Темный покровитель

3

ДЖИА

День моей свадьбы прекрасен настолько, насколько я могла надеяться. Ни облаков, ни дождя, ничего, что могло бы навести на мысль о надвигающейся гибели, в которой, кажется, так уверен мой крестный отец. В последнюю неделю он был холоден и молчалив, разговаривал со мной только по необходимости, погрузившись в работу и управление делами моего покойного отца. Когда мы общались, то только для того, чтобы кратко обсудить свадьбу, просмотреть протокол и уточнить последние детали. Даже официальные обеды отошли на второй план, Сальваторе держится особняком, проводя долгие часы и поздние ночи в своем кабинете. Я чувствую в нем напряжение, страх и не могу понять. Как будто он живет в другом мире, с другим взглядом на Братву, чем у меня или, как я подозреваю, у моего отца, учитывая, что он организовал этот брак.

Я сижу на краю кровати, когда в дверь стучит Розария, а за ней две мои близкие подруги — Анжелика и Кристина. Они уже одеты, в розовые платья подружек невесты, которые я выбрала несколько месяцев назад. Большую часть подготовки к свадьбе взял на себя наемный организатор, мой отец не собирался заниматься ничем из этого, и она обращалась ко мне по любому вопросу, требующему моего мнения. Единственное, на чем настаивал отец, так это на том, чтобы я принимала в этом как можно больше участия. Так что, хотя два месяца назад Анжелика не имела ни малейшего права голоса на своей свадьбе, мне довелось выбирать часть своей. Цветы, вкус торта и тому подобное и, конечно же, то, во что я и мои подружки будем одеты.

За ними заходит одна из горничных с подносом, на котором лежат пирожные, фрукты и мимозы. Розария тут же протягивает мне одну, а Кристина берет маленькую фарфоровую тарелку с цветочным узором и начинает выкладывать на нее кусочек малинового даниша и ложечку нарезанных фруктов.

— Вот, тебе нужно что-нибудь съесть. — Она протягивает тарелку мне. — Прежде чем ты начнешь пить, — добавляет она, с упреком глядя на Розарию.

— Она сегодня выходит замуж за наследника Братвы. — Розария нервно смотрит на меня. — Думаю, ей нужно шампанское.

— С чего бы это? — Я делаю глоток и закусываю клубникой, чтобы успокоить Катерину, хотя в моем животе так много бабочек предвкушения, что я не уверена, как мне удастся поесть. — Петр замечательный. Он романтичный, добрый и…

— Ты просто не знаешь его. — Розария прикусила губу. — Не совсем. Или какой будет его семья…

— Я проводила с ним время дважды в месяц в течение первой половины наших отношений. А потом каждые несколько недель после этого. Это больше, чем получают большинство девушек вроде нас. — Я откусываю еще один крошечный кусочек даниша. — Я очень волнуюсь, выходя за него замуж.

— Нервничать тоже нормально. — Анжелика достает мою косметичку, расставляя предметы, чтобы помочь мне с ней. — Я была в ужасе в день своей свадьбы.

— Ты выходила замуж за сицилийца, которого никогда не видела, — замечаю я. — Я знаю Петра. Мы узнали друг друга получше. У меня нет никаких причин для того, чтобы быть никем иным, кроме как взволнованной. — В моем голосе слышится нотка разочарования. Я не хочу, чтобы этот день что-то омрачало, и я не хочу быть никем иным, кроме как счастливой. Сальваторе уже несколько месяцев нависает темной тучей над темой моего брака, и все, чего я хочу от своих друзей сегодня, это восторга.

Кристина, кажется, уловила мое настроение.

— Мы просто хотим успокоить тебя, если тебе это нужно, — быстро говорит она. — Но не похоже, что тебе это нужно! И я рада, что ты счастлива.

— Да. — Я встаю, забираю с собой маленькую тарелку с едой и бокал с мимозой и иду садиться за свой туалетный столик, чтобы Анжелика помогла мне сделать макияж и прическу. — Ты можешь принести мне мой букет?

Я лезу в шкатулку, пока Кристина достает мой букет — великолепный букет из огромных пионов разных оттенков розового, смешанных с белыми розами и зеленью. Я достаю медальон, который много лет назад подарил мне отец, с его фотографией и фотографией моей матери по обе стороны от него. Я обернула цепочку вокруг ленты, удерживающей стебли букета, и закрепила ее на месте. Я хочу, чтобы мой отец был сегодня со мной, хоть в какой-то мере, и это был лучший способ, который я могла придумать. И я хочу, чтобы моя мать тоже была здесь, хотя я никогда не знала ее достаточно хорошо, чтобы чувствовать ту же привязанность, что и к отцу, или испытывать ту же глубокую скорбь, что она не может быть здесь сегодня. Мне было всего пять лет, когда она умерла, недостаточно, чтобы хорошо ее запомнить. Я скорбела о потере отношений, которые могли бы быть у нас, когда я стала старше, больше, чем о самой маме.

