Тайные страсти. Книга 2

Глава третья

В статье, помещённой на первой полосе, были изложены события, произошедшие на той бурной пресс-конференции в доме Эстевеса, куда Мария Алехандра буквально ворвалась в сопровождении верного Камило. Каким-то журналистом, подписавшимся Х. Родригес, подробно излагалась вся предыстория внезапного «воскресения» Марии Алехандры и даже приводилась большая, в четверть газетного листа, фотография её собственной могилы с датами жизни, высеченными на чёрном надгробии. С каким-то суеверным, почти религиозным страхом смотрела она сейчас на эту фотографию и вдруг вспомнила, что идея разыграть этот трагический фарс, чтобы спасти её от преследований полиции, пришла в голову именно Себастьяну. Но зачем он сохранил эту газету, ставшую вдруг столь страшным напоминанием о той зловещей истории?

Мария Алехандра так разволновалась, что прошлась по гостиной, пытаясь успокоить разыгравшиеся нервы. В тот момент, когда это ей почти удалось, раздался сигнал домофона, а затем голос консьержки сказал, что «мадам Фонсеку спрашивает какой-то месье, уверяющий в необходимости передать ей важное известие».

– А где находится тот полицейский сержант, которого оставил инспектор? – первым делом поинтересовалась Мария Алехандра, мгновенно вспомнившая предостережение Себастьяна.

– Здесь, мадам, и, если хотите, он может подняться к вам.

– Нет, спасибо, в этом нет необходимости. Тот месье, который меня спрашивает, не назвал своего имени?

– Назвал, мадам, но уверяет, что его имя вам ничего не скажет.

– Ну, и как же его зовут?

– Месье Мельфор.

Мария Алехандра заколебалась, не зная на что решиться, а затем вдруг резко встряхнула головой и сказала:

– Впустите его, Клотильда.

– Хорошо, мадам.

Мария Алехандра успела надеть халат и несколько раз провести массажной щёткой по своим роскошным волосам, пытаясь хоть немного привести их в порядок, когда со стороны входной двери раздался звонок. Чувствуя, как волнуется, она открыла замок и, повернув ручку, резко толкнула дверь.

– Бон жур, мадам Фонсека, – произнёс стоявший на лестничной площадке человек, невысокого роста, темноволосый, одетый в строгий коричневый костюм и белую рубашку с галстуком, яркой расцветки. При первом же взгляде на его невозмутимое, совершенно невыразительное лицо и холодные, внимательные глаза, Мария Алехандра вспомнила Монкаду. «Впрочем, Монкада никогда не носил таких ярких галстуков», – подумала она про себя, отвечая на приветствие и пропуская незнакомца в квартиру.

Тот прошёл в гостиную, мельком огляделся и повернулся к ней.

– Прошу прощения, что помешал вашему утреннему туалету, но то, что я хотел вам сообщить, стоит некоторой поспешности. Тем более, насколько я успел заметить, вы в данный момент готовитесь к отъезду.

– Присаживайтесь, месье Мельфор, – ответила Мария Алехандра, стараясь не выдавать своего внутреннего волнения. Что за странный тип и не совершила ли она ошибки, впустив его в дом?

– Я вижу, вы несколько обеспокоены моим визитом, – всё так же невозмутимо, без тени улыбки, сказал гость, продолжая стоять, поскольку и Мария Алехандра не стала садиться. – А, между тем, я пришёл сообщить вам, что вы чуть было не стали жертвой чудовищного недоразумения, но, к счастью, в данный момент оно рассеялось и вам совершенно нечего опасаться.

– Боюсь, что не совсем понимаю вас, месье, – ответила она. – Точнее, если говорить откровенно, то совсем не понимаю.

– Странно, – пожал плечами тот, – а я всегда считал, что владею испанским вполне достаточно для того, чтобы суметь объясняться.

– Дело не в вашем знании языка, а в том, что мне неизвестно, то недоразумение, о котором вы говорите.

– Я говорю о том прискорбном факте, в результате которого ваш муж сейчас находится у врача, а вы заняты приготовлениями к отъезду из нашего чудесного города.

Несмотря на то, что она уже начала понимать, о чём идёт речь, Мария Алехандра не удержалась и вздрогнула. Так вот, значит, кто покушался на неё и теперь осмеливается так нагло являться к ней в дом и говорить о каком-то «недоразумении»!

– Ваши мысли о полиции совершенно напрасны, поскольку вы ничего не сможете доказать. Тем более – и я повторяю это – мой визит объясняется исключительно желанием вас успокоить.

Мария Алехандра слегка покраснела. Она и раньше знала, что не может сдерживать своих чувств, но этот человек читал по её лицу как по раскрытой книге, не оставляя никаких возможностей для отговорок.

– А вы не находите, что все это более, чем странно? – спросила она, искренне желая скорейшего возвращения Себастьяна. – Сначала вы дважды пытаетесь убить меня, а потом преспокойно являетесь и заявляете, что произошло недоразумение! Хорошенькое дело – а если бы ваши покушения удались, кому бы вы всё это объясняли?

