Тайник теней

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Берта!

От одного только взгляда на сестру у Каролины потеплело на сердце.

Первым непроизвольным желанием было открыть заградительную решетку и на ходу спрыгнуть с поезда. Но вместо этого она спокойно стоит и смотрит на Берту.

Вон она там, внизу, на перроне, нетерпеливо провожает взглядом проходящие мимо вагоны.

Каролина знает, что Берта высматривает ее.

В какой-то миг на душе у нее становится легко и спокойно.

Поезд останавливается, и вот они уже прижимаются друг к другу.

– Дорогая подруга…

– Любимая сестра!

Берта назвала ее «сестрой»!

Каролина протягивает ей розу. Поезд, скрипя и пыхтя, медленно трогается, а они все еще стоят на месте и не могут наглядеться друг на друга.

– Ты совсем не изменилась!..

– Ты тоже!.. А впрочем, совсем ли?..

– Дай-ка взглянуть на тебя! Надо тебя как следует рассмотреть!..

Каролина внезапно смущается.

Почему-то ей становится не по себе.

Она будто выходит из своего «я», встает рядом, окидывает себя критическим, изучающим взглядом. Кто она теперь?

Может, это Сага стоит рядом с Бертой и улыбается?

Или это в самом деле она, Каролина?..

Но что она говорит? И почему делает такие жесты?

Она выглядит неестественно. Двигается, говорит с каким-то отсутствующим видом. Держится неуверенно, такое впечатление, будто она плохо отрепетировала свою роль. Как бы ей сейчас пригодились ее зеркала! На сцене такое бы никогда не прошло. Как остановить этот спектакль?

И вот уже Берта где-то вдали. Голос ее доносится откуда-то издалека. Но Берта тут ни при чем. Это она сама, Каролина, пытается оградить себя. Она это знает и старается сопротивляться. Но неуверенность берет верх.

Кто такая Берта? Вот она шевелит губами. Но что она говорит? И что отвечает ей Каролина? О чем они вообще разговаривают?

Ни о чем особенном…

Обмениваются короткими, ничего не значащими фразами. Чтобы не стоять молча.

В поезде Каролина старалась не думать о предстоящей встрече с Бертой, о том, что она скажет и что услышит в ответ. Она хотела, чтобы ее мысли, да и сердце были свободны от разных безумных фантазий и немыслимых ожиданий.

Они так давно не виделись друг с другом и изо всех сил стараются не сказать ни одного неверного слова. Но несмотря на все их усилия, что-то между ними все равно не ладится. Как часто бывает, когда стараешься этого избежать.

Слова то клокочут у Каролины в горле, то застревают комом. Голос становится хриплым и странным. Ей и самой противно его слышать. Взгляд застывший, в глазах – холод. В них как-то пощипывает, и она часто моргает. Нет, она больше не выдержит…

Берта, напротив, выглядит спокойной и собранной. Она полностью владеет собой. Говорит не слишком много. Улыбается тихой, спокойной улыбкой. О чем она думает?

Как Каролине достучаться, как понять ее? Во всяком случае, в данный момент это кажется ей совершенно невозможным.

Внешне Берта вроде бы та же – но что творится в ее душе? Можно ли человека спрашивать о таких вещах?

Каролина, набравшись мужества, откашливается и хриплым голосом спрашивает:

– А ты, Берта, все такая же? И лицом и душой?

– А ты, Каролина?

Ни та ни другая не отвечают на этот вопрос. Может, они сами не знают…

Впрочем, нет, Каролина знает. Она уже не та, какой ее когда-то знала Берта. Та Каролина, которая когда-то пришла в их дом горничной, была полна решимости произвести неизгладимое впечатление на своего отца, брата и сестер. И ей это удалось! Но той Каролины уже больше нет.

Со временем она почувствовала, что не может продолжать ту игру. Во всяком случае, она стала ей очень трудна. У нее постепенно возникла необходимость сменить сцену, привлечь в свою пьесу новых актеров. Но бросать Берту ей не хотелось. Берту она уговорила поехать вместе с ней.

