Торжествующий разум

Глава 10. Последняя ночь

Неделю спустя город был взбудоражен. Все началось с появившихся повсюду листовок, где был изображен перечеркнутый кот с закрытыми глазами. Расположенная рядом с рисунком зверя странного окраса надпись гласила: "Выборам бай кот". Так комсомольцы сумели обойти закон запрещавший призывать граждан к бойкотированию выборов. Вскоре состоялась акция. Огромный картонный макет зеленого кота с закрытыми глазами был установлен в центре города. Из-под высоко задранного хвоста выглядывал избирательный бюллетень. Вокруг "животного" стояли с плакатами молчаливые молодые люди. Надписи на плакатах гласили: "Выборы? Бай кот!".

- Ну, панки удивили, - сострил примкнувший к неподвижной манифестации молодой человек. - Да еще молчат, как будто язык проглотили, я их спрашиваю, чего значит, а они ни звука?

Листовки расходились хорошо. Милиция о чем-то как всегда шепталась, переговаривалась по рации, но ничего сделать не могла. Все сделано законно, придраться не к чему. Официально акция называлась: "Пикет по вопросам ночной жизни домашних животных: кошек и котов в условиях предвыборной гонки". Журналистов была толпа, они с удовольствием обгладывали сенсацию.

Все было тихо, но скандал вышел большой. Так изящно обойти закон и нанести такой красивый удар «вечному президенту» Типуну никому не удавалось. Власти, конечно, были в ярости. Из Москвы звонили несколько раз, и вялый толстяк губернатор выкручивался, как мог.

Светлый кабинет не существующей компании "МоноТред", где проходили встречи Белкина с представителями правопорядка, был очень комфортным. Дорогая отделка, превосходная мебель - все здесь располагало к доверительному разговору. К тому же представитель закона всегда чем-нибудь угощал своего гостя. Почти за два года общения у них сложились доверительные и дружеские отношения.

- Евгений, а кто придумал эту дурацкую цирковую затею? - спросил необычно серьезный вопреки обычному майор ФБС.

- Калугин, Константин Игоревич.

- Вот как, знаю, знаю этого субъекта. Уж иначе его не назовешь. Но разве ваша партия бойкотирует выборы?

- В том то и дело, что нет. У нас свой кандидат, просто часть молодежных организаций решила так себя вести и наша в том числе. Как будто не понимают, что этим они наносят вред патриотической идее. Я как мог, отстаивал противоположную точку зрения, но у Павла слишком много идей…

- Наверное, Евгений вы правы, слишком много идей… - усмехнулся майор. - И идей не самых достойных гражданина. Ведь есть закон, мы же не можем запретить проводить массовые акции или клеить листовки. Но всему есть придел, ведь у нас правовое, демократическое государство.

Белкин поморщился, толи чай с лимоном был слишком кислый, толи слова спецслужбиста так на него подействовали.

- Понимаю Евгений, понимаю, я ведь демократию не больше вас люблю. Но что поделать, если Запад того требует. Что тут мне поделать простому служаке?

И офицер политической полиции робко похлопал в ладоши. Белкин поправил дорогую скатерть и взял еще один бутерброд с икрой. Константин Игоревич немного прошелся по кабинету и затем снова сел в большое кожаное кресло.

- Знаете, Евгений, я иногда думаю, вот мы с вами почти друзья, уж не знаю, как вы ко мне относитесь, но я так вас очень уважаю и ценю. И не только как честного человека, но и как надежного, понимаете, надежного друга. Нет, наверное, мы с вами друзья.

- Друзья, - закивал головой Белкин.

- Я вам тут немного денег приготовил - на патриотическую деятельность, - майор протянул Евгению небольшой конверт.

Белкин уверенно сунул конверт в карман.

- Что-нибудь еще новое есть? - поинтересовался полицейский.

- Есть кое-что.

- Важное?

- Скорее такое же нелепое как вся эта кошачья усыпальница.

Майор напрягся, приготовившись слушать.

- Наш злодей, я про Калугина, подготовил целый шквал подобных акций. Общая цель высмеять выборы, да и самого президента и тем самым сорвать явку. В планах не один регион: предполагается проводить типовые акции по всей стране. Масштаб не маленький.

Майор закивал головой.

- Хочется им, Константин Игоревич, провести все это за два месяца. Надеются балаганами взбудоражить общественное мнение. Но ведь они и нашему кандидату навредят? Впрочем, глупость это все, глупость и клоунство. Майор пуще прежнего закивал головой и торопливо спросил: - А что готовят то, поконкретней можно?

- Да что тут зря рассказывать, - Белкин потянулся за еще одним бутербродом. - Вот возьмите сами и почитайте, - и он протянул майору распечатку плана мероприятий.

Дрожащими, пусть и едва заметно, пальцами Константин Игоревич притянул к себе листки и стал напряженно читать. Он был очень внимателен, глотал, не пропуская ни одной строчки. Материал был на редкость интересным.

- Вот оно повышение, Косьтенька, милый, вот оно, - радостно метались в голове его мысли. - Теперь то не то, что подполковника, полковника получу. Ох, и веселье будет. Напьюсь, непременно напьюсь.

Белкин не обращая внимания на своего друга-полицейского, тщательно пережевывал новый бутерброд. Он тоже думал:

- Надо скорее дискредитировать Калугина, потом отодвинуть Датова будет не сложно и тогда один шаг, и буду Первым секретарем обкома. Карьера, деньги и Родина - вот единственные вещи, что имеют значение, а вся эта чепуха о революции просто бред. Быть патриотом, да нужно, но всякая марксистская дурь, разные там утопии не нужны. И как говорил мой дед, а он был человек не глупый и тоже коммунист: "Думай о себе и не забывай о Родине". В конце концов, я честный человек и поступаю всегда справедливо, как Россиянин. Мне нечего жалеть всех этих недоразвитых.