– Я прекрасно понимаю ваши чувства, мадам, – хладнокровно отозвался месье Мельфор, – но ведь и вы, отчасти, во всём этом виноваты. Руководство моей организации, которую я в данный момент имею честь представлять, ужасно не любит, когда вмешиваются в наши внутренние дела – а тем более вы, красивая женщина и иностранка, оказавшаяся в том месте, насколько я понимаю, совершенно случайно. К сожалению, в первом сообщении о вас, не была указана фамилия вашего уважаемого мужа, иначе ничего бы и не последовало.

– А причём здесь фамилия моего мужа? – искренне удивилась Мария Алехандра.

– Ну как же, ведь ваш муж приходится родным братом Луису Альфонсо Медине, не так ли?

– Да, но…

– Вы хотите сказать, что этот достойный сеньор, к большому сожалению, отошёл в лучший мир ещё пятнадцать лет назад? Всё верно, но нашлись люди, которые его прекрасно помнят и которые имели с ним дело ещё тогда, когда он совершил свой первый визит во Францию. Им также известно и о том, что вы просидели пятнадцать лет в тюрьме по ложному обвинению в убийстве этого сеньора, будучи при этом абсолютно невиновной. Более того, нам бы очень хотелось возобновить знакомство с представителями семейства, носящего эту славную фамилию и это ещё одна причина того, почему я здесь.

Мария Алехандра окончательно перестала что-либо понимать. Какое отношение покойный брат её мужа имеет к тем людям в Париже, которые пытались её убить и представитель которых приносит ей теперь свои извинения? Не зная, что сказать, она тщетно пыталась привести в порядок разбегающиеся мысли, и тут вдруг произошло нечто совсем неожиданное. Мельфор прошёлся по гостиной, полюбовался на картину, изображавшую въезд Генриха IV в Париж и, подойдя к столу, заметил колумбийскую газету, которую Мария Алехандра положила туда перед самым его приходом. Мгновенно взяв её в руки, он развернул первый лист, бегло просмотрел его, а затем положил газету на место и с каким-то странным, может быть, даже радостным выражением лица обратился к Марии Алехандре.

– Изумительно, мадам, я просто поражён вашим актёрским мастерством. Если бы не эта газета, я бы уже готов был поверить, что вы ничего не знаете…

– Но я действительно ничего не знаю!

– Стоит ли притворяться, мадам? Зачем нам просиживать по полдня, в этом паршивом кабаке «Лузитания», да ещё на протяжении целых трёх дней, когда мы можем отбросить всякую скрытность и откровенно поговорить прямо сейчас?

«Он принимает меня за кого-то другого! – неожиданно догадалась Мария Алехандра. – Но причём здесь эта газета и, вообще, чего он от меня хочет?»

– Может быть, вы кого-то ждёте, и я пришёл не вовремя? – вежливо спросил месье Мельфор.

Мария Алехандра не нашла ничего лучшего, как кивнуть головой и, в этот момент зазвонил телефон. Извинившись перед гостем, она сняла трубку.

– Привет, мамочка, это я! – радостно заговорила Алехандра. – Мы с Фернандо хотим приехать к вам прямо сейчас, ты не возражаешь?

– Пожалуй, не стоит, – запинаясь, выговорила Мария Алехандра, – давай лучше встретимся где-нибудь на улице.

– Ну, давай, только где, ведь я совершенно не знаю Парижа, – удивлённо согласилась дочь.

– Я приеду через час к вашей гостинице, так что выходите на улицу и ждите меня у входа.

– Хорошо, до встречи, – тут же согласилась Алехандра. – А как папа, у него всё в порядке с рукой?

– Да, да, всё в порядке, – торопливо проговорила Мария Алехандра, косясь на месье Мельфора, – до встречи.

– Я вижу, что действительно явился не вовремя, – сказал Мельфор, не спеша, направляясь к двери. – Но это не страшно, самое главное я вам сказал, а о следующей встрече мы сможем договориться по телефону. Если не возражаете, я позвоню вам завтра, а до того времени вы уже сумеете переговорить с мужем; поскольку, как я понимаю, все дела у вас общие.

– Дела у нас, действительно, общие, – холодно ответила Мария Алехандра, гневно сверкнув глазами, – но разговаривать нам с вами не о чем, месье, поскольку вы нас явно с кем-то путаете.

– Но, мадам…

– Вы ошиблись, месье, повторяю вам, что вы ошиблись. И потрудитесь уйти, пока я не вызвала полицию.

По лицу Мельфора пробежала тень растерянности, но он сумел овладеть собой и, пожав плечами, направился к двери, возле которой его уже поджидала Мария Алехандра.

– Если я даже и ошибся, мадам, – угрожающе произнёс он, – то для вас же будет лучше забыть весь этот разговор.

– Вы даже себе не представляете, месье, с каким удовольствием я о вас забуду! – не сдержалась Мария Алехандра, после чего с большим облегчением закрыла входную дверь и только потом перевела дух.

Теперь нужно было всё тщательно обдумать, а потому она первым делом перезвонила дочери и договорилась встретиться с ней на три часа позже.

– Но, мама, что случилось? – удивилась Алехандра. – Ведь мы же только что договорились.

