Опять великан

Перед старомодным домом одного из предместий Балтиморы остановился таксомотор. Мужчина лет сорока, хорошо сложенный, с энергичными и правильными чертами лица, вышел из автомобиля и, заплатив шоферу, отпустил его.

Минуту спустя он входил в библиотеку старинного дома.

— А! Мистер Канлер! — воскликнул старик, поднимаясь навстречу.

— Добрый вечер, мой дорогой профессор! — сказал гость, радушно протягивая ему руку.

— Кто вам открыл дверь? — спросил профессор.

— Эсмеральда.

— В таком случае она сообщит Джен о вашем приезде, — заявил старик.

— Нет, профессор, — ответил Канлер, — потому что я первоначально хотел повидаться именно с вами.

— А, очень польщен, — сказал профессор Портер.

— Профессор, — начал Канлер с большой осторожностью, старательно взвешивая слова. — Я пришел сегодня, чтобы поговорить с вами относительно Джен. Вам известны мои стремления, и вы были достаточно великодушны, чтобы одобрить мое ухаживание.

Профессор Портер завертелся на своем кресле, Этот предмет разговора был ему всегда неприятен. Он не мог понять — почему. Ведь Канлер — блестящая партия!

— Но, — продолжал Канлер, — я не могу понять Джен. Она откладывает свадьбу под разными предлогами. У меня всякий раз возникает чувство, что она с облегчением вздыхает, когда я с ней прощаюсь.

— Не волнуйтесь, — сказал профессор Портер, — не волнуйтесь, мистер Канлер! Джен в высшей степени послушная дочь. Она исполнит то, что я ей скажу.

— Значит, я все еще могу рассчитывать на вашу поддержку? — спросил Канлер с тоном облегчения в голосе.

— Несомненно, милостивый государь, несомненно! — воскликнул профессор Портер. — Как могли вы сомневаться в этом?

— А вот этот юный Клейтон, знаете, — заметил Канлер, — он болтается здесь целые месяцы. Я не говорю, что Джен им интересуется, но, помимо его титула, он, говорят, унаследовал от отца очень значительные поместья, и не было бы странным, если бы он в конце концов не добился своего, разве только… — и Канлер остановился.

— Ой, ой, мистер Канлер, разве только — что?

— Разве только вы нашли бы удобным потребовать, чтобы Джен и я, мы повенчались тотчас же, — медленно и твердо договорил Канлер.

— Я уже напоминал Джен, что это было бы желательно! — печально проговорил профессор Портер. — Мы не в состоянии больше содержать этот дом и жить сообразно с требованиями ее положения.

— И что же она вам ответила? — спросил Канлер.

— Она ответила, что еще ни за кого не собирается выходить замуж, — сказал профессор, — и что мы можем перебраться жить на ферму в северном Висконсине, которую ей завещала мать. Ферма эта приносит немножко больше того, что нужно на жизнь. Арендаторы жили на этот доход и могли еще посылать Джен какую-то безделицу ежегодно. Она решила ехать туда в начале будущей недели. Филандер и мистер Клейтон уже там, чтобы все приготовить к нашему приезду.

— Клейтон поехал туда? — воскликнул Канлер, видимо, огорченный. — Отчего мне не сказали? Я тоже с радостью поехал бы и принял все меры, чтобы все устроить удобно.

— Джен считает, что мы и так уже в большем долгу у вас, мистер Канлер.

Канлер собрался возразить, но из приемной раздались шаги, и Джен Портер вошла в комнату.

— О, прошу извинить меня! — воскликнула она, останавливаясь на пороге. — Я думала, что вы один, папа!

— Это только я, Джен, — заявил Канлер, вставая. — Не хотите ли вы войти и присоединиться к нашей беседе? Как раз речь идет о вас.

— Благодарю вас, — сказала Джен Портер, входя, и села на стул, придвинутый для нее Канлером. — Я только хотела сказать папе, что Тобей придет завтра из колледжа и упакует книги. Очень бы я желала, папа, чтобы вы определенно указали, без чего вы можете обойтись до осени! Пожалуйста, не тащите за собою всю библиотеку в Висконсин, как вы бы потащили ее в Африку, если б я не вмешалась.