Анжелика подключает щипцы для завивки волос и протягивает мне тюбик с праймером для макияжа, пока ждет, пока он нагреется. Кристина сидит на краю кровати, чередуя укусы даниша с глотками мимозы. Розария идет к шкафу, чтобы достать мое свадебное платье. Его доставили два дня назад, застегнутым в розовый пакет для одежды, и бабочки в моем животе взлетают в облако волнения, когда она вешает пакет на дверцу шкафа.

— Ты будешь выглядеть как принцесса, — говорит Розария, расстегивая молнию. — Абсолютно красивой. Самой потрясающей невестой на свете.

Я наслаждаюсь каждым моментом своего преображения. Анжелика завивает мои длинные темные волосы, оставляя их густыми и тяжелыми вокруг плеч, сбрызгивает их средством, а затем начинает закручивать и закреплять их в элегантную прическу, утыканную золотыми шпильками с жемчужными наконечниками. Макияж она делает легким, оставляя меня почти с голым лицом для неподготовленного глаза, с намеком на румяна и искусным напылением теней цвета шампанского и розы на веках. На губы нанесена розовая помада, и я выгляжу как образ румяной невесты — невинной, милой и девственной.

Мысли, проносящиеся в моей голове, когда я представляю Петра, готовящегося в этот самый момент за много миль отсюда, явно не девственны.

— Какой была твоя брачная ночь? — Спрашиваю я Анжелику, глядя на нее, когда она убирает косметичку. — Хорошей?

Анжелика гримасничает.

— Нет. — Она быстро поднимает на меня глаза и морщится. — Я имею в виду… Я не хочу, чтобы ты думала, что твоя не будет такой. Или напугать тебя. Но мой муж… он был быстрым. Это было не очень приятно. И с тех пор не очень. Похоже, он не очень-то в этом разбирается, я думаю. Или ему так нравится, поэтому ему все равно, что я испытываю. Не знаю. Думаю, он в основном беспокоится о том, что я не забеременела до сих пор. Прошло уже два месяца, и он, кажется, обеспокоен тем, что ничего не произошло.

— Это не значит, что так бывает всегда, — быстро добавляет Розария, но я вижу, как они с Кристиной обмениваются обеспокоенными взглядами. — Одна из наших служанок начала спать с одним из телохранителей, они думают, что делают это тайком, но это не так. Я постоянно застаю их в углах, целующимися, прикасающимися, смотрящими друг на друга, когда они думают, что никто не видит. Должно быть, иногда это хорошо, если кто-то настолько одержим этим. У них могут быть неприятности, но им, похоже, все равно.

— Ты не рассказала отцу? — Кристина с любопытством смотрит на нее, потянувшись за еще одной порцией мимозы, и Розария качает головой.

— Это интересно. Мне всегда так скучно дома. Если бы одного из них уволили или отправили куда-нибудь, что в этом было бы интересного?

Анжелика закатывает глаза и идет к моему комоду, чтобы достать завернутое в ткань нижнее белье, которое мы купили во время похода по магазинам несколько недель назад.

— Я уверена, что все будет хорошо, — успокаивающе говорит она. — Мой муж никогда не был для меня интересной парой. Но ты уже говорила о том, что Петр вызывает у тебя чувства, и, судя по твоим словам, это взаимно. Так что твоя брачная ночь будет другой, я уверена.

— Больно? — Я прикусила губу, потянувшись к поясу халата. Все романтические романы, которые я читала с девственными героинями, говорят о том, что это больно. Но все эти героини к концу ночи приходят в дикий экстаз от удовольствия, а у Анжелики все совсем по-другому.

— Немного, — говорит она, хотя заминка в ее голосе заставляет меня думать, что, по крайней мере для нее, это было гораздо больнее. — Но, опять же, мой муж не был медлительным или нежным. Похоже, Петр заботится о тебе настолько, что не будет торопиться.

Я думаю о последнем дне, проведенном с Петром в саду, о том, как он обнимал меня за талию, как я хотела, чтобы он поцеловал меня, о желании, которое я ясно видела в его выражении лица, когда он смотрел на меня сверху вниз. Просто держа его за руку, я чувствовала покалывание кожи и учащенное сердцебиение. Я не могу представить, как сегодняшний вечер может быть чем-то иным, кроме как хорошим для нас обоих… лучше, чем хорошим.

