Требуется жадная и незамужняя

Глава десятая. Резвые ножки бегут по дорожке

Я лежала на кровати, рассматривала портрет несуществующего сына и рассеянно гладила по спинке родившегося. Сегодня он впервые встал на ножки, и хотя почти сразу же упал брюшком обратно на одеяла, мне захотелось обвести этот день красным кружком в календаре. Вот только календаря у нас не было. И я даже представления не имела, какое летоисчисление тут, в Алуяре, ведут. Вроде у них есть месяцы и, судя по всему, они совпадают по продолжительности с земными. Но много ли их в году? И какое сегодня число? С тоской и виноватостью осознала, что даже не знаю, когда мне отмечать день рождения моего ребенка.

Зато я начала задумываться об имени. Первые дни суеты, волнений и выхаживания лютёнка сменились на спокойную умиротворенность от созерцания, как он растет.

И у меня, наконец, нашлось время задуматься о нашем с ним будущем.

Физиология Лютов оставалась неизведанной территорией, темным лесом, вроде того, в каком обитает взрослое подобие моего малыша. Та единственная встреча в ночной мгле, скрывшей истинный облик и размер Твари, не давала ясности, каким в итоге вырастет насекомыш. И сколько времени ему понадобится, чтобы догнать по габаритам папочку.

Вполне возможно, пройдет совсем немного времени, и прятать малыша в комнате станет настоящей проблемой. И что нам тогда делать? Выпустить подростка в дикую среду обитания его предков? Тогда я уйду с ним. Поселюсь в самой дальней чаще, где до нас не доберутся люди. Я почти увидела маленькую избушку на красивой цветущей полянке среди шуршащих листвой исполинов, себя в проеме открытой двери и зеленую тень, скользящую на паучьих ногах между деревьями.

О том, как построить этот домик и смогу ли выжить отшельницей, лучше не думать. Иначе накатывает отчаяние. И становится совсем тоскливо и страшно.

К своему стыду, я так и не смогла определить пол ребенка. Острожный осмотр ничем не помог, привычных органов не оказалось, а чем отличаются мальчики и девочки у насекомых, я понятия не имела. А Лют, как ни крути, больше всего напоминал именно насекомое, с телом и головой богомола, восемью лапами от паука и явно скорпионьим хвостом.

Где-то по лесу бродит его папа. И по рассказам Жу Даля, до сих пор Люты приставали только к девушкам, даруя мужчинам совсем другую судьбу, не совместимую с жизнью. Означает ли это, что у Лютов рождаются только мальчики? Или дамы просто не показываются людям и вообще скромненько удаляются подальше в чащу?

Как бы то ни было, но своего лютёнка я по умолчанию считала мальчиком.

И имя ему пыталась придумать соответствующее.

Я не знала, какие имена тут в ходу, но уже поняла, что короткие, красивые и очень емкие. Например, Ён…

Я мотнула головой, отгоняя непрошеные ассоциации. Этот гад не заслуживает, чтобы в честь него называли ребенка. Тем более, он не имеет к малышу никакого отношения.

А тот, кто имеет, не заслуживает такого счастья еще больше. О Люте я вообще не могла теперь думать без содрогания. На пьедестале мужчин, заработавших мою ненависть, он подвинул даже анасара. То, что сотворила со мной Тварь, не идет ни в какое сравнение с прегрешениями Ле Ёна.

Интересно, а как называют своих детей Люты?

И тут же поняла, какая глупость пришла в голову. Люты не люди. Они больше походят на диких лесных зверей, подчиняющихся инстинктам, и явно не обладают никаким разумом. Иначе малыш продолжал бы разговаривать со мной, как мне привиделось во время беременности. В той фантазии он уже в утробе был разумен и вполне самостоятелен, и даже принимал решения по защите себя и мамы.

В общем, плод больного воображения пережившей сильный стресс и испуганной ненормальной беременностью женщины.

Сейчас же он вел себя как обычный новорожденный детеныш пусть невиданного, но всё же животного.

Так что, тут, скорее, больше подходит кличка, а не человеческое имя.

Я опустила взгляд на малыша, размышляя, что подошло бы ему больше всего. На меня смотрели зеленовато-черные наивные глазки. Два почти мультяшных круглых очаровательных глазика, на фоне светлой травянисто-зеленой треугольной мордочки казавшиеся просто огромными. В такие глазки невозможно было не влюбиться.