— Тобей здесь? — спросил профессор Портер.

— Да, я только что говорила с ним. Он и Эсмеральда заняты теперь своими религиозными диспутами у черной лестницы.

— Ну, ну, — я должен повидать его, — пробормотал профессор. — ; Извините меня, дети, я на минуту. — И старик поспешно вышел из комнаты.

Как только он ушел настолько, что ничего не мог слышать, Канлер обратился к Джен Портер.

— Вот что, Джен, — сказал он грубо. — Долго будете вы еще оттягивать? Вы не отказались выйти за меня замуж, но и не обещали определенно. Я хочу завтра получить ваше согласие, и тогда, не дожидаясь оглашения, мы могли бы спокойно обвенчаться до вашего отъезда в Висконсин. Обвенчаемся без треска и шума, я уверен, что и вы это предпочтете.

Девушка вся похолодела, но храбро подняла голову.

— Ваш отец желает этого, — добавил Канлер.

— Понимаете ли вы, мистер Канлер, что вы меня покупаете? — сказала она ровным холодным голосом. — Покупаете за несколько жалких долларов? Конечно, вы это знаете, Роберт Канлер! Надежда на такое стечение обстоятельств несомненно была у вас в уме, когда вы дали папе денег взаймы на ту сумасбродную экспедицию, которая чуть было не кончилась так неожиданно блестяще. Но если бы нам повезло, то вы, мистер Канлер, были бы поражены больше всех! Вам и в голову не приходило, что эта затея может оказаться удачной. Для этого вы слишком хороший делец. И не в вашем духе давать деньги на поиски зарытых в землю кладов или давать деньги взаймы без обеспечения, если вы не имеете каких-нибудь особых видов! Но вы знали, что без обеспечения честь Портеров вернее у вас в руках, чем с обеспечением. Вы знали, что это лучший способ, не подавая и виду, принудить меня выйти за вас замуж. Вы никогда не упоминали о долге. Во всяком другом человеке я сочла бы это за великодушие и благородство. Но вы себе на уме, мистер Роберт Канлер! Я вас лучше знала, чем вы думаете. Мне, конечно, придется выйти за вас замуж, если не будет другого выхода, но нам надо раз и навсегда понять друг друга.

Пока она говорила, Роберт Канлер то краснел, то бледнел, а когда закончила, встал и с наглой улыбкой на энергичном лице сказал:

— Вы меня удивляете, Джен. Я думал, что у вас больше самообладания, больше гордости. Конечно, вы правы: я вас покупаю и я знал, что вы это знаете, но я думал, что вы предпочтете делать вид, что это не так. Я хотел думать, что самоуважение и гордость Портеров не допустят вас до признания даже себе самой, что вы продажная женщина. Но пусть будет по-вашему, деточка, — добавил он весело. — Вы будете моей, и это все, что мне надо!

Не говоря ни слова, Джен повернулась и вышла из комнаты.

Джен Портер не вышла замуж перед своим отъездом с отцом и Эсмеральдой на маленькую висконсинскую ферму, и когда она из вагона отходящего поезда холодно попрощалась с Робертом Канлером, он крикнул, что присоединится к ним через неделю или две.

На станции их встретили Клейтон и мистер Филандер. В огромном автомобиле, принадлежавшем Клейтону, они быстро помчались через густые северные леса к небольшой ферме, которую девушка не посещала с раннего детства.

Домик мызы, стоявший на пригорке, на расстоянии каких-нибудь ста ярдов от дома арендатора, испытал полное превращение за три недели, проведенные там Клейтоном и мистером Филандером. Клейтон выписал из отдаленного города целый отряд плотников, штукатуров, паяльщиков и маляров. И то, что представляло собой лишь развалившийся остов до их приезда, явилось теперь уютным маленьким двухэтажным домиком со всеми современными удобствами, которые можно было создать в такое короткое время.

