Тайник теней

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

К Новому году погода вдруг резко меняется. Становится дождливо и ветрено. По небу несутся огромные тучи. Хлещет дождь, в трубах завывает ветер. Весь снег сходит. Кладбищенские ангелы тают прямо на глазах. Ингеборг и Каролина молча наблюдают за их кончиной.

В остальном погода их мало беспокоит. Время от времени они выходят на прогулку и пытаются разыскать пропавшие санки Ингеборг, но так и не находят. «Ну и бог с ними!» – говорит Ингеборг.

– Хорошо, что у нас было какое-то дело. А то вообще никогда бы не вышли на улицу в такую погоду.

Они сходили и в театр – на «Гамлета» и «Белого лебедя», – и, как обычно, их мнения разошлись, особенно по поводу Офелии. Каролина никак не может ее понять.

– Это роль, которую я всегда буду бояться как огня! – говорит она.

А Ингеборг считает, что это просто изумительная роль.

Каролина окидывает подругу критическим взглядом.

– Я не могу представить тебя в роли Офелии! В роли Белого лебедя – да, но не в роли Офелии. И слава богу! Никакая ты не Офелия.

Она сама слышит, как звучит ее голос – жестко, осуждающе; впервые разногласия между ними достигают такого накала, но Ингеборг берет себя в руки. Она немного обижена, но еще больше обескуражена.

– Тебя послушать, так случилась бы катастрофа, если бы я вдруг получила роль Офелии! Но не стоит волноваться. Вряд ли мне так повезет. А вот тебе – напротив! В один прекрасный день ты обязательно сыграешь Офелию, вот увидишь! Может быть, даже на национальной сцене!

Она говорит это, чтобы смягчить тон разговора, но ее слова оказывают противоположный эффект. Каролина еще больше распаляется.

– Ты же слышала, я не хочу эту роль! Офелия мне противна!

– Ну это уж слишком!

Ингеборг испугана. Она никогда не видела Каролину в такой ярости. Глаза почернели и мечут молнии. Голос становится визгливым. Каролина это понимает, она сама отлично знает, что вид у нее далеко не привлекательный, но не может совладать с собой.

– Знаешь что, скорее я вообще откажусь от театра! Целиком и полностью! Никто не заставит меня играть Офелию!

– Никто и не собирается тебя заставлять.

Ингеборг берет Каролину за руку и легонько встряхивает ее.

– Что-то ты совсем на себя не похожа. Что в самом деле происходит?

Тяжело дыша, Каролина замолкает.

Теперь понятно! Ингеборг совершенно права. Дело вовсе не в Офелии. А в Лидии…

В той картине из ее покоев в Замке Роз, которую никто не должен был видеть… Аксель Торсон спрятал ее за шкаф. Но Каролина все равно нашла ее и не могла от нее оторваться. Картина была просто отвратительна и потрясла ее до глубины души. Тогда Каролина только что узнала о том, что Лидия – ее мать, и пошла в ее покои, чтобы побыть в одиночестве и все обдумать. Она оказалась там впервые в жизни. И вдруг наткнулась на эту картину!

«Смерть Офелии» – так она называлась. Лидия сама написала ее, и можно с уверенностью сказать, что на ней изображена ее собственная попытка покончить с собой. Офелия лежит в воде, окруженная цветами. Лидию когда-то нашли именно так.

Очевидно, эта картина невольно всплыла в сознании Каролины. Теперь она это поняла. Она обнимает Ингеборг за талию.

– Прости меня. Ты права. Дело вовсе не в Офелии. А совсем в ином призраке.

Ингеборг молча смотрит на нее.

Они меняют тему разговора. Бесполезно продолжать эту дискуссию. Каролина все еще хмурится. Но от плохого настроения не остается и следа, когда они выходят на улицу.

Дело в том, что сегодня они решили разыскать маленького Оке.

