Темный покровитель

24

ДЖИА

Месяц спустя

Я чувствую себя неловко и беспокойно, ожидая, когда Сальваторе вернется домой с последней встречи. Сегодня вечером мы отправляемся в город, чтобы завтра сыграть свадьбу, и я готова к тому, чтобы все это закончилось.

С каждым днем, прошедшим за последний месяц, мои опасения, что все вернется к тому, что было до нашего медового месяца между Сальваторе и мной, уменьшались. Ничего не изменилось. Он заботился и оберегал меня, но не душил, держал в курсе дел Братвы и предстоящей свадьбы, а в постели давал мне все, что я только могла пожелать. Дом я украшала по своему усмотрению, и его деньги тратила по своему усмотрению. Он занимал мои мысли в течение последнего месяца, не давая мне слишком много думать о предстоящей свадьбе и о том, что все еще может пойти не так, а Сальваторе занимал меня все остальное время.

Я больше не беспокоюсь о том, что он хочет меня. Но меня интересует, сможет ли он когда-нибудь сказать мне, что любит меня, и сколько времени это займет. Эти слова уже давно вертятся у меня на языке, но я не хочу быть той, кто скажет их первой. Я хочу, чтобы он сам дал мне это понять, и я готова ждать этого. Я чувствую, как он сдерживается, и надеюсь, что вся эта неразбериха с Братвой мешает ему признаться мне в своих чувствах. Когда все закончится, он скажет мне то, что я так хочу услышать.

Вздохнув, я ставлю чемодан на кровать и на секунду замираю, когда на меня накатывает волна головокружения и тошноты. Положив одну руку на ножку кровати, я делаю глубокий, медленный вдох и так сосредотачиваюсь на том, чтобы меня не стошнило, что не слышу, как в комнату входит Сальваторе.

— Ты в порядке, сокровище?

Я вскакиваю, издавая тоненький писк, и поворачиваюсь к нему лицом.

— Да, — быстро говорю я ему. — Просто немного не в себе, вот и все. Наверное, это стресс.

Сальваторе не спрашивает меня, из-за чего я могу испытывать стресс, ему это и не нужно. Он не хуже меня знает, что я не горю желанием идти на свадьбу своего бывшего жениха… жениха, которого выгнали из церкви до того, как Сальваторе сам потащил меня к алтарю. Я больше не злюсь на него за это. Но это не меняет обстоятельств того, как все начиналось, и не делает встречу с Петром более легкой.

— Завтра стресс закончится, сокровище, — пробормотал он, легонько целуя меня в макушку. — А пока я позвоню Лии, чтобы она пришла и помогла тебе собраться. Ты можешь сказать ей, что ты хочешь взять с собой.

— Я в порядке… — начинаю протестовать я, но Сальваторе качает головой, нежно прижимая палец к моим губам.

— Не спорь, Джиа, — пробормотал он. — Я скажу Лии, чтобы она набрала тебе ванну, и ты сможешь расслабиться, пока она будет собирать твои вещи. Я хочу, чтобы ты хорошо отдохнула перед этим.

Я слышу в его голосе защитные нотки, которые уже привыкла слышать, и не спорю. Иногда странно, как изменилась эта динамика между нами. Я больше не хочу бороться с ним по любому поводу, потому что теперь я верю, что он хочет добра, даже если его защитные инстинкты немного противоречат моему стремлению к независимости. Я знаю, что он хочет заботиться обо мне и обеспечивать мою безопасность, а поскольку я теперь доверяю ему, это наполняет меня теплом, а не вызывает желание впасть в ярость.

— Хорошо, — соглашаюсь я и вижу, как поднимается его бровь.

— Может, тебе действительно плохо? — Поддразнивает он, хотя прошло уже немало времени с тех пор, как я спорила с ним по каждому пустяку. Но ему нравится напоминать мне о том, что когда-то давно я это делала хотя бы потому, что, как мне кажется, ему нравится получать от меня удовольствие.

Я сужаю глаза, собираясь бросить ответный выпад, но тут на меня накатывает новая волна головокружения. Я слегка покачиваюсь на ногах, недолго думая, смогу ли я как-то использовать это, чтобы полностью отказаться от поездки на свадьбу, но я знаю, что это нечестно. Я нужна Сальваторе, чтобы выступить единым фронтом перед сделкой с Братвой, и я хочу поддержать его. Если его долг — защищать меня как мужа, то и мой, как его жены, тоже.