— Что ж это такое, мистер Клейтон? — крикнула Джен Портер. Сердце у нее упало, когда она прикинула в уме вероятный размер сделанных затрат.

— Т-с… — предупредил Клейтон, — не говорите ничего вашему отцу. Если вы не скажете ему, он никогда не заметит, а я просто не мог допустить мысли, чтобы он жил в той ужасной грязи и запустении, которые мистер Филандер и я застали здесь. Я сделал так мало, когда бы мне хотелось сделать так много, Джен. Ради него, прошу вас, никогда не упоминайте об этом.

— Но вы знаете, что мы не сможем отплатить вам! — воскликнула девушка. — Зачем вы хотите так ужасно меня обязать?

— Не надо, Джен, — сказал Клейтон печально. — Если бы это было только для вас, поверьте, я не стал бы этого делать, потому что с самого начала знал, как это повредит мне в ваших глазах. Но я просто не мог представить себе дорогого старика живущим в дыре, которую мы здесь нашли. Неужели вы мне не верите, что я это сделал именно для него, и не доставите мне, по крайней мере, это маленькое удовольствие?

— Я вам верю, мистер Клейтон, — ответила девушка, — потому что знаю, что вы достаточно щедры и великодушны, чтобы сделать всё именно ради него. И, о Сесиль, я бы хотела отплатить вам, как вы того заслуживаете и как вы сами желали бы!

— Почему вы этого не можете, Джен?

— Я люблю другого.

— Канлера?

— Нет.

— Но вы выходите за него замуж! Он сказал мне это перед моим отъездом из Балтиморы.

Девушка вздрогнула.

— Я не люблю его, — объявила она почти гордо.

— В таком случае из-за денег, Джен?

Она кивнула.

— Значит, я менее желателен, чем Канлер? У меня денег довольно, более чем достаточно для всяких нужд, — промолвил он с горечью.

— Я не люблю вас, Сесиль, — возразила она, — но я уважаю вас. Если я должна унизить себя торговой сделкой с каким-нибудь мужчиной, я предпочитаю, чтобы это был человек, которого я и без того презираю. Я чувствовала бы отвращение к тому, которому продалась без любви, кто бы он ни был. Вы будете счастливее без меня, сохранив уважение и дружбу, чем со мною, если бы я стала вас презирать.

Он не стал больше настаивать, но если кто-либо жаждал убийства, то это был Уильям Сесиль Клейтон, лорд Грэйсток, когда неделю спустя Роберт Канлер подъехал к домику мызы в своем шестицилиндровом автомобиле.

Прошла неделя без всяких приключений, но напряженная и неприятная для всех обитателей маленького дома висконсинской мызы.

Канлер не переставал настаивать на немедленном венчании. И она уступила просто из отвращения к его беспрерывной и ненавистной докучливости. Было условлено, что следующим утром Канлер поедет в город и привезет разрешение и священника.

Клейтон хотел уехать, как только узнал о принятом решении, но усталый, безнадежный взгляд девушки удержал его. Он не в силах был ее бросить.

«Что-нибудь, может, еще случится», — старался он мысленно утешить себя. А душой он чувствовал, что достаточно пустяка, чтобы его ненависть к Канлеру перешла в действие.



Рано утром на следующий день Канлер уехал в город.

На востоке низко над лесом стлался дым, лес горел уже целую неделю недалеко от них, но ветер все время дул с запада, и опасность им не угрожала.

Около полудня Джен Портер вышла на прогулку. Она не позволила Клейтону сопровождать ее.

— Мне хочется побыть одной, — сказала она, и он подчинился ее желанию.

Дома профессор Портер и мистер Филандер были заняты обсуждением какой-то серьезной научной проблемы. Эсмеральда дремала на кухне, а Клейтон, уставший после проведенной без сна ночи, бросился на кушетку в столовой и вскоре погрузился в беспокойный сон.