Погода улучшилась, дождь перестал, похолодало. По дорожки покрыты прозрачным ледком. Нельзя без опаски ступить ни шагу.

Каролина несет торт, а Ингеборг – игрушку, маленького жестяного поросенка, верхом на котором сидит мальчик. Если завести игрушку, поросенок начинает шагать вперед, хвостик – загогулька крутится вовсю, и мальчик скачет вверх и вниз на спине поросенка. Очень забавно. Поросенок розовый, с довольной мордочкой.

Дом, в котором живет Оке, находится через двор. В нем несколько подъездов, и Каролина не знает, который из них им нужен. Со всех сторон слышатся громкие, крикливые голоса. Но невозможно определить, откуда они доносятся, поскольку, как ни странно, поблизости не видно ни души. В окнах темно, хотя уже вечереет. В доме же, выходящем на улицу, свет горит. Там живут люди побогаче. Здесь же, в доме во дворе, жильцы не могут позволить себе такой роскоши.

Девушки осторожно ступают по вымощенному булыжником двору. Перед ними на выбор три подъезда. И все они темные и мрачные.

– Смотри, вон там приоткрытая дверь, – говорит Ингеборг. – Может, там есть кто-нибудь, кого можно спросить.

Они молча, с опаской заходят в подъезд. Ай! Каролина больно ударяется обо что-то головой, а Ингеборг задевает полуоткрытую дверь, и та начинает жалобно и протяжно скрипеть. Сразу же за дверью куда-то в подземелье ведет лестница. Оттуда валит пар и струится тусклый, мерцающий свет.

Неожиданно раздается громкий, сердитый голос:

– Ну-ка, дети, нечего там торчать! Убирайтесь прочь!

Ингеборг останавливается, а Каролина торопливо сбегает вниз по лестнице.

– Извините за беспокойство. Но я хотела спросить, здесь ли живет маленький мальчик но имени Оке?

– А кто его спрашивает?

– Меня зовут Каролина.

Внизу, оказывается, прачечная. Посреди пола стоит деревянное корыто, кругом разбросаны кучи грязного белья. Из клубов пара появляется незнакомая женщина с фонарем в руке. Она подносит его к лицу Каролины.

– Оке?.. – недоверчиво переспрашивает она.

– Да.

– А что тебе от него надо?

– Мы только хотели его навестить.

– Кто это мы?

– Моя подруга и я.

Женщина раскачивает фонарем вдоль стен прачечной.

– Никого здесь больше не вижу. Где же она?

– Я здесь! – кричит Ингеборг и спускается на одну ступеньку.

Женщина направляет свет фонаря вверх, где стоит Ингеборг, подходит ближе и светит ей прямо в глаза.

– У нас есть рождественский подарок для Оке, – говорит Ингеборг.

– Рождественский подарок? – женщина язвительно усмехается.

Ингеборг подумала, что это потому, что Рождество уже давно прошло, и вежливо поясняет, что они хотели сделать подарок к Рождеству, но не смогли разыскать Оке, так что пусть это будет ему подарком к Новому году.

– А сейчас, стало быть, вы его уже разыскали? – ухмыляется женщина.

– Нет еще. Но мы бы хотели знать, где он.

– Здесь-то его уж точно нет!

Ворча, женщина отворачивается, собираясь уйти, но затем снова появляется в клубах пара.

– И разыскивать его я не собираюсь! У меня других дел полно.

– Но он живет здесь? В этом подъезде? – осторожно пытается выяснить Каролина, но в ответ лишь доносится очередной язвительный смешок.

Все равно ничего вразумительного не добиться, и девушки решают уйти. В доме два этажа. Они стучатся во все двери, но, даже если в квартирах кто-то и есть, им все равно не открывают. Таблички с именами жильцов им ни о чем не говорят, поскольку Каролина не знает фамилию Оке. А на некоторых дверях таблички и вовсе отсутствуют.