— Джиа. — В его голосе звучит слабая нотка беспокойства, когда он ведет меня к кровати и берет трубку, чтобы позвонить Лии. — Просто присядь на минутку.

Десять минут спустя я уже по шею в горячей, исходящей паром ванне, пахнущей насыщенным ванильным маслом, а Лия следует списку, который я продиктовала ей для упаковки вещей. Я чувствую легкое чувство вины за то, что она занимается всем этим, но Сальваторе платит ей за это, и ванна помогает. Головокружение в основном прошло, сменившись усталостью, которая заставляет меня мечтать о том, чтобы просто лечь спать, а не ехать в город сегодня вечером.

Когда я выхожу, то обнаруживаю, что Сальваторе отправил ужин в комнату, а меня ждет накрытый поднос. Мои вещи собраны и аккуратно поставлены у двери, а Сальваторе нигде не видно, вероятно, он сидит внизу в своем кабинете и дорабатывает детали поездки. Я чувствую слабый отблеск близости от того, насколько мы привыкли к распорядку дня друг друга, и сажусь на кровать, чтобы съесть все, что смогу, чувствуя особую заботу от этого жеста.

Я знаю, как Сальваторе относится ко мне. Я просто с нетерпением жду, когда он почувствует, что может сказать об этом.

После еды тошнота возвращается, пришлось попросить Лию принести имбирный эль, и я выбираю черные леггинсы и длинную шелковую тунику голубовато-серого цвета с сапогами по щиколотку, вместо чего-то более сексуального для поездки. Я представляла себе, как надену короткую юбку и буду развлекаться с Сальваторе на заднем сиденье машины, но сейчас я не чувствую, что способна на что-то большее, чем дремота.

Сальваторе все замечает, когда я спускаюсь вниз. Он ждет в фойе, наши сумки уже отнесли в машину, и он сразу же протягивает мне руку, когда я подхожу к нему.

— Ты немного бледная, — обеспокоенно говорит он. — Мы заселимся в отель, как только доберемся до города, и ты сможешь хорошенько выспаться. Похоже, тебе это необходимо.

— Лесть поможет тебе везде, — сухо говорю я ему, пока он ведет меня к машине, но я знаю, что он беспокоится обо мне. Я уверена, что это просто стресс, пока мы не садимся в машину, и я ищу фужер для шампанского, чтобы налить себе бокал.

— Ты уверена, что тебе стоит это пить? — Сальваторе хмурится, и его бровь сгибается. — А что, если ты беременна?

Я приостанавливаюсь, моя рука на полпути к бокалу, и внезапный всплеск волнения пронзает меня. Я не думала об этом, несмотря на то что за последний месяц у нас с Сальваторе было достаточно секса, чтобы я забеременела трижды, возможно, потому что я была настолько рассеянной, что отбросила эту мысль на задний план. Но теперь эта возможность кажется внезапной и непосредственной, и я смотрю на него с выражением надежды на лице.

— Ты так думаешь?

— Ну, если нет, тогда, наверное, мне действительно придется держать тебя привязанной к этой кровати, — язвительно говорит Сальваторе, доставая свой телефон. Он начинает набирать сообщение, и я с любопытством смотрю на него.

— Что ты делаешь?

Он поднимает на меня глаза.

— Пишу сообщение своей ассистентке. Когда мы приедем в отель, в номере тебя будет ждать тест на беременность.

Я смотрю на него, и меня охватывает внезапное мягкое тепло. Я слышу надежду в его голосе, надежду, которую я когда-то сомневалась, что когда-нибудь услышу, но теперь она дает мне веру в то, что в конце концов я услышу и все остальное, что он чувствует ко мне. Я надеюсь, что, когда мы приедем в отель и я сделаю тест, он окажется положительным. Это именно то, что нам нужно перед завтрашним днем, думаю я про себя, откидываясь на спинку сиденья и чувствуя себя снова и снова измотанной. Есть к чему стремиться, когда все закончится.

Спустя некоторое время я просыпаюсь от того, что Сальваторе поднимает меня из машины на руки и прижимает к своей груди. Моргнув, я открываю глаза и вижу перед собой очертания отеля, величественно возвышающегося на фоне темного горизонта, и поднимаю на него глаза.

— Тебе не нужно делать все это… — сонно бормочу я, и Сальваторе качает головой.

