Тайна Святой Плащаницы

18

София позвонила отцу Иву. Этот священник очень заинтересовал ее. Она не могла объяснить почему, но ей казалось, что его любезность и добродушие скрывают какие-то мало понятные ей ухищрения.

Она думала, что вызовет удивление у отца Ива, пригласив его пообедать, однако тот, похоже, совсем не удивился и лишь сказал, что, если кардинал не будет против, он пообедает с ней.

И вот они оказались вдвоем в маленьком кафе — траттории, — расположенном возле собора.

— Я рада, что кардинал разрешил вам принять мое приглашение. Видите ли, мне очень хотелось поговорить с вами о соборе, о том, что в нем произошло.

Священник слушал ее внимательно, но без особого интереса.

— Отец Ив, я хотела бы, чтобы вы сказали мне правду. Вы считаете, что пожар возник случайно?

— Было бы нехорошо, если бы я не говорил правду… — сказал священник, улыбаясь. — Конечно же, я считаю, что пожар произошел случайно. Впрочем, возможно, вы знаете то, чего не знаю я.

Отец Ив пристально посмотрел на нее. У него был честный и приветливый взгляд, однако Софию не покидала мысль о том, что этот священник — не совсем тот человек, каким хочет казаться, волей своего отца.

— Наверное, это профессиональное, но я все же не верю в случайности, а в Туринском соборе было слишком уж много «случайных инцидентов».

— Вы подозреваете, что этот инцидент был спровоцирован? Тогда кем? И с какой целью?

— С какой целью и кем — это то, что мы как раз и пытаемся выяснить. Не забывайте, что был обнаружен труп, труп молодого человека. Кем он был? Что он там делал? Как известно, вскрытие показало, что у этого обгоревшего человека не было языка. Еще один безъязыкий сидит в тюрьме. Вы помните о попытке совершения кражи несколько лет тому назад? Не нужно быть гением, чтобы заподозрить, что здесь что-то не так.

— Вы меня привели в замешательство… Я даже и не думал, что… В конце концов, мне кажется, что подобное вполне возможно, особенно в таких старинных зданиях, как Туринский собор. Что касается безъязыкого трупа и такого же безъязыкого узника, я просто не знаю, что и сказать, не понимаю, какая между ними может быть связь.

— Отец Ив, мне кажется, что вы — незаурядный священник.

— То есть?

— Да-да, вы — необычный священник. Судя по вашим успехам в изучении наук, вы — человек умный и образованный. Именно поэтому я хотела встретиться и поговорить с вами. Мне очень хочется, чтобы вы были со мной откровенны.

София даже не скрывала раздражения, которое вызвала в ней попытка отца Ива поиграть с ней в кошки-мышки.

— Сожалею, что приходится возражать вам, но я — священник, и мой мир — это не ваш мир. Действительно, мне повезло в плане образования, однако мои познания совершено другого рода, поскольку я не являюсь полицейским, и в круг моих занятий и моих обязанностей не входит подозревать кого-либо в чем-либо.

Голос отца Ива стал звучать суровее. Священник тоже не хотел скрывать своего раздражения.

— Извините. Наверное, я была слишком прямолинейной и не сумела правильно попросить вас о помощи.

— Попросить меня о помощи? В чем?

— В разгадке тайны этих происшествий, в поиске какой-нибудь ниточки, за которую можно было бы ухватиться. Я буду с вами откровенна: мы не верим, что пожар был случайным. Он был устроен с определенной целью, хотя мы и не знаем, с какой.

— И чем, по вашему мнению, я могу быть вам полезен? Можно конкретнее?

Священник был явно раздражен. София поняла, что она, пожалуй, дала маху, так открыто рассказав ему о своих подозрениях.

— Я хотела бы знать ваше мнение о рабочих, занятых в соборе. Вы общались с ними в течение длительного времени. Среди них не было никого, кто показался бы вам подозрительным, кто говорил или делал что-нибудь такое, что привлекло бы ваше внимание? Мне также хотелось бы, чтобы вы высказали свое мнение о персонале епископской резиденции — о секретарях, привратнике, да и о самом кардинале…

— Доктор, и я, и другие люди из епископата оказывали содействие карабинерам и вашему Департаменту произведений искусства. С моей стороны было бы двурушничеством, если бы я стал высказывать какие-либо подозрения относительно рабочих и относительно людей, работающих в епископате. Мне нечего сказать сверх того, что я уже сообщил, и если вы полагаете, что этот пожар не был случайным, то вам надлежит провести соответствующее расследование. Вы знаете, конечно же, что можете рассчитывать на содействие со стороны епископата. По правде говоря, я не понимаю, в какую игру вы играете. Кроме того, вам и самой понятно, что я непременно расскажу кардиналу о нашем разговоре.