– Потом, потом я тебе всё объясню, а пока, пожалуйста, будь умной девочкой и не расспрашивай меня ни о чём.

Положив трубку, Мария Алехандра присела за стол и, разглядывая злополучную газету, попыталась мысленно восстановить весь ход разговора с Мельфором. Он начал с того, что теперь, когда им стала известна фамилия её мужа, они приносят извинения за свои попытки убить её и уверяют, что её жизни больше ничто не угрожает. Причём, дело даже не столько в Себастьяне, сколько в Луисе Альфонсо, который когда-то имел дело с этими людьми. Но что могло быть общего у молодого адвоката из Боготы с какой-то преступной парижской группировкой? На какое сотрудничество намекал этот тип и почему так сразу сменил тон, когда увидел газету с фотографией её могилы? «Так, так, минутку, – сказала она самой себе, – он предложил мне поговорить откровенно прямо сейчас, вместо того, чтобы… чтобы… ах, да, просиживать по полдня в какой-то «Лузитании». И он ещё добавил на протяжении трёх дней. Но зачем нужно было сидеть в этой «Лузитании»?»

Мария Алехандра почувствовала, что вот-вот найдёт разгадку и возбуждённо прошлась по комнате. «Сидеть в кафе столько времени можно лишь тогда, когда кого-то ждёшь, причём этот «кто-то» должен приехать в течение трёх дней, но неизвестно, когда именно, – продолжала размышлять она, на этот раз вслух, – значит, они кого-то ждут. Но кого и откуда? Опять неясно… Но, стоп, почему же, неясно, ведь он же, предложил поговорить откровенно именно мне, и именно после того, как увидел эту газету! Браво, девушка! – похвалила она сама себя. – Вот теперь ты, кажется, действительно, докопалась до истины. Этот человек должен быть из Колумбии и у него должна быть именно эта колумбийская газета в качестве опознавательного знака. Ну, это же так просто и как же я сразу не догадалась – ведь такие сцены есть в каждом детективном фильме про мафию».

Мария Алехандра отвела рукой со лба пряди разметанных волос. Теперь предстояло решить, что делать дальше. Видимо, она вела себя слишком прямолинейно и этот Мельфор, понял, что ошибся. Впрочем, зачем ей было разыгрывать роль того, кого они ждут – вновь навлекать на себя их месть, как только бы они поняли, что их водят за нос? Да и о чём бы она стала с ним говорить? Ну, хорошо, в таком случае надо обратиться в полицию и рассказать обо всём. Она отдаст им эту газету и пусть какой-нибудь инспектор разыграет из себя роль посланца из Колумбии. Газета!!!

Ей неожиданно пришла в голову такая страшная мысль, что она даже содрогнулась. Ведь если эту газету взял с собой Себастьян, то… Нет, не может быть, это, слишком чудовищно! Себастьян не тот человек, кроме того, он предлагал ей уехать из Парижа прямо сегодня…

Но, чем дольше она думала над этим, тем более вероятным представлялось ей это подозрение, охватывая её невыносимым ужасом. Он – брат Луиса Альфонсо, он совершил преступление, изнасиловав её пятнадцать лет назад, а потом успешно это скрывал. От него можно ждать чего угодно – и та история с её мнимой смертью это подтверждает. Он бывает, груб, жесток, скрытен…, неужели она так плохо знает своего мужа? Неужели она жена преступника? А почему он так долго не возвращается? Может быть, именно сейчас он сидит в кафе «Лузитания» и ждёт… ну, нет, не может быть, ведь он же оставил дома газету…

Она почувствовала, что голова идёт кругом ото всех этих мыслей и попыталась собраться. Прежде, чем заявлять в полицию, она должна выяснить, кто является тем колумбийцем, которого ждут эти французы. Ведь если это Себастьян то… нет, об этом лучше не думать, не может быть, чтобы её судьба вновь пошла прахом.

Теперь, когда решение было принято, Мария Алехандра вновь обрела сосредоточенность. Итак, она отправится в это кафе и будет сидеть там три дня, пока не выяснит, кто явится туда со старой колумбийской газетой в руках. И отправляться туда надо завтра, если только они не уедут из Парижа. А если Себастьян сдержит своё обещание и вернётся домой уже с билетами на руках? Она всерьёз задумалась, не зная, как поступить в этом случае. Ладно, это решится немного позже, а пока ей пора коренным образом сменить внешность – так, чтобы её не узнал даже собственный муж. Как это не жаль, но необходимо подстричься и покраситься. В блондинку? Нет, это чересчур, хотя бы в шатенку. И туфли, надо обязательно купить туфли на низком каблуке, чтобы хоть немного убавить свой рост.

Мария Алехандра принялась лихорадочно собираться, но тут входная дверь открылась, и появился Себастьян. Застыв на месте, она тревожно посмотрела на него и он, решив, что понимает её вопросительный взгляд, сказал:

– К сожалению, с отъездом придётся повременить.

– Нет, нет, пусти и не смей так больше делать, – раскрасневшаяся и растрёпанная Алехандра вырвалась из объятий Фернандо и отскочила на середину комнаты, оправляя задранную кофту.