— Шшш, — бормочет он, легонько целуя меня в макушку. — Я хочу позаботиться о тебе, Джиа. И о нашем нерожденном ребенке. Поэтому ты позволишь мне это сделать.

Он так близко подошел к тому, чтобы сказать мне о своих чувствах. Я впитываю его слова, наполовину сомневаясь, не сплю ли я, прижимаясь к его плечу и снова погружаясь в сон.

Я не успела пройти тест, так как проснулась уже на следующее утро. Я так крепко спала, что едва успела заметить, как Сальваторе отнес меня в нашу комнату и уложил на огромную кровать королевских размеров, занимавшую большую часть номера. Я чувствую себя немного виноватой за то, что упустила шанс насладиться совместной постелью, но благодарна ему за то, что он позволил мне поспать.

Когда я проснулась, он еще спал, и я осторожно выскользнула из постели и направилась в ванную. Тест на беременность лежит на прилавке, и сердце замирает в груди, когда я беру в руки коробку.

Я нервничаю, когда беру его. Не потому, что я не хочу, чтобы тест был положительным, а потому, что я так сильно хочу, чтобы он был положительным. Сальваторе сказал, что никуда не торопится и будет счастлив, если я буду принадлежать ему столько, сколько потребуется, и я чувствую то же самое. Но я готова создать с ним семью. Я была готова обзавестись собственной семьей с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы начать задумываться о браке.

Мои пальцы слегка дрожат, когда я вынимаю один из тестов из коробки. Пройти его достаточно легко. Через несколько минут я уже стою у стойки и смотрю на маленькое окошко в ожидании результата. И когда он появляется — там четко написано слово "беременна" … я закрываю рот руками, чтобы заглушить вопль восторга.

Я хватаю тест, бросаюсь обратно в спальню и прыгаю на кровать. Сальваторе застонал и перекатился на спину, его глаза открылись, и он несколько раз моргнул, глядя на меня.

— Что происходит… Чем ты мне там машешь, сокровище?

Голос у него глубокий, хриплый от сна, и при любых других обстоятельствах я бы с радостью перебралась к нему в постель, чтобы насладиться всеми теми восхитительно грязными вещами, которые этот голос может нашептать мне на ухо. Но сейчас все мои мысли заняты только одним.

— Смотри, — шепчу я, придвигая тест ближе к его лицу. — Я беременна.

Сальваторе мгновенно приходит в себя и резко садится, потянувшись за тестом. Я не понимаю, что задерживаю дыхание, пока его лицо не озаряется, а взгляд не встречается с моим с таким абсолютным восторгом, что я понимаю, как боялась, что он не будет счастлив.

— Сокровище мое. Джиа. — Он выдыхает мое имя, бросает тест на тумбочку и притягивает меня к себе, его рука скользит по моим волосам, когда он целует меня. — Как ты? Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, — смеюсь я, разрывая поцелуй и отстраняясь. — Вообще-то я не чувствую себя больной сегодня утром. Может, вместо утренней тошноты у меня будет вечерняя.

— Как бы то ни было, я позабочусь о тебе. — Он откидывает одеяла, сползает с кровати и натягивает рубашку. — Сейчас я позвоню в обслуживание номеров и попрошу принести завтрак. Кофе без кофеина, конечно…

Я уже вижу, как в его голове крутятся мысли о том, как меня нужно защищать и опекать на протяжении всей этой только что свершившейся беременности. И я знаю, что он показывает мне, как сильно он заботится обо мне, что он любит меня так, что словами не передать. Но все же я не могу не чувствовать себя немного разочарованной тем, что он не произнес этих слов. Я надеялась, что он скажет, когда я сообщу ему новость, что это будет то, что вырвется из него.

Это заставляет меня бояться, что все не так хорошо, как я думала. Что между нами все еще есть вещи, которые нужно восстановить, или, возможно, это невозможно. Возможно, Сальваторе не может полностью разрушить свои стены после того, как возводил их так высоко в течение стольких лет. Но пока я наблюдаю за тем, как мой муж суетится по комнате, зовет меня вниз за завтраком и стремится сделать так, чтобы меня побаловали по полной программе, я говорю себе, что нужно сохранять оптимизм.

После Таити все между нами изменилось. Сегодня все препятствия на пути к нашему счастью будут устранены. И к вечеру не останется ничего, кроме нас.

Остается надеяться, что это все, что ему нужно.