Напряженность между ними становилась очевидной. София подумала, что раздражение отца Ива, видимо, искреннее. Она чувствовала себя неловко: ей казалось, что она как-то бестолково построила беседу.

— Я вовсе не прошу вас о том, чтобы вы говорили мне что-то плохое о рабочих или о своих товарищах…

— Неужели? Тогда одно из двух: либо вы считаете, что я что-то знаю и скрыл это от вас, и в этом случае вы, безусловно, меня в чем-то подозреваете, потому как если я от вас что-то утаил, значит, мне есть что скрывать; либо вы как раз просите меня сообщить вам что-то о рабочих и моих товарищах из епископата, причем неофициальную информацию, которая нужна вам с какой-то непонятной для меня целью.

— Мне вовсе не нужны никакие сплетни! Скажите, зачем же тогда вы согласились пообедать со мной?

— Хорошенький вопрос!

— Ну так ответьте на него!

Священник впился глазами в Софию. Его пристальный взгляд так подействовал на нее, что она почувствовала, что краснеет.

— Мне показалось, что вы серьезный и компетентный человек, — сказал отец Ив.

— Это не ответ.

— Нет, это ответ.

Никто из них даже не притронулся к еде. Отец Ив попросил принести счет.

— Подождите, это же я вас пригласила.

— Если не возражаете, будем считать, что вас пригласил епископат.

— Похоже, произошло недоразумение. Если это случилось по моей вине, простите меня.

Отец Ив снова посмотрел на нее. На этот раз его взгляд был спокойным и, как и раньше, невозмутимым.

— Оставим это.

— Мне не нравится, когда возникают недоразумения, и я хотела бы…

Он оборвал ее жестом.

— Не важно. Оставим это.

Они вышли на улицу. Там все было освещено ласковым солнышком. Они молча пошли в направлении собора. Священник вдруг без всякой причины остановился и пристально посмотрел на Софию. Она выдержала его взгляд, однако очень удивилась, когда он улыбнулся.

— Я вас приглашаю в кафе.

— Вы меня приглашаете в кафе?

— Да, или же туда, куда вы захотите пойти. Пожалуй, я был с вами слишком суров.

— И именно поэтому вы меня приглашаете в кафе?

— Хм! Есть люди, которые ссорятся по малейшему поводу, и мне кажется, что мы с вами принадлежим к этой категории.

София засмеялась. Она не знала, почему отец Ив вдруг изменил свое поведение, но была этим довольна.

— Хорошо, давайте выпьем кофе.

Он аккуратно взял ее под руку, чтобы перевести через улицу. Они обошли собор и — спокойно и молча — подошли к старинному кафе. Там были столики из полированного красного дерева, а посетителей обслуживали седовласые официанты.

— Я хочу есть, — сказал отец Ив.

— Неудивительно: вы так гневались, что мы совсем ничего не съели.

— Да ладно. Возьмем десерт, не возражаете?

— Я не ем сладкого.

— Что же тогда?

— Только кофе.

Они сделали заказ официанту и сидели, глядя друг на друга.

— Так кого же вы все-таки подозреваете, доктор? Этот вопрос озадачил Софию. В общем-то, этот человек все время ставил ее в тупик своими действиями.

— Вы уверены, что хотите говорить об инциденте в соборе?

— Да!

— Хорошо. Мы никого не подозреваем, у нас нет никаких конкретных версий, однако нам очевидно, что здесь что-то не так. Марко, мой шеф, полагает, что эти инциденты имеют отношение к Священному Полотну.

— К Плащанице? Почему?

— Потому что Туринский собор занимает первое место в Европе по числу инцидентов. Плащаница же находится в этом соборе, именно поэтому у Марко и возникло интуитивное ощущение, что все дело в Плащанице.

— Но ведь Плащаница, слава Богу, еще ни разу не пострадала. Я, по правде говоря, не понимаю, какая связь может быть между этими происшествиями и Плащаницей.