— Солнышко мое, — погладила я малыша по макушке. — Какое имя тебе дать?

В эту минуту в замке отчетливо провернулся ключ. Я замерла, разом вспомнив все свои страхи, пока не сообразила, кто ко мне пожаловал. Служанка не стала бы пользоваться ключом, сначала бы постучала и позвала меня из-за двери. Значит…

Меня смело с кровати ураганом, как почти пойманного с поличным преступника. Ну, почему я не стала закреплять дверь веревкой, ограничиваясь этой отличной защитой от непрошенных гостей только по ночам?

Дверь открылась в тот самый момент, когда я захлопывала дверцы шкафа. Надеюсь, ребенок будет сидеть в своем гнездышке тихо-тихо. Иначе нам обоим несдобровать.

Я быстро развернулась к вошедшему и увидела недовольного Ле Ёна.

— Кто тебе разрешал запираться? — с ходу возмутился он.

Ты меня еще отчитывать будешь, гадкий тиран?!

Я уперла руки в боки, изображая разгневанную жену.

— Я, вообще-то, переодевалась! И неприлично врываться в комнату женщины без разрешения.

— Ты, вообще-то, моя жена! — едко напомнил он.

В его голосе было столько ненависти, что я оторопела. В зеленых котлах глаз кипела мещанина ярости, раздражения, неприязни и почему-то дикой усталости. И эта ненависть… Ле Ёна настолько задела вся эта ситуация с беременностью жены от другого? До сих пор ему явно было на меня наплевать, а тут такая буря эмоций… Понимаю, муж не в восторге от сломанных планов и покатившейся кувырком семейной жизни, но лучше уж пусть он направляет свой гнев на истинного виновника, на Тварь, а не жену. Должен понимать, моей вины в создавшемся положении нет. Что я могла против Твари? И пострадала куда больше анасара, который, если подумать, потерял только во времени и всегда может довести дело с наследником до логического завершения. В то время как я стала жертвой нападения лесного чудовища, обзавелась нежеланной и неестественной беременностью и родила, совершенного того не желая.

Кстати, зачем Ле Ён вообще явился? Неужели…

А ведь ему уже давно исполнилось тридцать пять. Еще когда я спала в сфере. Все сроки вышли. Но даже если его слова о выкидыше и сохранении в этом случае права собственности правда, кто мешает ему повторить попытку, чтобы уж наверняка? Так, на всякий случай.

От этих мыслей я в ужасе отшатнулась.

Лицо мужа скривилось.

— Ясно. Ненадолго тебя хватило.

Бросив эту странную фразу, он толкнул дверь, собираясь уйти. Уже переступив порог, анасар развернулся:

— Не вздумай запираться! — приказал он. — Ты усложняешь работу слугам!

Да что ты! Вот прямо взяла и послушалась!

— А как же убийца? — крикнула я в почти закрывшуюся дверь.

Она распахнулась вновь. На меня смотрели разгневанные зеленые глаза.

— Ему нужен был только Лют! — со злостью ответил муж. — Только Лют! Люта нет! Так чего бояться тебе?

И хлопнул дверь, на этот раз окончательно.

Вот так он уничтожил единственный повод помешать врываться в мою комнату всем подряд.

Ненавижу!

Как же я его ненавижу. И почему такие красивые глаза достались конкретно этому гаду?

С портрета на меня смотрели такие же, только в детском исполнении. Но в этих глазах была любовь.

«Мама, можно, я приду? Можно я буду с тобой? Обещаю, а буду хорошим. Я буду твоим…»

Жаль, что это оказалось лишь сном… Этому ребенку имя придумалось бы куда быстрее. Но нравившиеся мне варианты «Максим», «Кирилл», «Леонид» или «Андрей» упорно не клеились к очаровательной смеси богомола, скорпиончика и паучка.

Не смотря на предупреждения муженька, я заперлась за замок и открыла дверцы шкафа, чтобы переложить малыша обратно на кровать.

Малыш стоял на ножках, глядя на меня хитрыми детскими глазками.

И вдруг прыгнул из шкафа на пол!

А вместе с ним прыгнуло куда-то мое сердце. Прыгнуло и чуть не остановилось.

