Тени кафе «Домино»

МУР

Тыльнер спал в кабинете, на старом кожаном потертом диване, укрывшись шинелью.

В темноте кабинета с хрипом отсчитывали ночное время часы.

Дверь открылась.

Желтоватый квадрат света вырвал из темноты диван со спящим Тыльнером.

Николаев подошел, потряс его за плечо.

– Георгий Федорович.

Тыльнер сбросил шинель.

– Я… Что?

– Вставайте, жертву грабежа привезли.

– Сейчас. Зажгите свет, пожалуйста.

В последней комнате врач забинтовывал шею человеку лет тридцати, в недорогом, но модном пальто.

На столе донышком кверху железнодорожная фуражка, в которой лежали деньги.

– Перед нами потерпевший – Сорока Сергей Дмитриевич, железнодорожный техник со станции Обираловка.

– Так что с Вами стряслось, Сергей Дмитриевич?

Тыльнер достал папиросу.

Сорока, пересиливая боль, повернулся к нему.

– Георгий Федорович, – сказал врач, – ему нанесен точно такой же удар, как покойному в саду «Аквариум». Правда, вскрытие показало, что умер тот не от удара, а от разрыва сердца.

– Так что же стряслось, Сергей Дмитриевич?

– А я и не понял, товарищ начальник.

– Любопытно. Давайте по порядку. Как Вы попали в ресторан «Ампир»?

– Да просто очень. У нас Обираловке на станции трактир был. Иван Филимонович, так стоял игорный стол с лошадками. Вы вечерами играли по маленькой. Мне эти механические бега очень нравились. А в восемнадцатом пришел вот этот товарищ с чекистами, – Сорока показал на Николаева, – и прикрыл кабак.

– Точно, – засмеялся Николаев, – мы там банду Пастуха ликвидировали. Запомнил меня?

– Запомнил. А третьего дня брат приезжал, он на Лесной в трамвайном депо работает, и рассказал, что в «Ампире» механические лошадки во всю бегают. Я жалование получил и в «Ампир».

– Выиграли много? – поинтересовался Тыльнер.

– Много. Играл два часа и ушел. Деньги по карманам рассовал, оделся, в два нуля зашел, там часть денег в фуражку засунул по привычке.

– Хорошая у Вас привычка, – Николаев пересчитал деньги. – Сумма неплохая.

– Скажите, когда Вы играли, не следил ли кто за Вами?

– Я ничего не замечал.

– А когда уходили, никто не шел за Вами?

– Нет. И на улице никого не видел. Отошел от ресторана метром пятьдесят, может, чуть больше. Там фонарь горел, на стене тень увидел, и удар.

– Оформляйте все как следует, пошлите людей, пусть еще раз опросят швейцара, поговорят в ресторане, походят по домам. А вдруг, кто-то, на наше счастье, в окно смотрел.

Они вошли в кабинет к Тыльнеру.

Николаев зажег стоящую на окне керосинку и поставил на нее чайник.

– Я – человек московский, не могу без чая, – словно извиняясь, сказал он.

– А я лучше кофе заварю, – Тыльнер вязл шинель с дивана, повесил на вешалку. – Пристрастился к этому заморскому напитку.

– Чай, Георгий Федорович, напиток куда более заморский, но он стал в белокаменной знаковым.

В дверь постучали.

– Войдите, – крикнул Тыльнер.

Появился дежурный.

– Товарищ инспектор, спецсообщение из Центророзыска.

– Давайте.

Тыльнер развернул бумагу, начал читать вслух.

– Большое Вам спасибо, гражданин начальник Центророзыска.

Тыльнер шутливо поклонился.

– У нас разбойник игроков глушит, банда Веревкина по городу бегает. А тут бросай все и беги искать картину. Вы, Александр Иванович, о таком художнике слышали.

– Бог миловал.

– Вот и мимо меня прошел сей живописец. Но делать нечего В особую группу входите Вы, Еремин, Лебедев и Трофимов.

В девять утра совещание.