Тайны кремлевской охраны

НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ

Отойдя от службы, многие охранники начинают смотреть на свою прежнюю жизнь по-новому, как бы со стороны, начинается осмысление прошлого. Одни охранники хранят молчание, другие — пишут мемуары. Люди, которые видят охранников «в деле», тоже пишут мемуары, у них свой взгляд на события.

Всех охранников объединяет одно — они рискуют своей жизнью, это их профессия. В мирной жизни как на войне. А на войне как на войне…

На войне офицеры госбезопасности охраняли маршалов Советского Союза: С. М. Буденного, Г. К. Жукова, С. К. Тимошенко, А. М. Василевского, И. С. Конева, К. К. Рокоссовского и других представителей Ставки и командующих фронтами. Их охрану осуществляли подразделения безопасности, которыми руководили офицеры: Александров, Н. X. Бедов, С. П. Марков, А. М. Белов, Н. В. Шванев, Копылов.

Майор Н. X. Бедов, спасая жизнь маршала Г. К. Жукова в ходе Курской битвы, закрыл маршала своим телом.

Охранник маршала Жукова, майор Н. X. Бедов, написал воспоминания. Но всякие воспоминания — явление коварное. В том смысле, что об одном и том же могут вспоминать разные люди. А у разных людей — и взгляды на действительность разные, и оценка людей тоже. Не только Н. X. Бедов вспоминал о войне, но и о Н. X. Бедове на войне тоже вспоминали. И не только о его героических подвигах. Среди тех, кто вспоминал об охранниках на войне, был Александр Бучин — личный шофер маршала Жукова.

Охранники охотно подчиняются власти, идентифицирует себя с лидером, делят всех на «имеющих власть» и «лишенных власти»; сила в них вызывает восхищение, а слабость — презрение. Они боятся власти и решаются на агрессию лишь против тех, кто слабее.

Воспоминания очевидцев и участников всегда вызывали интерес. Но во времена, когда история умышленно фальсифицируется, судьба мемуаров трагична, их заменяет официальная пропаганда.

Когда вскоре после войны маршал А. М. Василевский доложил Сталину, что подготовлены два сборника военных воспоминаний — «Штурм Берлина» и «От Сталинграда до Вены», то ответ был кратким и предельно ясным: «Не пришло время для мемуаров». Так была решена судьба литературы о войне… А разве можно было рассказать в то время о поражениях 1941–1942 годов и их причинах, о репрессиях, от которых высший командный состав понес потери в три раза большие, чем на на войне?

Лжеистория насаждалась, пропагандировалась, и насаждалась не без помощи карательных органов.

Публикации воспоминаний о войне начались после XX съезда партии. Воениздат стал выпускать серию «Военных мемуаров», книги из этой серии способствовали постижению подлинной истории и пользовались широкой популярностью.

Александр Бучин — личный шофер маршала Жукова на протяжении 1941–1948 годов.

Отец Александра Бучина, Николай Борисович, — один из первых автогонщиков в России (дореволюционной). Он был неоднократным чемпионом России по автоспорту, почти с каждых соревнований приносил солидные призы, например премию в 10000 рублей или золотой портсигар. После октябрьского переворота работал в’ гараже ЧК, возил начальника войск НКВД Москвы и Московской области. Старший сын Николая Борисовича, Сергей, впервые открывал парад физкультурников на Красной площади, стоя в седле мотоцикла.

Сам Александр Бучин принимал участие в финской войне — был командиром у командира дивизии П. А. Артемьева.

Сталин сказал: «Мы не можем ничего поделать с географией. Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придется передвинуть от него подальше границу».

Советско-финляндская война не преумножила славу русского оружия, вскрыв крупные недостатки в подготовке и боеспособности Красной Армии. После войны от обязанностей наркома обороны был освобожден К. Ворошилов, проявивший свою некомпетентность в руководстве вооруженной борьбой. Этот пост занял С. Тимошенко. Был реорганизован Генштаб, расширилась сеть военных училищ.

Кардинальные меры принимались по укреплению дисциплины: в августе 1940 года в армии и на флоте было введено единоначалие. Совершилась штатная организация стрелковых соединений. Штат дивизии стал менее громоздким, при этом возросли огневые возможности. Вместо танковых и броневых бригад с 1940 года началось формирование танковых и моторизованных дивизий, как правило входивших в состав вновь создаваемых механизированных корпусов.

Война с Финляндией ухудшила международное положение СССР. Она укрепила убежденность Гитлера в успехе предстоящей агрессии против СССР, в быстрой и легкой победе вермахта над Красной Армией, являвшейся, по его словам, «колоссом на глиняных ногах и к тому же без головы». Мнение о крайней слабости СССР, особенно в военном отношении, сложилось и в правящих кругах Лондона и Парижа. Словом, эта локальная война имела далеко идущие последствия.

