Томек на Аляске

В Джуно

Томек вскочил на ноги, ведомый инстинктом, выработанным за тысячи километров, проведенных в путешествиях. В каюте еще царил полумрак, а койка Салли была уже аккуратно застелена.

— И куда это ее опять унесло так рано… — пробормотал он, стряхивая с век остатки сна.

Энергичным движением он сдернул с иллюминатора[20] небольшое одеяло, служившее занавеской. Было около восьми утра, первые лучи северного солнца серебрили гладкую поверхность фьорда. Он быстро натянул на себя одежду. «Святая Мария» мерно резала волны пролива Гастино, отделявшего континентальную часть Аляски от острова Дуглас, одного из многих в Архипелаге Александра.

На палубе царило утреннее оживление. Томек огляделся в поисках Новицкого и Салли. Часть команды уже сновала туда-сюда в установленном ежедневном ритме. Пассажиры представляли собой типичную, необычайно пеструю смесь, характерную для Севера: обветренные мужчины могли быть как исследователями, так и трапперами; несколько индейцев или метисов с каменными лицами сидели на грязноватых одеялах прямо на досках палубы. Внимание Томека привлекли крупные северные собаки — на первый взгляд помесь хаски и волка. Вся их стая, несмотря на царившую суматоху, вела себя очень спокойно. Лишь задранные кверху носы то и дело втягивали кристально чистый и влажный воздух, узнавая знакомые запахи северного края.

У левого борта «Святой Марии» столпилось несколько десятков человек, в основном женщин с детьми. Все взгляды были устремлены на водную гладь. Дети то и дело восторженно ахали, показывая пальцами на необыкновенное представление, разыгрывавшееся в проливе. Одного взгляда Томеку хватило, чтобы понять, в чем дело. То и дело из воды упруго выпрыгивали бутылконосые дельфины, плывшие почти вровень с пузатым бортом «Святой Марии». Вильмовский как завороженный смотрел на это зрелище, хотя ему и прежде доводилось видеть, как эти млекопитающие сопровождают корабли в разных частях света. Но здесь, на Дальнем Севере, эта картина наполнила его исключительно хорошим настроением.

— Вижу, братец, и тебя проняло. — Из-за спины Томека неожиданно донесся басовитый голос капитана Новицкого. — Нечего сказать, вид первоклассный, а место в первом ряду, совсем как у стойки в «Трактире под красным кабаном»![21]

— Действительно, зрелище удивительное, ведь мы находимся далеко к северу от тех мест, где обычно обитают эти морские млекопитающие. — Томек все так же не отрывал взгляда от дельфинов, то появлявшихся, то исчезавших в водах фьорда.

Палуба «Святой Марии» понемногу заполнялась пассажирами.

— Мальчишка опять мне учебник по зоологии цитирует. — Капитан добродушно вздохнул.

— Постой-ка! И куда это ты умыкнул мою жену, Тадек, в такую рань? — вопросом на вопрос ответил его друг.

— Пока ты, братец, вовсю похрапывал, твоя синичка, недолго думая, велела мне вставать и составить ей компанию в утренней прогулке по палубе, потому что… — тут Новицкий сложил ладони рупором и принялся подражать голосу Салли: — …бутылконосые шпроты подплывают к нашей посудине.

Томек громко рассмеялся, хлопнув ладонью по мускулистому плечу моряка.

— Вижу, господа, вы с самого утра отлично развлекаетесь за мой счет. — Внезапно рядом с ними появилась Салли.

— Ну что ты, дорогая. Тадек лишь говорил о твоем, то есть, простите, о вашем, столь раннем исчезновении, — с легким смущением принялся объяснять муж.

Троица на несколько секунд умолкла, словно все набрали в рот воды. Первым не выдержал Новицкий, разразившись громогласным хохотом.

— Нечего сказать, братец! Наша синичка обвила тебя вокруг пальца, как канат — мачту во время шквала. — Капитан хохотал во все горло, а Салли и Томек вторили ему.

— Если серьезно, мне было ужасно интересно, не увижу ли я среди аляскинских дельфинов таинственное животное, которое индейцы называют как-рат, — серьезно объяснила девушка.

— Насколько мне известно, как-рат — это слово не из языка индейцев, а из одного из диалектов эскимосов чупик из Мекорьюка, главного поселения на острове Нунивак, — уточнил Томек.