– Ну почему? – изумился он. – Ведь ты же раньше сама этого хотела. И однажды даже решила остаться у меня на всю ночь.

– Мало ли что было раньше, – сердито отвечала девушка. – Раньше ты сам от меня отказывался, предпочитая свою крашеную блондинку из какого-то кабака.

– Во-первых, – рассудительно заметил Фернандо, – Тереса была не крашенной, а натуральной блондинкой. А, во-вторых, ты же помнишь, что тогда я считал тебя своей сестрой…

– Вот и теперь считай!

– Да что с тобой случилось?

Они находились в номере Алехандры, куда Фернандо зашёл за ней, чтобы отправиться на прогулку в город. Рикардо исчез ещё раньше, заявив, что пойдёт, как он выразился, «прозондировать почву» и выяснить, не удастся ли договориться о выступлениях в каком-нибудь кафе. Поскольку Мария Алехандра отложила встречу с дочерью, им нужно было чем-то занять как минимум два часа, и Фернандо решил провести их в тех ласках, которым они уже не раз предавались наедине. Алехандра обычно позволяла ему раздевать себя до пояса, и ласкать её маленькие, упругие груди, но на этот раз на неё что-то нашло, и она оттолкнула его, как только он попытался забраться ей под кофту.

– Да что случилось? – недоумевая, повторил он.

– Ничего, – буркнула она, надув губы. Как она могла объяснить ему внезапную перемену своего настроения, не объяснив все те изменения, которые произвели в её душе первые впечатления от Парижа. Ей вдруг вспомнились планы приёмного отца, который всегда мечтал выдать её замуж за настоящего европейского аристократа, с тем, чтобы она жила в Париже или в какой-нибудь другой европейской столице. Представляя на месте этого аристократа месье Лану, с которым она познакомилась в Версале, и невольно сравнивая его с Фернандо, который и в Париже остался простым колумбийским парнем, не способным ничем удивить, Алехандра в глубине души начинала сознавать, что, возможно, была несправедлива к Самуэлю Эстевесу. А ведь, действительно, глупо отказываться от того, что тебе предлагают, даже не взглянув на это собственными глазами! Всегда необходима возможность сравнивать, иначе как можно сделать правильный выбор? «Наверное, я начинаю взрослеть, – подумала про себя Алехандра, – и как жаль, что мой бедный приёмный папа до этого не дожил. Ему было бы так приятно увидеть во мне послушную дочь».

Так и не дождавшись другого ответа и не сумев догадаться, о чём она думает, Фернандо растерянно прошёлся по комнате.

– Ты меня уже больше не любишь?

Для того настроения, в котором сейчас пребывала Алехандра, это был самый нелепый и неуместный вопрос, а потому она лишь досадливо поморщилась.

– Оставь, я не хочу говорить на эту тему.

Фернандо ещё больше расстроился, и теперь на него просто жалко было смотреть. Он уже столько сделал для этой девчонки, так привык к тому, что их будущее – дело решённое; что теперь подобное поведение Алехандры сбивало его с толку и заставляло по-настоящему переживать. Как можно так измениться за какие-то два дня? Что случилось и в чём дело – в ней или в нём?

Ему показалось, что он нашёл ответ на этот вопрос, когда они, наконец, встретились с Марией Алехандрой. У неё такой серьёзный и озабоченный вид, словно бы она опять угодила в какую-то историю. Более того, погуляв с ними в окрестностях Эйфелевой башни, Мария Алехандра заявила, что у неё сегодня ещё есть неотложные дела, а потому она хочет препоручить их заботам Сержа Лану, который уже успел позвонить ей в пансион. Алехандра только вытаращила глаза, услышав от матери такие речи. Впрочем, возражать она не стала, а Фернандо, после сегодняшней ссоры просто не посмел. Поэтому, как только подъехал француз на своём серебристом «кадиллаке», Мария Алехандра перекинулась с ним несколькими словами, словно это был старый знакомый вроде Камило Касаса, взяла такси и уехала; а Фернандо и Алехандра остались стоять рядом с месье Лану, не зная, что делать дальше. Впрочем, тот уже всё решил.

– Ну что, друзья мои, – весело сказал он, – пора начать знакомство с теми местами Парижа, куда вас вряд ли сводят ваши родители. Что вы скажете о знаменитом кабаре «Мулен руж»?

– Со стриптизом? – подозрительно поинтересовался Фернандо, чувствуя себя весьма неуверенно в обществе этого элегантного француза, по сравнению, с костюмом которого его собственный джинсовый наряд походил на одежду слуги.

– Со стриптизом, – улыбаясь, подтвердил месье Лану, – но, зато сделанным с таким вкусом, исполняемым настолько элегантно и красиво, что становится просто произведением актёрского мастерства. Ну что – едем?