Они заходят и в другие подъезды, в темноте ощупью пробираются вверх по скрипучим ступенькам, но все так же безуспешно. В одной квартире дверь слегка приоткрывается, и из нее выглядывает испуганная старушка. Она с любопытством взирает на девушек, но все время трясет головой и, похоже, совсем не понимает, о чем ее спрашивают.

За другой дверью яростно ругаются мужчина и женщина, и девушки не осмеливаются постучать. За одной из дверей слышится детский плач, но дверь никто не открывает – видимо, ребенок там один.

Здесь им, похоже, не найти Оке.

– Что же нам делать? – спрашивает Ингеборг.

– Он точно живет где-то здесь, я знаю, – говорит Каролина.

Они снова выходят на булыжный двор, останавливаются и осматриваются. И тут из двери подъезда высовывает нос женщина из подвала.

– Стойте, стойте и пяльтесь во все глаза! Если думаете, что вам это поможет! – ехидно кричит она. Рослая, сильная и злобная.

– Надеюсь, это не мама Оке. А то было бы его очень жаль, – шепчет Ингеборг Каролине.

В то же самое мгновение в одном из темных окон наверху мелькает чье-то лицо. К счастью, не в том подъезде, вход в который преградила собой женщина. А в соседнем.

– Каролина, смотри! – шепчет Ингеборг и указывает пальцем, но в окне уже никого нет.

Каролина так ничего и не успела разглядеть. Но Ингеборг уверяет, что видела ребенка. Возможно, это Оке. Каролина предпринимает последнюю попытку.

– Он живет там, наверху? – спрашивает она женщину, указывая пальцем на окно, но та только презрительно на нее смотрит.

– Так я тебе и сказала! Думаешь, я настолько глупа? Нет, мы все здесь во дворе друг за друга горой!

Она поворачивается к ним спиной и исчезает внутри подъезда.

– Идем туда! – решительно говорит Каролина. Они торопливо поднимаются по скрипучим ступенькам. Не так уж легко вычислить, в какую дверь нужно постучать. Они прислушиваются, но в подъезде слишком шумно.

– Мне кажется, это здесь! – наконец заявляет Каролина.

В таком случае это квартира, из которой доносился детский плач. Но сейчас ребенок молчит, а когда они стучат, из квартиры не доносится ни звука. Девушки ждут. Спустя некоторое время за дверью Каролине чудится легкий шорох. И она громким голосом говорит:

– Жаль, что торт пропадет. Оке бы он понравился. Придется нам уходить!

Ингеборг отвечает ей:

– Да, не можем же мы тут вечно стоять.

Через какое-то мгновение ключ в замке осторожно поворачивается. Дверь медленно открывается – и оттуда высовывается бледное личико Оке. Увидев прямо перед собой Каролину, он поспешно втягивает голову обратно, но оставляет дверь приоткрытой. В комнате позади него – кромешная тьма.

Каролина вытаскивает из сумки коробку с тортом и протягивает ее Оке.

Но тот и бровью не ведет.

– Это торт, – говорит она.

Но мальчик лишь молча взирает на нее.

– Возьми. Это тебе. Подарок к Новому году.

Оке продолжает стоять неподвижно. Ингеборг делает к нему несколько шагов, в руке у нее маленький сверток. Но, увидев выражение лица Оке, она тотчас забывает о своем подарке. Сейчас нужно сделать все, чтобы мальчик хотя бы взял торт. Каролина все еще стоит, протягивая ему коробку. Но он непонимающе смотрит на нее и на торт.

– Я подумала, вам понравился бы торт к Новому году, – снова начинает она.

Но Оке и не собирается его брать.

– Ты однажды приносил ко мне домой письмо. Помнишь? Тебя зовут Оке. А меня – Каролина. Я много раз тебя видела. И ты меня наверняка тоже видел.

Она говорит без остановки, чтобы Оке легче было принять подарок, но тот лишь стоит с широко раскрытыми глазами и с удивлением смотрит на нее.