И вот они оказались в Замке Роз, познакомились с Арильдом и Розильдой…

Точно в сказке.

Каролина в точности помнит, как все было. Воспоминания лавиной нахлынули на нее! Раньше она отмахивалась от них, хотела похоронить их в памяти. Но сейчас это уже невозможно. Как защититься от них?

Если бы не этот постоянный страх потерять Берту!

Каролина вообще никого не хотела терять. Она не выносила поражений. Но больше всего ее волновала именно Берта. Каролина напрямую зависела от нее. Никому, кроме Берты, не удалось оставить в ее душе такого следа.

А теперь?.. Неужели она ее потеряла?

При мысли об этом Каролина чувствует себя опустошенной. Это спокойное лицо Берты – что за ним прячется? Эта легкая улыбка – что она скрывает?

Неужели Берта в ней разочаровалась?

Может, по прошествии такого длительного времени, Берта ожидает от Каролины каких-то перемен? Может, она думала, что встретит настоящую актрису? В совершенстве владеющую своими выразительными средствами? Познавшую большой мир?

Однако вряд ли Берту занимают подобные вещи. Каролине это хорошо известно.

Ее актерские способности никогда особо не нравились Берте. Скорее самой Каролине захотелось во что бы то ни стало поправиться самой себе. Ее постоянно снедала тревога, так как она все время пыталась доказать себе, какая она гениальная.

А она-то надеялась, что все это уже давно позади. Видимо, нет…

Каролина всегда чувствует себя уверенно, когда играет роль независимой особы. И к тому же непревзойденной. Она это знает. Но еще не поздно. Прошла лишь пара минут. Она еще не успела показать Берте свою неуверенность. Нужно только суметь пройти по этому канату.

Берта с улыбкой смотрит на нее. Нет ли в ее глазах ожидания? В таком случае Каролине нельзя ее разочаровывать.

Каролина откашливается и заливается своим независимым, звонким смехом, каким ей всегда раньше удавалось заразить других. В том числе и Берту. Когда Каролине было нечего сказать, она обычно прибегала к этой уловке – и лед таял, все становились раскованнее.

Но сейчас ее смех не производит никакого действия.

Лишь эхом отдается в пустом воздухе и, рассыпаясь, падает на землю.

Берта слегка озадачена, не больше того.

– Пойдем же, Каролина!

Каролина поставила свою сумку на перроне. Берта подхватывает ее, и они молча пускаются в путь. Пройдя небольшой отрезок пути, Берта вдруг вспоминает о собственной сумке, оставленной на станции. Девушки возвращаются. Но поскольку сумку Каролины несет Берта, то Каролина берет сумку подруги, и они, опять ни слова ни говоря, отправляются в замок.

В воздухе пахнет весной, вдоль дороги цветет мать-и-мачеха. Птицы громко щебечут. Но небо серое. Солнце то и дело отчаянно пытается выглянуть из-под толстого покрова облаков.

Каролина внимательно следит за тщетными усилиями светила. Ей кажется, что и она сама сейчас в подобном положении.

Дорога до замка неблизкая. Но это и к лучшему. Возможно, это их единственная возможность побыть друг с другом наедине. Им необходимо выяснить отношения. И сделать это нужно сейчас!

Ведь стоит им прийти в замок, как их вниманием тут же завладеют другие, и им вряд ли удастся побыть с глазу на глаз. С каждым шагом Каролина чувствует, как ее все больше и больше охватывает паника.

И как только Берта может сохранять такое спокойствие? И молчать как рыба?

Неужели она не замечает, как неумолимо бежит время?

Под ногами у них монотонно похрустывает щебень.

Все происходит почти так же, как в первый раз, но тогда они по-настоящему поссорились. Они так сильно были сердиты друг на друга, что не могли идти рядом, по одной стороне дороги. И одна из них шла намного впереди другой.