– Едем, – решительно отозвалась Алехандра и проворно взялась за дверцу «кадиллака», однако Лану вежливо перехватил её руку и сам открыл перед ней салон машины. Хмурый Фернандо влез следом и машина тронулась. Весь этот вечер можно было бы смело назвать худшим вечером в его жизни, потому что он чувствовал полное своё бессилие и ничего не мог поделать. Француз обращался с ним вежливо-непринужденно, словно, и, не замечая раздражения юноши, зато откровенно заигрывал и развлекал Алехандру, которая, спустя некоторое время, настолько освоилась в роскошном зале «Мулен ружа», что охотно пила шампанское, много и часто смеялась и бросала такие кокетливые взгляды на месье Лану, что Фернандо её просто не узнавал. Теперь она вела себя именно как дочь, хотя и покойного, но сенатора, а не как скромная ученица колледжа в простенькой синей юбке и зелёной кофте, которая когда-то ловила его на пороге консерватории и требовала объяснить, почему он к ней переменился. Когда она только успела приобрести этот заманчивый блеск в глазах, которые теперь устремляла на своего собеседника, старательно не замечая умоляюще-свирепого взгляда Фернандо. Тот понимал всё преимущество, которое имеет перед ним, бедным колумбийским студентом, богатый и взрослый парижанин, но ничего не мог с собой поделать и, вместо того, чтобы с юмором отнестись к своему трудному положению и вести себя так же, непринуждённо, лишь злился, да дерзил месье Лану.

А на эстраде гремел зажигательный канкан, сверкали разноцветные огни и лихо вскидывали длинные ноги роскошные красотки, весь наряд которых составляли узкие набедренные повязки и пышные страусиные перья.

Когда Мария Алехандра услышала от Себастьяна невнятную историю о том, что он встретил здесь, в Париже, каких-то колумбийских знакомых, которым срочно требуется его помощь, а, потому, их отъезд придётся отложить, то была так шокирована полным подтверждением самых страшных своих подозрений, что даже не стала интересоваться подробностями. Чувствуя, что не может больше находиться в обществе мужа, который, отводя глаза, откровенно ей лгал, она тут же собралась и поехала на встречу с Алехандрой. Но, перед самым выходом из дома, ей вдруг позвонил месье Лану и она, взволнованная всеми предыдущими событиями, решила, что его помощь ей может понадобиться. В чём эта помощь будет состоять, Мария Алехандра и сама ещё не знала; но ей вдруг вспомнились Эулалия и Камило Касас, которым она была так дорога… Где теперь её верные друзья и как же ей сейчас не хватает их помощи и советов!

Она объяснила французу, что торопится на свидание с дочерью, на что тот сразу предложил сводить их в как он выразился, «самый шикарный ресторан Парижа». Впрочем, ей сейчас было настолько не до ресторанов, что, погуляв с дочерью и вспомнив о необходимости изменить внешность перед завтрашней засадой в кафе, она предложила Алехандре и Фернндо воспользоваться любезностью парижанина и провести вечер в его обществе. Одна только вещь удивила её и чуть не заставила отказаться от задуманного – когда она говорила месье Лану, что не сможет пойти вместе с ними, но поручает его заботам свою дочь, обычно любезный француз на этот раз едва не забыл выразить своё сожаление. Что бы это могло значить? – размышляла Мария Алехандра по дороге в парикмахерскую – что он увлёкся её дочерью? Но ведь она совсем девчонка, у которой есть свой парень… Впрочем, представив себе растерянного Фернандо, Мария Алехандра поняла, что совершила ошибку, которая будет стоить этому милому юноше множества переживаний.

Однако на следующий день, множество переживаний ждало и её саму. Кафе «Лузитания» находилось в Латинском квартале, на улице Линнея – тихой и узкой улице, застроенной старинными домами–ровесниками зданию знаменитого Сорбонского университета, находившегося неподалёку. Мария Алехандра пришла сюда к полудню, сказав мужу, что собирается сводить дочь в Лувр. Уже стоя в дверях, она не удержалась и поинтересовалась у Себастьяна, собирается ли он сам выходить сегодня из дома. Он слегка замялся и сказал:

– Да, возможно, но точно ещё не знаю…

Мария Алехандра кивнула, словно ждала именно такого ответа, а затем вышла на улицу, взяла такси и поехала в кафе «Лузитания». Вчерашние старания не пропали даром, и теперь она выглядела просто неузнаваемой – тёмно-карие волосы, красивыми, завитыми прядями спускались только до плеч; косметика была предельно скромной и неяркой, а глаза скрывали большие, тёмные очки. Вдобавок ко всему, на ней был тёмный брючный костюм и элегантная шляпа. Её смущало только одно – если она собиралась выслеживать мужа, то от кого тогда маскировалась? Впрочем, как и всякая женщина, она никогда не отличалась строгой последовательностью своих поступков, а потому понадеялась на то, что если всё-таки придёт Себастьян, она успеет заметить его раньше. Поэтому и в кафе она выбрала самый отдалённый столик, находившийся за колонной и миниатюрной пальмой.

«Лузитания» представляла, из себя скромное и небольшое кафе, в котором большинство посетителей составляли одинокие, немолодые французы, самого почтенного вида, сидевшие за рюмкой коньяка или чашкой кофе и читавшие газеты. Двое из них играли в шахматы, ещё трое смотрели телевизор. Женщин почти не было, не считая двух пожилых дам, оживлённо болтавших между собой и с любопытством посмотревших на Марию Алехандру. А она заказала себе лёгкий салат и кофе, развернула журнал мод, принесённый с собой, и стала ждать.

