но в душе у нее зрела догадка, что это необыкновенное состояние можно назвать настоящей любовью… Ее первой любовью! Она вспыхнула и улыбнулась. Джен Портер слегка отстранилась от Тарзана и, глядя на него с полу-улыбающимся и полунасмешливым выражением, придававшим ее лицу полнейшую обворожительность, указала на оброненные плоды и села на край земляного барабана антропоидов, так как почувствовала сильный голод.?

Тарзан быстро собрал плоды и положил к ее ногам, затем уселся рядом и стал чистить их ножом, освобождая их от кожуры и семян.

Они ели молча, временами украдкой бросая друг на друга лукавые взгляды, пока, наконец, Джен не разразилась веселым смехом, к которому присоединился и Тарзан.

— Как жаль, что вы не говорите по-английски, — сказала девушка.

Тарзан покачал головой, и выражение трогательной и жадной пытливости омрачило его смеющиеся глаза.

Тогда Джен Портер попыталась заговорить с ним по-французски, а потом по-немецки, но сама рассмеялась над своими ошибками.

— Во всяком случае, — сказала она ему по-английски, — вы понимаете мой немецкий так же хорошо, как меня понимали в Берлине!

Тарзан давно уже пришел к решению, что делать дальше. Он имел время вспомнить все прочитанное им в книгах о взаимоотношениях мужчин и женщин. И он поступит так, как поступил бы любой мужчина, будь он на его месте.

Он снова встал и пошел к деревьям, попытавшись объяснить знаками, что скоро вернется, и, видимо, Джен Портер все поняла и не испугалась, когда он ушел. С нетерпением она ждала его возвращения. Как и прежде, она узнала о его присутствии по легкому шороху за спиной и, обернувшись, увидела его с огромной ношей веток в охапке.

Затем он принес много мягких трав и папоротников. Он разостлал папоротники и траву подобием мягкой ровной постели, а над нею соорудил шалаш из веток. На них он навалил толстый слой огромных листьев слонового уха.

Они снова уселись на край барабана и попытались разговаривать знаками. Великолепный бриллиантовый медальон, висевший на шее Тарзана, очень заинтересовал Джен Портер. Она указала на него, и Тарзан, сняв хорошенькую безделушку, передал ей.

Джен поняла по изысканной оправе и бриллиантам прекрасней игры, что работа старинная. Она заметила также, что медальон открывается, и нажала скрытую пружину. В каждой створке оказалось по миниатюре из слоновой кости. На одной было изображение молодой красавицы, на другой — почти точный портрет сидевшего рядом с ней Тарзана, если не считать едва уловимой разницы в выражении.

Она посмотрела на Тарзана и увидела, что, склонившись к ней, он с удивлением рассматривает миниатюры. Протянув руку за медальоном, он отнял его и принялся рассматривать миниатюры с очевидными признаками изумления и интереса. Было ясно, что он никогда до того не видел их и не предполагал, что медальон открывается.

Воображение стало рисовать Джен, как это прекрасное украшение попало в руки дикого и непросвещенного существа неисследованных джунглей Африки. Но еще более удивительным было то обстоятельство, что в медальоне оказалось изображение человека, который мог бы быть братом или, вернее, отцом этого лесного полубога.

Тарзан все еще пристально рассматривал оба изображения. Вдруг он снял с плеча колчан и, высыпав стрелы на землю, достал с его дна плоский предмет, завернутый в несколько слоев мягких листьев и перевязанный длинными травами. Осторожно развернул он листья слой за слоем, и в его руках очутилась фотография. Указывая на миниатюру мужчины в медальоне, он передал фотографию Джен Портер.

Фотография привела девушку в еще большее удивление, так как она, очевидно, была лишь другим изображением мужчины, миниатюра которого находилась в медальоне рядом с миниатюрой красивой молодой женщины.

Тарзан смотрел на нее с недоумением и растерянностью. Казалось, с губ его сейчас слетит какой-то вопрос. Девушка указала на фотографию, потом на миниатюру и потом на него, как бы желая сообщить, что это его изображение. Но он только покачал головой и, пожав могучими плечами, взял у нее фотографию и, заботливо завернув ее, опять спрятал на дно колчана.

Несколько минут он сидел молча, устремив глаза в землю, в то время как Джен Портер, держа маленький медальон в руке, рассматривала его со всех сторон, стараясь отыскать какое-нибудь указание, которое могло бы привести к установлению первоначального его собственника. Наконец ей в голову пришло простое объяснение.

