Тени из преисподней

22

Вскочив с постели, Сергей бросился к двери, но она оказалась запертой. Пролович тут же выбил фанеру, высунулся в коридор и дико закричал на всю больницу:

— Быстрее! Кто-нибудь! Санеева умирает! Быстрее!

На шум выбежал сам Боченко:

— В чем дело? Почему вы так кричите?

— Санеева умирает! Быстрее, не стойте столбом!

— Откуда вы об этом узнали?

— Это неважно. Я прошу вас, быстрее! — закричал Пролович и попытался выбраться в коридор.

Но это ему не удалось и Сергей лишь повредил несколько пальцев на правой руке. Увидев кровь, Боченко понял все по-своему и вызвал санитара:

— Смолин, у Проловича припадок! Неси смирительную рубаху!

— У тебя у самого припадок, идиот! Санеева умирает и мне не до шуток! заорал Пролович, выбил дверь ногой и побежал в соседнее отделение к палате, где лежала Лида.

Боченко вначале испуганно отскочил в сторону, а затем бросился следом за Сергеем, опасаясь, как бы Пролович не выкинул какой-нибудь номер. Из одной из боковых дверей показался санитар Смолин, но Сергей изловчился и затолкнул его обратно увесистым пинком.

Вот и нужная палата. Пролович резко дернул ручку на себя, но дверь оказалась запертой. Двумя ударами правой ноги Сергей расправился с замком и ворвался в комнату. Почти тут же ему на плечи опустились чьи-то тяжелые руки и с силой прижали к полу. Пролович попытался вырваться, но санитары уже успели оседлать его спину и теперь принялись натаскивать смирительную рубашку.

— Осторожнее, не поломайте ему руки! — предупредил подоспевший Боченко.

Услышав голос главврача, Пролович почти прекратил сопротивление:

— Делайте со мной, что хотите, но посмотрите Лиду, я вас очень прошу!

Убедившись, что Пролович «обезврежен» и посажен на стул, Боченко взглянул в сторону Лиды. В первое мгновение ему показалось, что девушка спит, безмятежно разбросав по кровати свои тонкие, изящные руки. Боченко даже невольно залюбовался этим зрелищем, но его возвратило к действительности почти звериное рычание Проловича:

— Она умерла! Подойди же к ней!

— Конечно подойду и ты сам убедишься, что она жива и здорова, поспешно заметил Боченко и подошел к кровати.

Осторожно, опасаясь испугать спящую девушку, Боченко легко потряс край ее матраса.

— Ну?! — взревел Пролович и санитар тут же зажал ему рот.

Боченко потряс кровать сильнее, но это не привело ни к какому результату. Тогда главврач тронул девушку за руку. Рука была теплой, но Санеева по-прежнему лежала с закрытыми глазами.

— Лида! — с нарастающим беспокойством позвал Боченко и принялся трясти девушку за плечи.

— Пульс! — почти приказал Пролович, которого санитары, обеспокоенные таким ходом событий, наконец, оставили в покое.

— Не указывайте! — огрызнулся Боченко, но все же выполнил требование Проловича.

Пульса не было. Боченко раскрыл левый глаз: зрачок не реагировал на свет.

— Она умерла! ОНА И В САМОМ ДЕЛЕ УМЕРЛА! — прошептал Пролович и беззвучно заплакал, глотая крупные соленые слезы.

Еще продолжал суетиться Боченко, делая Лиде прямой массаж сердца, еще искали какие-то медикаменты и шприцы, но Пролович уже знал, что все это не имеет абсолютно никакого смысла — сон оказался правдой и Лида умерла. Умерла в том мрачном и сыром склепе, убитая Синим человеком с ядовитыми, желтыми глазами…

Сознание медленно провалилось в молочно-серый туман…

Пролович пришел в себя лишь после обеда. Медленно разлепив глаза, Сергей тут же их закрыл — свет, льющийся из большого окна, казался нестерпимо ярким.

— Как вы себя чувствуете? — мягко спросил Боченко.

Пролович вновь открыл глаза, удивленно посмотрел на Боченко и тут же его мозг пронзила острая боль — ЛИДЫ БОЛЬШЕ НЕТ!

— Вы меня слышите? — спросил Боченко, увидев, что Пролович очнулся.

— Слышу, — глухо сказал Пролович, прокручивая в памяти все утренние событие.

Вначале ему казалось, что Лиду еще можно было спасти, будь расторопнее он сам и более сообразительнее медперсонал. Но потом Сергей все же понял, что в любом случае было уже поздно — Лида умерла до его пробуждения. Боченко что-то говорил, но Сергей его не слушал — перед ним все время стояли милые черты любимого, ставшего родным лица.

— Да вы меня совсем не слушаете?! — наконец заметил главврач.

— Ну почему же?

— Извините, но как вы обо всем узнали?

— Можете мне не верить, но я это узнал во сне. Я был с ней и видел ее смерть, Лида умерла на моих руках.

