Телохранители тройного назначения

Глава 54

Кента

Джули давится слюной, откидываясь на спинку сидения.

— Конечно, нет! Почему вообще ты это сказала, детка?

Брайар вздыхает и протягивает руку.

— Дай мне свой телефон.

— Что? Нет…

— Хорошо. — Брайар наклоняется и стучит в окно. Все папарацци снаружи подпрыгивают. Она указывает на одного, невысокого парня в бейсболке, и машет ему, приглашая зайти внутрь. Я слегка напрягаюсь, готовясь к действию, но в основном меня это просто забавляет. Сейчас должно быть весело.

Колокольчик звенит, когда парень входит в закусочную, нервно поглядывая на Крикета, но я жестом приглашаю его к нашему столику. Он неловко стоит рядом с нами, переминаясь с ноги на ногу.

— Здравствуй, — Брайар улыбается, глядя на него снизу вверх. — Я Брайар.

Он смотрит на неё, как на идиотку.

— Эм. Ага. Я знаю.

— Как тебя зовут?

— Роджер.

— Ну, Роджер, меня просто интересует, как ты узнал, что сегодня я буду здесь.

Он моргает.

— Мы получили наводку. Где-то девяносто девять процентов наших фотографий любой знаменитости сделаны по наводке.

— От кого?

— Просто от какой-то леди, работающей на тебя. Она иногда звонит нам. — Он нервно смотрит на меня. Я поднимаю бровь, и он опускает взгляд, краснея.

— Как её звали? — давит Брайар.

— Не помню.

— И как эта женщина связалась с вами?

Он поднимает свой телефон.

— Сделай мне одолжение. — Брайар поворачивается лицом к Джули, которая вжимается в свое кресло словно загнанный в угол зверь. — Перезвони ей.

— Хорошо. Ага. — Он возится со своим телефоном. Из сумки Джули начинает доноситься пронзительный звон. Я делаю большой глоток кофе и откидываюсь на спинку сидения, чтобы насладиться шоу.

— Разве ты не хочешь ответить? — мягко спрашивает Брайар.

Краска заливает лицо Джули.

— Прекрасно, — огрызается она. — Прекрасно. Да. Я давала папарацци наводки. Как любят говорить дети: все же так делают. Любой хороший пиар-менеджер поступил бы так.

Брайар поднимает взгляд на Роджера.

— Спасибо. Не мог бы ты подождать снаружи?

— Эм… можно мне… — Он с надеждой поднимает камеру.

— Когда мы выйдем на улицу, я обеспечу тебе парочку хороших снимков, — обещает она. Он выглядит немного разочарованным, но Крикет уже хрустит костяшками пальцев, поэтому Роджер поспешно уходит.

Брайар поворачивается к своему пиар-менеджеру с холодным выражением лица.

— Ты же знаешь, что именно так X находил меня, да? Он просто следовал за папарацци. Благодаря тебе он знал, в какие рестораны я хожу. В каком отеле остановилась. Вот как он узнал нашу машину и последовал за ней. Боже, бьюсь об заклад, что не Родригез слил историю о взломе, не так ли? Это была ты.

Она выглядит немного пристыженной, но в большей степени своей вины не видит и защищается.

— Я не знала, что он попытается похитить тебя, ладно? Послушай, детка… ты должна понять. Действительно трудно оставаться актуальной в нашей индустрии. Тебе только что исполнилось двадцать девять. Это почти тридцать.

— Знаю. Я уже практически старая карга.

— Ты можешь ей стать, — огрызается она. — Мы все знаем, что в Голливуде женщины стареют невероятно быстро. Ты уже теряешь тягу.

— И что?

— И то. Ситуация со сталкером вызывала к тебе интерес, поддержала твою актуальность. Я лишь хотела убедиться, что ты извлечешь из этой ситуации максимум пользы, будучи обсуждаемой людьми.

Что-то в Брайар обрывается. Она со стуком ставит свой стакан с соком на стол.

— Прекрати нести чушь! Дело не во мне! Если бы дело было во мне, ты бы, не знаю, попыталась, сделать так, чтобы я выжила? Дело в тебе и процентном сокращении. Я теряю общественное расположение, ты теряешь деньги. Вот так. Мы обе это знаем, так что не вешай мне лапшу на уши.

Джули откидывается на спинку сидения, усиленно жуя жвачку. Её щеки покраснели.

Брайар вздыхает.

— Слушай, я рада, что встретила тебя. Потому что ты — непреднамеренно, пытаясь спасти свою задницу — познакомила меня с людьми, которые действительно, по-настоящему заботятся обо мне. Но я не хочу окружать себя людьми, которые видят во мне свою зарплату, а не личность.

Джули усмехается, её блестящие губы растягиваются.

— Не хочешь, чтобы твой нанятый персонал воспринимал тебя как зарплату? Удачи в поисках.

— На самом деле у меня уже есть кое-кто на примете. — Брайар слегка улыбается мне. — Всё кончено, Джули. Ты уволена. Я бы сказала, что мне жаль, но, на самом деле, я очень рада.

Джули не двигается.

— Теперь ты можешь уйти, — подсказывает Брайар.

Джули поджимает губы, её глаза перебегают с нас на папарацци снаружи. Я вижу, как её разум работает со скоростью нескольких километров в минуту, пытаясь найти способ убедить Брайар позволить ей остаться.

— Детка… — начинает она.

— Нет. Уходи.

— Хочешь, чтобы я выпроводил её? — мягко спрашиваю я. Жар заливает лицо Джули. Она встает и засовывает свой блокнот в сумку.

— Ты пожалеешь об этом, — бормочет она. — Просто подожди и увидишь. Без меня ты исчезнешь из общественного поля зрения быстрее, чем успеешь моргнуть, черт возьми. — Она перекидывает сумку через плечо и направляется к двери закусочной.