На востоке черные клубы дыма поднялись выше, неожиданно повернули и стали быстро нестись к западу. Все ближе подступали они. Семьи арендатора не было, так как был базарный день, и никто не заметил приближения огненного демона. Вскоре пламя перебросилось через дорогу и отрезало путь для возвращения Канлеру. Легкий ветер направил огонь к северу, затем повернул назад, и пламя стояло почти неподвижно, будто, какая-то властная рука держала его на привязи.

Неожиданно с северо-востока показался бешено мчавшийся большой черный автомобиль. Он остановился перед коттеджем. Черноволосый гигант выскочил из него и бросился к двери. Не останавливаясь, вбежал он в дом. На кушетке лежал спящий Клейтон. Человек содрогнулся от изумления, но одним прыжком очутился около спавшего. Он его резко потряс за плечо и крикнул:

— Боже мой, Клейтон, вы здесь все с ума сошли? Разве вы не знаете, что вы почти окружены огнем? Где мисс Портер?

В одну минуту сбежались Эсмеральда, профессор Портер и мистер Филандер.

— Где мисс Джен? — закричал Клейтон, схватив Эсмеральду за плечи и грубо тряся ее.

— О Габерелле! Масса Клейтон, мисс Джен пошла прогуляться.

— Она еще не вернулась? — И, не ожидая ответа, Клейтон помчался во двор, сопровождаемый другими.

— В какую сторону пошла она? — спросил черноволосый гигант Эсмеральду.

— Вот по этой дороге! — крикнула испуганная негритянка, указывая на юг, где взор встречал сплошную высокую стену ревущего пламени.

— Сажайте всех в ваш автомобиль, что стоит под навесом, — закричал незнакомец Клейтону, — и везите по северной дороге. Мой автомобиль оставьте здесь. Если я найду мисс Портер, он нам понадобится. А не найду, — никому он не будет нужен. Делайте, как я сказал, — добавил он, заметив, что Клейтон колеблется. И тотчас они увидели, как гибкая фигура метнулась через поляну к северо-востоку, где лес еще стоял, не тронутый огнем.

Каждый из присутствующих почувствовал облегчение, будто большая ответственность была снята с их плеч. Они испытывали нечто вроде безотчетной веры в незнакомца: он спасет Джен Портер, если ее еще можно спасти.

— Кто это? — спросил профессор.

— Не знаю, — ответил Клейтон. — Он назвал меня по имени, и он знает Джен, потому что назвал ее. И Эсмеральду он назвал по имени.

— В нем что-то поразительно знакомое, — воскликнул мистер. Филандер, — а между тем я знаю, что никогда раньше не видел его.

— Да! — крикнул профессор Портер. — В высшей степени замечательно! Кто бы это мог быть, и почему я чувствую, что Джен спасена теперь, когда он отправился за нею в поиски?

— Не могу сказать вам, профессор, — ответил Клейтон задумчиво, — но я испытываю такое же странное чувство.

— Однако пойдемте! — воскликнул он, — мы сами должны выбираться отсюда или будем отрезаны. — И все присутствующие поспешили к автомобилю Клейтона.

Когда Джен Портер повернулась, чтобы идти домой, она испугалась, заметив, как близко поднимался теперь дым лесного пожара. Она торопливо пошла вперед, и вскоре испуг ее перешел почти в панику. На глазах у нее громадные языки пламени быстро прокладывали себе дорогу между ней и коттеджем. Путь был отрезан!

Джен свернула в густой кустарник, пытаясь пробить себе дорогу на запад, обойдя огонь, и таким образом добраться до дому. Но бесплодность ее попыток стала почти очевидной, она поняла, что ее единственная надежда — повернуть назад на дорогу и бежать к югу по направлению к городу. Ей понадобилось не менее двадцати минут, чтобы выбраться на дорогу, но за эти двадцать минут огонь успел снова отрезать отступление.