Он заставляет меня чувствовать все то, о чем я читала, все это затаенное дыхание, дрожь, страстное желание. Он прямо из моих фантазий, и сегодня вечером он будет моим. А я буду его. От одной только мысли об этом моя кожа становится горячей. Он может быть жестоким мужчиной с другими. Он может быть на волне Братвы до мозга костей. Возможно, так оно и есть. Но со мной он будет нежен. Он сделает это хорошо, потому что я ему небезразлична. У меня нет причин думать иначе.

Я беру у Анжелики белье и иду в смежную ванную переодеваться. Часть белья, это белый атласный корсет, который подойдет под мое свадебное платье, с вышивкой в виде серебряных роз по бокам. Я прижимаю его к груди, возвращаясь в спальню, чтобы одна из девушек помогла мне зашнуровать его. Розария помогает мне, ловко затягивая ленту сзади. Это модный корсет, предназначенный для эстетики и не более того, но я все равно не могу отделаться от мысли, что выгляжу как принцесса, глядя в зеркало в полный рост перед собой. Мои волосы уложены в идеальную прическу с несколькими небольшими прядями вокруг лица, гладкий белый атлас корсета с вышивкой обрисовывает мою фигуру и приподнимает грудь, подходящие трусики облегают бедра и подчеркивают длинные ноги. Еще одна волна возбуждения пронеслась во мне, когда я представила, как Петр снимет с меня сегодня свадебное платье и найдет под ним это. Он будет смотреть на меня с тем желанием на лице, которое я всегда вижу во время наших свиданий, и я знаю, что на этот раз нам не придется останавливаться.

Наконец-то я узнаю, каково это — быть поцелованной им.

Розария приносит мне мое свадебное платье и держит его, пока я шагаю в облако атласа и тюля. Оно потрясающее — приталенный атласный лиф и полная юбка из тюля, усыпанная крошечными бриллиантами, лиф идеально сидит на корсете, а нежные тюлевые бретельки свисают с плеч. Анжелика помогает мне с фатой длиной до часовни, продевая сапфирово-серебряный гребень, который фиксирует ее в прическе. Хрупкая тюлевая вуаль парит вокруг меня, как облако, окантованное нежным кружевом, и я осторожно поднимаю руку, чтобы дотронуться до места, где она крепится к волосам.

Сапфировый гребень — мое что-то голубое — принадлежал моей матери. Она надевала его в день своей свадьбы, как и жемчуг, который лежит на моем комоде — серьги-капли и ожерелье из нитей. Я осторожно прикасаюсь к жемчугу, когда Кристина застегивает его на шее, и вспоминаю, что отец рассказывал мне о дне их свадьбы.

Его брак с моей матерью был по любви. Необычный для мафии, но он влюбился в нее, и, к счастью, она была выгодным браком для него, а также тем, которого они оба хотели. Именно поэтому он никогда не женился повторно и пытался найти такого же мужа для меня, такого, который бы приносил нам пользу и делал меня счастливой.

Ему это удалось. И сегодня они оба духом со мной, когда я пойду к алтарю и исполню его последнее желание — чтобы я была счастлива.

— Ты готова? — Розария протягивает мне букет, и я вступаю в свои белые атласные каблуки, делая глубокий вдох. Мой пульс трепещет в горле, как пойманная птица, и я чувствую головокружение от волнения. — Водитель уже внизу с подготовленной машиной. — Она проверяет время, прикусывая губу. — Нам, наверное, пора ехать, чтобы не опоздать из-за пробок по дороге к Святому Патрику.

В лимузине нас ждет бутылка Dom Perignon со льдом, и Анжелика открывает ее, когда мы все забираемся на заднее сиденье. Я знаю, что должна быть осторожна с количеством выпитого, не хочу быть подвыпившей невестой, идущей к алтарю, да и дома мне очень редко разрешали пить, разве что бокал вина за ужином. Но я беру у нее фужер, и шипение пузырьков взрывается у меня на языке, подражая гулу возбуждения в моих венах. С каждой милей, когда водитель направляется к собору Святого Патрика, я чувствую, как учащается сердцебиение в груди, как сокращается расстояние между мной и моим будущим мужем.

Между мной и Петром.

Девушки возбужденно болтают, заднее сиденье лимузина — облако розового атласа и белого тюля, цветочный аромат моего букета смешивается с цветочными и ванильными духами, которыми мы надушены, и ярким, резким привкусом шампанского. Я с нетерпением смотрю в окно, когда мы въезжаем в город, нервно теребя ленту моего букета и прикрепленный к нему медальон, и тут в поле зрения появляется собор.