Может, у меня и нет утренней тошноты, но я недооценила, насколько сильно я устала даже на ранних сроках беременности. После завтрака я снова дремлю до обеда, а потом ужинаю с Сальваторе внизу, пока он просматривает какие-то бумаги на своем планшете. Я чувствую его волнение через стол и понимаю, что он пытается занять себя до свадьбы. Я делаю то же самое, устраиваясь в кресле с книгой после обеда, пока не приходит время собираться.

Около трех часов я отправляюсь в душ, не торопясь. Сальваторе ждет, пока я закончу, я обнаружила, что он любит свое пространство в душе, а затем меняется со мной местами, пока я сушу и укладываю волосы, завивая их в длинные, упругие локоны, а затем закрепляя их на голове в витой шиньон, благодаря которому я выгляжу собранной и элегантной. Мое вечернее платье, из мягкого шалфейно-зеленого шелка, с рукавами до плеч и вырезом, скромно поднимающимся по обеим сторонам чуть выше колен. Это красивое платье, призванное сделать меня в полной мере женой дона, но при этом не привлекающее лишнего внимания. Я надела его и только закончила надевать туфли на высоком каблуке, как из ванной вышел Сальваторе в костюме и с коробкой в руках.

Я удивленно поднимаю на него глаза. Я принесла украшения из оникса и бриллиантов, которые он подарил мне в качестве первого подарка, и не ожидала ничего другого. Коробочка маленькая, и мое сердце на мгновение замирает в груди, когда я думаю, не собирается ли он подарить мне кольцо. Я до сих пор ношу простое тонкое золотое кольцо, которое он надел мне на палец во время нашей свадьбы, и никогда не было разговоров о том, чтобы подарить мне что-то еще.

— Я хотел сделать тебе сюрприз, — говорит Сальваторе, протягивая коробочку. — Но, думаю, сегодняшние новости сделают их еще более значимыми.

Я чувствую легкое падение в животе, мгновенное разочарование от того, что это не кольцо, но оно почти сразу же отходит на второй план, когда он радуется тому, что у нас будет ребенок. Я достаю коробочку, открываю ее и тихонько задыхаюсь, когда вижу длинные серьги-капли с сапфирами, бриллиантовую шпильку на вершине и капельку слезы в самом низу, обрамляющую их.

— Они великолепны, — шепчу я, тут же вытаскивая их, чтобы надеть. — Спасибо.

Сальваторе кладет руку мне на талию и притягивает к себе для поцелуя.

— Не такие красивые, как ты, сокровище. — Его рука на моей талии сжимается, когда я прижимаюсь к его губам, и я чувствую, как в нем нарастает напряжение. Мы оба на взводе, и я не могу не задаваться вопросом, действительно ли нам нужно идти на прием, или нашего присутствия на церемонии будет достаточно. Я не хочу всю ночь наблюдать за тем, как мой бывший жених наслаждается свадебным приемом, я лучше вернусь в отель и буду наслаждаться этим великолепным номером вместе со своим мужем.

Сальваторе проверяет часы, пока я любуюсь в зеркало, восхищаясь серьгами.

— Нам пора идти. Водитель будет здесь через минуту. — В его голосе слышится нотка сожаления, и я понимаю, что он не хочет уходить больше, чем я. Но на самом деле у нас нет выбора.

Есть определенные обязанности, которые должны выполнять дон и его жена, и это одна из них — не считая наших личных чувств по этому поводу.

Сальваторе переплетает свои пальцы с моими, пока мы спускаемся по лестнице, его рука держит мою чуть крепче, чем обычно. Мое сердце бьется чуть быстрее, встревоженное его собственничеством и немного возбужденное им. Это приятное отвлечение от моих запутанных мыслей о церемонии, на которой нам предстоит присутствовать, вызывающей множество эмоций, о которых я не хочу думать.

Однако это невозможно, пока мы погружаемся в машину. Я вспоминаю свои надежды на день свадьбы. Помню, что я чувствовала, когда была на грани того, чтобы пойти к алтарю с Петром, и что я чувствовала всего несколько минут спустя, когда Сальваторе перевернул весь мой мир. Теперь я благодарна за его выбор, счастлива за нашу совместную жизнь и все будущие обещания, которые она сулит. Однако я до сих пор помню слепую ярость, которую я испытывала в тот день, и то, как ужасно все было вскоре после этого. Я помню, что чувствовала к Петру и что, как мне казалось, он чувствовал ко мне. Я больше не люблю его, но я все еще чувствую укор от того, что он никогда не любил меня, и я знаю, что должно пройти некоторое время, чтобы это ушло.

