Тайник теней

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Снова осень. Лето кончилось, оно пришло и ушло, промелькнув так же быстро и незаметно, как облачко по небосводу.

Все вокруг немного тоскливо.

Каролина снялась в фильме, совершила тур с театром Вилландера, погостила в Замке Роз, правда только в выходные, но все же… Да, она многое сделала за это лето, но заметить его так и не успела. – Директор театра Вилландера не узнал ее или узнал, но не сразу. Однако она сама все ему рассказала как можно скорее, чтобы не дать ему узнать обо всем от других. Директор сразу стал утверждать, что он всегда замечал в Карле Якобссоне нечто странное, но Каролина подумала, что он сочиняет. Если бы все было так, то почему же он молчал? Этот милый и доброжелательный болтун никогда не смог бы держать язык за зубами. Ну и что из того? Он услужливый и щедрый. А также довольно веселый.

А вот директор фильма оказался совсем другим. Из-за него возникли серьезные трудности. Ему совсем не понравилось, что его обвели вокруг пальца. Он был «просто взбешен» и грозил приостановить съемки. Он, несомненно, так бы и поступил, и никто не знает, чем бы все это закончилось, если бы на него не разозлился режиссер. Ведь он вложил в этот фильм уйму денег и сил. И он не может позволить выбросить все это на ветер! Это нанесет ощутимый ущерб киностудии. И в таком случае отвечать должен будет не кто иной, как директор. Вся эта каша заварилась исключительно по вине директора, и тот после некоторого обдумывания сдался.

К тому же режиссер нашел актера, который, по его мнению, прекрасно подошел бы на роль Неизвестного. А Каролине вместо этого прочил роль главной героини. Все шло как по маслу. Режиссер уверял, что Каролина просто создана для этой роли.

Ну спасибо! Ничего удивительного в этом предложении нет, но она решительно отказалась.

Напротив, Каролина изо всех сил боролась за то, чтобы самой играть Неизвестного, потому что ей не нравился выбор режиссера и она считала, что будет в этой роли гораздо более убедительна. Хотя она и не мужчина. Но все было бесполезно. В конце концов она всех восстановила против себя. Потом она подумала, что, может, это было и к лучшему. Иначе все еще более осложнилось бы для бедной Ингеборг, которая все-таки получила главную женскую роль, когда стало совершенно ясно, что Каролина от нее отказывается.

Играть саму себя на сцене для Каролины так же немыслимо, как и в жизни.

Однако режиссеру, который не догадывался, что в сценарии Каролина описала саму себя, и так об этом и не узнал, никак не мог понять, почему она так противится этой роли. Он думал, что здесь дело в каком-то капризе или желании отомстить: он не позволил Каролине сыграть Неизвестного, и она теперь упрямится. В конце концов он все-таки был вынужден сдаться.

К тому времени директор тоже успокоился, и Каролина получила роль в другом фильме, который тогда снимался на киностудии. Роль оказалась так себе, но довольно веселая, и Каролина еще больше убедилась в том, что, хотя кинематограф и рассматривают как самостоятельный вид искусства, который совсем не так уж много заимствовал у театра, как принято думать, все же будущее, несомненно, принадлежит именно ему. В кинематографе действительно есть уникальные и неожиданные возможности для самовыражения.

Съемки прошли гораздо быстрее, чем все предполагали. За две недели все было отснято. Хотя роль Ингеборг была больше, они с Каролиной освободились примерно одновременно и успели в театр Вилландера как раз к тому времени, когда начиналось турне по Норрланду. Оставались незанятыми лишь две второстепенные роли, но это их не смутило. Ингеборг сказала, что тем лучше: чем меньше она будет появляться на сцене, тем меньше о ней будет судачить родия.

Между тем все прошло хорошо. Если кто-то из зрителей и испытывал неприязнь к Ингеборг, то это было совсем не заметно. Впрочем, Ингеборг теперь вообще стало трудно обидеть. Есть только один человек на свете, который мог бы по-настоящему причинить ей боль, – это Арильд. А он никогда этого не сделает. Он действительно любит Ингеборг. Они просто созданы друг для друга, в этом мет никакого сомнения.

Было время, когда Каролина сомневалась в этом, думая о Берте, но теперь все сомнения рассеялись. Арильд очень тепло относится к Берте, но он никогда не любил ее. И это понятно. Их союз вряд ли принес бы кому-то из них счастье, и Берта в глубине души понимает это.