Это было сплошное мучение, но в результате хоть что-то произошло!

А сейчас все тихо. Невыносимо тихо.

И тогда Каролина переходит на другую сторону дороги. И при этом замедляет шаг, так что Берта оказывается впереди. Каролина все медленнее и медленнее тащится за ней, буквально еле ноги передвигает.

Но Берте хоть бы что. Она идет, не оглядываясь. Каролина видит только ее спину. Берта уходит все дальше и дальше. Знай себе вышагивает с сумкой Каролины в руках, которая, кстати сказать, намного меньше и легче ее собственной.

Мысль об этом вдруг начинает злить Каролину.

С какой стати она должна тащить сумку Берты?

Каролина с силой бухает ее наземь и оставляет у обочины. А сама медленно бредет дальше.

Между подругами уже приличное расстояние.

А до сумки и подавно.

Вдруг слышится стук копыт – позади Каролины во весь опор мчится молочная повозка. Хотя телега битком набита огромными бидонами, старик на козлах притормаживает и с удивлением смотрит на одиноко брошенную на дороге сумку. Каролина сердито делает ему знак, чтобы он проезжал мимо, но он, как назло, соскакивает с телеги и подбирает сумку. Каролина вынуждена вернуться назад.

– Видать, ваши вещички, – флегматично заявляет он. – Может, вас подвезти? Вам куда?..

– Нет, спасибо, не надо! – перебивает его Каролина и сердито вырывает у него из рук сумку.

– Ах, вот оно как… – Недоуменно почесав макушку, старик понукает лошадь, и телега снова трогается в путь, гремя молочными бидонами.

А Берта, как в ни в чем не бывало, спокойно шагает дальше. Как будто ее ничто не касается.

А Каролина, теперь уже довольно сильно отстав, плетется сзади с ее дурацкой сумкой.

И вот терпение у Каролины лопается!

Она бросает сумку на дорогу и не своим голосом орет:

– БЕРТА!

Тогда Берта наконец останавливается и оборачивается.

С расстояния в добрых пятьдесят метров они стоят и смотрят друг на друга.

И Берта, оставив сумку Каролины посреди дороги, бросается к сестре.

Она бежит, раскрыв объятия.

И Каролина тоже бросается ей навстречу.

Наконец они, запыхавшись и всхлипывая то ли от смеха, то ли от слез, заключают друг друга в объятия.

– ИДИОТКА! – с побелевшим лицом отфыркивается Берта.

– Сама знаю… Все с самого начала пошло наперекосяк.

– Лучше я сама понесу свою сумку, а ты неси свою.

– Давай сначала немного передохнем.

Берта поспешно вытирает слезы, и они возвращаются назад, чтобы взять свои сумки, а затем заходят в придорожный лесок и усаживаются на поваленном дереве.

Берта достает из сумки молоко и бутерброды.

– Смотри, что у меня с собой! В поезде мне совсем не хотелось есть. Особенно когда тебя не было рядом.

– И мне тоже.

Каролина достает свой сверток с бутербродами – теперь они могут спокойно перекусить и поболтать. Берта рассказывает о своей скучной поездке, а Каролина – о своей, полной приключений, но по какой-то причине умалчивает об эпизоде с Незнакомцем – Соглядатаем. А рассказывает о Давиде и о ведре с розами.

– Ах, вот откуда эти розы, – говорит Берта. Затем вздыхает:

– Почему это всегда с тобой приключается что-то интересное? Меня вот никто не провожал на вокзале с ведром роз. Наверное, я просто серая мышка. Никому не интересно со мной.

Каролина берет ее руку в свою.

– Не смей так говорить, Берта. Ведь ты – свет моей жизни.

Каролина говорит это серьезно, совершенно искренне. Но все равно чем-то напоминает себе Давида, ведь произносит слова с такой же восторженной интонацией. Вот досада! Каролина вдруг замолкает и, глубоко смутившись, выпускает руку Берты. Берта вопросительно смотрит на нее.