— Малыш, ты как? — бросилась я к нему, гадая, как буду лечить переломанные лапки и ушибленное тельце, но Лютик на достигнутом останавливаться явно не собирался. Резво и проворно, он побежал по комнате.

Что? Я думала, между первой удавшейся попыткой встать самостоятельно на ножки и первыми же неуверенными шажочками пройдет какое-то время, но чтобы вот так сразу?!

А малыш уже радостно носился по комнате. Конечно, ему вдруг отрылся целый мир размером с мамину спальню! Столько непознанного и интересного!

Он двигался бесшумно, но так быстро, что я не успевала за ним уследить. И вот любопытный факт. Я до жути боялась насекомых. Особенно с кучей длинных лапок. Пауки пользовались особенной моей нелюбовью. Богомолов или скорпионов я в живую никогда не встречала, но даже по картинками и фотографиям в Интернете они казались гадкими и не вызывали никакого желания с ними знакомиться.

Но вот конкретно эта умилительная смесь всех перечисленных тварей почему-то не вызывала тех неприятных чувств.

Лютика я обожала.

Никому не позволю его обидеть. Никому.

Но как теперь быть? Малыш начал ходить. Это хорошо. Но теперь его труднее будет прятать от слуг и мужа. А это уже плохо.

— Лютик, — позвала я, — маме надо сказать тебе кое-что важное. Послушай меня.

Куда там! Пространство под кроватью гораздо интереснее.

— Правильно, Лютик! — обрадовалась я. — Вот там и прячься, когда кто-то, кроме мамы, попытается зайти в комнату. Хорошо?

Из-под кровати выглянула перепачканная мордашка. На голове серой шапочкой лежал клок свалявшейся пыли.

Ты уверена? — вопрошали удивленные глазки. — Но тут же грязно!

Так, уборка под кроватью встала первым пунктом в списке срочных дел для служанки.

— Там будет чисто, — пообещала я.

И в шкафу удобнее и мягче, продолжали настаивать глазки.

— Хорошо, — вздохнула я. — Когда я здесь и могу открыть тебе шкаф. Но если мамы не будет, или кто-то зайдет внезапно, а мама не успеет к шкафу — прыгай под кровать. Только очень быстро!

Не знаю, понял ли меня малыш, или я придумала себе весь этот диалог. Но причин для беспокойства у меня явно прибавилось!

Мне кажется, или он заметно подрос? Мясной бульончик явно пошел ему на пользу, но не пора ли переходить на более основательное меню?

Выходить в столовую я до сих пор опасалась, ограничиваясь короткими вылазками в санузел. И даже тогда старалась тратить на эти необходимые походы как можно меньше времени, мысленно представляя, как в мое отсутствие исполнительная служанка решит прибраться в шкафу. Поэтому еду она приносила в комнату, думая, что причина хозяйкиного затворничества — послеродовая слабость. Но скоро и эта отмазка перестанет работать. Но если Лютик поймет, как правильно прятаться, то нам с ним станет намного проще.

— Хе! — услышала я детский голосок, а потом громкий и звонкий чих.

Глазки смотрели виновато и в то же время довольно. Что такое?

Он осторожно переступил лапками, отойдя в сторону, и на полу обнаружился жидкий ребячий привет. Довольно-таки пахучий, надо заметить.

До сих пор такого казуса мы себе не позволяли, практикуя полностью безотходное производство жизненных сил. Видимо, малыш настольно нуждался в восполнении энергии и питательных веществ, потраченных на защитную сферу, что использовал бульон полностью, до последней молекулы.

Но теперь всё изменилось. На руках у меня оказался вполне полнорежимный ребенок со всеми вытекающими в прямом и переносном смыслах последствиями.

Нам нужен горшок! Я смотрела на моего насекомчика, и не могла представить, какой конструкции горшок нам бы подошел. В голову приходили ассоциации с лотком для кошек. Пофантазировала, как буду, крадучись, нести лоток до санузла, придумывая оправдания для ненароком встретившихся слуг. И простонала. Проблемы прибывали в геометрической прогрессии. Но это еще полбеды. Как мне попросить о лотке-горшке-коробочке служанку и не вызвать при этом ненужных подозрений? И не доложит ли она о странной просьбе хозяину, который вполне может сложить два и два и явиться по душу Лютика.