После финской кампании брат Сережа отвел Александра Бунина в отдел кадров НКГБ: «Узнали, что имею боевой опыт, и без разговоров оформили на загадочную должность «шофер-разведчик 1 категории». Эту странную квалификацию мне присвоили, наверное, с учетом спортивных достижений. Разведывать, разумеется, было нечего, попал в «общий наряд». Посадили на машину охраны Г. Димитрова. Месяца два поработал, наблюдая коминтерновских бонз».

Мирная жизнь и работа длилась недолго. Началось то, что зрело уже давно, — вторая мировая война. Когда началась вторая мировая война? После подписания в 1919 году Версальского мирного договора, подводившего итоги первой мировой войны, главнокомандующий союзными войсками маршал Фердинанд Фош сказал: «Это не мир, а перемирие на двадцать лет».

Претендовавшая на господство в Европе Германия после поражения в первая мировой войне была разорена и унижена.

В это же время Советская Россия, оказавшаяся в международной изоляции, стремилась найти слабое звено во враждебном европейском окружении. Таким слабым звеном стала униженная Германия.

Именно Германия стала первой крупной европейской страной, которая установила с Советской Россией дипломатические отношения.

По Версальскому мирному договору Германии было запрещено иметь танковые соединения и военно-воздушный флот. Но очень скоро в мире заговорили о том, что на заводах бывшего пушечного короля Германии Круппа производят «детские колясочки, которые при желании можно быстро превратить в пулемет», а в конструкторских бюро вместо моделей тракторов разрабатываются новые конструкции танков.

В подготовке квалифицированных летчиков и танкистов Германии помогал СССР. Летчиков готовили в Липецке, а танкисты обучались в Казани. В то же время один из первых Маршалов СССР М. Н. Тухачевский повышал свою военную квалификацию в Германии.

Гитлер шел к власти под лозунгом: «Долой Версальские оковы!». Перемирие было хрупким. Уже в начале 30-х годов перед миром встал призрак второй мировой войны, которого мир упорно не хотел замечать. Появились первые очаги войны: Япония завоевывала Китай, Италия захватила Эфиопию…

В 1936 году Гитлер и Муссолини приняли участие в Гражданской войне в Испании, где впервые в открытую столкнулись интересы Гитлера и Сталина. Война 1936–1939 годов в Испании явилась в некотором роде испытанием боевой мощи, смотром новейшей техники двух великих держав.

На этом фоне возникала шпиономания. Газета «Правда» от 11 июня 1937 года писала: «Тысячи и десятки тысяч шпионов и разведчиков засылают капиталистические государства друг к другу.

На ярчайших исторических примерах товарищ Сталин в докладе на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 года показал и доказал: есть все основания, с точки зрения марксизма, предположить, что в «тылы Советского Союза буржуазные государства должны засылать вдвое, втрое больше вредителей, шпионов, диверсантов и убийц, чем в тылы любого буржуазного государства».

Александр Бучин вспоминал: «В то памятное, страшное воскресенье 22 июня 1941 года я с утра был в поле, тренировался к мотокроссу по пересеченной местности— первенство Москвы, открытие сезона.

Мое дело решилось просто. Гараж военизировали, а меня через пару недель назначили водителем в охрану генерала армии. Оказалось — Георгия Константиновича Жукова. Видел его не вплотную, водил «эмку» на «хвосте», то есть машину сопровождения. Вооружили до зубов — наган и финский нож. В машине трое ребят из охраны, у каждого автомат ППД. В Москве работа не пыльная. Жуков в то время ездил мало. Маршрут обычно Генштаб-Кремль и обратно. Квартира и дача, конечно.

Внезапно распоряжение — ехать на войну. Жуков назначен командующим Резервным фронтом, штаб которого был в Гжатске. Генерал армии выехал на «паккарде», бывшей машине маршала Кулика. Как назло, моя «эмка» сломалась, а когда починили, определили мне постоянное место — глотать пыль от колес Жуковского автомобиля за рулем машины сопровождения. Во время боев под Ельней сначала возили генерала Гриша Широких и Николай Каталагин.

Намотались в то время до упаду, все в дороге, часто под огнем. Покрытый пылью, Г. К. Жуков выглядел как негр, мы того хуже. Решили повысить огневую мощь охраны — выдали нам противотанковое ружье. Бандура эта в «эмке», конечно, не помещалась. Так и ездили: ствол ружья с заткнутым тряпкой дулом высовывался из окна машины, вызывая недоумение и смех бывалых красноармейцев. Нам по положению надлежало сохранять невозмутимое выражение, начальник группы охраны Николай Харлампиевич Бедов был готов взыскать с каждого за малейшую провинность. Дисциплина!

Конфликтовать с ним никто не хотел, да и не решался. Хотя Бедов носил армейские знаки различия старшего лейтенанта, все прекрасно знали, откуда он — из НКГБ. Впрочем, и мы формально проходили по этому ведомству. Черт его знает, какой у него был чин там, в органах. Он не отходил от Георгия Константиновича, прилип, извините, как банный лист. И все щелкал «лейкой». «Запечатлеваю для истории», — объяснял нам Бедов. На деле, наверное, документировал каждый шаг Жукова, который нередко морщился при очередном щелчке «лейки». Но молчал. Понимал, наверное, не хуже нас, что с этим Бедовым до беды недалеко.