Я счастливее, чем когда-либо думала, что могу быть. Но поскольку чувства Сальваторе ко мне до сих пор не раскрыты, у меня бывают моменты, когда трудно полностью довериться ему. И я не могу не знать, что буду чувствовать, когда увижу Петра, впервые после того, как меня отняли у него у алтаря.

Словно почувствовав мои мысли, Сальваторе переводит свою руку с моей на бедро и плотно прижимается к нему. Я чувствую жар его ладони сквозь тонкий шелк, и мое дыхание учащается, а пульс учащенно бьется в горле.

— О чем ты думаешь, жена? — Пробормотал он, сделав ударение на слове, точно говоря мне, о чем он думает.

— Просто о том, как пережить свадьбу. — Слова застревают у меня в горле, когда я их произношу, и не в последнюю очередь из-за выражения его лица, когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на мужа.

В его глазах — темный, собственнический жар. Его рука скользит по моему бедру, пальцы проникают под разрез юбки и поднимают шелк по ноге.

— Думаешь о своей?

Я чувствую, как от него исходит напряжение, горячее, как тротуар летом. Сальваторе сжимает челюсть, и я понимаю, что он думает о том, что я увижу Петра через двадцать минут, о том, как я относилась к нему раньше, обо всем, что произошло с тех пор. Его кончики пальцев касаются внутренней стороны моей ноги, и я задыхаюсь.

— Ответь мне. — Рука Сальваторе скользит выше, и у меня перехватывает дыхание.

Я не могу ответить. Я не хочу говорить ему, что вспоминаю, что чувствовала в день свадьбы, разбираюсь со всеми сложными чувствами, возникшими тогда и с тех пор, и с нетерпением жду завершения, которое даст сегодняшний день. Я вообще не хочу говорить об этом. Я просто хочу, чтобы все закончилось.

Сальваторе придвигается ближе, плавно скользя по кожаному сиденью, пока не оказывается прижатым ко мне. Его рука скользит вверх по моему бедру, к самому его краю, и я тяжело сглатываю.

Он поднимается, прижимает ладонь к моей щеке и поворачивает мою голову так, что мое лицо оказывается прижатым к сиденью, а я смотрю прямо на него. Его прикосновение нежное, но твердое, и я чувствую, как кончики пальцев другой его руки скользят между моими бедрами по гладкой ткани трусиков.

— Тогда я дам тебе повод подумать, — пробормотал он, его губы в дюйме от моих. — Ты можешь думать об этом, пока мы в этой машине. Ты можешь думать об этом в церкви, пока я сижу рядом с тобой, положив руку тебе на ногу. И так до тех пор, пока ты не выйдешь оттуда со мной, потому что ты — моя жена, Джиа.

Когда он говорит это, его пальцы проскальзывают под край моих трусиков, проникая между моими мягкими складочками. Я уже мокрая, и я задыхаюсь, мой рот в дюйме от его рта, когда его пальцы легко скользят в меня, загибаясь внутри моей киски, когда я сжимаюсь вокруг него, а его большой палец прижимается к моему клитору. Другой рукой он держит меня за щеку, держа меня лицом к себе, кончиком пальца касаясь моей нижней губы, когда он начинает работать своими пальцами внутри меня с мучительной медлительностью.

— Я буду держать тебя на грани, сокровище, вот так, — шепчет он, и слова проносятся над моим ртом. — До тех пор, пока мы не остановимся перед собором Святого Патрика. А потом ты кончишь, и мы войдем в зал с твоим запахом, который все еще будет ощущаться на кончиках моих пальцев, и ты все еще будешь пульсировать от оргазма, который я подарю тебе, когда ты впервые увидишь его снова.

Его рука крепко сжимает мое лицо, а пальцы проникают в меня все глубже, заставляя меня стонать и задыхаться.

— Поняла, сокровище?

Я киваю, задыхаясь, не в силах говорить. Я уже чувствую себя на грани, ощущение его пальцев во мне и водителя по другую сторону разделителя, а также его хриплый голос, шепчущий мне эти слова, отправляют меня на самую грань оргазма. Я не знаю, как буду следовать его указаниям, как смогу удержаться от оргазма, но, как оказалось, мне не нужно беспокоиться.