— Ну и ну, пальца в рот вам не клади. — Новицкий даже свистнул от восхищения. — Ваши почтенные родители ни на миг не пожалели ни единого цента, выложенного на вашу учебу, но я, признаться, сильно сомневаюсь в существовании очередного морского чудища, которого человек еще не открыл.

— Ох, Тадек! А помнишь экспедицию на поиски таинственного окапи?[22] — возмутился Томек.

— Тут ты меня подловил, братец! Старею, и память хорошая, да короткая, как говаривал мой любезный батюшка.

— Строго говоря, само слово как-рат означает «морж-зверь». — Салли вставила свои пять копеек.

— Все это правда, чистая правда, — вмешался капитан Макгрегор, который до сих пор наблюдал за троицей с капитанского мостика и решил к ним присоединиться. — Однако сами эскимосы, среди которых, как и у индейцев, много разных групп, предпочитают называть себя инуитами[23], что означает просто «люди», а слово «эскимосы» считают оскорбительным.

— Здравствуйте, капитан, — поприветствовала его Салли; Новицкий и Томек тоже дружелюбно кивнули. — Я думала, в этом нет ничего оскорбительного. Наши австралийские аборигены не видят ничего плохого в своем названии.

— Слово «абориген», от английского ab origine, означает «те, кто были здесь от начала», а вот слово «эскимос» означает «тот, кто ест сырое мясо», — объяснил Макгрегор.

— Это для нас важные и полезные сведения, особенно учитывая, что многие группы этих народов населяют побережье и острова Аляски[24], — признал Томек.

— Мы тут о том, мы тут о сём, а у меня уже кишки марш играют, — весело вставил Тадеуш.

— Я как раз с таким приглашением к вам и пришел. — Макгрегор ободряюще указал на капитанскую кают-компанию.

— Смотрите туда! — внезапно крикнула взволнованная Салли, глядя за борт.

Все четверо почти одновременно повернули головы. В нескольких десятках метров от борта «Святой Марии» виднелись величественно плывущие темные силуэты китов. Многотонные туши то и дело выпрыгивали из воды, чтобы через секунду разбить гладь фьорда на тысячи осколков.

— Это серый кит, — без колебаний определил Новицкий. — Этот морской гигант способен преодолеть тысячи километров в поисках хороших пастбищ и теплой воды[25].

— Потому-то среди моряков он и получил прозвище марафонец, — добавил Макгрегор.

— Я много раз встречал китобойные суда, да и самому довелось поплавать на такой посудине. — Новицкий понизил голос и слегка опустил голову. — Скажу тебе, братец, у меня до сих пор перед глазами стоят сцены охоты на этих млекопитающих. Кровь и боль…

Киты плавно свернули к береговой линии, где вода обычно теплее, оставив «Святую Марию» в одиночестве.

— Завтрак ждет! — поторопил капитан.

Через мгновение вся четверка уже сидела в небольшой, но уютной капитанской кают-компании. На столе стояли: жаркое из лося, вяленая рыба, консервированная фасоль и темные лепешки. Тадеуш и Томек поглощали еду в огромных количествах; очередные куски лосятины они заедали лепешками. Новицкий вдобавок на каждый кусок тонкого хлеба клал увесистую ложку фасоли. Внимание Салли привлекла какая-то высушенная паста в металлической миске.

— Это пеммикан из оленя карибу, — поспешил с объяснением ирландец и, видя, что девушка не понимает, добавил: — Пеммикан — это сушеное мясо бизона, лося или оленя, которое после полного высыхания растирают в порошок, иногда добавляя сушеные ягоды и немного жира. Это старый индейский способ консервировать и перевозить пищу. Достаточно бросить горсть в горячую воду, чтобы получить сытный суп. Можно и жевать его всухомятку. Пеммикан, дорогие мои, спас на Севере не одну жизнь.

— Я с удовольствием попробую это местное лакомство. — Новицкий потянулся за пеммиканом. — Мой почтенный батюшка всегда говаривал: «Ешь, что дают, — шерсть не шерсть, абы кишка была полна».

Последняя фраза вызвала смех у всех завтракавших.

В этот момент в дверях кают-компании появился один из матросов и доложил, что они подплывают к Джуно. Трое путешественников отправились за багажом в свои каюты, а Макгрегор занялся приготовлениями к швартовке.