— Вот что мне делать, малыш? — простонала я, пока насекомыш увлеченно разглядывал пейзаж за окном.

Был бы он обычным младенцем, нам бы еще долго не пришлось решать такие вопросы, а организовать пеленки я смогла бы и из одежды в шкафу.

Впрочем, обычным младенцем Лютик выдал бы свое присутствие в первый же день, ведь младенцы имеют обыкновение плакать, и плакать громко. А от моего насекомчика я пока что ничего, кроме «Хе», не слышала.

— Хе! — выпалил Лютик… и шагнул за окно.

Что? Но как? Там же стекло!

Я бросилась к окну и проскочила вслед за малышом его насквозь, оказавшись на балкончике. Стекла не было.

Не может быть! Хотя, о чем это я. Кажется, с окнами в комнатах работала та же магия, что и в холле. И активируется она так же от желания обитателя особняка.

А я еще гадала, почему на окнах нет форточек, и как мне проветривать помещение! Да очень просто! Ребенок нескольких дней от роду и тот додумался быстрее!

Выходит, магия поместья воспринимает Лютика как своего обитателя? И если мне для этого нужно было выйти замуж за хозяина «Чернолесья», то насекомыш стал «своим» просто по умолчанию? По праву рождения?

Впрочем, размышлять о тонкостях и правилах магии этого мира я уже не успевала.

Ведь, когда я выскочила на балкон, малыша там уже не было.

— Лютик, — еще не до конца осознавая масштабы катастрофы, позвала я. Передо мной расстилался милый дворик, за ним потянулись ряды яблонь, где-то дальше опоясывал поместье непроходимый и кишащий хищниками и одним своеобразным папой лес.

Куда именно потянуло любопытного ребенка, оставалось только гадать.

— Лютик! — паника уже не кралась ко мне со спины, она сцапала меня за горло когтистыми пальцами, пережимая дыхание. — Вернись! — хрипела я, страшась звать сына громче. Существовала вероятность, что раньше меня услышат другие жители особняка, а не слишком прыткий и резвый насекомыш.

Вот куда его понесло?

От балкончика до земли было не больше метра. Я задрала подол платья, перешагнула через невысокие перила и спрыгнула. Отпустила платье и повертела головой, надеясь увидеть светло-зеленую спинку или торчащие из-под куста паучьи лапки моего малыша. Напросилась невольная ассоциация с другими, но уже не лапками, а лапами, или, что даже точнее, лапищами, вышагивающими из лесной тьмы. Меня на миг пригвоздило на месте от волны внезапного ужаса. А потом я увидела Лютика. Он нарезал круги около одной из яблонь и нетерпеливо подпрыгивал, заглядывая в ее крону. И вдруг высоко подскочил, а затем, быстро перебирая восемью лапками, побежал по стволу вверх. Я начинала подозревать, что среди генов различных насекомых в ДНК моего ребенка затесались и кошачьи.

— Лютик, вниз! — шепотом приказал я, оказавшись под яблоней. А сама нервно, как разведчик на вражеской территории, оглядывалась по сторонам. Вроде бы никого… но вдруг на нас смотрят из окон особняка? И если мелкого, размером с кота, лютёнка, вряд ли видно сквозь листву, то одиноко и странно стоящая под деревом жена анасара вполне может привлечь к себе внимание.

Очень ненужное внимание.

— Слезь оттуда! — прошипела я, паникуя. — Сейчас же!

— Хе! — обиженно отозвался из кроны Лютик и начал сползать. А потом прыгнул мне прямо на голову.

Я стянула его на руки, жалея, что не прихватила с собой одеяло. Сейчас замотала бы излишне шустрого ребенка, чтобы не было видно. И как мне теперь с ним идти через открытый дворик?

Насекомыш решил вопрос по-своему. Вывинтившись из моих рук, он шлепнулся на землю и посеменил к дорожке.

Да что ты будешь делать с этим непоседой?! Я бросилась за ним. Как вдруг…

На дорожке появился человек.

Видимо, это был садовник. На его руках были характерные для этой работы перчатки и огромные ножницы для обрезания веток.

Лютик замер, перепуганными глазами глядя на первого увиденного им, кроме мамы, человека. Я замерла вместе с ним.

Садовник нас не заметил. Он шел по каким-то своим садовничьим делам и не обращал внимания ни на что вокруг.