Он держит меня на грани, до самого конца, как и обещал. Его пальцы двигаются мелкими движениями, удерживая меня рядом, пока он не чувствует, что я начинаю дрожать, и тогда он становится мучительно неподвижным, буквально держа меня в ладони, пока я дрожу вокруг него. Пока мы не почувствовали, что машина начала замедляться, и Сальваторе вдруг начал сильно вводить пальцы в меня, его большой палец быстро двигался по моему клитору, пока он не наклонился, чтобы прошептать мне на ухо.

— Кончи для меня, Джиа. Моя хорошая маленькая жена.

Оргазм накатывает на меня, как волна. Мой рот открывается в крике наслаждения, но звук поглощается, когда Сальваторе крепко целует меня, его язык властно проникает в мой рот, пока я кончаю на его пальцы.

Когда он освобождает руку от моей юбки, а другой рукой аккуратно стягивает ее, я раскраснелась и дрожу. Машина останавливается, и я прижимаю руки к щекам, желая, чтобы сердцебиение и дыхание пришли в норму. Я вижу, как Сальваторе поправляет себя, надавливая пяткой ладони на свою очевидную эрекцию, и у меня возникает внезапное желание наклониться, расстегнуть молнию на брюках его костюма и взять его в рот, пока он не зальет мой язык своей спермой.

Вместо этого я смотрю на него, пока он выжидает такт, затем еще один, прежде чем сделать глубокий вдох и открыть дверь, как будто ничего необычного не произошло.

Он обходит меня, пока я пытаюсь прийти в себя, открывает мою дверь и протягивает руку, чтобы помочь мне сойти на обочину. Его глаза встречаются с моими, такие же спокойные, как если бы я не кончила на руку, которую он протягивает мне несколько секунд назад, и мое сердце трепещет в груди.

— Ты моя, Джиа, — шепчет он мне на ухо, когда я выскальзываю из машины, и я поворачиваюсь к нему, мои губы в дюйме от его губ.

— Всегда, — шепчу я в ответ.

Я чувствую, как он расслабляется, совсем чуть-чуть. И я чувствую новую уверенность в том, что мы сможем пережить этот день, пока мы вместе.

Ему нужно было немного успокоиться. И мне тоже, я уверена, до конца дня.

Сальваторе переплетает мою руку со своей, пока мы идем к церкви. Мне должно быть стыдно, зная, что мы только что сделали, но мне это нравится больше, чем следовало бы. Мне нравится его собственничество, его потребность убедиться в том, что я помню, за кого вышла замуж, прежде чем увижу мужчину, который изначально должен был претендовать на мою руку. Я бы предпочла это, чем Сальваторе, которого мучило чувство вины каждый раз, когда он прикасался ко мне, тысячу раз.

Гости начинают прибывать, и мы сливаемся с толпой, переходя на сторону невесты и занимая место на одной из скамей. Мой желудок сжимается, когда я вижу Петра, стоящего у алтаря в чистом, сшитом на заказ костюме, и его взгляд окидывает зал. Он выглядит точно так же, как я его помню, но мое сердце уже не трепещет так, как раньше, когда я его видела. Я помню, какими мы когда-то были друг для друга, дни, проведенные вместе, и все яркие моменты нашего ухаживания, но мне кажется, что это случилось с кем-то другим.

Как будто все это теперь лишь далекий сон.

Даже жжение предательства ослабевает, когда Сальваторе рядом со мной, его рука на моей ноге, как он и сказал, напоминает мне о том, за кем я замужем, и о том, что он только что сделал со мной. Мои щеки слегка разгорелись, но румянец, это все для него. И судя по тому, как он смотрит на меня, когда я бросаю взгляд в его сторону, он это знает.

Я оглядываю церковь, пытаясь отвлечься. Она усыпана белыми и розовыми розами, украшена к свадьбе, и когда последние гости рассаживаются по скамьям, а священник подходит к алтарю, музыка меняется. Мы все поворачиваемся лицом к двойным дверям в задней части зала, пытаясь разглядеть невесту.

Белла выглядит прекрасно. Она стоит позади двух своих подружек невесты, когда открывается дверь, и мне хорошо видно ее платье, когда они начинают идти к алтарю впереди нее. Ее темно-каштановые волосы элегантно уложены, глаза опущены на розовый и белый букет, который она держит в руках, поэтому я не могу сказать, выглядит ли она счастливой или нет. Ее платье — красивое, приталенное, из кружева и атласа, лиф с длинными рукавами и плечами, кружево до самой атласной юбки, которая развевается по узкому ковру прохода, когда она идет. Она не сводит глаз с цветов до самого алтаря, когда ее отец делает паузу, готовясь подать руку Петру.