Через несколько минут Томек, Салли и Новицкий уже стояли у борта, готовые сойти на берег. Как опытные путешественники, они взяли с собой лишь ручную кладь, зная, что все необходимое всегда закупается на месте.

На портовой набережной теснились толпы. «Святая Мария», ведомая уверенной рукой Макгрегора, медленно входила в портовую гавань. Швартоваться здесь было непросто. У Томека было достаточно времени, чтобы сделать кое-какие топографические наблюдения. Пролив Гастино, по которому они как раз подходили к порту, вклинивался между двумя горными хребтами, вздымавшимися на 1200 метров над уровнем моря. Где-то на их вершинах раскинулось огромное ледниковое поле, именуемое Джуно[26], а чуть ниже, почти до самого берега, царствовала зелень стройных елей. Языки ледника то и дело врезались в твердую скалу, в самые жаркие годы образуя животворные потоки, питавшие пролив.

Судовая сирена подала сигнал — предостережение случайным зевакам на набережной и нетерпеливым пассажирам на борту, чтобы те не подходили слишком близко к краю причальной стенки. Опытная рука на штурвале при поддержке местного лоцмана, досконально знавшего портовые мели и водовороты, медленно и почти с изяществом остановила «Святую Марию» — в точности там, где уже установили трап. Через мгновение пассажиры начали сходить с палубы парохода.

Прежде чем сойти на берег, трое путешественников хотели попрощаться с капитаном. До сих пор он был слишком сосредоточен на швартовке. Прощальным объятиям Новицкого и Макгрегора не было бы конца, если бы не решительная Салли, которая с улыбкой, но твердо разняла обнимавшихся моряков.

Ирландец, все еще держа узловатую ладонь Новицкого в своей, приблизил лицо к обветренному лицу друга и сказал:

— Береги себя, старый товарищ. Не хотел я говорить при твоих юных друзьях, но с Севера доходят странные слухи. В горах что-то затаилось, бесследно исчезают золотоискатели, геологи, и другие пропадают без вести.

Новицкий слушал сосредоточенно.

— Говорят, Джон Фрайбс плавает на своей посудине вдоль Алеутских островов, — добавил Макгрегор.

— Тот самый Джон Кит Фрайбс?! — удивленно спросил моряк. — Разрази меня гром! Вот так история. Рад слышать. Кого только судьба не занесет… Спасибо за все и до встречи, братец!

— Это тебе спасибо, — бросил капитан, дружески вскинув руку на прощание.

Толпа в порту и на набережной представляла собой еще более пеструю смесь, чем пассажиры «Святой Марии». С первого же взгляда можно было с легкостью определить, что это место первой встречи Севера с остальным миром: если пассажиры в подавляющем большинстве были одеты относительно опрятно, то местные щеголяли во всевозможных пестрых нарядах. Нередко их одежда была частично сшита из кожи и меха. Вокруг царили шум и суматоха. И над всем этим разносился неумолчный лай. Десятки собачьих глоток не умолкали ни на мгновение. Большинство псов куда больше напоминали волков, чем одомашненного тысячи лет назад лучшего друга человека.

Томек снова обратил внимание на индейцев, которые в полном молчании сновали туда-сюда, с большим проворством навьючивая на очередных собак тюки с разгружаемого судна.

— Ох, Томми, у тебя еще будет много возможностей для наблюдений. — Салли тянула мужа за рукав. — А пока я хотела бы как следует выспаться и вымыться.

— Верно, верно, — вторил ей Новицкий. — Ты, как и твой почтенный батюшка, глаз от туземцев оторвать не можешь, а мне, честно говоря, до смерти надоели вяленая рыба и консервированная фасоль.

— Ох, Тадек, Тадек… Что-то мне кажется, ты начал стареть, и уже не приключения и путешествия у тебя на уме, а только удобная кровать да изысканные яства, — снисходительно парировал Томек.

— Ха, что-то в этом есть, — признал моряк. — Давайте-ка поищем наш отель.