Судя по тому благоговейному письму, которое Берта прислала этой весной и в котором рассматривала любовь как «дар», она была готова к тому, что ее чувства окажутся безответными. Больше всего она ценит саму способность любить, потому что не все люди ею обладают. Для себя самой она считала счастьем ощущать и переживать любовь в своем сердце.

Сейчас она знает все. Арильд и Ингеборг сами рассказали ей все в Замке Роз. Именно поэтому Каролина отправилась в замок – чтобы побыть рядом с Бертой, если понадобится. Но, казалось, Берта только обрадовалась. Никто не знает, что творилось внутри нее. Единственное, что она сказала Каролине тогда:

– Подумать только, Арильд влюбился в актрису! Это было для меня несколько неожиданно, но, подумав, я решила, что это не случайно. Вначале была ты. А теперь Ингеборг. Вот, оказывается, что ему нужно.

Она произнесла это с легкой усмешкой.

Каролине очень хотелось знать, что же, по мнению Берты, нужно Арильду, но спрашивать она не хотела, а Берта уже сменила тему и заговорила о чем-то другом. Больше она этого не касалась. Но она не стала задерживаться в Замке Роз долго, как раньше. Она сослалась на учебу и на то, что ей нужно подыскать себе подходящее жилье в Уппсале прежде, чем разберут подходящие комнаты. Там всегда сложно найти жилье, поэтому лучше приехать заранее. Ей хотелось снять комнату с полным пансионом. Хлопот предстояло много, а Берта, как всегда, хотела все подготовить заранее. Посмотреть, какая ей потребуется литература и тому подобное. Да, у нее нашлась тысяча разных причин, чтобы уехать из Замка Роз, но Каролина все же понимала, что настоящая причина – это Арильд и Ингеборг. Хотя отношения между ними тремя все время казались открытыми и нежными.

И вот Берта уехала в Уппсалу и принялась за учебу с таким усердием, с каким относилась ко всему, за что бралась.

Каролина и Ингеборг снова вернулись в театр.

Внешне все выглядело, как прежде. Хотя почти все изменилось. Конечно, все идет, как надо. Но время от времени Каролине отчего-то делается удивительно грустно.

Дело в том, что она чувствует себя одинокой.

Одинокой, свободной и сильной. Как раз такой, какой она хотела прожить свою жизнь. И вот ее желание исполнилось. Почему же она не рада?

Конечно, рада. Но можно же иногда погрустить? Почему не потосковать по кому-нибудь, это ведь вполне естественно. Даже когда ты как никогда свободна и сильна…

А ветры перемен в последнее время очень резкие.

Удивительно. Сейчас Каролине кажется, что она единственная, кто осталась такой же, какой была. Хотя обычно бывало совсем наоборот. Как раз именно она постоянно менялась и считала, что остальные топчутся на месте.

Это ее беспокоит.

Но возможно, все станет лучше, когда в театре снова начнутся репетиции? Каролине вскоре предстоит сыграть Розалинду из пьесы Шекспира «Как вам это понравится» – она, конечно, рада и счастлива получить такую роль, однако ей все еще не удалось ее понять. Будучи в восторге от этой роли, Каролина думала, что она как нельзя лучше ей подходит, однако, начав репетировать, стала сомневаться. А когда Каролина начинает сомневаться, ей нелегко оставаться самой собой. И тогда разверзается настоящая бездна.

Но разве не так же было с Иоанной, хотя Каролина уже почти забыла об этом? Конечно, так же. Потому что, если бы ей пришлось вспомнить все свои терзания и сомнения в самой себе, она никогда не осмелилась бы продолжать, никогда больше не сыграла бы ни одной роли.

Возможно, так происходит со всеми, от этого никуда не деться?

Но никто вида не показывает. Как и Каролина, которая хочет выглядеть «независимой». Что, конечно, не облегчает дела.

И вот теперь, прочтя несколько раз пьесу, Каролина понимает, что играть в ней – настоящая удача; но все-таки что-то идет не совсем так, что-то никак ей не поддастся. Не удастся собраться. Мысли разбредаются. Что же происходит?

Впрочем, и другие актеры тоже несколько рассеянны, не только она одна. Поэтому тут, наверно, пугаться нечего.

А вот война, которая идет уже почти год и которая, как все думали, должна была закончиться давным-давно, стала непрерывной угрозой. Сама по себе война – это не самое страшное, пугает то, что люди начинают воспринимать ее как будничную жизнь. Они постепенно привыкают к войне, и она притупляет их чувства. Начинает казаться чем-то ненастоящим. Чем-то все более отвлеченным. Война еще не дошла до нас, все это нас еще не касается, и поэтому пока волноваться вроде бы нечего.