В самом начале сентября мы ехали в Калининской области. Погода дрянь — ветер, дождь, дорога еще хуже — скользкая глина. Вдруг вездеход «ГАЗ-61» следовавший с Жуковым впереди, улетел в канаву. Остановились. Попытались вытащить мащину, не удалось. Ко мне подбежал Бедов с криком: «Выручай! Ты же гонщик!». Я сел за руль застрявшего вездехода, включил передний мост. Вперед, назад — и выскочил из канавы. Жуков не произнес ни слова, я вернулся в свою хвостовую машину. Проследовали дальше.

Через пару дней генерал Кокорев, состоявший для поручений у Жукова, на моей машине отправился зачем-то в войска на передний край. Ехали проселком через лес и внезапно выскочили на поляну, а на ней паника — бегают, ополоумев, несколько десятков красноармейцев, мечутся в разные стороны, а над ними на бреющем полете развлекается «мессер» — обстреливает перепуганных ребят. Моя «эмка» камуфлированная, и немец, видимо, не заметил нашего появления. Я мигом загнал машину под дерево, в кусты. Кокорев ушел, мне пришлось еще какое-то время смотреть на кровавые похождения мерзавца. Даже морду ухмылявшегося убийцы запомнил, он, сволочь, был умелым летчиком и почти притирался к земле. Так что был виден через колпак М-109.

Потом Кокорев вернулся, повез его назад. В пути застала ночь. Кое-как сумел благополучно вернуться назад, без света, не включая фары. Потом я стороной узнал, что Кокорев доложил о моей «храбрости» Жукову. Дело было не в этом, трудно быть храбрым под ливнем огня «мессера», просто я хорошо водил машину и обладал отличной реакцией.

Результат оказался неожиданным — поутру Бедов сказал со значением: повезешь «самого». Самого так самого. Сажусь за руль «ГАЗ-61», рядом Жуков, на заднем сиденье Бедов с адъютантом. Только выехали со двора избы, где ночевал Жуков, как машина встала. Широкая деревенская улица, солнышко светит, а автомобиль ни с места. Я взял ключ 12x14, поднял капот, отвернул бензинопровод, продул насосом, закончил операцию, и мотор затарахтел. Поехали. В машине никто не проронил и слова. Так началась моя служба у Г. К. Жукова.

А Бедов, который со своими чекистами был в первую голову виноват в том, что чуть не подставил генерала армии под бомбовый удар, расширил свой бизнес на бдительность. Со значительным видом и зловещими недомолвками он рассуждал с нами о «большевистской бдительности». К сожалению, этим дело не ограничилось. Как-то Жуков в пути спросил меня между прочим:

— А вы, Александр Николаевич, хвастаетесь перед девушками, что Жукова возите?

Я оторопел, потом вспомнил, что действительно сказал одной приятельнице, военнослужащей, с кем работаю, разумеется, не хвастаясь. В чем чистосердечно и признался. Жуков ничего не сказал, только, выходя из машины, бросил суровый взгляд на Бедова. Тот как-то съежился. Ясно. Бедов понимал «бдительность» как наушничество.

Не менее расторопен он и в воспоминаниях, во всяком случае, в части, касающейся меня. Описывая день 8 октября, когда мы ехали из Калуги, Бедов заявляет: «Несколько часов шел изнурительный осенний дождь. Машина плохо слушалась руля. Г. К. Жуков впал в глубокое размышление. Неожиданно для всех сидевших в машине Бучин сказал: “Фрицы” — и показал рукой влево. Одновременно он прибавил скорость, и машина быстро скрылась, чуть не угодив в дерево. Г. К. Жуков тогда отнесся к этому событию безучастно».

Действительно, Георгий Константинович в тот день вел себя безучастно по той простой причине, что не было моего возгласа «фрицы!», ибо немцев мы чувствовали поблизости, но в глаза не видели, машина руля слушалась и мы отнюдь не собирались «угодить» в дерево. А случилось вот что в той памятной поездке. Почти все время мы ехали одни, машина сопровождения безнадежно отстала. По дороге в Калугу я пережил несколько неприятных минут: вдруг мотор стал работать на пяти цилиндрах, потерял мощность, машина стала тупой. Беглый осмотр показал — запала пружина клапана в одном из цилиндров. Об устранении неисправности в полевых условиях и думать не приходилось. К счастью, пружина, побарахлив, сама стала на место».

Георгий Константинович Жуков вручил в ноябре 1970 года Александру Бучину первый том своих мемуаров с дарственной надписью: «Уважаемому Александру Николаевичу, моему лучшему шоферу, безупречно прошедшему со мной все дороги фронтов Великой Отечественной войны». Георгий Константинович Жуков, вручая книгу своему бывшему шоферу, сказал: «Вам также нужно писать, вам есть о чем вспомнить».