Захватив лишь ручную, не слишком тяжелую поклажу, они двинулись в город. Портовый гул остался позади. Джуно, с 1906 года бывший столицей Аляски, представлял собой весьма своеобразное сочетание не столь уж далекой истории, связанной с золотой лихорадкой, и современного административного центра самого молодого штата Северной Америки. Прямо из порта они попали на широкую улицу, частично застроенную кирпичными домами, как правило, в один-два этажа, а частично — низкими, одноэтажными домиками, целиком срубленными из бревен. От главной артерии города расходились улочки поуже, с немощеным покрытием, которые в это время года обычно были заполнены медленно сохнущей грязью. Поэтому по обеим сторонам большинства улиц и переулков тянулся деревянный настил, служивший жителям тротуаром.

— Ну, братец! — выдохнул Новицкий, перекидывая с плеча на плечо матросский мешок, к которому он ранее прицепил багаж Салли, чтобы, как он выразился, «у синички крылышки не отвалились». — Веди нас к этому твоему Синему Оленю!

— К Жёлтому Лосю, Тадек. Наш отель называется «Под Жёлтым Лосем».

— Синий или желтый — неважно, лишь бы не на другом конце города. Я слышал, что Джуно, вроде как, самый большой город во всей Америке. А долгие марши с поклажей на горбу — не моя специальность.

— Ты прав. — Томек пропустил мимо ушей замечание о тяготах прогулки. — Действительно, столица Аляски в настоящее время является крупнейшим по площади городом в Соединенных Штатах и по территории почти равна штатам Род-Айленд и Делавэр вместе взятым.

— Нечего сказать! Утешил, как морская соль вяленую камбалу в деревянной бочке! — съязвил моряк, стирая капли пота со лба.

— А вот и отель «Под Жёлтым Лосем», — объявила Салли, указывая на двухэтажное кирпичное здание на другой стороне улицы.

— Наконец-то! — с явным облегчением пробормотал Новицкий.

Через массивные деревянные двери они вошли внутрь. Интерьер ничем не напоминал ни европейские отели, ни даже те, что они видели во время последней экспедиции в Египет. Главный зал представлял собой правильный квадрат со стенами, увешанными многочисленными охотничьими трофеями: шкурами медведей, карибу и лосей. Особое внимание Томека привлекла голова белого медведя с открытой пастью; в последнее время он испытывал все более смешанные чувства к подобным галереям мертвых животных, выставляемым как триумф человека над природой.

Час был еще довольно ранний, и лишь несколько постояльцев за двумя столиками завтракали, а у длинной, в несколько метров, стойки, которая, как оказалось, одновременно служила и гостиничной регистратурой, стоял опрятно одетый мужчина средних лет. Аккуратные темные усики, свеженанесенная на волосы бриолинка и ослепительно белые рукава рубашки резко контрастировали с суровым интерьером отеля.

— Я Кент. Кент Уильямс. Чем могу служить, сэр? — спросил портье с сильным британским акцентом.

— У нас бронь на фамилию Вильмовский. — Салли опередила Томека.

Уильямс лишь мельком взглянул на нечто, напоминавшее список бронирований, нацарапанный на одном листке, затем дружелюбно посмотрел на троицу и ответил:

— Совершенно верно. Ваши номера были забронированы Чикагским университетом[27] и ждут вас уже несколько дней. — Он дежурно улыбнулся и с гордостью добавил: — Бронь пришла к нам напрямую телеграммой из Чикаго. Добро пожаловать в Джуно двадцатого века!

— Спасибо, — ответил Томек, несколько удивленный любезностью портье. — Если это все, мы бы хотели отправиться отдыхать.

— Еще одно. Господин Уолтер Илай Кларк[28] просил передать, чтобы вы, сэр Вильмовский, как можно скорее прибыли в его кабинет. Это важно. — Уильямс наклонился над блестевшей от частой полировки стойкой.

— А кто такой господин Кларк?

— Это губернатор Аляски. А его кабинет находится в двух кварталах отсюда.

На Новицкого, хоть он и не подал виду, это произвело впечатление.

— Ну, братец, если уж такая шишка, как уважаемый губернатор, зовет потолковать, то, нечего делать, надо топать сейчас же!

— Да-да, Томми. — Салли поддержала моряка. — Наверное, это что-то важное, раз дело не ждет. Ты, дорогой, иди, а мы с Тадеком обо всем позаботимся.

— Ха, раз уж все решено, то и раздумывать нечего, — согласился Томек.