Пробежав немного вниз по дороге, Джен остановилась в полнейшем ужасе: перед нею поднималась сплошная стена огня. Полоса пламени перекинулась на полмили к югу от главного очага пожара, захватив и этот небольшой участок дороги в свои неумолимые объятия.

Джен Портер поняла, что пробраться через кустарник немыслимо. Она попыталась это сделать, но без успеха. Теперь она видела ясно, что через несколько минут протянутые с севера и юга горящие щупальца сольются в сплошную массу волнующегося пламени.

Девушка обреченно стала на колени в дорожную пыль и стала просить небо, чтобы оно дало ей силу мужественно встретить свою судьбу и чтобы оно спасло отца и друзей от смерти.

Она и не подумала молиться о собственном спасении — так очевидно было, что никакой надежды нет и что даже сам бог не сможет спасти ее.

Внезапно она услышала, что кто-то громко зовет ее.

— Джен! Джен Портер! — прозвучало сильно и громко, но голос был незнакомым.

— Здесь! Здесь! — крикнула она в ответ. — Здесь! На дороге!

И вдруг она увидела, что по ветвям деревьев к ней мчится с быстротой белки какая-то исполинская фигура.

Порыв ветра обволок все облаком дыма, и она потеряла из вида человека, который спешил к ней. Но внезапно ее подхватила большая рука и подняла куда-то вверх. Она почувствовала напор ветра и изредка легкое прикосновение ветки в быстром полете вперед.

Джен открыла глаза. Далеко под ней расстилались мелколесье и земля.

Гигантская фигура, которая несла Джен Портер, перепрыгивала с дерева на дерево, и ей казалось, что она в каком-то сне, снова переживает приключение, выпавшее на ее долю в далеких африканских джунглях.

О, если бы это был тот самый человек, который тогда нес ее сквозь запутанную зелень листвы! Но это невозможно. И однако кто же другой во всем мире достаточно силен и ловок, чтобы делать то, что делает сейчас этот человек?

Она украдкой бросила взгляд на лицо, близко склонившееся к ее лицу, и у нее вырвался слабый испуганный вздох, — это был он.

— Мой любимый! — шепнула она. — Нет, это предсмертный бред!

Должно быть, она сказала это громко, потому что глаза, по временам скользившие по ней, засветились нежностью.

— Да, ваш любимый, Джен, ваш дикий, первобытный возлюбленный, явившийся из джунглей потребовать свою подругу — потребовать женщину, которая’от него убежала, — добавил он почти свирепо.

— Я не убежала, — прошептала она. — Я согласилась уехать только после того, как целую неделю прождали вашего возвращения.

Они уже выбрались из полосы огня, и он повернул обратно к поляне. Теперь они шли рядом к коттеджу. Ветер опять повернул, и огонь гнало, обратно, еще час — и все должно было погаснуть.

— Отчего вы тогда не вернулись? — спросила она.

— Я ухаживал за д’Арно. Он был тяжело ранен.

— Ах, я знала это! — воскликнула она. — Они уверили, будто вы присоединились к неграм, что вы были из их племени.

Он засмеялся.

— Но вы им не верили, Джен?

— Нет! Как мне звать вас? — спросила она. — Я не знаю, как вас зовут.

— Я Тарзан, из племени обезьян.

— Тарзан из племени обезьян? — крикнула она. — Так это была ваша записка, на которую я, уезжая, ответила?

— Да! Чья же еще она могла быть?

— Я не знала, только она не могла быть вашей: ведь Тарзан, из племени обезьян, писал по-английски, а вы не понимали ни слова ни на каком языке!

Он опять засмеялся.

— Это длинная история: я написал то, чего не мог сказать, а теперь д’Арно еще ухудшил дело, выучив меня говорить на французском языке вместо английского.

— Идем! — добавил он. — Садитесь в мой автомобиль, мы должны догнать вашего отца, они не могли уехать далеко.

Когда они отъехали, он снова обратился к ней:

— Значит, когда вы написали в записке к Тарзану, что любите другого, вы подразумевали меня?

— Да, — ответила она просто.