Свои мемуары Александр Бучин счел возможным начать только после выхода на пенсию. На пенсию он ушел в январе 1992 года в 75 лет, проработав в международных перевозках. После выхода на пенсию Александр Бучин нашел первого биографа прославленного маршала — профессора истории Н. Н. Яковлева, и они вместе подготовили мемуары. Маршал Жуков был прав, когда говорил, что Александру Бучину «есть о чем вспомнить». Жизнь сводила его с самыми разными людьми, среди которых был и любимый сын Сталина — Василий. На завершающих этапах войны началась «дележка» трофейного имущества, среди которого особый интерес вызывали немецкие машины. Александр Бучин вспоминал: «Василий Сталин повадился ездить к нам в штаб фронта и неизменно, как барышник, интересовался «новинками», автомашинами, которые исправно пригоняли по распоряжению командарма Чуйкова. Приятное он сочетал с полезным, обходил кабинеты начальства, вел там какие-то беседы. Не обходил и Г. К. Жукова. Везде, понятно, к Васе должное внимание, почет и уважение. Как-то Вася отправился на охоту в леса неподалеку от Берлина вместе с Жуковым, Телегиным, Серовым. Когда загонщики, а за ними маршал и генералы скрылись из виду, Вася — не таков он был, чтобы лазить по чащобам, поэтому остался на стоянке — обратился ко мне: «Сашка, скажи самому, чтобы отдал мне тот «паккард». Он положил глаз на отличный четырехместный «паккард» серого цвета, взятый для нужд штаба. Мне довелось прокатить его разок на нем.

Охотники, как водится, вернулись без добычи, мы хорошо закусили привезенной с собой снедью. Вася крепко выпил. По пути назад я все примеривался получше затеять разговор с Жуковым, как он вдруг сам спросил меня, не стоит ли отдать Василию Иосифовичу серый «паккард», наверное, машина нам не очень нужна. Что тут сказать, конечно, нам она ни к чему. Через несколько дней пригнал «паккард» в расположение 286-й дивизии. Застал Васю на квартире в душевной беседе с шеф-пилотом маршала Женей Смирновым. «Царский сын» усадил меня за стол. Все как подобает: икра черная, икра красная, коньяк, водка, Вася на взводе. Разговор о машинах, их у В. И. Сталина, наверное, набралось с полдюжины. Он запомнил услугу и в дальнейшем радостно приветствовал «Сашку» при каясдой встрече, именовал другом».

Не только Александра Бучина мог Василий Сталин назвать другом. На войне друясба измерялась ценой жизни…

Фамилия Сталин рождала у советских людей самый широкий спектр эмоций — от поклонения до ненависти. У летчика Сергея Долгушина не было повода для жалоб. Василий Иосифович Сталин, сын вождя, обязан был Долгушину своей жизнью, поэтому считал себя его должником.

В период октября — декабря 1942 года Долгушина для продолжения службы направили в инспекцию советских ВВС, начальником которой был Василий Сталин. В январе 1943 года инспекция была расформирована, а капитан Долгушин вернулся в свое соединение, которое в это время было переименовано в 32 ГИАП и получило нового командира. Им стал В. И. Сталин. Главная тяжесть боев легла на опытных пилотов: Долгушина, Бобкова, Мошина и Холодова. Командир полка также иногда выполнял боевые полеты, чаще всего в звене Долгушина. В 32 ГИАП он выполнил около 30 полетов, сбив 2–3 самолета противника. Во время одного из боевых полетов Василий Сталин оставил своего ведомого и бросился в погоню за «Fw-190». Увлеченный боем, он не заметил, что другая немецкая машина села ему на хвост. В этой ситуации его спас Долгушин, сбив немца. После вылета, не выбирая слов, Долгушин сказал молодому Сталину все, что думает о его методе полетов. Тот на минуту онемел, а потом ответил с улыбкой: «Сергей, может уже хватит?».

Весь парадокс в том, что служба безопасности в сталинские времена (да и не только тогда) выполняла двоякие функции: охраны и надзора. Известны документы, которые рассказывают о начале стремительной карьеры младшего сына Сталина. Начав службу в апреле 1940 года с должности младшего летчика, двадцатилетний старший лейтенант Василий Сталин в сентябре 1941 года уже являлся начальником инспекции ВВС. Авторитет всемогущего отца всегда стоял за ним. Отсюда привилегии: от комнаты в общежитии до алкогольных забав на личном самолете.

Удивительно другое. В стране, где миллионы людей жили под прессом неусыпного контроля со стороны НКВД, сын вождя не был исключением — сам стал объектом постоянного надзора и доносительства.

Наиболее могущественные советские ведомства: МИД, Министерство обороны, МВД, КГБ и другие имели собственные, или, как говорят, отраслевые, архивы, к тайнам которых был допущен очень узкий круг своих людей.

Документ № 1

Начальнику ОО НКВД МВО

Майору государственной безопасности тов. Базилевич

СПЕЦЗАПИСКА

В обслуживании Особым отделением 57-й авиабригады 16-й истребительный авиаполк для прохождения дальнейшей службы прибыл лейтенант Сталин Василий Иосифович.