И в самом деле, кабинеты губернатора Аляски находились в трехстах метрах от отеля. И хотя столица Аляски по площади своей территории могла сравниться с восточными штатами, в европейских реалиях она показалась бы скорее уютным провинциальным городком. Томек глубоко вдохнул северный воздух: запах быстро отступавшей из города зимы смешивался с характерным ароматом рыбы, вялившейся кое-где прямо на деревянных тротуарах. Путешественник обратил внимание на способ вяления, без сомнения, заимствованный у местных индейцев: на веревках, натянутых внутри деревянных рам, лежала в изобилии водившаяся в здешних водах рыба: чавыча, нерка и кижуч[29].

Кабинеты губернатора Уолтера Илая Кларка располагались в одноэтажном кирпичном здании, южная часть которого плавно спускалась к проливу Гастино. В отличие от других губернаторских резиденций, которые Томеку доводилось посещать во время своих путешествий[30], эта, аляскинская, выглядела более чем скромно, если не сказать бедно. Небольшой холл, выдержанный в коричневых тонах, служил одновременно и приемной, и залом ожидания. Стены были сплошь увешаны картами Аляски разных времен. За маленьким столом, втиснутым между стеллажами с бумагами, сидел опрятно одетый мужчина средних лет. Томек обратил внимание на его смуглую кожу, сильно выступающие скулы и длинные черные волосы, гладко зачесанные назад. «Индеец», — без колебаний подумал он.

Заметив гостя, мужчина встал и, не делая лишних жестов, кивком указал на темную дубовую дверь прямо за ним. Он слегка приоткрыл ее.

— Губернатор ожидает. — Низкий, металлический голос индейца с явным акцентом, выдававшим, что английский для него — язык выученный, придавал ситуации еще большей таинственности.

Кабинет губернатора, как и холл, тоже был обставлен скромно. Взгляд приковывали десятки эскизов, планов и заметок, разложенных почти по всему помещению. Уолтеру Илаю Кларку было около сорока с небольшим лет. Темные, тщательно уложенные волосы он зачесывал направо. У него был умный взгляд и пронзительные, почти ледяные, голубые глаза.

— Сэр Томаш Вильмовский, не так ли? Приятно, право же, очень приятно, что Аляска может приветствовать столь искушенного путешественника. — В голосе Илая Кларка звучала искренность.

— Не знаю, чем я заслужил такое звание, но мне очень приятно, господин губернатор, — вежливо ответил Томек.

— Что ж, ваша слава вас опережает, сэр Вильмовский. Зовите меня Уолтер. — Губернатор дружески протянул руку. — Так будет проще и быстрее, тем более что время — самый ценный товар.

— Томаш. — Вильмовский был несколько удивлен.

— Прости, что ничем не угощаю, но, как сам видишь, мы тут работаем, скажем так… в спартанских условиях. Пока что, разумеется. Взгляни сюда. — Хозяин приглашающим жестом указал на просторное окно. — Это наша новая резиденция, новое сердце Аляски! — торжествующе повысил он голос.

За окном раскинулся вид на огромную стройку. Десятки запряженных мулами повозок подвозили бревна и другие строительные материалы. Дым из труб наскоро устроенных кирпичных заводов окутывал площадь и окрестности стройки. А несколько сотен рабочих сновали у уже поднимавшихся из земли стен.

— Это наш Капитолий[31], резиденция властей нового штата. Мозг и сердце Аляски, — с гордостью произнес губернатор. — Мы осваиваем этот край, обогащенные опытом колонизации Дикого Запада[32], и стараемся избегать ошибок; да-да, мой дорогой друг, я не боюсь этого слова — ошибок.

— Вы имеете в виду… прости. Ты имеешь в виду то, что случилось с индейцами?

— Разумеется! И не только с ними. С индейцами, бизонами, землей, уничтоженной в результате почти грабительской добычи золота в Калифорнии и на реке Фрейзер[33]. Аляска, мой друг, — это надежда на совершенно новую реальность, — продолжал Илай Кларк. — И именно поэтому мы должны любой ценой избегать конфликтов с коренными жителями: индейцами, эскимосами или алеутами.

— Я бы очень хотел, чтобы так и было — как поляк, знающий, что такое неволя. Я немного познакомился с реалиями жизни индейцев в резервации, когда был несколько лет назад в Аризоне и Нью-Мексико[34], и искренне им сочувствую, — признался Томек.