— Этим догадкам трудно дать логическое объяснение, однако Марко обладает интуицией, а в данном вопросе с ним согласились и другие члены его команды.

— Он полагает, что кто-то хочет уничтожить Плащаницу, как это было с «Пьетой» — «Оплакиванием Христа» — Микеланджело? Какой-нибудь недоумок, который жаждет войти в историю?

— Это был бы слишком простой ответ. Как же тогда быть с безъязыкими людьми?

— Ну хорошо. Есть лишь двое безъязыких, а еще ряд случайных инцидентов, ибо случайности, хоть вы и не верите в них, все же существуют.

— Мы думаем, что немой, находящийся в тюрьме… — София запнулась: она чуть было не разболтала их план этому красивому и обаятельному священнику.

— Продолжайте.

— Хорошо, мы думаем, что немой, сидящий в тюрьме, что-то знает.

— Так его же, наверное, допрашивали?

— Но он немой и, похоже, не понимает, что ему говорят.

— Но его могли допросить письменно.

— С нулевым результатом.

— Доктор, а если все-таки дело обстоит намного проще? Если случайности существуют?

Они разговаривали в течение целого часа, но никакой пользы из этого разговора София не извлекла: ей так и не удалось ничего вытянуть из отца Ива. Они лишь вежливо говорили о том о сем — не более того.

— Вы еще долго пробудете в Турине?

— Я уезжаю завтра.

— Не стесняйтесь, звоните мне, если сочтете, что я чем-то смогу вам помочь.

— Я перед этим дважды подумаю, чтобы, не дай бог, снова не вызвать у вас гнева.

Они распрощались очень вежливо. Отец Ив сказал, что позвонит ей, если будет в Риме. София пообещала позвонить ему, если приедет в Турин. Это была лишь формальная вежливость — и с его, и с ее стороны.

Марко созвал всех на совещание в час дня. Он хотел обсудить план, согласно которому немого должны были выпустить на свободу.

София явилась последней. Марко показалось, что она изменилась, хотя он не понимал, чем вызвано это ощущение. Она была такой же красивой, но в ней все-таки что-то изменилось, и он никак не мог понять, что именно.

— В общем, план весьма прост. Вы знаете, что каждый месяц во всех тюрьмах собирается Совет общественной безопасности, в котором принимают участие судья, прокурор, осуществляющий надзор по уголовным делам, психологи, работники социальной сферы и директор тюрьмы. Они обычно посещают всех заключенных, а среди них есть те, у кого срок заключения подходит к концу и кто отличился хорошим поведением, а потому заслуживает поощрения, например условно-досрочного освобождения. Завтра я поеду в Турин, чтобы поговорить с членами совета. Хочу попросить их, чтобы они устроили маленькое представление.

Все присутствующие молча, внимательно слушали Марко, и он продолжил:

— Я хочу, чтобы в следующем месяце, явившись в туринскую тюрьму, члены Совета общественной безопасности навестили немого и в его присутствии разговаривали между собой самым естественным образом, делая вид, будто они считают, что он их не понимает. Я попрошу, чтобы работник службы социальной реабилитации и психолог заявили, что больше нет смысла держать в тюрьме этого немого, что его поведение — образцовое, что он уже не представляет угрозы для общества и, согласно предписаниям закона, можно рекомендовать его досрочно освободить. Директор тюрьмы не согласится с этим, и они уйдут. Я хочу, чтобы эта сцена повторялась каждый раз в течение трех или четырех месяцев, а затем его наконец-то выпустят на свободу.

— А они захотят тебе помогать? — спросил Пьетро.

— Министры уже поговорили с теми чиновниками, которые занимаются этими вопросами. Не думаю, что кто-нибудь из них будет вставлять палки в колеса, ведь, в конце концов, речь идет об освобождении не какого-нибудь наемного убийцы или террориста, а всего лишь воришки.

— Это хороший план, — сказала Минерва.

— Да, хороший, — согласился Джузеппе.