– Ты ведь заметила, да?

– Что заметила?

– Что говоришь чересчур высокопарно?

– Нет, дело не в этом. Просто мне в голову пришла одна мысль.

– Какая?

– О том, как сложно искрение выразить свои чувства, когда этого действительно хочешь.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Когда играешь в театре, то через некоторое время начинаешь интенсивно прислушиваться к себе и к другим, замечаешь каждую реплику, напряженно ловишь каждый произнесенный тобой звук. В конце концов это становится тягостным. Особенно, когда замечаешь, что поступаешь точно так же и в жизни.

– Ты хочешь сказать, что говоришь со мной театральными репликами?

– Не совсем. То, что я тебе только что сказала, я сказала совершенно искренне, от всей души. Но непроизвольно употребила интонацию другого человека.

– Какого человека?

– Моего однокашника. Его зовут Давид. Это он пришел на вокзал с розами.

– Он тебе нравится?

– Я в него не влюблена, если ты это имеешь в виду. Но я могу им восхищаться. Он станет хорошим актером. Но это неважно.

– А, стало быть, он влюблен в тебя?

– По сути дела нет. Просто воображает это.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам говорил. Будто ему необходимо испытать неразделенную любовь, чтобы развиваться в своей актерской профессии. Это его метод.

– Но почему он выбрал именно тебя?

– Не знаю. Может, я хорошо подхожу, так как на меня это не оказывает никакого влияния. Поэтому можно быть уверенным, что любовь ко мне всегда будет неразделенной. Для моего партнера. А ему как раз это и надо.

– Но разве это не надоедает тебе? Разве подобное ухаживание тебе нравится? Мне это кажется просто ужасным.

– Но ведь я знаю, как все обстоит на самом деле.

Берта, задумчиво глядя вдаль, жует бутерброд и качает головой.

– Я бы никогда не смогла стать актрисой.

– Тебе нужно этому только радоваться.

– Я понимаю.

– А кем бы ты хотела стать, ты решила?

– Да.

– Если не хочешь, можешь не говорить. Но мне кажется, я все равно знаю…

Берта с удивлением устремляет взгляд па Каролину.

– Вряд ли, откуда тебе это знать…

– Но я догадываюсь.

– Кем? Скажи!

– Ты хочешь стать писательницей.

Берта непонимающе смотрит на подругу.

– Да нет! С чего ты взяла?

Каролина выглядит такой же растерянной.

– Я всегда так думала. Ты ведь постоянно что-нибудь пишешь.

Но Берта качает головой.

– Можно писать, но необязательно при этом собираться стать писателем. Нет, я хочу стать врачом.

– Врачом? Ты никогда мне об этом не говорила!

– Я только сама это недавно поняла.

– Но как ты к этому пришла?

– Это решение постепенно созрело во мне осенью. Война наверняка затянется, так многие считают. Неизвестно, как долго Швеции удастся сохранять нейтралитет. Мы можем быть втянуты в нее в любую минуту. Поэтому будут нужны врачи и медицинские сестры. Сначала я собиралась стать медицинской сестрой, но потом рассказала это папе. И он посоветовал мне стать врачом, потому что я к этому гожусь.

– Папа?..

– Да.

Их глаза встречаются. Каролина знает, о чем думает Берта. А Берта знает, о чем думает Каролина. Их тревожит все тот же извечный вопрос, который всегда возникает между ними: может ли отец Берты быть и отцом Каролины?

Но они ничего не говорят. Вместо этого Каролина спрашивает:

– А он что-нибудь говорил о том, что я собираюсь стать актрисой?

Берта отводит взгляд. Она долго не отвечает, думает.

– Хотя нет, – спешит сказать Каролина. – С какой стати ему об этом говорить? Его наверняка это не интересует. Он, может, даже ничего об этом не знает.

– Конечно, знает. Мы часто говорим с ним об этом. Он считает, что из тебя выйдет замечательная актриса. Но он немного волнуется за тебя.