— Малыш! — еле слышно позвала я насекомчика. — Надо уходить. Пойдем в комнату!

Лютёнок попятился, медленно перебирая лапками и не сводя встревоженных глазок с садовника. Правильно, малыш, опасаться нужно всех до единого. Любой в этом особняке твой враг. Каждый может убить дитя Твари или доложить о нем хозяину. А уж за тем не заржавеет…

Насекомыш драпанул со всех лапок в обратную от садовника сторону. К счастью, к единственному знакомому ему безопасному месту — через окно в нашу с ним комнату.

Я выдохнула, вернулась к балкону и полезла туда же.

Лютик нашелся на кровати. Нет, насекомыш, разумеется, отлично спрятался, а этот дрожащий холмик под одеялом вовсе не он. Понимаю, он испугался садовника, но сейчас требовалось закрепить результат. Чтобы не допустить повторения. Чтобы он понял — мир за окном опасен.

Я села рядом с ним на кровать.

— Больше так не делай. Не убегай без меня. Там, снаружи, много тех, кто желает тебе зла. Вот так бегать нельзя, слышишь? А если бы тот человек тебя увидел? Что было бы? Тебя забрали бы у мамы. Унесли в плохое место. И бросил бы совсем одного.

Мне посопели в ответ из-под одеяла.

— Мы с тобой будем гулять, — заверила я. — Но только вместе и когда там никого не будет. И если ты будешь меня слушаться. Хорошо?

Не знаю, понял он меня или просто вылез на звук родного голоса, но через мгновение малыш уже лежал на моих коленях.

И тихо урчал.

Котенок мой…

В тот день я рискнула и пошла на ужин в столовую. Анасара там не оказалось, и я спокойно съела свою порцию, припрятав одну котлету для сыночка.

Котлете Лютик обрадовался. За котлету он был готов маму расцеловать. Что ж, с пропитанием вопрос более-менее решен. Малыш как был любителем мяса еще в животике у мамы, так им и остался. Буду всегда просить себе двойную порцию. Или отдавать свою.

А вечером к нам ворвался Ле Ён.

Лютик мгновенно юркнул под кровать, едва только в замке начал проворачиваться ключ.

— Я хочу знать, куда именно ты унесла Люта! — распахнув дверь, с ходу заявил муж.

Я растерянно захлопала глазами, сидя на кровати. Ничего не понимаю.

— Зачем?

— Хочу убедиться, умер он или скоро по лесу будут ходить два Люта, — процедил он раздраженно.

— Тогда можешь не волноваться, — притворно рассмеялась я. — Он родился полумертвым. Даже шевелиться не мог. В лесу бы он точно не выжил, — сказала я чистую правду.

Не то, чтобы я не умела или не хотела врать этому гаду, но вдруг у него имеется при себе еще какой-нибудь подходящий к случаю амулет? Например, способный отличить правду ото лжи. А так я вроде и не соврала, и анасар услышал ровно то, что ему полагалось услышать.

Он тяжело дышал, пристально глядя в мои глаза. Я старалась отвечать ему как можно более спокойным взглядом. Нет, дорогой муж, истинную судьбу Лютика ты от меня узнаешь. Я сделаю всё для защиты своего необычного ребенка. Пусть лучше ты будешь думать, что дитя Твари погибло в лесу, чем станешь искать его в собственном особняке.

— Вот почему-то я уверен, что он выжил, — с какой-то непонятной интонацией сказал Ле Ён, не сводя с меня глаз.

Я как можно равнодушнее пожала плечами.

— Может, он встретил лесу своего папу? — подсказала я логичный вариант.

Ле Ён постоял еще немного, тяжело дыша, затем развернулся и вышел.

Вот что это было? И почему ему так не дает покоя судьба дитя Твари?

И тут меня прошиб пот. Он так уверен, что лютёнок жив. Неужели наша нечаянная прогулка не осталась секретом, и кто-то заметил Лютика? Тогда становится понятным поведение мужа. И то, что первым делом он побежал выяснять правду ко мне.

Надеюсь, мне удалось его обмануть.

А еще мне не давала покоя фраза мужа.

«Куда именно ты унесла Люта?»

Словно он уже проверил несколько мест и хотел сузить круг поиска.

Ле Ён реально ищет малыша?