— У меня есть еще новость. Она понравится тебе, София. Мне позвонила Лиза, супруга Джона Бэрри. Лиза, если вы вдруг этого не знаете, — сестра Мэри Стюарт, супруги Джеймса Стюарта, который, если вы почему-то и этого не знаете, является одним из богатейших людей в мире. Он дружен с президентом Соединенных Штатов и с президентами половины стран мира — само собой разумеется, богатых стран. В числе его друзей крупнейшие бизнесмены и известнейшие люди планеты. Младшую дочь четы Стюартов зовут Джина, и она, так же как и Лиза, — археолог. Джина в данное время находится в Риме, в доме своей тети, и, в частности, занимается финансированием раскопок Геркуланума. В общем, эти самые Мэри и Джеймс Стюарт через две недели приезжают в Рим. Лиза собирается устроить ужин, на который пригласит многих друзей Стюартов, из тех, что живут в Италии, и среди них — Умберто Д’Алакву. Я тоже приглашен на этот ужин, и, думаю, Джон и Лиза позволят мне взять с собой и тебя, доктор.

София зарделась. Она не смогла скрыть радости по поводу того, что еще раз встретится с Д'Алаквой.

— Мне кажется, что это как раз тот случай, когда мы сможем поближе подобраться к этому человеку.

Когда совещание закончилось, София подошла к Марко.

— Поразительно, что у такой женщины, как Лиза, сестра замужем за акулой финансового бизнеса.

— Ну, здесь свои нюансы. Мэри и Лиза — дочери профессора средневековой истории Оксфордского университета. Они обе изучали историю: Лиза — в части археологии, а Мэри — средневековую историю, как и ее отец. Лиза получила стипендию на обучение в докторантуре в Италии, сестра часто ее там навещала, однако если жизнь Мэри сравнивать с кораблем, можно сказать, что она пошла совсем по другому галсу. Мэри устроилась работать на аукционе «Сотбис» экспертом по средневековому искусству. Это позволило ей познакомиться с влиятельными людьми, в том числе и со своим будущим мужем, Джеймсом Стюартом. Они познакомились, влюбились друг в друга, поженились. Лиза же встретила Джона и вышла замуж за него. Они обе, похоже, довольны своим выбором. Мэри принадлежит теперь к высшему обществу мирового масштаба, Лиза же, благодаря своим усилиям, стала заметной величиной в ученом мире. Сестра ее поддерживает. Например, сейчас она через свою дочь Джину финансирует кое-какие раскопки. Вот, пожалуй, и все секреты.

— Нам повезло, что ты — друг Джона.

— Да, они оба хорошие люди. Джон, единственный из известных мне американцев, не стремится продвигаться по служебной лестнице, и он противится тому, чтобы его перевели в какое-либо другое место. Разумеется, используя свое влияние, семья Стюартов помогла ему удержаться в течение стольких лет на той должности, какую он занимает в посольстве.

— Так ты полагаешь, тебе разрешат взять с собой на вечеринку и меня?

— Я попробую это организовать. Д'Алаква ведь произвел на тебя впечатление, не так ли?

— Еще какое! Он — человек, в которого может влюбиться любая женщина.

— Надеюсь, это не распространяется на тебя.

— Хм! Всякое может случиться, — засмеялась София.

— Будь поосторожнее, доктор!

— Не переживай, Марко, я человек приземленный, и ничто на свете не сможет заставить меня витать в облаках. Д'Алаква мне не по зубам, так что можешь быть спокоен.

— Я хочу задать тебе один вопрос личного характера. Если он покажется тебе неуместным, можешь послать меня ко всем чертям. Что у вас происходит с Пьетро?

— Я не собираюсь посылать тебя ни к каким чертям и скажу тебе правду: все кончено. Эти отношения уже изжили себя.

— Ты ему об этом сказала?

— Мы сегодня вечером поужинаем вместе, а заодно и поговорим. Но он не дурак и сам все понимает. Думаю, он не будет возражать.

— Я рад.

— Ты рад? Почему?

— Потому что Пьетро — не тот мужчина, который тебе нужен. Он, безусловно, хороший человек, и у него очаровательная супруга, которая будет счастлива вновь обрести мужа. Ты, София, рано или поздно все равно от нас уйдешь на какое-нибудь другое профессиональное поприще, с другими перспективами. Честно говоря, Департамент произведений искусства — не твой масштаб.

— Не говори так! Боже мой! Знаешь, как я довольна своей работой? Я не собираюсь уходить, не собираюсь ничего менять.

— Ты сама знаешь, что я прав. Другое дело, если тебе немного страшновато пытаться начать новую жизнь.

Приход Пьетро прервал их разговор. София и Пьетро попрощались с Марко, который на следующий день рано утром уезжал в Турин.

— Пойдем к тебе домой? — спросил Пьетро.

— Нет, давай лучше поужинаем в ресторане.