– Ты один дома?

А вот этого не нужно было спрашивать! Дверь тут же с грохотом захлопывается. Ключ торопливо поворачивается в замке. Теперь им уже ничто не поможет. Остается только уйти. Оке все равно не откроет. Он потерял к ним доверие.

– Попытаемся снова в другой раз, – говорит Ингеборг. – Теперь мы хотя бы знаем, где он живет.

Каролина убирает торт обратно в сумку, и они медленно бредут вниз по лестнице. Но вдруг резко останавливаются.

– Какие же мы глупые! – перебивая друг друга, шепчут они. Возвращаются назад и тихонько кладут перед дверью коробку с тортом и маленький сверток Ингеборг.

Затем быстро уходят.

На другой день, в канун Нового года, выпадает снег. Когда Каролина утром выглядывает в окно, все вокруг белым-бело. Они с Ингеборг договорились встретиться на кладбище. Каролина спешит на улицу, в снежную метель.

И неожиданно сталкивается с Оке.

Он появляется откуда-то из подворотни, и Каролина догадывается, что он уже давно ее там поджидает. Вид у него такой, будто он продрог до костей. Увидев Каролину, мальчик тут же останавливается, и она тоже. Он молчит и не сводит с нес глаз. Лицо его ничего не выражает, он серьезно смотрит ей прямо в глаза. Каролина пытается осторожно улыбнуться.

– Знаешь, куда я иду сейчас?

Оке качает головой.

– Я иду на кладбище, чтобы слепить из снега маленьких ангелов на детских могилках. Хочешь пойти со мной?

Мальчик отводит глаза, но видно, что его это заинтересовало.

Каролина наклоняется и лепит снежок.

– Снег мокрый. Сегодня могут получиться отличные ангелы. Ну что, пойдешь со мной?

Но тут ее взгляд падает на его руки. Он глубоко засунул их в карманы. У него нет рукавиц, догадывается она. А без них невозможно возиться со снегом. Дома у нее есть лишняя пара, но они, разумеется, слишком велики.

– Ты можешь меня подождать? Я только сбегаю за одной вещью!

Оке не отвечает, и Каролина мчится наверх, чтобы взять деньги. По дороге на кладбище они купят Оке новые варежки. Здесь за углом магазин одежды.

Но когда Каролина выходит на улицу, Оке и след простыл. Какая досада! Не следовало упускать его из виду, а надо было подняться домой вместе с ним.

Каролина оглядывается по сторонам.

Нет, нельзя больше стоять, нужно торопиться, чтобы Ингеборг не пришлось долго ждать. Проходя мимо небольшого магазинчика, она на минуту останавливается. В витринах разложены варежки и шапки – толстые, теплые. Каролина поспешно заходит в магазин и покупает пару коричневых варежек с зелеными поперечными полосками. Для Оке. Она может оставить их у него под дверью.

Но, выйдя на улицу, она видит Оке, который быстро бежит в сторону кладбища. Засунув руки в карманы. Вместо пальто на нем перешитый из взрослого потрепанный пиджачишко.

– Оке! Постой!

Он останавливается и поджидает ее.

– Вот, возьми!

Каролина протягивает ему варежки.

Но Оке тут же вытаскивает руки из карманов и с торжествующим видом машет ими у нее перед носом.

У него уже есть варежки!

Хвастаться тут, пожалуй, нечем – варежки тонкие, со слишком узенькой меховой опушкой. Но какие-никакие, а все же! А Каролина стоит со своими роскошными рукавицами, на ярлычке которых написано: шерсть – 100 %, высший сорт, патентованная вязка, цвет – табачный, зеленая кайма, цена – 45 эре.

Но тут словно ангел спасения появляется Ингеборг! Она тотчас смекает, в чем дело – Каролине ни словом не пришлось ей пояснять. Ингеборг решительно срывает ярлычок и натягивает варежки на руки Оке, поверх его старых, серых.

