Тело в Немой реке

VIII Разговор о разводе

После отъезда Литтлджона из Эли, Кромвель отправился в Тайлекот. День был ясный, дул ветерок. Паводок спадал. Почти в каждом доме женщины сушили вещи, а мужчины убирали грязь и мусор из садов и домов.

К трем часам Кромвель добрался в Тайлекот. Люди сновали как муравьи, убирая мусор или обмениваясь впечатлениями по поводу ущерба. Занятий в школе не было, и дети развлекались, шлепая по лужам в резиновых сапогах. Некоторые запускали на мелководье лодки.

Марта Гомм все еще жила в Тайлекоте и помогала домовладелице чистить и сушить ковры и коврики, а также вымывать ил из комнат нижнего этажа. Миссис Саутери была во взвинченном состоянии и призналась Кромвелю, что не знает, что бы она делала без Марты Гомм.

— Она отложила свои проблемы и занялась моими. Никогда не скажу про нее плохого слова и слушать таких слов не буду.

На Кромвеле была матерчатая кепка. К сложившимся обстоятельствам она подходила лучше, чем его обычный котелок. Он выглядел свободным и непринужденным и начал помогать миссис Саутери двигать мебель и носить ведра.

— Вы знали, что они неженаты?

— Узнала, когда его нашли мертвым. Если бы знала и прогнала, то никогда бы себе этого не простила. Такая девушка, как Марта, хороша для любого мужчины, неважно, женатого или нет.

— А где она?

— У моей сестры в Феттинге. Это в двух милях по дороге. Дом сестры стоит выше, поэтому там суше, вот Марта и пошла взять постельное белье. Здесь все кажется влажным, даже если вода его не коснулась. Не представляю, как справлюсь со всем этим.

— Скоро все наладится. Хорошая уборка и просушка, и вы обо всем этом забудете.

Миссис Саутери выразила сомнение, но спорить не стала. Они были слишком заняты. Кромвель курил трубку и мыл полы в гостиной.

— Она здесь.

Марта Гомм как раз толкала старый велосипед по садовой дорожке. К багажнику был привязан огромный сверток, еще один она несла в руках. Миссис Саутери представила ее Кромвелю.

— Это друг мистера Литтлджона.

Щеки Марты раскраснелись от усилий, но двигалась она как-то автоматически, потом взглянула на комнату и с благодарностью кивнула Кромвелю.

— Спасибо.

Миссис Саутери отправилась наверх распаковывать белье и оставила их вдвоем.

Волосы Марты по-прежнему были длинными и прямыми и обрамляли бледный овал лица. Она выглядела уставшей от труда и горя и с трудом удерживала себя в вертикальном положении.

— Присаживайтесь, мисс Гомм и давайте поговорим. Я сделаю чай.

Кромвель раскладывал на столе необходимые принадлежности. Марта достала лепешки и масло. Затем отнесла наверх поднос для миссис Саутери. Кромвель ее подождал, они уселись и минуту или две молча ели и пили.

— Готовы немного поговорить?

Она дружески посмотрела на него. Сержант навел в комнате порядок, и она снова стала напоминать дом, несмотря на голые полы.

Сгущались сумерки. Снаружи слышались голоса, грохот ведер, плеск воды. Местные добровольцы-пожарные запускали маленькую помпу, чтобы выкачать воды из низких мест. Дождь прекратился, и они повеселели. Один из них поддерживал боевой дух пронзительным свистом.

— Темнеет. Как только закончим пить чай, надо будет занести ковры и вещи.

— У вас есть предположение, кто хотел убить мистера Тисдейла?

Какой-то момент она смотрела на него пустым взглядом, и сержант поправился.

— Я имею в виду мистера Лейна.

— Нет.

Она съела лепешку и передала Кромвелю тарелку.

— У него не было врагов здесь или среди ярмарочного братства?

— Нет. Он всем нравился. Он был веселый и всегда готовый помочь. Может, потому что он был маленького роста, а на ярмарках, в основном, крупные мужчины, они всегда были готовы прийти ему на помощь. Некоторые из них, казалось, относились к нему как к мальчику, защищали его от хулиганов. Думаю, многие хотели бы посчитаться с его убийцей.

Вся ее жалось была направлена на маленького компаньона, ставшего жертвой убийства.

— Это бессмысленно. Бессмысленно убивать такого человека как Джеймс.

— А как вы вообще попали в этот ярмарочный бизнес?

— После смерти родителей до шестнадцати лет я жила со сводной сестрой отца. Потом ушла от них, они устроили меня на перчаточную фабрику, а когда она закрылась, тетя постоянно попрекала меня, что я для них обуза. Потом я работала официанткой в отеле возле Брайтлингси и познакомилась там с мужем. Он предложил мне присоединиться к нему и жить в доме на колесах. Я согласилась только при условии, что он на мне женится. Он согласился. Остальное я рассказывала мистеру Литтлджону. Повторить?