Пьетро привел ее в маленькую таверну в районе Трастевере. София вдруг осознала, что это та самая таверна, в которой они когда-то, в самом начале их отношений, впервые поужинали вместе. Они уже долго не приходили сюда. Заказав ужин, они долго говорили о всяких пустяках, оттягивая нелегкий момент объяснения.

— Пьетро…

— Успокойся. Я знаю, что ты хочешь мне сказать, и я с тобой согласен.

— Ты знаешь?

— Да. Кто угодно на моем месте смог бы обо всем догадаться. Я тебя иногда вижу насквозь.

— Пьетро, я чувствую к тебе большую привязанность, но я тебя не люблю, а компромиссные варианты меня не устраивают. Мне хотелось бы, чтобы мы остались друзьями, чтобы продолжали, как и раньше, работать вместе, и пусть между нами не будет натянутости или непонимания.

— А я тебя люблю. Только болван не влюбился бы в тебя. Однако я понимаю, что я тебе не пара…

София, почувствовав себя неловко, жестом остановила его.

— Не говори так, не говори глупостей. Пожалуйста.

— Я — полицейский, и по складу ума, и по характеру. Ты же — человек с университетским образованием, женщина высокого класса, и, независимо от того, во что ты одета, — будь то джинсы или костюм от Армани, — ты всегда выглядишь как знатная сеньора. Мне очень повезло, что ты была в моей жизни, но я всегда знал, что в один прекрасный день ты укажешь мне на дверь, и вот этот день настал. Д'Алаква?

— Он не обратил на меня ни малейшего внимания! Нет, Пьетро, дело не в появлении другого человека. Просто наши отношения не имеют смысла. Ты любишь свою жену, и я это понимаю. Она хороший человек, к тому же красивая. Ты ее никогда не бросишь, просто не сможешь оставить ее одну с детьми.

— София, если бы ты поставила мне ультиматум, я бы выбрал тебя.

Некоторое время они молчали. Софии хотелось заплакать, но она сдержалась. Она твердо решила порвать с Пьетро, и никакие эмоции уже не смогли бы повлиять на это решение, которое она приняла уже давно.

— Думаю, что для нас обоих будет лучше прервать наши отношения. Ты останешься моим другом?

— Не знаю.

— Почему?

— Потому что не знаю. Откровенно говоря, я не представляю, как смогу видеть тебя и при этом осознавать, что ты уже не моя, а еще в один прекрасный день узнать от тебя, что в твоей жизни появился другой мужчина. Мне нетрудно сейчас сказать тебе, что я буду твоим другом, но мне не хочется тебя обманывать, потому что я действительно не знаю, смогу ли оставаться им. И если не смогу, то постараюсь уйти еще до того, как стану ненавидеть тебя.

Софию поразили слова Пьетро. Как же был прав Марко, когда говорил, что нельзя смешивать личные отношения и работу. Но так уж получилось в ее жизни, и того, что произошло, уже не изменить.

— Нет, уйду я. Я только хочу закончить расследование пожара в соборе, хочу посмотреть, что у нас получится с этим немым. После этого я найду другую работу.

— Ну, уж нет, это было бы несправедливо. Я знаю, что тебе несложно будет относиться ко мне как к другу, как к одному из твоих друзей. Проблема возникнет у меня, я же себя знаю. А потому попрошу, чтобы меня перевели в другое место.

— Нет. Тебе нравится работать в Департаменте произведений искусства, в твоей карьере это ведь была ступенька вверх, и тебе не следует жертвовать этим из-за меня. Марко говорит, что мне нужно искать для себя новые профессиональные интересы, да я и сама хотела бы заняться чем-нибудь другим, например, преподавать в университете или же найти себе работу на каких-нибудь раскопках, а может, мне удастся открыть картинную галерею или что-нибудь в этом роде. Я чувствую, что в моей жизни закончился очередной период. Марко чувствует это и подталкивает меня к тому, чтобы я поискала новую дорогу в своей жизни. И он прав. Я хочу попросить тебя только об одном: постарайся продержаться еще несколько месяцев, то есть до того, как мы закончим расследование пожара в соборе. Пожалуйста, помоги нам обоим продержаться эти несколько месяцев.

— Я попробую.

Глаза Пьетро наполнились слезами. Это удивило Софию: она даже не подозревала, что он ее так любит. А может, просто было задето его чувство собственного достоинства?