Когда наступила годовщина войны, люди опять было взволновались, но вскоре вновь успокоились и погрузились в пучину житейских будней. Да, все медленно, но верно возвращается к «обычной жизни» и к тому, «как и должно быть».

А вот по Давиду Каролина сильно скучает. Ей недостает его безумств, его восхищения ею. Нет! Ничто не может быть по-прежнему без Давида.

Как-то утром она обнаруживает на ночном столике письмо от Саги.

«Каролина!

Мне кажется, ты снова не придаешь значения своим снам, и поэтому я вынуждена написать тебе. Мне не нравится напоминать тебе о таких очевидных вещах, особенно потому, что ты, по-видимому, не понимаешь, о чем я говорю. Что же мне нужно сделать, чтобы ты поняла, что тот, кого ты называешь Соглядатаем, ждет уже слишком долго?!

Ты все-таки должна разобраться с ним. Избегать его так, как ты делаешь, никуда не годится.

Что с тобой в самом деле происходит?

Разве возможно, чтобы ты совсем не помнила его?

В это мне верится с трудом. Но если это так, я помогу тебе. То, что я не помогала тебе раньше, было исключительно потому, что мне хотелось, чтобы ты разобралась во всем сама, без моей помощи. А теперь я вижу, что ты не собираешься этого делать. Ты все время прячешься за череду других дел.

А раз тебе предстоит вскоре раствориться в Розалинде, то совсем ни к чему хранить в душе такие истории. В это время мы должны быть свободны, ты и я, – лишь тогда мы справимся с этой ролью.

Поэтому нам надо заняться всем этим чем скорее, тем лучше. Я очень этого хочу, потому что я не могу избавиться от чувства вины за то, что случилось.

Это очень сильно волнует меня.

Ты помнишь ту ночь в Париже? Ты лежала у открытого окна. С улицы доносилась музыка. В доме напротив кто-то играл на клавесине. А ты спала.

Ты помнишь, что тебе приснилось в ту ночь?

Я помню.

Вернее сказать, внешнюю канву сна я не запомнила. Ты можешь попытаться вспомнить ее сама, если она для тебя важна. Но я помню того, кто тебе приснился.

Молодой человек с удивительно проницательным взглядом.

У него были совершенно необыкновенные глаза, и его взгляд пронзил тебя, словно молния. Он проник тебе прямо в сердце и добрался даже до меня, так что я не смогла его забыть.

А ты смогла. На следующее утро его образ выветрился у тебя из памяти. Ты все забыла.

Тогда это был лишь один из твоих снов, он приснился тебе посреди ночи, когда ты уже очень крепко спала и оказалась на самом дне твоего сознания, и его заслонил новый сон, так что наутро, когда ты проснулась, прежний сон стерся из памяти. Но он никуда не пропал. Это знаю я, твоя Сага, хранительница твоих самых глубоких снов.

Когда в то утро ты открыла глаза, то подумала, что провела совершенно бессонную ночь, и ничего не помнила. Тот сон оставил после себя только легкую головную боль. Нет, «боль» – это сильно сказано. Ты просто чувствовала, что голова у тебя немного тяжелая, и решила пойти прогуляться по прохладному утреннему воздуху.

Ты хотела взять с собой Розильду, но она еще спала, и ты отправилась одна. Как ты помнишь, в то время ты была в облике Карла Якобссона. Иначе тебе не удалось бы разгуливать по Парижу одной. Но в мужском платье ты могла себе это позволить и несколько часов бродила по просыпающемуся городу. Ты гуляла и ни о чем не думала, ты шла по набережной Сены, как всегда, рассматривая дома – дома с темными окнами в утреннем свете и белыми или крашеными фасадами. Особенно тебе нравилось смотреть на дома, отражающиеся в черном зеркале воды. Тебе и самой нравилось отражаться. Ты совсем не думала, куда идешь, у тебя не было с собой даже карты. И вдруг ты заметила, что заблудилась. Ты не могла найти улицы, где вы жили, бесцельно покружила по бульварам, надеясь обнаружить хоть какое-то место или название, которое показалось бы знакомым, но ничего не находила.

И тогда ты пришла на площадь, где располагалось уличное кафе.