— То есть, это был в некоторой мере вещий сон?

— Не совсем. Это был наш общий сон, — задумчиво сказал Пролович.

— Но разве бывают общие сны? — удивленно спросил Боченко.

— Бывают. Например, сегодня я видел тот же сон, что и вы.

— И что это был за сон? — Боченко внимательно взглянул на Проловича.

— Обещайте, что вы еще раз внимательно меня исследуете на предмет моего сумасшедствия, если я сейчас расскажу, что вы видели сегодня во сне?! попросил Сергей.

— Что ж — интересно послушать, — уклонился от ответа Боченко.

— Но вы обещаете?

Боченко вздохнул, немного помолчал и, поняв, что отвечать все же придется, осторожно заметил:

— Я не могу вам этого гарантировать, но… Но могу обещать, что если у вас будет значительное улучшение… Тогда можно будет серьезно говорить о вашей вменяемости.

— Неужели вы и в самом деле считаете, что я — сумасшедший?!

— Не забывайте и о том, что от этого зависят ваши взаимоотношения с милицией…

— Иными словами — меня могут отправить в тюрьму? Вот видите — я прекрасно понимаю и это?! Вы считаете меня сумасшедшим?

— Вовсе нет, но вы, видимо, немного больны и у вас порой случаются нервные срывы.

— Но…

— Вы, кажется, хотели рассказать мне сон? — мягко оборвал Проловича Боченко.

— Сегодня вам снился ночной город, жители которого регулярно спасаются от нашествия пластилиновых обезьян, — начал свой рассказ Пролович.

Время от времени Сергей поглядывал на Боченко, пытаясь определить реакцию главврача на услышанное. С первых же слов Боченко сосредоточенно слушал Проловича, стараясь не упустить ни одной подробности. Пролович дошел до того момента, когда его позвала Лида и замолчал, не зная, стоит ли рассказывать и второй сон.

— Что же было дальше? — нетерпеливо спросил Боченко.

— Дальше я попал в сон Санеевой, где она и умерла прямо на моих руках.

— А хотите, я расскажу, что видел я? — неожиданно предложил Боченко и, не дожидаясь ответа, начал свой рассказ: — Дело в том, что схватка с обезьянами показалась мне настоящим безумием, но я не убежал, а спрятался в кустах, росших на самом краю болота. Я видел, как вас облепили обезьяны, но потом…

— Что было потом?

— Потом вы стали совсем прозрачным и вскоре совершенно исчезли. Обезьяны еще долго пытались вас найти, но у них ничего не получалось вместо вас они нашли меня. Я очень сильно испугался и проснулся… Но… Но откуда вы узнали про резиновый мост, медного человека и свинцовую реку? Дело в том, что все это снилось мне и раньше, но вот вчера я этого точно не видел.

— Этого я не могу вам сказать. Видите ли, сон скорее всего, похож на автоголограмму и наше сознание может, видимо, охватить лишь ее часть. Иначе говоря, сон что-то вроде компьютерной игры, а наше сознание выполняет роль джойстика. На экране мы видим лишь часть города, но все его остальные части тоже существуют, но вне экрана — в памяти компьютера, и появляются по мере нашей ходьбы. Так и во сне. Мост и река, наверное, были в другой части вашей мысленной голограммы, в которую я попал. А ваше сознание в это время было на другом берегу.

— Но тогда получается, что мир сна не ограничивается тем, что воспринимает наше сознание?

— Очевидно. Более того, сон — это, быть может, какое-то биологическое поле, своеобразная голограмма, на девяносто девять процентов построенная бессознательным, — Пролович впервые высказывал свои идеи без опасения, что его сочтут сумасшедшим.

— Но как же тогда вы попадаете в чужие сны? И почему только вы, а я, например, нет?

— Я не могу ответить на эти вопросы, я сам недавно обнаружил, что могу это делать. Может быть, в таких случаях происходит взаимопроникновение полей сна или их своеобразная интерференция. Здесь нужны специалисты.

— Как вы себя сейчас чувствуете?

— Вполне удовлетворительно. Но… Но сегодня я потерял очень близкого человека.

— Дело в том, что из Минска приехал специалист по парапсихологии и он хотел бы вас немного посмотреть и побеседовать.

— Чтобы помочь засадить меня в тюрьму?

— Не думаю.

— Сегодня мне очень плохо. Не физически, конечно. Поэтому я предпочел бы отложить этот разговор на завтра.

— Но это очень хороший специалист и он мне сказал, что для него очень важно поговорить с вами именно сегодня. Иначе я бы не настаивал. Он к тому же сказал, что получил от вас очень интересное письмо.

— Письмо? Какое письмо? Как его фамилия? — оживился Пролович, вспомнив о письме, отправленном в Минск.

— Кабцев.

— Кабцев? Тогда я согласен с ним поговорить и чем быстрее, тем лучше.

— Хорошо, я сейчас его приведу, — удовлетворенно кивнул головой Боченко и вышел в коридор.