Учитывая авторитет отца Сталина В. И. — тов. Сталина, — политкомандование 57-й авиабригады в лице комиссара авиабригады — полкового комиссара Воеводина и нач. политотдела авиабригады — батальонного комиссара Соловьева ставят лейтенанта Сталина в такие условия, которые могут привести к антагонизму между ним и другими военнослужащими авиаполка.

Лейтенант Сталин командованием авиабригады поселен в квартире-общежитии летного состава 16-го АП в отдельной комнате нового 8-го дома гарнизона, который еще не радиофицирован. По распоряжению нач. политотдела бригады Соловьева с занятием комнаты л-том Сталиным был сделан специальный ввод радиоточки в комнату л-та Сталина, даже несмотря на то, что в квартире было 4 комнаты и остальные 3 комнаты остались нерадиофицированными.

Комиссар авиабригады — полковой комиссар Воеводин на один из последних концертов в ДКА привел с собой л-та Сталина, причем раздел его не в общей раздевалке, а в кабинете начальника ДКА, где всегда раздевается и сам, посадил вместе с собой на 1-й ряд, отведенный для руководящего состава авиабригады.

После концерта среди военнослужащих было много разговоров, сводившихся к тому, что вот достаточно л-ту Сталину иметь отца, занимающего высокое положение в стране, так сразу же к нему совершенно другое отношение, даже со стороны комиссара авиабригады.

Сообщается на Ваше распоряжение.

Начальник СЮ НКВД 57 АБ

Сержант государственной безопасности

апрель 1940 года

Титов

Документ № З

Народный Комиссариат обороны Союза ССР 3 Управление

Агентурное донесение

14 июня 1941 года

Начальнику 3-го (истребительного) отдела 1 Управления ГУ ВВС полковнику тов. Гращенкову поручено выпустить на самолетах «Лаг-3» и «Як-3» сына тов. Сталина, ст. л-та тов. Сталина.

Ст. л-т Сталин ежедневно приезжает к полковнику Гращенкову в 16–17 часов, и едут на аэродром на полеты. Перед полетами ст. л-т т. Сталин много ездит на автомашине, тренируется на скаковой лошади и уже к концу дня едет на аэродром летать уже достаточно усталым.

По рассказам полковника Гращенкова (со слов ст. л-та т. Сталина), ст. л-т т. Сталин почти ежедневно порядочно напивается со своими друзьями, сыном Микояна и др., пользуясь тем, что живет отдельно от отца, и утром похмеляется, чтобы чувствовать себя лучше.

9 июня с. г. ст. л-т т. Сталин взял с собой сына т. Микояна, переодел его в свою форму и попросил полковника т. Гращенкова провезти его на самолетах.

Полковник т. Гращенков, потворствуя весьма опасным забавам, взял его на самолет УТИ-4 и произвел полет.

Ст. л-т т. Сталин просил полковника Гращенкова «покрутить» т. Микояна в полете так, чтобы вызвать у него рвоту.

Т. Гращенков, правда, не разрешил себе этого, и ст. л-т т. Сталин сказал: «Вот когда полечу самостоятельно, тогда я его покручу».

Ст. л-т т. Сталин очень молодой, горячий, не встречал соответствующего руководства, а наоборот, поощряемый т. Гращенковым, может в один из дней, никого не ставя в известность, взять в полет кого-нибудь из приятелей и, думая удивить их, может позволить себе то, что приведет к катастрофе, а это вызовет непоправимые последствия в здоровье т. Сталина.

Необходимо установить надзор за поведением ст. л-та т. Сталина и исключить возможность попыток к полетам вне программы его подготовки.

Капитан госбезопасности (подпись неразборчива)

Документ № 4

Совершенно секретно

Народный Комиссариат Внутренних Дел Союза ССР

Управление Особых отделов

Агентурное донесение

2 отделение

2 отдел

9 сентября 1941 года

8 сентября 1941 года т. Василий в 15.00 прилетел с завода № 301 с механиком т. Тарановым и приказал подготовить самолет через 30 минут, в 18.00 подъезжает на автомашине с двумя девушками, авиатехник т. Ефимов запускает мотор и выруливает на старт. Дает приказание т. Таранову сесть в автомашину и привезти девушек на старт, чтобы видеть, как он будет летать. Во время полета он делал резкие виражи и проходил на большой скорости бреющим полетом, делая затем горки. После полета самолет поставил в ангар и уехал. В ночь с 8 на 9 сентября 1941 года во время воздушной тревоги т. Василий приехал на аэродром, вместе с ним приехала молодая девушка, он въехал на своей автомашине в ангар. Приказал автомеханику т. Таранову запустить мотор и стал требовать, чтобы его выпустили в воздух. Время было 0.15, причем он был в нетрезвом состоянии. Когда его убедили, что вылет невозможен, он согласился и сказал: «Я пойду лягу спать, а когда будут бомбить, то вы меня разбудите».

Ему отвели кабинет полковника Грачева, и он вместе с девушкой остался там до утра.