Время тянулось неторопливо, а тут ещё за окном начал моросить мелкий парижский дождь, так непохожий на бурные тропические ливни, бушующими потоками заливавшие улицы Боготы. Спустя час Мария Алехандра почувствовала, что её настроение резко переменилось – спало то возбуждение, под влиянием которого она и действовала последние два дня, и на смену ему пришла тревожная грусть и унылость. Почему ей так не везёт в жизни? Почему она, созданная для тихого, семейного счастья, для преданной любви к мужу и детям, постоянно оказывается, лишена всего этого, постоянно находится в центре каких-то бурных событий, угрожающих её жизни, достоинству, счастью? А может быть, действительно, в этом виновата только она сама? Ведь предпочти она Себастьяну Камило – и теперь, вполне возможно, наслаждалась бы тем самым семейным уютом, которого так хотелось её встревоженной душе. Казалось бы, чего проще – отдать руку и сердце влюблённому в неё человеку, который обещал посвятить свою жизнь тому, чтобы сделать её счастливой? Но нет, она этого не сделала, и не хотела делать, поскольку не могла забыть неистовых объятий Себастьяна, в которых находила такое блаженство, что едва не теряла сознание. Бедный Камило! – ей стало, его так жаль, что она невольно вздохнула. Вспоминает ли он о ней, любит ли её по-прежнему? Неужели же всякая счастливая любовь должна быть основана на любви несчастной, неужели же в мире не может существовать гармонии и благополучия? Но почему, почему, почему?

Её глаза вдруг так затуманились слезами, что она не сразу обратила внимание на одинокого мужчину, стоявшего под зонтом на площади, расположенной по одну сторону углового здания кафе. Достав платок, и аккуратно промокнув уголки глаз, Мария Алехандра внимательно всмотрелась и чуть не вскрикнула – это был Себастьян! Теперь она наблюдала за ним с удвоенным вниманием, удивляясь тому, что он не заходит в кафе. Насколько она могла рассмотреть через мутное от дождевых капель стекло, в руках у мужа не было ничего, кроме зонта, но зато он явно кого-то ждал, нетерпеливо поглядывая из стороны в сторону. Мария Алехандра и сама теперь ждала не менее нетерпеливо. Не прошло и пяти минут, как она увидела, что к Себастьяну подошла высокая, черноволосая женщина в ярком платье и тоже под зонтом.

Они обменялись несколькими словами, после чего женщина взяла его под руку и они не спеша двинулись по улице. Дождь уже кончился, а потому оба сложили свои зонты и теперь несли их в руках. Мария Алехандра оставила на блюдечке несколько монет и поспешно вышла из кафе. Она не умела следить и потому надеялась только на то, что Себастьян и эта женщина не станут оглядываться. Они и не оглядывались, потому что были весьма увлечены беседой, причём женщина явно о чём-то упрашивала Себастьяна, а он, то пожимал плечами, то качал головой. Эта сцена была совсем не похоже на ту, которую представляла себе Мария Алехандра, а потому она вдруг почувствовала острый укол ревности. Это была встреча не деловых партнёров, а любовников! Но каким образом он успел обзавестись любовницей, когда они большую часть времени проводили вместе? Впрочем, зная Себастьяна и представляя себе легкомысленный нрав парижских женщин, в этом не было ничего удивительного. Интересно только, о чём она так настойчиво его упрашивает – о новом свидании или о деньгах?

Мария Алехандра воспользовавшись тем, что Себастьян и его спутница остановились неподалёку от газетного киоска, постаралась подобраться поближе и, уловив несколько фраз из их разговора, поняла, что он ведётся на испанском. «Значит, она тоже колумбийка!» – мгновенно решила Мария Алехандра, сама не зная почему. В этот момент женщина полуобернулась и холодно скользнула по ней ярко-накрашенными глазами. «Да она просто шлюха! – возмутилась Мария Алехандра. – Так краситься можно только тогда, когда работаешь в борделе! И Себастьян ухитрился связаться именно с такой!»

Женщина, видимо, заметила, как возмущённо сверкнула глазами Мария Алехандра, прежде, чем сделать вид, что изучает обложки журналов; и что-то сказала Себастьяну. Он тоже обернулся и, увидев свою жену, тут же направился к ней.

– Не подходи ко мне слишком близко, если не хочешь, чтобы я треснула тебя зонтиком! – предупредила она, дрожащим от ярости голосом.

– Только не устраивай мне, пожалуйста, сцен, – не доходя до неё двух шагов, заметил он, – сейчас для этого не время и не место.

– Подлый изменник! Ты просто не в состоянии обходиться без других женщин!

– А ты не в состоянии, сначала выслушать, в чём дело, а уже потом делать выводы.

– В чём дело надо было объяснять заранее, а не тогда, когда я поймала тебя с поличным!

– Ну что за полицейский жаргон, Мария Алехандра!

– А на каком, интересно, жаргоне говорит эта шлюха?

Последняя фраза была сказана так громко, что её услышала и спутница Себастьяна, потому что, мгновенно подошла поближе, и уже открыла, было, рот, чтобы что-то сказать, как Себастьян с силой схватил и сжал её локоть.