– Почему?

Между бровей Каролины возникает напряженная морщинка.

– Актерская профессия так сильно изматывает человека, – поясняет Берта. – Особенно если он хочет чего-то достичь. А ты ведь хочешь?

– Хочу ли я? Я обязательно достигну! Иначе бы я никогда не вступила на эту стезю.

– Папа как раз это и имеет в виду.

Сердце в груди Каролины начинает бешено колотиться. Голос срывается из-за кома, вставшего в горле. Слова вылетают, словно удары кнута:

– Нечего ему за меня волноваться! Так ему и передай! Я отлично справлюсь и без него… и без мамы, если уж на то пошло!

Берта молча смотрит перед собой. Затем вздыхает и берет руку Каролины в свою.

– Я вижу, ты все так же переживаешь.

– Я не переживаю. Это уже давно в прошлом.

– Но мне кажется, ты еще переживаешь. Ты ужасно разочаровалась в маме, когда она переехала в Замок Роз и оставила тебя одну. И я тебя прекрасно понимаю. Я тоже поразилась, когда об этом узнала.

– Почему?

– Вам ведь было так хорошо вместе…

– Я тоже думала, что ей со мной хорошо, но потом оказалось, что это не так.

– Наверняка все же это было так. Но мне кажется, что Арильд и Розильда сейчас больше нуждаются в ней.

– Больше меня?

Берта пожимает плечами. Она не знает. Зато Каролина знает.

– Лидии Стеншерна мне недостаточно. А Арильду и Розильде больше меня нужна мама. В этом ты, пожалуй, права. И нечего больше об этом говорить!

Берта робко посматривает на нее.

– Да, наверное, что ни происходит, все к лучшему, – вздыхает она, и Каролина отзывается:

– Да, всегда только к лучшему.

Некоторое время они сидят молча. Потом Берта спрашивает:

– А ты сейчас живешь в Стокгольме одна?

– Да. Ты ведь знаешь.

– А разве это не опасно?

– Опасно? – Каролина усмехается. – Почему это должно быть опасно?

– Но ты ведь понимаешь, что это довольно необычно, чтобы женщина жила одна в собственной квартире. Разве твою маму это не беспокоило?

– Какая же ты глупышка! Ты хочешь сказать, что женщинам не приличествует жить в одиночестве? Но вряд ли это может быть опасным.

У Берты виноватый вид. Она придерживается довольно консервативных взглядов, но это не ее вина. Она воспитана в таких правилах, хотя время от времени ей хочется их нарушить. Каролина раньше часто подбивала ее на это, но сейчас они так долго не были вместе.

Каролина придвигается ближе к Берте.

– Ты обо мне не беспокойся. Я справлюсь, – мягко говорит она.

Берта тоже придвигается ближе к Каролине.

– Неужели ты никогда не чувствуешь себя одинокой? У тебя много друзей?

– Немного, но есть. А у тебя?

– У меня тоже есть. А лучшей подруги у тебя нет?

Каролина отвечает не сразу. Она думает об Ингеборг. Ей бы так хотелось рассказать о ней Берте. Но нельзя даже упомянуть ее имя. Впрочем…

– Почему же, есть кое-кто, кто мне особенно близок.

– Давид?

– Нет, это девушка.

Каролина с беспокойством ожидает следующего вопроса Берты. Она не может упомянуть даже имя подруги, и это кажется ей совершенно неестественным. А что случилось бы, расскажи она об Ингеборг? Но Берта ничего не спрашивает. Вместо этого она говорит:

– А мой лучший друг – Арильд.

Затем, быстро наклонившись, начинает ворошить прошлогоднюю листву. Лицо ее раскраснелось, на губах заиграла таинственная улыбка.

Каролина наблюдает за ней.

– Но вы ведь так редко встречаетесь?

– Мы пишем друг другу письма…

Берта ворошит листву и радостно вскрикивает:

– Смотри, Каролина! Подснежник!