— Но в Балтиморе, — о как я искал вас там! — мне сказали, что вы, быть может, теперь уже замужем! Что человек по имени Канлер приехал сюда, чтобы повенчаться с вами! Правда ли это?

— Правда.

— Вы его любите?

— Нет.

— Любите ли вы меня, Джен?

Она закрыла лицо руками.

— Я дала слово другому. Я не могу ответить вам, Тарзан! — крикнула она.

— Вы мне ответили. Теперь скажите, как вы решаетесь выйти замуж за человека, которого вы не любите?

— Мой отец ему должен много денег.



В памяти Тарзана неожиданно всплыло письмо, которое он прочел, и имя Роберта Канлера, и то горе, на которое она намекала в письме.

— Если бы ваш отец не потерял своего клада, вы были бы все же вынуждены сдержать ваше обещание этому Канлеру?

— Я могла бы просить его вернуть мне мое слово.

— А если бы он отказал?

— Я дала свое слово.

С минуту они молчали. Автомобиль бешено мчался по изрытой неровной дороге, потому что огонь стал угрожать им справа и новая перемена ветра могла мгновенно перебросить его через единственный путь к спасению.

Наконец они миновали опасное место, и Тарзан замедлил ход.

— Предположим, что я его попрошу? — предложил Тарзан.

— Едва ли он согласится исполнить просьбу незнакомца — ответила девушка, — особенно такого, который сам желает меня получить.

— Теркоз согласился, — мрачно промолвил Тарзан.

Джен Портер вздрогнула и с испугом взглянула на него.

— Здесь не джунгли, — сказала она, — и вы уже больше не дикий зверь. Вы джентльмен, а джентльмены не убивают хладнокровно и зря.

— Я все еще дикий зверь в душе, — проговорил он тихо, как бы про себя.

Они снова помолчали некоторое время.

— Джен Портер! — сказал наконец Тарзан, — если б вы были свободны, вышли бы вы за меня?

Она не ответила сразу, но-он ждал терпеливо.

Девушка старалась собраться с мыслями. Что знала она о странном существе, сидящем рядом с нею? Что знал он сам о себе? Кто он? Кем были его родители? Даже имя его было отзвуком его таинственного происхождения и дикой жизни. У него не было человеческого имени. Могла ли она быть счастлива с мужем, который всю жизнь провел на вершинах деревьев в африканских джунглях, который с детства играл и сражался с антропоидами, вырывал куски из трепещущего бока свежеубитой добычи и вонзал крепкие зубы в сырое мясо, в то время как товарищи его рычали и дрались вокруг него за свою часть? Мог ли он когда-нибудь подняться до ее общественного круга? Могла ли она вынести мысль о том, чтобы спуститься до его уровня? Будет ли кто-нибудь из них счастлив в таком ужасном неравном браке?

— Вы не ответили, — сказал он. — Вы бойтесь причинить мне боль?

— Я не знаю, что ответить, — печально проговорила Джен Портер. — Я не могу разобраться в своих мыслях.

— Значит, вы меня не любите? — спросил он ровным голосом.

— Не спрашивайте меня. Вы будете счастливее без меня. Вы не созданы для мелочных ограничений и условностей общества. Цивилизация скоро станет вам невыносима, и вы будете рваться к свободе вашей прежней жизни — жизни, к которой я так же не приспособлена, как и вы к моей.

— Я думаю, что понял вас, — спокойно ответил он. — Я не буду больше настаивать. Для меня важнее видеть вас счастливой, чём быть счастливым самому. Я сам понимаю теперь, что вы не смогли бы быть счастливой — с обезьяной!

В его голосе прозвучала едва уловимая нотка горечи.

— Не надо, — умоляюще проговорила она. — Не говорите так! Вы не поняли!

Но прежде чем она успела сказать что-либо дальше, неожиданный поворот дороги привел их к маленькому лагерю.

Перед ними стоял автомобиль Клейтона, окруженный всем обществом, которое он вывез из коттеджа.

Загрузка...