– Будьте любезны помолчать!

Затем он вновь обернулся к жене.

– Эту женщину зовут Альсира и она живёт в Боготе. Получилось так, что она оказалась в Париже с фальшивыми документами и была арестована по ложному подозрению в контрабанде наркотиков. Все её деньги пошли на залог для освобождения из тюрьмы и теперь ей не на что возвратиться на родину, где у неё имеется собственный бар.

– Этим выдумкам мог поверить только ты… – презрительно сказала Мария Алехандра, но Себастьян не дал ей договорить.

– Ты тоже этому поверишь, когда я тебе скажу, что в её баре долгое время играл Фернандо.

– И не просто играл, а пользовался большим успехом у посетителей. Такой милый юноша… – заметила Альсира, льстиво, улыбнувшись.

– Она узнала о том, что мы находимся в Париже из газет, в которых было описано недавнее покушение, и решила обратиться ко мне. Клянусь тебе, это наша первая встреча! – продолжил Себастьян.

– Ну, конечно, в Париже ты единственный колумбиец, к которому можно обратиться за помощью, – немного успокоившись, недовольно буркнула Мария Алехандра. И тут же, кое-что, вспомнив, добавила: – Но зачем было встречаться в таком уединённом месте, почему эта сеньора не могла прийти к нам?

– На этом настояла именно я, – спокойно сказала Альсира,– поскольку хорошо знаю, что такое женская ревность и не хотела тревожить вас понапрасну.

– Да уж, сеньора, судя по тому как вы прижимались к моему мужу, вам это прекрасно известно, – не удержалась от колкости Мария Алехандра.

– Ваш муж, сеньора…– начала было говорить Альсира, но Себастьян её вновь перебил:

– Я думаю, нет смысла продолжать этот разговор. Я обещал, что куплю вам билет, так что вся проблема исчерпана. А сейчас, если позволите, мы с женой уйдём. Позвоните мне завтра, и я вам скажу, каким рейсом вы сможете вылететь в Колумбию.

– Благодарю вас, доктор, – отозвалась Альсира и бросив короткий, но острый взгляд на Марию Алехандру, удалилась, оставив их стоять всё на том же месте – возле газетного киоска, владелец которого – пожилой, седовласый негр с любопытством следил за всей этой сценой.

«Ноги у неё красивые, хотя лицо несколько потасканное, – подумала про себя Мария Алехандра, глядя ей вслед. – Неужели, всё дело обстоит именно так, как рассказал Себастьян, и я дважды ошиблась в отношении него?»

– А что ты здесь делаешь и где наша дочь? – прервал её размышления голос мужа.

Мария Алехандра заколебалась – не рассказать ли ему обо всех своих подозрениях, а заодно и не узнать ли откуда в его чемодане оказалась та, старая колумбийская газета? Но, тогда придётся отказаться ото всех дальнейших попыток выяснить личность того, кто должен был прийти на связь с французскими мафиози – узнав обо всём, Себастьян никуда не отпустит её одну. Это соображение заставило её сдержаться и она, отведя взгляд, сказала:

– Они с Фернандо пошли осматривать Сорбонский университет, а я зашла в какой-то бар выпить кофе.

– Ну, тогда пойдём и найдём их.

– Нет, теперь я думаю это бесполезно. Лучше поедем обедать, а то я ужасно проголодалась.

– Ну, у меня прекрасная новость! – возбуждённо заговорил Рикардо, входя в номер гостиницы «Золотой век», который они занимали на двоих с Фернандо. – Я нашёл кабак, в котором нам дадут на пробу поиграть пару вечеров. Это обычная «брассерия», но зато у нас есть шанс немного заработать.

– Честно говоря, мне сейчас совсем не до этого, – хмуро отозвался Фернандо, с трудом поворачиваясь к нему – до прихода Рикардо он лежал на своей постели, уткнувшись лицом в стену.

– А что случилось?

– Алехандра ведет себя как-то странно…

– А, тот самый француз, с которым вы были в «Мулен руж»?

– Да, тот самый. Я просто не знал, как его отвадить – он ухаживал за ней у меня на глазах!

Рикардо присвистнул и покачал головой.

– Ну, а что ты?

– А что я? – и Фернандо тяжело вздохнул. – Сидел и накачивался шампанским за его счёт…

– Да, я помню, вчера ты был весьма пьян…

– То же самое мне сказала и Алехандра, когда я проводил её до дверей её номера и попытался поцеловать. Она меня оттолкнула с такой злостью, которой в ней раньше никогда не было! Но, хуже того, она успела о чём-то пошептаться с этим проклятым французом, когда он высадил нас у подъезда гостиницы. Я боюсь, не назначил ли он ей нового свидания.

– Брось, старик, не стоит так вздыхать, – легкомысленно заметил Рикардо, присаживаясь в кресло, напротив постели приятеля и доставая из сумки несколько бутылок пива. – Давай лучше попробуем, что тут за пиво пьют французы, хотя, по-моему, оно всё из Германии и Голландии.