— Мы почти приехали. — Анжелика касается моей руки и улыбается мне. — Ты самая красивая невеста, Джиа. Все будет идеально.

Лимузин останавливается перед ступенями церкви, и водитель подходит к нам, чтобы открыть дверь и помочь каждой из нас выйти. Я последней выскальзываю из машины, мои юбки пышно разлетаются вокруг меня, пока Розария и Кристина укладывают их и фату, а Анжелика помогает мне с вуалями. Когда мы входим в церковь, меня сразу же поражает ее теплота, сухой аромат ладана наполняет воздух, и я вижу Сальваторе, который стоит в нефе и ждет нас.

На нем сшитый на заказ угольный костюм, элегантно сидящий на нем, темные волосы откинуты назад, лицо гладко выбрито. Именно он будет вести меня к алтарю сегодня в отсутствие моего отца, и я чувствую, как он напрягается, когда беру его за руку.

— Ты готова? — Он смотрит на меня сверху вниз, и я не могу отделаться от мысли, что он надеется, что я скажу нет. Что в последнюю минуту я заартачусь и попрошу его отложить свадьбу. — Если ты пришла в себя и решила не выходить замуж за Петра, тебе нужно только сказать слово. — Его темные глаза наполнились беспокойством, подтверждая мои мысли. — Тебе не придется брать на себя ответственность, Джиа. Я все улажу.

Я быстро качаю головой.

— Нет. Я уверена. Это то, чего хотел мой отец. — И чего хочу я. Я нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, глядя на двойные двери передо мной. Я не хочу больше говорить об этом. Я хочу произнести клятву и уйти из церкви вместе с мужем. Я хочу остаться с ним наедине. Моя кожа пылает от одной мысли о том, что все впереди, что мы наконец-то сможем исполнить наше желание.

Сальваторе резко выдыхает, но больше ничего не говорит. Я слышу, как меняется музыка, и мгновение спустя широкие двери, ведущие в церковь, открываются, и трое членов моей свадебной компании начинают медленный путь к алтарю.

С каждым шагом мое сердце бьется быстрее, трепеща в груди. Оно подскакивает, когда я вижу Петра, ожидающего меня у алтаря, его темно-синий взгляд устремлен на меня, пока я скольжу к алтарю, и мне кажется, что я вижу едва скрываемое желание на его лице. Мои щеки слегка пылают при мысли о том, как он впервые поцелует меня во время произнесения клятвы, и я рада, что вуали скрывают мое лицо.

Я почти жалею, что мы не можем пропустить прием, каким бы красивым и веселым он ни был, чтобы мы с Петром могли поскорее остаться наедине.

Сальваторе ведет меня к алтарю и кладет мою руку в руку Петра. Краем глаза я вижу, как он смотрит на меня, но он отдает мою руку Петру без колебаний, как будто окончательно смирился с тем, что назад пути нет. Что сейчас, в этот момент, уже слишком поздно менять то, что заложил мой отец.

Облегчение нахлынуло на меня, когда я почувствовала, как пальцы Петра сомкнулись вокруг моих. Он находится на расстоянии вытянутой руки от меня, и мой пульс вздрагивает, когда я вижу, насколько он красив. На нем темно-синий костюм, который лишь на несколько тонов темнее его глаз, а выбившаяся прядка темно-русых волос, которая так часто падает ему на глаза, кажется, вот-вот выскользнет на свободу. Мне приходится бороться с желанием поднять руку и отодвинуть ее, чтобы прикоснуться к его красивому лицу.

Скоро я смогу это сделать. Когда захочу.

Я улыбаюсь ему, прикусывая губу и пробуя помаду. Его рука теплеет вокруг моей, и я почти не слышу, что говорит священник, когда он начинает говорить. Я хочу, чтобы церемония прошла как можно быстрее, чтобы все формальности остались позади, чтобы мы с Петром стали мужем и женой. Мне кажется, что я так долго этого ждала, и вот, наконец, это случилось.

Все гости сидят и смотрят на нас. Музыка смолкла, слышен только рокочущий голос священника, который начинает говорить о святости брака. Через минуту он спрашивает, нет ли у кого-нибудь возражений против нашей с Петром свадьбы. Я нетерпеливо напрягаюсь. Время для возражений прошло, да и кто бы осмелился? Здесь, у алтаря, когда церемония уже началась, никто не посмеет высказаться. Я тяжело сглатываю, ожидая, что момент пройдет, и священник сможет продолжить.

Но вместо этого раздается тихий вздох прихожан, и тут же воздух прорезает резкий, чистый голос. Голос, который я знаю.

— У меня есть возражения.

Голос Сальваторе.