— Нет, он мне рассказывал. Насколько я помню, ваш муж умер?

— Давайте лучше заберем вещи из сада. В сумерках там будет сыро.

Они затащили тяжелые ковры и коврики, а также прочую утварь. Все еще было влажным, поэтому вещи сложили в баре. Время от времени Кромвель задавал вопросы.

— Вы знаете, что Джеймс Лейн был убит не здесь?

— Что вы имеете в виду? Его тело нашли в реке.

Она стояла перед сержантом, руки на бедрах, в глазах — вопрос.

— Он был убит в другом месте. Сюда перевезли его тело. Зачем кому-то это делать? Почему не оставить труп на месте убийства?

— Может, чтобы меня подставить. Будто мы с Джеймсом поругались, и я его убила. Кто-то перепутал меня с цыганкой и решил, что я — подходящий объект для таких уловок. Я не убивала Джеймса. Если бы он хотел избавиться от меня, ему достаточно было просто сказать, и я бы ушла. Но он этого не сделал.

Они вернулись к работе и, пока складывали ковры, Марта Гомм, похоже, напряженно размышляла.

— Откуда вы знаете, что он умер в другом месте?

— Из медицинского заключения. Проще говоря, он умер раньше, чем переварилась еда, которую он съел в Бэзильдене.

Она кивнула.

— Понятно. Перед отъездом в Бэзильден он обещал мне позвонить оттуда, чтобы узнать, как идут дела в Тайлекоте. Если бы ярмарка сорвалась, мы бы договорились и встретились в другом месте. Но он не позвонил. Обычно он звонил в полицейский участок через три дома отсюда и просил Клифтона позвать меня к телефону. Обычно он выполнял свои договоренности.

Они закончили работу и решили выпить еще по чашке чая. Миссис Саутери все еще возилась наверху.

— Лейн когда-нибудь говорил о том, что хочет жениться на вас?

— Иногда. Он говорил, что если бы мог уговорить жену развестись с ним, мы бы поженились. Он сказал, что тогда почувствует себя более уверенно и что хочет быть со мной. Он сказал, что устал ездить каждую неделю на север, чтобы поддерживать то, что назвал обманом.

— Когда он это сказал?

— Говорил пару раз, но это всегда заканчивалось разговором о его семье, и как развод повлияет на девочек. Я ему часто говорила, что меня устраивает текущее положение.

— А его нет, и он хотел его поменять?

— Да.

— Когда он последний раз говорил о разводе?

— Перед тем, как уехать на последний уик-энд.

— И что он сказал?

— Сказал, что ему кажется, жена начинает его подозревать. Он ничего ей не говорил, она ему тоже. Но он чувствовал, что жена за ним наблюдает, и в один день все это выйдет наружу. Я предложила Джеймсу самому рассказать жене обо всем.

— Он пообещал это сделать?

— Сказал, что пока не будет этого делать, но раньше или позже это сделать придется. Он постепенно приходил к мысли, что девочки уже устроены, и что если жена инициирует развод, то это будет ей на пользу. Все ее будут жалеть, сочувствовать, а это нужно ей больше всего.

— Вы бы вышли за него замуж?

— Было бы неплохо поселиться где-нибудь с таким человеком, как Джеймс. Но что толку говорить об этом сейчас?

Она встала, быстро собрала чайные принадлежности и отнесла их в буфетную. Сержант услышал, что она начала мыть посуду и присоединился.

— Я буду вытирать тарелки.

Она впервые улыбнулась.

— Совсем по-домашнему. У вас есть семья?

Он рассказал ей о жене и девочках, о Литтлджоне и как ему нравится работа.

— Лейн когда-нибудь говорил, что будет делать его жена, если он расскажет ей о вас?

— Он сказал, что она, вероятно, откажется дать ему развод просто из вредности. Не помогли бы даже хорошие алименты. Она презирала его, но, как он сказал, ни за что бы не отпустила.

— И что тогда?

— Он сказал, что просто прекратил бы ездить домой. Только посылал бы деньги, но не ездил на север.

— Он говорил об этом недавно?

— Да. За последние несколько недель он стал уставать от всего этого.

— Почему?

Она взяла у него полотенце, расправила его и повесила сушиться на деревянную рейку возле раковины. Марта явно что-то обдумывала, и Кромвель догадался, прежде чем она заговорила.

— Ребенок на подходе?

— Да.

— Когда?

— Следующей весной.

— Он знал?

— Я сказала. Я не могла сделать ничего другого и скрывать что-либо то Джеймса. И не сожалею, совсем не сожалею. Он оставил мне память. Я к этому отношусь так.