Данный факт является серьезным и опасным тем что он своим приказом может разрешить себе вылет.

Вылет же ночью очень опасен тем, что он ночью на этом типе самолета не летал и, кроме этого, была сильная стрельба из зенитных орудий.

Мероприятия: к сведению нач. 2 отдела.

Сейчас мы научились говорить правду. Под «белыми» пятнами часто зияют провалы. Становятся известными подлинные герои, развенчиваются псевдогерои. Предаются гласности скрывающиеся в архивах документы. Служба безопасности часто бывала навязчивой.

«Возникнув где-то в начале тридцатых годов, эта система все более укреплялась и расширялась в своих масштабах и правах, и лишь с уничтожением Берия, наконец, ЦК признал необходимым поставить МГБ на свое место: только тогда все стали жить иначе и вздохнули свободно — члены правительства точно так же, как и все простые люди», — так писала о службе охраны дочь Сталина, Светлана Аллилуева.

Но вернемся к маршалу Жукову и его шоферу Александру Бучину. Близость к Г. К. Жукову стала роковой для Александра Бучина — за работу с маршалом его бросили за решетку. Всю жизнь он жил в тени карательных органов, но сам оставался независимым, занимался своим делом и даже не вступил в партию. После ареста А. Бучин отстоял честь маршала и сохранил свое достоинство. Аресты таких, как Бучин, были необходимы органам, чтобы раздобыть компромат на маршала Жукова, в котором после победоносной войны Сталин начал видеть политического соперника.

В ходе боевых действий крупному полководцу приходится решать чрезвычайно сложные задачи, в том числе вопросы, связанные с политикой. Поэтому почти каждый крупный полководец имеет политический потенциал.

Традиции, связанные с участием военных в смене действующих на подмостках власти лиц, в России богатые. Целый период отечественной истории — от Петра I до Александра I величают «эпохой дворцовых переворотов». Благодаря штыкам гвардии воцарились Екатерина I, Елизавета — «дщерь Петрова», Екатерина II. От рук заговорщиков пал император Павел I. А советская история? Без поддержки высших военных и стоявших за ними воинских частей не удалось бы, наверное, столь легко устранить Берию. Благодаря твердой поддержке маршала Г. К. Жукова в 1957 году устоял в борьбе с «антипартийной группой» Хрущев. И он же, потеряв расположение приближенных, в том числе и министра обороны Р. Я. Малиновского, был вынужден уйти с политической арены в 1964 году.

После окончания войны вокруг маршала Жукова сложился совершенно особенный ореол. «Авторитет и популярность Г. К. Жукова в то время были громадными, — вспоминал А. Бучин. — Мне довелось наблюдать за маршалом в дни подготовки и проведения Парада Победы в Москве. В столицу прилетели обычным порядком. Правда, с окончанием войны Георгий Константинович внес изменение в график моей работы — взяли напарником Витю Давыдова, и мы были заняты через сутки. Маршал придирчиво проверил готовность к параду, присутствовал на репетициях на Ходынке, то есть там, где был столь памятный Центральный аэродром, на который он прилетал и улетал с фронта и на фронт.

В ненастный день 24 нюня я привез в Кремль Георгия Константиновича за несколько минут до начала парада. За стеной у Спасских ворот держали белого коня для маршала. Увидев Жукова, конь потянулся к нему — маршал несколько дней работал с ним, и конь привык к всаднику. Жуков буквально вспрыгнул в седло, а я отогнал машину в ГОН, где слушал парад по радио. Когда звучали марши и шли войска, у всех нас, собравшихся у приемников, сложилось твердое убеждение — боевые батальоны демонстрировали свою готовность перед маршалом Жуковым. После завершения парада отвез Георгия Константиновича на дачу. В машине он допытывался у меня и Бедова, как прозвучала его речь с Мавзолея. Мы заверили — отлично! Жуков остался доволен. На даче сказал мне — вы свободны.

Я вернулся в ГОН, поставил машину и направился руки в брюки домой на Старопанский. Несмотря на скверную погоду, настроение было безоблачное. Но у Царь-пушки остановил хамский чекистский окрик: «Лейтенант, вынуть руки из карманов!». Град угроз, обещание доставить в комендатуру и т. д. Смотрю, дармоед, капитан МГБ из охраны Кремля. Обругав меня, рявкнул: кто такой? У меня погоны и фуражка танкиста. Ответил: «Бучин, водитель Маршала Советского Союза Жукова. Поставил машину в бокс и следую по месту жительства». Лицо чекиста мгновенно потекло, он залепетал испуганным голосом, взывая к товарищу Бучину не умалять свой ответственный пост (шофера?) держанием рук в карманах и т. д. Я не дослушал, плюнул и пошел домой.

Осенью 1945 года отправился в отпуск Бедов и больше к нам не вернулся. Исчез источник раздражения для маршала, ибо его роль «государева ока» вполне прояснилась. Сменивший Бедова Агеев был спокойным человеком, не досаждавшим никому.