– Ну вот и отлично! Теперь у тебя двойные варежки, – говорит она. – Как у меня. Без них не обойтись, когда хочешь играть со снегом.

Оке внимательно разглядывает свои руки, а затем без лишних слов идет с ними на кладбище. Идея со снежными ангелами ему понравилась, и он тут же забывает о своей робости, высовывает кончик языка и, пыхтя от усердия, с задумчивым видом принимается за работу. Но вскоре обращается к Ингеборг, которую, по-видимому, считает специалистом по ангелам.

– Все умершие дети становятся ангелами! – решительно заявляет он.

– Может быть…

– Я знаю. Ведь они не грешили столько, сколько взрослые!

– В этом ты, пожалуй, прав…

– А потом они станут богатыми!

– Что? Кто станет богатым?

Оке с видом знатока кивает.

– Человек богатеет, когда становится ангелом.

– Да что ты?!

– Совершенно точно. Даже если при жизни он был бедняком.

– А ты, Каролина, что об этом думаешь?

Ингеборг выглядит такой растерянной, что Каролине приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не рассмеяться.

– По правде говоря, я точно не знаю, – серьезно отвечает она. – Мне никогда еще не приходилось встречать будущего ангела.

Но потом больше не может сдерживаться.

– Кроме тебя! – смеется она и бросает снежком в Ингеборг.

– Нельзя бросаться снежками на кладбище! – наставительно говорит Оке.

– Прости. Ты прав. Из меня, пожалуй, не выйдет ангела, – говорит Каролина.

На это Оке ничего не отвечает и только с сочувствием смотрит на нее, а затем возвращается к своей работе. Вскоре он целиком погружается в лепку ангелов. До тех пор, пока ангелы не начинают в точности соответствовать его замыслу.

– Ангелы должны быть упитанными, – объявляет он через некоторое время. – Потому что если при жизни они были послушными, то после смерти им дают много еды.

– Не знаю, нуждаются ли ангелы в еде, – говорит Ингеборг.

– А с чего же они такие толстые?

– Бывают и худые.

Но Оке упрямо мотает головой. Нет. Все ангелы толстые.

Он уже закончил свою работу. На всех детских могилках теперь есть снежные ангелы.

– Это подарок детям к Новому году, – изрекает он.

– Пожалуй что так.

– А я получил свой подарок вчера, – рассказывает он с сияющим видом. – Розового поросенка, который умеет прыгать! Мне его подарила мама, когда пришла домой. Она и торт с собой принесла.

– Вот здорово! И ты, конечно, ужасно обрадовался?

Оке кивает головой, его личико так и светится от радости.

День в конце концов оказался удачным.

Расставшись с Оке, Каролина и Ингеборг расходятся по домам. В тот вечер Каролина еще долго не ложится спать – сидит за столом и пишет свою пьесу. Но, как это часто с ней случается, засыпает за работой и спит до самого утра. А проснувшись, к своему удивлению обнаруживает на столе письмо от Саги, в котором та рассказывает ей о чем-то таком, о чем сама Каролина ничего не знает.

«Каролина!

Сегодня ночью тебе приснился совершенно невероятный сон.

Хотя в некоторой степени довольно правдоподобный.

Во сне ты была ребенком, лет пяти, и жила с нашей мамой в малюсенькой квартирке. Там была всего одна комнатка, кухня и небольшой чуланчик, в котором стоял раскладной стол. В этом чуланчике ты спала, когда к маме приходили гости. Тогда она выносила оттуда стол и ставила вместо него твою кровать.

Тебе ужасно нравилось жить в чуланчике – это был твой домик, – но мама считала, что там слишком тесно. В один прекрасный день, придя домой, она рассказала, что нашла более просторную квартиру.