У меня перехватывает дыхание, когда священник подходит к алтарю, и я слышу те же слова, которые предрешили мою судьбу всего два месяца назад.

Если у кого-то есть возражения против того, почему эти двое должны сочетаться браком…

Никто не произносит ни слова. Я медленно выдыхаю, готовясь к оставшейся части церемонии, а мысли уже мчатся вперед, к тому моменту, когда я смогу вернуться в отель вместе с Сальваторе, и все это останется в прошлом.

Я слышу, как закрываются двери церкви, тяжелый стук дерева эхом разносится по комнате. А следом за этим звуком — громкий щелчок старинного замка. Я поворачиваюсь, как раз в тот момент, когда Сальваторе хватает меня за руку, и у меня сводит живот. Десять вооруженных людей Братвы в черных ботинках сгруппировались перед дверью, и еще больше их высыпало из задней части церкви, окружив алтарь.

Сальваторе поднимает меня на ноги, и гости начинают подниматься со скамей, паника заполняет комнату. Я слышу крики Беллы, слышу, как Сальваторе обращается ко мне, как наша охрана пытается пробиться к нам, но все это такой хаос, что мне кажется, будто я тону. Я ничего не слышу из-за стука сердца в ушах, ни о чем не могу думать, кроме ужаса в глазах Беллы и самодовольства в глазах Петра, когда его взгляд наконец встречается с моим. Он смотрит мимо нее, прямо на меня, и я знаю.

Я знаю, почему Игорь согласился на это с самого начала.

Они планировали это все время.

Раздаются выстрелы, и я вскрикиваю. Тяжелая рука ложится на мою вторую руку, оттаскивая меня назад. На мгновение я оказываюсь между этой рукой и Сальваторе, меня тащат в двух разных направлениях, пока мой похититель не освобождает меня, оттаскивая назад.

— Сальваторе! — Я выкрикиваю его имя, и он поворачивается, но волна гостей и охраны, как мафиози, так и Братвы, уже влилась в оставленное мной пространство, разделяя нас. Я снова зову его, слышу, как он выкрикивает мое имя, но меня тащат назад, тяжелые руки обхватывают меня, и я бьюсь, бьюсь, бьюсь и кричу, изворачиваясь, чтобы увидеть, кто меня схватил.

Человек Братвы. Он может быть кем угодно. Лицо его спокойно, без выражения, и еще четверо мужчин окружают нас, когда меня оттаскивают в тень церкви, к задней двери, которую кто-то отпирает, чтобы выпустить нас. Я снова бьюсь, извиваюсь, пытаясь упереться ногами в пол, чтобы вырваться из его хватки, но он поднимает меня, как мешок с картошкой, словно я ничего не вешу, и тащит меня через заднюю дверь к ожидающей, несущейся машине.

Я кричу снова, снова и снова, до хрипоты в горле, но никто не приходит. Я чувствую, как на мне рвется платье, когда он заталкивает меня в машину, и чуть не падаю лицом вперед на колени другого охранника, который смеется и грубо хватает меня.

— Ты много шумишь, Девочка, — рычит он. — Пора с этим что-то делать.

Я пытаюсь вырваться из его хватки, но дверь уже закрыта, машина движется, и он мгновенно прижимает меня к двери. В панике я нащупываю ручку, чтобы открыть ее, предпочитая вылететь на улицу из движущейся машины, чем оказаться запертой здесь с ним. Но она заперта, и бежать некуда.

— Хорошая попытка, Девочка, — говорит он, зубасто ухмыляясь. — Но теперь тебе некуда бежать.

Я вижу блеск иглы в его руке и чувствую укол в шею. Он отстраняется, откидываясь на спинку сиденья, и через мгновение я понимаю, почему, когда мир начинает вращаться вокруг меня.

Меня накачали наркотиками. Я вот-вот потеряю сознание. И я понятия не имею, где окажусь, когда проснусь.

Сальваторе.

Его лицо, его имя — последнее, что проносится у меня в голове, прежде чем мир погружается во тьму.

И я опускаюсь на кожаное сиденье автомобиля, теряя сознание.