— Пока, детка, — кричит Брайар ей вслед. Джули бросает на нас последний свирепый взгляд, затем захлопывает дверь, от чего маленький дверной колокольчик начинает звенеть.

На несколько секунд воцаряется тишина, затем я придвигаю к нам её нетронутую миску и раскладываю ломтики дыни по обеим нашим тарелкам.

— Отлично сделано, — одобрительно бормочу я. Брайар смотрит вниз, на её лице расплывается широкая улыбка.

Когда мы выходим обратно на солнечную улицу, наши желудки набиты до отказа. Фотографы готовы и ждут. Не успеваю я закрыть дверь кафе, как они начинают расступаться, подходя к нам слева, чтобы сделать хороший снимок зашитой щеки Брайар. Я крепче сжимаю её, пытаясь заслонить объективы, таща её вперед, но она упирается каблуками в землю.

— Нет, — говорит она. Брайар ловит взгляд Роджера и указывает на место с другой стороны от себя. Я не уверен, что она делает, но сейчас не время.

— Да ладно. — Я хмуро смотрю на шумящих фотографов. — Господи, они все словно чертовы стервятники. — Я мягко отстраняю её, пытаясь игнорировать сладкий аромат шампуня от её волос, щекочущих мое лицо. Вероятно, это последний раз, когда я буду находится так близко к ней.

Она тянет меня за руку.

— Остановись. Кента, остановись.

Я замираю, и она протягивает руку, чтобы обхватить мою щеку, поворачивая меня лицом к себе.

Я хмурюсь.

— Брайар, что…

Прежде чем я успеваю запротестовать, она поднимается на цыпочки и касается своими губами моих. Моё сердце едва не останавливается в груди.

Этот поцелуй не похож ни на один из наших других. Этот мягкий, сладкий и нежный, такой быстрый, что я едва его чувствую. Когда она отстраняется, я смотрю на неё, тяжело дыша. Папарацци кричат и бегают вокруг нас, пытаясь найти лучший ракурс, но я их игнорирую. Моя рука бессознательно сжимается на талии Брайар, как будто я пытаюсь притянуть её поближе к себе.

— Зачем… ты это сделала, милая?

Она пожимает плечами.

— Я только что вспомнила. Меня фотографировали целующейся только с Гленом и Мэттом. Я не хочу, чтобы у журналов сложилось неправильное впечатление и они подумали, что я влюблена только в них двоих.

Я стою на месте, и всё равно чуть ли не спотыкаюсь о собственные ноги.

— Влюблена? — в конце концов, справляюсь я.

— Боюсь, что безумно, — говорит она, наклоняя голову. — Ты собираешься упасть в обморок?

Я заикаюсь.

— Но… Мэтт и Глен…

Она драматично вздыхает.

— Думаю, журнал «Goss» был прав с самого начала. Я та ещё развратница. Но я распутничаю не только телом, но и сердцем. — Она печально качает головой. — Мне неловко. Я так долго держала мужчин на расстоянии, а потом появились вы трое и сразу же соблазнили меня. Это несколько портит мою репутацию «ледяной королевы». — Я ничего не говорю. Не думаю, что способен. Мне кажется, сейчас я забыл английский.

Она вздыхает, поглаживая меня по щеке.

— Кента. Ты один из самых умных, добрых, любящих мужчин, которых я когда-либо встречала. Никто никогда не верил в меня так, как ты. — Она подходит ещё ближе, так что наши тела прижимаются друг к другу. Я смутно улавливаю свист одного из папарацци, но он звучит так, словно его источник находится за тысячу километров отсюда. — Ты потрясающий, — продолжает она, — и нежный. Понимающий. Умный. Ты заботишься о других людях. Как, черт возьми, я могла не влюбиться в тебя?

Слова застревают у меня в горле.

— Я тоже тебя люблю, — выдыхаю я. Она улыбается, широко, ярко и красиво, и я ничего не могу с собой поделать. Я обхватываю рукой её затылок и притягиваю для поцелуя.

Это такой поцелуй, который показывают в конце фильма. Всё вокруг меркнет. Наши языки медленно танцуют друг с другом, пока мы обнимаем друг друга под палящим солнцем Лос-Анджелеса. Брайар мурлычет, дрожа, когда я провожу рукой по её пояснице, прижимая её ещё ближе. Я чувствую вкус клубничной помады и апельсинового сока на её мягких губах.

Спустя секунды, или минуты, или часы мы слегка отстраняемся, переходя к серии долгих легких поцелуев. Наши лбы соприкасаются, пока мы вдыхаем воздух друг друга.

— Ммм, — напевает Брайар себе под нос, медленно облизывая мою нижнюю губу. — Я могла бы целовать тебя вечно.

Мои пальцы впиваются в мягкую ткань её платья. Я прижимаюсь носом к её шее. Вокруг нас вспыхивают камеры и щелкают затворы камер.

— Мы можем целоваться столько, сколько захочешь, вернувшись в гостиничный номер, — бормочу я. — Нам нужно идти.

Она слегка хмурится.

— Почему? Меня не волнуют папарацци.

— Знаю. — Я дарю ей ещё один долгий поцелуй, затем, наконец, выпрямляюсь и заправляю прядь волнистых волос ей за ухо. — Но также я знаю Мэтта. Знаю, что, как только он проснется и увидит, что тебя нет, он выйдет из себя. Он наверняка уже на стены лезет.

Она счастливо вздыхает, прислоняясь ко мне.

— Я так рада тому, что ты любишь меня.

Я смеюсь. Это так странно звучит.

— Что?

— Ты так чудесно относишься к людям, которых любишь, — говорит она, беря меня за руку. — Ты лучший. Ладно. Поехали.