До этого места твой сон совпадает с действительностью. Как ты помнишь, мы некоторое время действительно жили в маленькой однокомнатной квартирке, но маме всегда хотелось иметь что-нибудь попросторнее. И вот однажды она, наконец, нашла такую квартиру – одно время мы довольно много о ней говорили. Но у мамы потом так и не нашлось средств на эту квартиру.

Но во сне все развивается иначе.

Радуясь новой квартире, мама решила устроить вечеринку и созвать гостей. Чтобы вечеринка наверняка состоялась, она пригласила всех сразу же, не откладывая. Хотя до переезда в новую квартиру оставалось еще три месяца. Но сначала нужно было найти деньги на переезд.

– А что если мы так и не найдем денег? – спросила ты, как всегда, более мудрая в своих снах, чем в действительности. В особенности, когда ты была маленьким невинным ребенком.

Но мама и слышать об этом не хотела. Ясное дело, деньги она найдет.

– Я попрошу Акселя продать мои украшения! – сказала она.

Это тоже похоже на правду. Мама всегда так говорила, когда нуждалась в деньгах. Ты же и понятия не имела о том, кто на самом деле был этот Аксель. Ты думала, что он служащий банка или кто-то в этом роде. Для тебя он был просто неким абстрактным существом, связанным с деньгами, мамиными украшениями и более-менее обеспеченным существованием.

Тебе и в голову не приходило, что речь на самом деле шла об Акселе Торсоне из Замка Роз!

Как бы там ни было, мама назначила день торжества и принялась приглашать массу гостей. Знакомых и незнакомых. Живых и мертвых. Обдумывать то и се и спрашивать твоего совета.

– Как ты считаешь, пригласить Виктора Рюдберга?[9]

– Конечно! – воскликнула ты, хотя и понятия не имела, кто такой Виктор Рюдберг, но тебе казалось, что маме хотелось получить от тебя утвердительный ответ. В то время ты всячески старалась ей во всем потакать и постоянно пыталась догадаться о том, какой ответ она хочет от тебя услышать.

В случае с Виктором Рюдбергом тебе повезло, – маме ужасно хотелось пригласить его к себе на вечеринку. Мама достала книгу и начала читать тебе что-то из написанного им – то есть все это происходило во сне, в реальной же действительности я не думаю, что она когда-нибудь при тебе упоминала имя Виктора Рюдберга. Вот что за стихи она прочла:

Конечно же, это не кто иной, как Берта пыталась пробудить наш интерес к Виктору Рюдбергу, хоть это к делу и не относится. Точнее, она пыталась заинтересовать нас его произведениями. О том, что за человек был Виктор Рюдберг, мы ровно ничего не знаем. Но так уж ли весело с ним на вечеринках? Мама пригласила и Туру Тейе. И Андерса де Валя. Ими ты тоже интересовалась. По твоему совету был приглашен и Йоста Экман[10].

Затем мама пригласила еще и французского художника по имени Густав Моро, написавшего одну из любимых картин Розильды, которая называется «Единороги».

А также среди приглашенных оказался английский писатель Оскар Уайльд, которым постоянно восторгается Давид. Уайльд написал книгу, под названием «Портрет Дориана Грея», которую ты взяла у Давида, но еще не успела прочесть до конца.

Ну и, разумеется, пригласили Августа Стриндберга[11].

Ты помогала маме писать приглашения, и она тщательно следила за тем, чтобы все имена были написаны правильно. Но на приглашении Стриндбергу ты по настоянию мамы написала Огуст, чтобы у людей не возникало соблазна произносить его имя неправильно. Ведь это просто «кощунство» называть его «Августом».

(Здесь во сне это была, стало быть, Ида, но в действительности – о разнице между «Огустом» и «Августом» постоянно твердила всем мама Берты и употребляла при этом слово «кощунство»).

Для мамы эти приглашения были очень важны. Все должны были получить их вовремя.

– Мы ведь никого не забыли? – наверное, уже в сотый раз спрашивала она.

– Забыли, – сказала ты. – Папу. И Эмануэля Сведенборга.