Георгию Константиновичу приходилось все время быть настороже, чтобы не дать пищу недоброжелателям. Они использовали любую мелочь. Юра Былов попросил меня отвезти его на мотоцикле к знакомой девушке. Он уселся за спиной, и мы покатили по Дерибасовской, оба в форме — старший и просто лейтенант. У меня на груди колодка орденов и медалей, по количеству редкая тогда у младшего офицера. В глазах рябило. Мне пришла в голову шальная мысль — прокатиться на глазах гуляющих одесситов на мотоцикле стоя. Юра встал на заднем сиденье, я поднялся со своего, и мы, вызвав всеобщее удивление и, наверное, восторг у некоторых разинувших рты, промчались по оживленной улице. Когда я возвращался один, стражи порядка уже поджидали. Цепь милиционеров, взявшихся за руки, преградила путь. Я сделал вид, что «сдаюсь», сбавил скорость, подъезжая к ним, а оказавшись в нескольких шагах, внезапно рванул ручку газа, мотоцикл взревел, я пригнулся, проскочил под расставленными руками и был таков.

На следующий день Георгий Константинович вызвал меня и с порота огорошил: на вас, Александр Николаевич, пришла «телега». Какая? А кто хулиганил вчера на Дерибасовской? Пришлось покаяться. Жуков не ругался, а только тяжко вздохнул. Мне стало неловко. Тем более что, как я узнал, как раз в это время в Одессу приехал из Москвы по поручению ЦК очередной контролер Жукова, генерал Аношин из ГлавПУРа. Пополнять «компромат» на маршала. Его шофер, мой приятель, москвич Володя Ходнев рассказал, что генерал большая дрянь. Одно слово — политработник.

Получилось, что я в какой-то мере «подставил» маршала. Для себя постановил — вести себя аккуратнее. С фронтовиков, в то время установили повышенный спрос, все в строку. Меня и без того шутливо прозвали «генералом» из-за количества орденов и медалей.

Ранней осенью 1947 года я наконец вырвался в отпуск. Первый за годы войны и послевоенное время. Сил было много, и я решил посвятить часть отпуска участию в мотогонках в Москве на первенство Вооруженных Сил. Победил! Занял первое место на своем БМВ. Старт и финиш на 23-м километре Минского шоссе, четыре конца по 75 километров до 98-го километра и обратно. Установил сразу три всесоюзных рекорда для машин с объемом двигателя 500, 750 и 1000 кубов. Участие в гонках чуть не кончилось неприятностью. На скорости 180 километров в час прокол, полетела покрышка, и финишировал на ободе. Хорошо, что это случилось в конце 300-километровой дистанции.

В награду получил 12 тысяч рублей, по тем временам порядочные деньги. По-моему, в тот же день или, в крайнем случае, на следующей мне позвонили на Старопанский, где я с родными переживал радость победы: «Позовите Александра». Беру трубку, слышу голос В. И. Сталина: «Сейчас подъеду, поговорить надо. Куда подъехать?» Объяснил. Вышел из подъезда, подкатывает знакомый «кадиллак» генерала Власика, начальника охраны И. В. Сталина. В машине Василий. Он привез меня на дачу. Небрежно заметил — раньше на ней жил главный маршал авиации Новиков. «Теперь сидит», — махнул рукой Василий.

Усадил за стол, хорошо угостил. Без предисловия объяснил, зачем встретились. «Поговори с самим, чтобы отдал «паккард». Что за блажь! В Берлине уже выпросил один “паккард”», теперь подбирается к нашему парадно-выездному черному «паккарду», который стоит в ГОНе и на котором Георгий Константинович ездил по Москве при вызовах с фронта. Машину мы не взяли в Одессу, берегли.

Я смотрю на дело проще, без высокоученых сравнений. Этот отпрыск вел себя скорее инфантильно, как капризный избалованный ребенок. Отдай мои игрушки! Убедившись, что Василий говорит всерьез, я сначала даже растерялся, потом оправился и пообещал поговорить о «паккарде» с Г. К. Жуковым. Про себя твердо решил — ни слова маршалу, хватит у него и без этого огорчений. Удовлетворенный Василий, порядочно набравшийся, приказал какому-то грузину отвезти меня домой на Старопанский. Тот отвез на «Мерседесе».

В Одессу вернулся из отпуска, стараясь не подать и виду маршалу, что буквально давило меня. Василий никогда бы не осмелился нагличать, если бы Георгия Константиновича не прижимали со всех сторон. Вполголоса среди нас, близких к маршалу, пошли разговоры о том, что Жукова, наверное, арестуют, ибо по непонятным и необъяснимым причинам бросили в тюрьму десятки генералов и офицеров, непосредственно работавших с ним. Перечислять их и называть опасались даже в разговорах без посторонних. Атмосфера была гнетущая, тяжелая.

Что делать, нужно работать. В последние месяцы моего пребывания в Одессе в машине царило погребальное настроение. Маршал во время поездок почти не разговаривал. Я также не открывал рта, боясь, что не выдержу и расскажу Георгию Константиновичу о домогательствах Василия.