Ты села за маленький круглый столик, тебе хотелось пить, и ты заказала лимонад, решив немного посидеть, успокоиться и собраться с мыслями, чтобы придумать, как найти свою улицу. Или, в конце концов, взять пролетку. У тебя с собой были деньги, на противоположной стороне площади находилась стоянка пролеток, так что волноваться было не о чем. Но тебе больше хотелось пройтись пешком.

Было раннее утро, и в кафе посетителей было еще немного. Но за одним из столиков по соседству сидел молодой человек и играл чем-то, напоминавшим маленький замочек. Это был не обычный висячий замок с ключом. Этот замочек был сделан из небольших валиков с разными буквами – молодой человек крутил валики туда-сюда. Казалось, юноша целиком погружен в свое занятие и ни разу не посмотрел вокруг. Так что тебя он не заметил.

Ты заинтересовалась. Не молодым человеком, а его замочком. Ты слышала о том, что есть такие замочки без ключей, но никогда ни одного не видела. Вероятно, это был как раз такой замочек, и ты придвинула свой стул на несколько десятков сантиметров ближе к юноше, чтобы разглядеть получше. Он не обратил внимания. Ты придвинулась еще на несколько сантиметров. Он снова ничего не заметил, и ты придвинулась еще, оказавшись совсем рядом с ним. Ты вытянула шею, чтобы разглядеть… И вдруг юноша поднял глаза.

И ты увидела его удивительные глаза. От неожиданности ты отпрянула. Тебе был знаком этот взгляд, и ты поняла, что видела его раньше, но не могла вспомнить, где или при каких обстоятельствах. Безусловно одно: видела ты его совсем недавно. И в самых смелых фантазиях ты не могла себе представить, что это было прошлой ночью во сне. Ведь ты позабыла свой сон.

Чтобы что-нибудь сказать, ты спросила по-французски, как пройти на твою улицу. И к твоему несказанному удивлению молодой человек ответил по-шведски. Совершенно без акцента. Должно быть, он швед, а улица, которую ты искала, находилась совсем неподалеку. Ведь ты ходила через эту площадь чуть ли не ежедневно. Действительно, непостижимо, как ты могла заблудиться.

Да, все это просто удивительно. Хотя у тебя было ощущение, что ты бродишь по улицам, совершенно ни о чем не думая, по-видимому, на самом деле ты была так глубоко погружена в свои мысли, что не заметила, где находишься. Как будто сон, приснившийся тебе прошлой ночью, продолжался – но только в действительности. Так иногда случается. Порой что-то начинается в жизни, а продолжается затем во сне. Или наоборот – как в этот раз. Главное, что сам человек редко до конца осознает это, как в первом, так и во втором случае.

Между тем ты поблагодарила молодого человека за разъяснение и быстро поднялась из-за столика, собираясь уйти. Но тут юноша поймал твой взгляд и удержал его своим. Ты оказалась прямо перед ним. Он тоже поднялся. Как будто вы приковали друг друга взглядами.

Он взял твои руки в свои, и вы стояли, глядя друг другу в глаза, не замечая времени.

Вдруг ты очнулась, поспешно выдернула свои руки и хотела уйти.

Но молодой человек остановил тебя.

– Вы не мужчина, – сказал он. – Вы – переодетая женщина.

Удивительно, но ты совсем не обиделась и снова сделала попытку уйти.

Тогда юноша показал тебе замочек. Ты хотела сделать вид, что тебе это неинтересно, но не могла оторвать взгляда от его пальцев, крутящих валики, из которых буква за буквой составлялось имя – Адам.

Ты поняла, что это имя молодого человека, и когда он спросил, как зовут тебя, ты ответила:

– Каролина.

– «Адам» означает «человек», – тихо добавил он, глядя на тебя своими удивительными глазами.

И ты пошла прочь с трепетом в сердце. Когда ты обернулась, он все еще стоял возле своего столика с замочком в руке. Все время, пока ты шла через площадь, ты спиной чувствовала его горящий взгляд. Ты дрожала.

Но придя домой, ты выкинула его из памяти, не желая больше о нем думать. Случилось много других событий.

Максимилиам уехал в Адрианополь, а вы вернулись назад в Замок Роз.

Начались серые будни.

Поездка в Париж начала казаться тебе чем-то далеким.

И когда ты много позже снова увидела этого юношу, ты его даже не узнала. И встречи с ним даже стали раздражать тебя.

Теперь, во всяком случае, ты знаешь, кто он такой.

Твоя Сага».