Тебе ужасно хотелось, чтобы папу тоже пригласили. А следовательно, и Эмануэля Сведенборга. Раз за разом ты напоминала о них маме, но она и слушать не желала, и папа остался без приглашения.

Тебя это ранило, поэтому ты, вероятно, не так радовалась вечеринке, как мама. Поначалу она только о ней и говорила. Что надеть? Чем угощать гостей? Как лучше накрыть стол? И так далее…

Но чем ближе была вечеринка, тем реже мама о ней вспоминала.

Мы все еще продолжали жить в маленькой однокомнатной квартирке. Ты радовалась этому, но мысль о вечеринке тебя беспокоила, и, так как время шло, но ничего не происходило, и в конце концов ты была вынуждена спросить:

– Мама, а когда мы переедем?

Мама ничего не смогла на это ответить.

«Значит, никакой вечеринки не будет», – подумала ты и, поскольку мама ничего не сказала, предположила, что она сообщит всем приглашенным, что вечеринка отменяется.

Но мама этого не сделала. За несколько дней до вечеринки она вдруг забеспокоилась, как все гости разместятся за маленьким столом из чулана.

– Даже если стол разложить, за ним поместится не более восьми человек, – озабоченно произнесла она. – И то нам придется поставить его посреди комнаты, иначе за ним поместится только семь человек.

– А разве никто не отказался от приглашения? – спросила ты.

– Макс не придет, – сказала она. – Сейчас ведь идет война, так что он занят.

Макс – это, разумеется, Максимилиам Фальк аф Стеншерна.

– И больше никто?

– Нет. Все остальные придут. В том числе и принц Юджин.

– Но, мама, разве можно устраивать здесь вечеринку? – спросила тогда ты.

– А почему бы и нет?

Неужели она не понимает?.. Ведь вечеринка назначена уже на завтра, а еще ничего не подготовлено. И денег у нас тоже нет.

– Тогда Акселю придется продать какое-нибудь украшение, – парировала мама.

– Но сейчас уже поздно.

– Тогда тебе придется всем позвонить и сказать, что вечеринка отменяется.

– Мне?!

– А кому же еще? Ведь это ради тебя я собиралась все это устроить, но если ты, конечно, не хочешь…

Тогда ты сказала ей все как есть: что всегда была против этой вечеринки и что вообще предпочла бы никуда не переезжать.

– Ну что ж! Тогда решай сама. Мне до этого дела нет, – отрезала мама. – Поступай как знаешь!

– Но мама!

– Только не забудь всем позвонить! Мне все равно.

– Но у нас же нет телефона!

– Так всем и скажи!

– Что сказать?

– Что хочешь! Скажи, что мы должны были переехать на новую квартиру, но не переехали. Что украшение, которое я собиралась продать, давно уже продано. И что…

– Но, мама, послушай! У нас ведь нет телефона!

– Вот именно, нет! Так и скажи!

И тут ты, слава Богу, проснулась.

Первое, о чем ты подумала, это о том, что хорошо еще, что вы так и не пригласили папу. Можно представить себе, как бы он расстроился, если бы ты позвонила и сказала, что вечеринка отменяется. И ему так и не пришлось бы встретиться с Эмануэлем Сведенборгом.

Это, конечно, был сон, в котором, несмотря на всю его несуразность, все же содержится доля истины. Вот поэтому я и записала его для тебя.

Прежде всего он, конечно, отражает наше отношение к маме и нашему детству.

Но на самом деле речь здесь идет вовсе не о маме, хотя на первый взгляд именно так кажется.

Нет, здесь изображена вовсе не Ида, и не Лидия.

А Клара де Лето. Ты так не думаешь?

С приветом, твоя Сага.

Р. S. Актер – это зеркало.

Зеркало – это тайник теней.

Значит, актер – это тайник теней.

Ты – актриса.

А, значит, ты…

Что и требовалось доказать».