Медальон принадлежал лорду Грэйстоку, и миниатюры были его самого и леди Элис. Это дикое существо просто нашло медальон в хижине на берегу. Как глупо было с ее стороны сразу не подумать об этом! Но объяснить странное сходство лорда Грэйстока с лесным богом — это было выше ее сил. Она не могла и представить себе, что этот голый дикарь в действительности — сын лорда.

Тарзан взглянул на девушку, рассматривавшую медальон. Он не мог проникнуть в значение миниатюр, но мог прочесть интерес и восхищение на лице Джен. Она, заметив его взгляд, подумала, что он хочет получить обратно свое украшение, и отдала его. Он взял медальон и надел ей на шею, радуясь ее изумлению от неожиданного подарка.

Джен Портер быстро замотала головой в знак отказа и попыталась снять золотую цепочку с шеи, но Тарзан не позволил. Он взял ее руки в свои и крепко держал их, пока она с легким смехом не согласилась, поднесла медальон к губам и, встав, сделала Тарзану шуточный реверанс. Тарзан не знал точно, что она хочет этим выразить, но догадался — это ее способ отблагодарить за подарок. Он тоже встал и, взяв медальон в руки, склонился с важностью старинного придворного и прижал свои губы к месту, которого коснулись ее губы. Величавый и любезный поклон его был исполнен с грацией и достоинством бессознательно. Это была печать его происхождения, естественное проявление утонченного воспитания многих поколений и наследственный инстинкт приветливости. Их так и не смогли искоренить грубое воспитание и дикая среда.

Становилось уже темно, и она снова принялась за плоды, которые стали для них одновременно и пищей, и питьем. Потом Тарзан встал и повел Джен Портер к маленькому убежищу, сооруженному им, попросив ее знаком войти в него. После нескольких часов беззаботности страх вновь охватил Джен, и Тарзан почувствовал, что она пятится назад, будто опасаясь его.

Часы, проведенные с этой девушкой, как будто преобразили Тарзана. Теперь его наследственность говорила громче, чем воспитание. Он, конечно, не переродился в одно мгновение из дикой обезьяны в утонченного джентльмена, но инстинкт последнего стал преобладать, он весь горел желанием понравиться женщине, которую он любил, и не уронить себя в ее глазах. И Тарзан сделал единственную вещь, которая могла уверить Джен Портер в ее безопасности. Он вынул из ножен нож и передал ей рукояткой вперед, снова указывая на убежище.

Девушка поняла и, взяв нож, вошла в шалаш, и улеглась на мягкие травы, а Тарзан растянулся на земле поперек входа…

Когда Джен проснулась, она не сразу припомнила удивительные происшествия минувшего дня и потому изумилась, увидев лиственные стены, мягкие травы постели и незнакомый вид из отверстия в шалаше. Медленно восстанавливала она все недавние события. И огромная радость родилась в ней, ее охватила теплая волна благодарности за то, что, хотя она и подвергалась ужасной опасности, но осталась невредимой. Она вышла из шалаша, чтобы узнать, где Тарзан. Его не было, но на этот раз страх не напал на девушку, она была уверена, что где-то рядом.

На траве, у входа в беседку, она увидела отпечаток тела, где Тарзан лежал всю ночь, охраняя ее. Она понимала, что только его присутствие здесь позволило ей спать мирно и безмятежно. Чего бояться, имея такого защитника? Даже львы и пантеры ей теперь не страшны.

Она посмотрела вверх и увидела, как гибкая фигура мягко спрыгнула с ближнего дерева. Когда Тарзан поймал ее взгляд, лицо его озарилось той открытой, сияющей улыбкой, которая накануне завоевала ее доверие. Он подошел — и сердце Джен Портер забилось сильнее, и глаза ее заблестели.

Тарзан опять насобирал плодов и сложил их у входа в шалаш, жестом приглашая ее к совместной трапезе.

Джен Портер пыталась разгадать, какие же у него планы? Доставит ли он ее на берег или будет держать здесь? И вдруг она осознала, что это обстоятельство, по-видимому, не очень ее тревожит. Неужели возможно, что ей это безразлично?

Она начала также понимать, что, сидя здесь рядом с улыбающимся гигантом и вкушая восхитительные плоды в раю, затерянном в глубинах африканских джунглей, она была и довольна, и очень счастлива. Но почему? Она натерпелась столько страха, что должна впасть в уныние от мрачных предчувствий, а вместо всего этого сердце в груди ее пело, и она улыбалась человеку, сидевшему рядом и отвечающему ей улыбкой.

Когда они покончили с завтраком, Тарзан вошел в шалаш и взял свой нож. Девушка совсем и забыла о нем. Сделав знак следовать за ним, Тарзан направился к деревьям на краю поляны и, охватив Джен сильной рукой, поднялся на верхние ветки. Девушка знала, что он несет ее к родным, и не могла понять внезапного чувства одиночества и печали, нахлынувшего на нее.