Белкин хитро ухмыльнулся. Майор продолжал читать. Проблема, по его мнению, решалась просто: никакой массовой опоры у юных бунтовщиков не было, а значит все их затеи не составляло труда остановить механически. Майор тоже усмехнулся.

Набитый битком автобус, несмотря на мороз на улице был словно пропитан бензиновой духотой. Павел глубоко дышал ртом стараясь не чувствовать смрада выхлопных газов. Наконец адская машина остановилась. Толкаясь из нее постепенно начал вываливаться народ. Нужно было выходить, и Павел проворно выскочил наружу.

- Больше не поеду в этом ужасном транспорте, - подумал он, оказавшись в потоке свежего, снежного, холодного воздуха. Было уже темно.

- Весь пакет акций ничего не даст, - рассуждал Павел, - пока мы не перевооружим партию. То есть пока не сможем предложить рабочему классу и интеллигенции в адекватной форме актуальные левые, непременно марксистские, а не государственно-патриотические идеи. Что для этого нужно? Он остановился, посмотрев на светофор. Загорелся зеленый свет. Павел осторожно перешел дорогу. Асфальт был обледеневшим, и требовалось все внимание человека, чтобы не поскользнуться. Снег снова захрустел под тяжелыми английскими ботинками.

- Нужно собрать всех левых ученых, всех кто стоит на позициях социализма, как левого, так и правого, и развернуть широкие открытые дискуссии. Только так можно выработать идейный багаж будущей победы. Но сейчас выборы будут проиграны. Без теоретического обоснования, без реальных целей ничего сделать не удастся. К тому же общественные институты, как политические, так и экономические - профсоюзы очень слабы. Практически не существует левой культурной деятельности. Отсутствует литература, правда в музыке начался подъем, но этого мало. Нужны еще этические лозунги, такие как, например, лозунг свободной любви.

Он удержался, чтобы не поскользнуться.

- Ледяная земля, земля ледяных людей, - подумал Павел.

Теперь вокруг были высокие дома. В их однообразной цепи не было ветра. Было уже темно. Сотнями окон горели многоэтажные каменные стены. За каждым из них прятались от чего-то люди.

- Что вам нужно люди? - подумал он.

Прежде на Перуло Калугин меньше думал о людях, о ремесленниках, о крестьянах. Его мысли там все время были заняты чем-то другим. Но теперь на Земле все вернулось на свои места.

- Может я тогда просто жил в другой среде? - задумался Павел. - Наверное, нет, дело в том, что тогда мы решали иную прогрссорскую задачу. Нужно было подрывать феодализм, помогать новому сильному классу, буржуазии победить, свернуть шею этому многовековому монстру средневековья. Здесь все по-другому. И дело боле сложное. Что же предпринять? Как добраться до умов передовых классов здесь в России?

Он серьезно задумался, и красочные образы вековой истории родной планеты пронеслись в несколько мгновений перед его глазами. Но он не видел выхода из тупика.

- Я не знаю что делать, я вернулся слишком рано, - думал Павел. - Я еще не всему научился. Эвил был прав, нужно было подождать, по крайней мере, до того как Земля снова будет возвращена в прогрессорский проект.

Сомнение захватило его, а холод холодного мира словно бы проник в каждую теплую клеточку его тела. Но он быстрым волевым решением прогнал растерянность.

- Рабочие - основной класс борьбы за социализм. Сейчас он безволен, но это временное явление. Это пройдет. Нужно работать, нужно думать. Необходимо организовать, используя Интернет-ресурсы, идейный центр. Мы должны рассказать людям все, что они не знают, рассказать им про терроризм, про то, что это дело рук ФБС, рассказать про то общество, что сегодня пьет их кровь. Но сделать это нужно не просто так, необходимо предложить людям выход. Не просто абстрактный - голосуйте за нас, а настоящий научный выход. Но это большая работа, а людей мало. Я уже год как работаю над этой проблемой и что? Организация лишь незначительно выросла численно, конечно она приобрела немалую известность, но это еще не все что нужно.

Павел подошел к дому и достал ключ от двери в подъезд.

- Работать, работать, работать, - мысленно твердил он.

Тяжелая металлическая дверь со скрипом открылась. Он вошел и поднялся по темной лестнице. В воздухе пахло мышиным пометом. Лифт работал и Павел, дожидаясь, когда его кабина откроется, осмотрел почтовый ящик. Ни писем, ни счетов не было.

Машина с электрическим скрипом поползла вверх. И вот нужный этаж. Стальные двери открылись, Калугин вышел. Здесь в отличие от подъезда было светло. Мерцая, горела у потолка синяя лампа. Павел достал ключи.

Замок щелкнул, и вместе с этим щелчком щелкнуло что-то еще. Потом еще и еще раз.

Ноги Павла подкосились. Он упал. Рука судорожно нащупала на черном пальто что-то жидкое и липкое. Сил поднести это к теряющим свет глазам не было. В голове смешались какие-то шумы. Так продолжалось секунду. Затем пришла странная волна ясности, но мыслей не было. Это было странно.

Послышался топот чьих-то ног. Потом быстрое движение и новый щелчок раздался прямо возле уха. Но его Павел уже не мог слышать. Его голова дернулась и застыла.

В луже густой крови, смертельно искривившись, осталось лежать страшно распластанное тело.

Спустя час его нашли. Он был мертв.