– Честно говоря, меня сейчас не тянет пить, – сказал Фернандо, присаживаясь на кровати и смотря, как ловко его друг управляется с пивными пробками, открывая их своими крепкими зубами.

– Так ты сначала выпей, а потому скажи, тянет тебя или не тянет пить такое пиво, – и Рикардо протянул ему открытую бутылку. Они оба отпили по глотку, после чего он добавил:

– И, вообще, старик, вот тебе старая прописная истина – чтобы не мучиться из-за женщин, нельзя зацикливаться ни на одной из них, пусть даже самой милой и красивой.

– Это говоришь ты, который уверял, что без памяти влюблён в Пачу? – удивился Фернандо.

– Да, влюблён, – согласился Рикардо, отпивая ещё и вытирая губы, – но моя любовь позволяет мне держать глаза открытыми и отдавать должное хорошеньким французским гризеткам. Жаль только, что мой французский позволяет мне объясняться с ними едва ли не одними знаками. Понимаешь, дружище, любовь должна быть только взаимной, как, например, у нас с Пачитой, иначе она превращается в такую адскую пытку, что и жить не захочешь.

– Но если она не взаимна?

– Тогда, надо от неё просто отказаться и искать другую.

– Ты говоришь чушь, – поморщился Фернандо, – если бы мы могли так легко управлять этим чувством, то это была бы не любовь, а что-то иное. Любовь – это невозможность жить без другого человека, всё остальное – жалкие подделки. Но, кроме того, с чего ты взял, что Алехандра меня уже не любит?

– Нет, я ничего подобного не говорил, – пожал плечами Рикардо и открыл ещё одну бутылку. – Просто хочу тебя приготовить на этот случай, чтобы ты не бросился вниз головой в Сену, а утешился именно так, как утешаются французы. Помнишь, знаменитые «Шербурские зонтики» с музыкой Мишеля Леграна?

– Конечно, помню, ну и что?

– Как там утешается главный герой, когда возвращается домой с войны в Алжире и узнаёт, что его любимая, которую он оставил беременной, успела не только родить, но и выйти замуж за другого? Да очень просто – идёт в ближайшеё кафе, хорошенько поддаёт и снимает себе красивую девочку на ночь. Вот и всё, и скажи потом, что этот способ не самый лучший изо всех существующих!

– Не знаю, – неуверенно сказал Фернандо, – а как быть, если просто не хочется никого другого, если и смотреть не можешь на других женщин?

– Тогда это просто болезнь, нечто вроде мизантропии. Ну, так что – мы будем играть сегодня вечером?

– Ты же знаешь, что в таком состоянии я играю из рук вон плохо.

– А ты позвони сейчас Алехандре и пригласи её на сегодняшнее выступление. Уверяю тебя, она не откажется.

Эта идея так понравилась Фернандо, что он тут же встал с постели и направился к телефону. Однако, протянув руку и сняв трубку, он вдруг неуверенно положил её обратно и вопросительно посмотрел на Рикардо, который пристально следил за всеми движениями своего друга.

– Ну, что такое, что ты мнёшься?

– Боюсь. Чёрт её знает, как она будет со мной разговаривать.

– Тогда это могу сделать я.

Фернандо заколебался, но потом сказал:

– Ну, нет, это будет ещё хуже.

– Тогда звони сам. Выпей ещё пивка и звони.

Фернандо так и сделал и, набрав номер комнаты Алехандры, застыл в ожидании. Через минуту, он положил трубку и набрал номер ещё раз. Когда опять никто не подошёл, он растерянно взглянул на Рикардо.

– Ну и где она может быть? Говорил я тебе, что у неё встреча с этим французом!

Он был так взволнован, что Рикардо приблизился к нему и похлопал по плечу.

– Подожди волноваться раньше времени. Позвони своему дяде и поговори с Марией Алехандрой. Вполне вероятно, что она поехала к ним.

Фернандо кивнул и, заметно трясущимися руками, набрал номер пансиона, в котором жили Себастьян и Мария Алехандра.

К телефону подошла именно она и, когда Фернандо дрожащим голосом поинтересовался у неё, где Алехандра, взволнованно воскликнула:

– Я тоже хотела бы это узнать, потому что с самого утра не могу до неё дозвониться!

– Но это ужасно! – чуть не застонал Фернандо. – И зачем только вы познакомили нас с этим французом!

– Ты имеешь в виду месье Лану? – уточнила Мария Алехандра.

– Ну конечно его!

– И ты думаешь, что она поехала на встречу с ним?

– Теперь я в этом абсолютно уверен.

Мария Алехандра задумалась. Они вернулись с Себастьяном всего два часа назад, и она сразу подумала о своей дочери, которой звонила ещё из кафе. Неужели она действительно допустила роковую ошибку и с Алехадрой может что-нибудь случиться? Только этого сейчас и не хватало!

– Давай подождём до вечера, а потом решим, как быть, – успокоительно произнесла она, от души жалея Фернандо. – Я буду звонить ей через каждый час, а ты ещё зайди и постучи в номер. И, как только один из нас её найдёт, пусть немедленно позвонит другому.

– Хорошо.

Алехандра вернулась в отель в двенадцатом часу ночи.