— Браво, молодой человек! Вижу, мы прекрасно друг друга понимаем. А теперь к делу. Присядем. — Илай Кларк указал рукой на кресло. — Поскольку это самый большой штат, федеральное правительство управляет здесь огромной территорией, которая начинается далеко на севере, у самой границы с Россией, за Беринговым проливом, а заканчивается далеко на юге. Военные посты и фактории есть лишь в крупнейших населенных пунктах, а значительная часть — все еще белые пятна. Мы понимаем, что Аляска — это край, где есть не только золото, но и другие ценные ресурсы: серебро, платина, руды меди, олова, никеля. Это огромное богатство, на которое точат зубы не только федеральное правительство, но и разные темные личности.

Томек слушал речь губернатора со все возрастающим вниманием.

— Так вот, чтобы исследовать эту огромную территорию, мы уже некоторое время отправляем вглубь штата различные исследовательские группы. Как правило, они состоят из геологов, географов, а с недавних пор — и антропологов. Мы хотим знать, чем мы — как самый молодой и самый большой штат — располагаем и будем располагать в будущем. Особенно от одной группы, целью которой было обследование района массива Мак-Кинли, или, как предпочитают местные, Денали, правительство ожидает выдающихся результатов. Группу возглавляет Джек Нильсен, получивший благословение самого Альфреда Брукса. Всю экспедицию финансирует миллионер и филантроп Джон Дэвисон Рокфеллер из Чикаго, который не скрывает своих намерений по эксплуатации новооткрытых месторождений.

— Это та самая группа, к которой мы вместе с антропологами из Чикаго должны были присоединиться от имени Королевского географического общества? — Томек испытующе посмотрел на губернатора.

— Именно она! И вот тут, друг мой, мы подходим к сути дела. Дело в том, что с некоторых пор у нас с ними нет никакой связи. Отправленные с донесениями курьеры не вернулись, а в условленном месте для передачи провизии никого не оказалось, что означает… — Илай Кларк понизил голос.

— …что что-то должно было случиться, — закончил Томек.

— К сожалению, да, мой друг. Кроме того, до нас доходят сведения, что на Севере, как раз в районе действия экспедиции Нильсена, исчезают и другие исследователи. В такой ситуации я был вынужден аннулировать все разрешения на заявленные ранее экспедиции, а также отозвать те группы, которые только что вышли из Джуно.

— Означает ли это, что наша экспедиция не состоится? — спросил Вильмовский с явным беспокойством.

— Увы, группу антропологов во главе с профессором Францем Боасом, к которой вы должны были присоединиться, я уже отправил обратно. Как представитель федерального правительства я обязан следовать процедурам и рекомендациям Вашингтона, а они однозначны.

Томек внимательно следил за каждым движением губернатора и, как тонкий наблюдатель, почувствовал, что тот сказал ему не всё.

— Ведь есть что-то ещё, о чём ты хочешь мне сказать, не так ли?

— Браво, и снова браво! — почти воскликнул Кларк. — Вижу, вы не только превосходный путешественник, но и отлично разбираетесь в людях. Это редкое и ценное качество. Вы правы. Есть кое-что ещё.

— У меня были прекрасные учителя, — скромно ответил Томек, имея в виду отца, Смугу и Новицкого.

— То, что я сейчас скажу, должно остаться между нами. Разумеется, я отнесусь с уважением к любому вашему решению. — Губернатор придвинулся ближе и вынул из кармана пиджака красивый конверт. — Это вам, друг мой.

Вильмовский, чувствуя растущее волнение, одним движением вскрыл конверт и извлек из него сложенный втрое лист, на котором аккуратным почерком было написано:

Очень рассчитываю на Вашу помощь, мистер Вильмовский.

Искренне Ваш, Джон Дэвисон Рокфеллер

P.S. По всем вопросам меня представляет мой добрый друг Уолтер Илай Кларк.

***

Молодой путешественник вопросительно посмотрел на губернатора, и тот с улыбкой пояснил:

— Как я уже упоминал, господин Рокфеллер лично заинтересован в том, чтобы найти экспедицию Нильсена, и готов, независимо от исхода, выплатить гонорар в размере полумиллиона долларов[35] в обмен на продолжение экспедиции в обход федерального запрета. — Илай Кларк произнес эту фразу на одном дыхании.

Томек почувствовал, как по жилам пробежала волна азарта. Перспектива продолжить путешествие на Север в качестве спасательной миссии была более чем соблазнительной. Не раздумывая, он коротко ответил:

— Я согласен.