Мрачно встретил Новый, 1948 год, високосный. Значит, жди беды. Так и случилось. А известно, что беда одна не приходит. Вскоре после Нового года меня пригласил, именно пригласил, а не вызвал Георгий Константинович. Домой. Глядя прямо мне в лицо, он печально сказал: «Убирают тебя от меня, Александр Николаевич». И рассказал, что пришел приказ — отозвать меня в распоряжение Управления кадров МГБ СССР. Выезжать немедленно. «Я, — закончил Жуков, — написал письмо Власику, передай ему. Я прошу, чтобы тебя оставили у меня.» Георгий Константинович вручил мне запечатанный конверт. «Сходи на прием и передай письмо лично Власику.»

Я так и сделал. По приезде в Москву сразу отправился во 2-й дом на Лубянке к генерал-лейтенанту Н. С. Власику, недавно назначенному начальником Главного управления охраны МГБ СССР… Пришлось подождать, наконец пустили в кабинет. Я протянул письмо генералу, объяснил, что оно написано Маршалом Советского Союза товарищем Жуковым. Он, не распечатывая, сунул его под стекло на столе и по чекистскому обычаю заорал. Что я «хулиган», которого знает вся Одесса, растленный тип, «ходок по бабам», и прокричал многое другое, что я забыл. Генерал-лейтенант не стал тратить на меня время, объявил, что «позорю органы», выгнал из кабинета. Как водилось в «органах», все это сдобрено отборной матерщиной.

Моя судьба была решена. Вручили трудовую книжку с записью: с 19 января 1948 года уволен из МГБ СССР «за невозможностью дальнейшего использования». Итак, безработный, с подмоченной репутацией, ибо Николай Сидорович Власик еще выкрикнул мне в спину какие-то угрозы. Это было серьезно.

Я был выброшен на улицу. Много спустя я узнал, что, не дождавшись ответа от Власика на письмо обо мне, Г. К. Жуков обратился к Берии. Он начинал пространное послание: «Уважаемый Лаврентий Павлович…», давал мне отличную характеристику, заверял, что лейтенант Бучин ни в чем не виновен. Жуков просил возвратить меня в Одессу. Берия, конечно, не ответил.

У безработного времени вагон, и я отлеживался на Старопанском, лениво строя планы на будущее, как раздался неожиданный звонок по телефону Георгия Константиновича. Случилось это в самом конце января 1948 года. Я уже знал, что Жукова перевели из Одессы командовать Уральским военным округом. Как я понял, по дороге к новому месту службы маршал задержался в Москве. О причине — инфаркт — не знал.

Осведомившись о моем здоровье, Георгий Константинович попросил меня об одолжении — выяснить, почему ему не подают тот любимый черный «паккард». Пропуск в Кремль у меня отобрали, и с большим трудом мне удалось связаться по телефону с Удаловым. Тот сухо ответил, что есть распоряжение Косыгина. Что это означает, непонятно. Когда Георгий Константинович позвонил и справился о моих «успехах», я честно пересказал слова Удалова. Последовала тягостная пауза, потом Георгий Константинович поблагодарил за труды и повесил трубку.

Довольно скоро я узнал — «паккард» забрал В. И. Сталин.

Штаб ВВС Московского округа. 27-летний генерал-майор В. И. Сталин подчеркнуто демонстрировал свою интеллигентность. В вестибюле штаба книжный киоск и театральная касса. Чисто. Офицерам категорически запретили задерживаться после рабочего дня. Неслыханное новшество, все государственные учреждения в то время работали в ненормальном режиме. Коль скоро И. В. Сталин работал ночами, руководители ведомств считали необходимым засиживаться далеко за полночь. А у сына по-иному.

В кабинете, однако, я увидел в генеральском мундире прежнего Василия. Он снизошел, признал «Сашку», но говорил небрежно, свысока. «Работу тебе предложить по специальности не могу, — вслух рассуждал генерал. — Допустим, взял бы я тебя водителем, поехал бы в Кремль к отцу. Тебя в ворота не пустят, что мне, пешком идти?» Я посочувствовал Василию Иосифовичу: «Конечно, как можно пешком?».

В ходе разговора с Александром Буниным Василий Сталин решил создать мотоциклетную команду. Не сходя с места Василий Сталин зачислил А. Бучина в ряды ВВС. В 1949 Александр Бучин с женой получили квартиру, но радость омрачало одно обстоятельство — инструктор по мотоциклетному спорту команды ВВС МО постоянно чувствовал за собой слежку. Так уж было суждено ему — ни шага без «охраны».

27 апреля 1950 года на рассвете раздался громкий нетерпеливый стук в дверь Александра Бучина. В прихожую ввалились четверо, согнали жену с перины, перетряхнули постель. Обыск не занял много времени. Только по завершении этой операции предъявили ордер на арест и обыск А. Бучина. И черный «воронок» повез одного пассажира… При обыске были украдены часы, подаренные братом Алексеем.