Несколько часов они медленно двигались вперед. Тарзан не спешил. Он пытался как можно дольше продлить сладостное удовольствие путешествия, в котором дорогие ему руки обвивали его шею, и потому уклонился далеко к югу от прямого пути к берегу.

Много раз они останавливались для короткого отдыха, в котором Тарзан совсем не нуждался, а в полдень они задержались на целый час у небольшого ручья, где поели и утолили жажду.

Солнце уже клонилось к закату, когда они подошли к поляне, и Тарзан, спрыгнув на землю у большого дерева, раздвинул высокую траву и указал ей на маленькую хижину.

Она взяла его за руку, чтобы отвести туда и рассказать отцу, что этот человек спас ее от смерти и ужаса худшего, чем смерть, и что он охранял ее нежно и бережно. Но на Тарзана опять нахлынула робость дикого существа. Он покачал головой и отступил.

Девушка подошла к нему вплотную и посмотрела ему в лицо просящими глазами. Ей почему-то была невыносима мысль, что Тарзан вернется один в ужасные джунгли. Но он продолжал качать головой, потом нежно привлек ее к себе и наклонился, чтобы поцеловать ее, и спрашивая взглядом, будет ли ей это угодно или она оттолкнет его. Одно лишь мгновение колебалась девушка, затем порывисто обвила его шею руками, привлекла его лицо к своему и смело поцеловала его.

— Я люблю вас, люблю вас, — шепнула она.

Издали донесся слабый звук ружейных выстрелов. Тарзан и Джен Портер подняли головы. Из хижины вышли мистер Филандер и Эсмеральда. С того места, где находились Тарзан и девушка, они не могли видеть кораблей, стоящих в бухте на якоре. Тарзан указал в сторону пальбы, коснулся рукой своей груди и снова указал в том же направлении. Она поняла. Он уходил, и почему-то ей стало ясно, что он это делает, думая, что ее спутники в опасности.

Он опять поцеловал ее.

— Возвращайтесь ко мне, — шепнула она. — Я буду ждать вас всегда.

Тарзан исчез, а Джен Портер пошла через поляну к хижине.

Мистер Филандер первым увидел нечто. Уже стемнело, а ученый был очень близорук.

— Скорей, Эсмеральда! — крикнул он. — Бегите в хижину. Это львица! Господи! Господи!

Эсмеральда не стала ломать себе голову над проверкой сказанного. Одного тона было достаточно. Она мигом очутилась в хижине и заперла за собою дверь раньше, чем он кончил произносить ее имя. Его «Господи! Господи!» было вызвано тем, что Эсмеральда в излишней торопливости заперлась, оставив снаружи как его, так и быстро приближающуюся львицу.

Он яростно забарабанил по тяжелой двери.

— Эсмеральда! — вопил он, — Эсмеральда! Впустите! Лев уже почти съел меня!

Эсмеральда думала, что шум в дверях производит львица, и по своему обыкновению упала в обморок.

Мистер Филандер бросил назад испуганный взгляд. Ужас! Зверь был совсем близко. Он попытался вскарабкаться по стене хижины, и ему удалось ухватиться за легкий выступ тростниковой крыши. С минуту он висел, раскачиваясь, как белье на веревке. Но вдруг кусок тростниковой крыши рухнул вместе с незадачливым ученым.

Падая, он мгновенно вспомнил замечательное сведение из естественной истории. Если верить изменчивой памяти мистера Филандера, львы и львицы никогда не тронут человека, притворившегося мертвым. И потому он продолжал лежать там, где упал, леденея от страха. Но так как его руки в момент падения были подняты к небу, эта поза смерти была не слишком убедительной.

Джен Портер следила за всеми его выходками с кротким удивлением. Она засмеялась легким, приглушенным смехом, но этого было достаточно. Мистер Филандер перевернулся на бок и осмотрелся. Наконец он разглядел ее.

— Джен! — крикнул он. — Джен Портер! Господи, помилуй!

Он вскочил на ноги и бросился к ней. Ему не верилось, что это она и что она жива.

— Помилуй, господи! Откуда вы? Где же вы были? Как?..

— Смилуйтесь, мистер Филандер, — прервала его девушка. — Мне не разобраться в такой куче вопросов!

— Хорошо, хорошо. Господи, помилуй! Я так исполнен удивления и безграничного восторга видеть вас невредимой и здравой, что, верите ли, едва сам понимаю, что говорю. Но идите скорее, расскажите все, что с вами случилось!