— Я был почти уверен, что вы согласитесь, мой дорогой! — воскликнул губернатор. — Господин Рокфеллер готов не только выплатить упомянутый гонорар, но и оказать всяческую помощь в организации и проведении экспедиции, включая… — он загадочно улыбнулся, — транспорт на Север. Вы слышали о дирижаблях?

— Это большие аэростаты с двигателем.

— Верно. Их конструктор, Фердинанд фон Цеппелин[36], — друг господина Рокфеллера и также пользуется его средствами для испытания этого современного вида транспорта. Судя по телеграмме, которую я сегодня получил, завтра он должен ждать вас здесь, в Джуно.

— Невероятно. Летать как Икар… — Томек был явно взволнован, хотя за годы полных опасностей путешествий и научился владеть своими эмоциями.

— Такова Аляска двадцатого века! Невозможное становится реальным. — Губернатор торжествовал. — Со своей стороны я предлагаю вам помощь в виде проводника. Это индеец, но он очень хорошо говорит по-английски. Кажется, он даже какое-то время провел в Европе. Он немногословен, но отлично ориентируется на местности. Он, кстати, должен уже ждать вас в отеле «Под Жёлтым Лосем». Итак?

— Итак, на Север!

Коротко прощаясь с Томеком, губернатор пообещал явиться завтра до полудня и помочь с подбором необходимого снаряжения.

***

Вильмовский быстрым шагом возвращался в отель «Под Жёлтым Лосем». В голове его роились мысли, а волнение от предложения Илая Кларка и Рокфеллера выдавало себя румянцем на щеках. Приближался полдень.

Он уже почти подошел к дверям отеля, как вдруг услышал доносившиеся изнутри громкие голоса и крики, среди которых один показался ему особенно знакомым.

— Тадек! — крикнул Томек и с ходу ворвался в главный холл.

Его глазам предстало ужасающее зрелище. Трое мужчин, корчась от боли, валялись на полу. Двое других пытались атаковать Новицкого, прижавшегося к стене с поднятым в руке деревянным табуретом. Рядом с моряком в смертельной схватке с еще двумя нападавшими сцепился какой-то незнакомец. Картину дополняли разбитая мебель и осколки стекла на полу. Томек быстро оценил ситуацию, выхватил свой Кольт модели 1910 года и, не раздумывая, трижды выстрелил в воздух. Оглушительный грохот выстрелов явно отрезвил и нападавших, и оборонявшихся.

— Стоять! Всем стоять! Живо! — крикнул он. На лестнице он заметил испуганное лицо Салли.

— Ну, братец! Как раз вовремя! Эти пташки готовы были упорхнуть без прощания, — с трудом выдохнул Новицкий, все еще готовый пустить в ход табурет.

— Тадек, хватит! Я сказал, хватит! А вы, — он обратился к нападавшим и дулом Кольта указал на дверь, — убирайтесь отсюда! Немедленно!

Бормоча проклятия себе под нос и поддерживая друг друга, вся восьмерка без лишних пререканий двинулась к выходу и через мгновение скрылась за дверями «Жёлтого Лося».

— Что здесь произошло?!

Салли сбежала с лестницы и прижалась к мужу.

— Да так, ничего особенного. Эти джентльмены не желали видеть у стойки того господина, а когда тот не внял их, скажем так, просьбе, хотели вышвырнуть его через закрытую дверь, — доложил Новицкий.

— Но почему? — допытывалась Салли.

— Похоже, они не любят индейцев, — объяснил моряк. — Ну, я должен был вмешаться, потому что те и впрямь готовы были покалечить парня.

— Ты правильно поступил, Тадек. Заступаться за слабых — наш долг.

— …как справедливо говаривал твой почтенный батюшка, — закончил Тадеуш.

Томек мгновение разглядывал индейца, все еще сидевшего на полу. В нем было что-то знакомое.

— С вами все в порядке? — с беспокойством спросил он и подошел ближе.

На мгновение воцарилась тишина.

— Мой брат Нах'тах ни йез'зи и Гремящий Кулак в очередной раз спасают жизнь Красному Орлу[37], — произнес индеец.

— Красный Орёл?! Это в самом деле ты?! — почти одновременно воскликнули все трое.

— Угх! Он самый, мои белые братья.