— Что он сказал?

— Был очень рад. Сказал, что как-то освободится, и мы поженимся. Сказал, что придется оставить ярмарки, ведь это — не место для ребенка. Сказал, что мы купим магазин.

И снова магазин! Бедный Джим Лейн! Одна попытка открыть магазин уже провалилась, и он планировал следующую.

— Я знаю, о чем вы думаете. О его провале с первым магазином. Но в этот раз с ним была бы я и не допустила повторения.

— И поэтому он хотел забыть старую жизнь и начать снова?

— Да.

— Вы думаете, он искал возможность сообщить жене и получить развод?

— Не совсем. Не думайте, что он сказал ей об этом в прошлые выходные. Джеймс пообещал, что сделает это, когда я скажу ему. Я сказала, что согласна вообще ничего не менять. В конце концов я прожила половину жизни среди всего этого. Сейчас люди уже не так беспокоятся о внебрачных детях. Половина детей, которых вы встречаете на ярмарках, даже не знают своих отцов. Впрочем, их матери тоже часто не знают. Но это другое. Я была бы вполне рада, если бы он ездил на север, но возвращался к нам. Но он не хотел. Джеймс полагал, что родится мальчик и поклялся, что у него будет больше шансов, чем было у него самого. Теперь не знаю. Я даже не думаю об этом.

— Вы уверены, что когда он был дома последний раз, то не говорил об этом?

— Вполне. Когда он уезжал последний раз, я ему сказала «Помни, ты пообещал ничего не говорить». Он пообещал снова, но становился все более нетерпеливым. Я сказала, что он сможет сообщить жене, когда мы устроимся, о наших будущих планах.

— А кто-нибудь еще знал обо всем этом?

— Нет. Я не хотела, чтобы кто-то знал, пока мы все сами не решим. Не знаю, зачем вам рассказала. Но вы такой славный, и легче рассказать вам, чем мистеру Литтлджону. Он мне с мытьем посуды не помогал.

Она засмеялась, и на мгновение показалось, что Марта забыла о всех бедах, а жизнь вернулась в привычное русло.

— Если бы он вытер для вас тарелки, вы бы поняли, что с ним легко говорить. Он — один из лучших.

— Я знаю. Он был очень добр, но было бы неправильно рассказывать ему о детях, когда все бегают туда-сюда, а вода, того гляди, так и хлынет в парадную дверь. Вы меня поймали в правильный момент времени.

Похоже, разговор значительно подбодрил ее.

— Что вы собираетесь делать теперь, мисс Гомм?

— Марта, пожалуйста. Вы мой друг.

— Да. Хорошо, Марта, что дальше?

— Он об этом подумал. Однажды мы выиграли тысячу фунтов на тотализаторе. Он открыл на мое имя счет на почте. Мы заполняли эти билеты каждую неделю, но повезло только раз. Я не хотела, чтобы Джеймс открывал счет на мое имя, но он настоял. Сейчас на счете более тысячи фунтов, и они мне пригодятся.

— Вы знаете, что у него был собственный счет с вполне приличной суммой на нем?

— Да. Дела у него шли хорошо. Он не был типичным ярмарочным персонажем, и это привлекало людей. На некоторых ярмарках нас даже специально ждали. Его приветствовали как старого друга, и некоторые даже играли в хуп-ла только чтобы увидеть его и переброситься словом-другим. Он был остроумным человеком и всегда подбадривал людей.

Этот человек был совершенно непохож на Джеймса Тисдейла из Бэзильдена. Новая жизнь устраивала его, и вот когда счастье было уже рядом, кто-то…

Кромвель надел пальто и протянул руку Марте Гомм.

— Что ж, Марта, до свидания. Я должен вернуться в Эли. Там у меня зарезервирована комната, а завтра я еду на север к суперинтенданту. Я должен рассказать ему то, что вы рассказали мне. Вы не против?

— Нет, и спасибо за помощь. Вы очень хорошо вытираете тарелки.

— Меня готовили к этому. Увидимся через день-два.

Сержант попрощался с миссис Саутери, надел кепку и плащ, и вышел на улицу, где была припаркована машина.

Там его ожидал Клифтон.

— Вы здесь, сэр. Я ждал вас.

Он подал Кромвелю грязный лист бумаги.

— Мы высушили машину Лейна и нашли вот это. Бумага еще сырая, но прочитать можно. Ничего особенного, но может представлять интерес.

— Спасибо, Клифтон. Что это?

Сержант включился лампочку в салоне, и в ее свете ознакомился с находкой бобби.

«Гараж Тратчли. Бэзильден. Всегда открыто»

Это был счет на восемь галлонов бензина и кварту масла, выписанный в день гибели Джеймса Тисдейла.