Трэвис

Глава 18

Трэвис

— Где Спенсер? — спросила Мэгги, доливая мне кофе.

— Он с Берди Эллис. Они создают группу по связям с общественностью, которая будет представлена на ежегодном собрании, — сказал я, поднимая свою кружку и делая глоток.

— Берди Эллис, — сказала Мэгги, слегка вздернув нос. — Этой женщине нужно хобби.

— Как и Спенсеру, — пробормотал я. — Надеюсь, работа, необходимая для поддержания группы, позволит им обоим быть полностью занятыми.

Она посмотрела на меня.

— Нашел способ немного отвлечь его от себя, да?

— Неужели я настолько очевиден?

— Для меня. Дорогой, я знаю тебя всю твою жизнь. Знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Не забывай об этом. — Она наклонилась вперед и посмотрела мне в глаза, нежно ущипнув меня за щеку так, как я позволял только Мэгги.

— Хорошо, Мэгги.

Звон колокольчика над дверью перекрыл гул утренней суеты, и мгновение спустя я боковым зрением увидел, как Гейдж Бьюкенен сел рядом со мной. Человек, с которым мне было неинтересно встречаться.

Или думать о нем.

Или признавать его.

— Трэвис, — поприветствовал он, разрушая мои надежды на то, что он не заметит меня, даже если я сидел рядом с ним.

— Гейдж. — Я сделал еще глоток кофе, не глядя в его сторону.

— Гейдж Бьюкенен, — радостно приветствовала Мэгги. — Что привело тебя на нашу сторону озера?

— Я скучал по тебе, Мэгги. Прошло слишком много времени.

Мэгги издала насмешливый звук.

— О, пожалуйста.

Гейдж усмехнулся.

— Я забираю несколько деревьев, которые заказала моя мама, но которые не смогли бы доставить до этих выходных. Однако сегодня наша команда по озеленению должна приехать, так что я здесь.

Мэгги кивнула.

— На этой неделе в питомнике идет озеленение трех новостроек. Вчера заходил Чейз Дули и сказал, что у них много работы. Кофе?

— Пожалуйста. Все в порядке, это дало мне хороший повод навестить тебя. Как у тебя дела?

— Отлично. Начиная с первого сентября, мы обновляем и расширяем кухню. Норм наконец-то получил должность шеф-повара, о которой всегда мечтал, как раз вовремя, чтобы подумать об уходе на пенсию. — Она повернула голову и произнесла последнюю часть так, чтобы Норм мог слышать. Но потом повернулась и подмигнула нам.

— Я не верю в пенсию, — отозвался Норм. — Я собираюсь сделать свой последний вздох прямо здесь, стоя у этой сковородки.

— О, это будет здорово для бизнеса. — Мэгги закатила глаза, когда взяла меню для пары, сидевшей в конце стойки.

— Что нового, Хейл? — спросил Гейдж, когда Мэгги ушла.

— Не так уж и много.

С минуту мы сидели молча.

— Что ты можешь рассказать мне о Хейвен Торрес?

Мои мышцы напряглись. Я сделал глоток кофе и медленно поставил чашку на стол.

— Почему бы тебе не спросить ее о том, что ты хочешь знать, на вашем свидании за ужином? — слова показались мне странно кислыми в горле.

Он сделал паузу.

— Я так и сделаю. Но я хотел узнать твое мнение о ней. У нас всегда были схожие вкусы в отношении женщин.

Я чуть не рассмеялся. В прошлом мы соревновались из-за женщин, и у обоих было примерно одинаково «побед». Чего он не знал, так это того, что он уже «выиграл» Хейвен. Или, по крайней мере, он завоевал ее интерес. Но я бы ему этого не сказал. Я сказал ей, что помогу ей привлечь его внимание с помощью фальшивого соревнования, несмотря на то, что у меня от этого все внутри перевернулось.

Ты берешь паузу в общении с женщинами, помнишь?

По крайней мере, от чего-то большего, чем незамысловатое рандеву при лунном свете.

Я повернул свое тело к нему.

— Она… другая. — Я позволил слову повиснуть в воздухе, наблюдая за Гейджем, чтобы увидеть, что это с ним сделает.

— Это именно то, что я думаю, — согласился он на выдохе. — Боже, мне так надоели женщины, которые… поклоняются мне и все же совсем меня не знают. — Он отвел взгляд, словно рассматривая этих бедных, боготворящих дурочек, которые ловили каждое его слово и все же ничего не слышали из того, что он говорил. Самое интересное было то, что я мог это понять. Я точно понял, что он имел в виду. И мне не обязательно нравился этот факт.

— У нее странная слабость к опоссумам, — пробормотал он, вздернув брови, как будто все еще пытался понять это. — Но она забавная и очаровательная, и… — он сделал паузу, задумчиво почесывая затылок, — …эти волосы. Боже, ты можешь себе это представить? — выражение его лица внезапно стало каким-то мечтательным и рассеянным, и я точно знал, что он себе представляет. Эти волосы, обернутые вокруг его кулака, когда он… Я выключил изображение, сильно ударив им об пол и топнув один раз для пущей убедительности. К сожалению, он все еще говорил. — У нее есть эта красота, которая незаметно подкрадывается к тебе. Знаешь, как… — он внезапно хлопнул в ладоши, заставив меня оттолкнуть кофе, который я только что подносил ко рту, — бум! Засада.

О, я знаю.

Я представил, как она выглядела по утрам, когда ухаживала за своими растениями, наклоняла лейку, выражение ее лица было умиротворенным, даже нежным. Свет восходящего солнца омывает ее, поблескивая сквозь ее кудри. Бретелька ее майки медленно спадает с плеча, а я наблюдаю за этим с тихим благоговением. Я сделал медленный глоток чуть тепловатого напитка. Он вдруг стал горьким и невкусным. Засада. Это был хороший способ выразить это. Я наступил на бомбу, которой была Хейвен Торрес. В каком-то смысле я чувствовал себя так, словно меня разнесло вдребезги. Я отчаянно пытался собрать кусочки воедино. Или, может быть, я лежал там, счастливо рассеянный. Может быть, я не хотел, чтобы меня снова собрали воедино. По крайней мере, не в том же порядке.

Боже, я уже ничего не понимаю.

И мы были просто друзьями.

Но я знаю, какова она на вкус. Как стонет. Какая она мягкая.

Перерыв, Хейл. Перерыв.

— Проблема в том, — продолжал бубнить Гейдж, — что она здесь только временно. А я готов к чему-то более долгосрочному. Чему-то, что может стать серьезным.

— Ты шутишь. Ты, недосягаемый Гейдж Бьюкенен, хочешь стать серьезным?

Он издал короткий смешок, который быстро затих.

— Да. — Он кивнул, как будто все еще пытался убедить себя в том, что говорил. — Да, пришло время. Мужчина не может валять дурака вечно. — Он посмотрел на меня немного смущенно. — Мне действительно было жаль слышать о тебе и Фиби. Мне показалось, что, возможно, ты тоже подумывал о том, чтобы остепениться. По крайней мере, такие ходили слухи. — Я взглянул на него и увидел, что выражение его лица было искренне сочувствующим, таким же, каким оно было, когда он заговорил об этом на фестивале черники.

Я слегка кивнул, а затем пожал плечами.

— Она не была той единственной.

— Да, наверное, так и есть. — Он так хлопнул меня по спине, что мне захотелось ударить его по лицу. Я слегка покачал головой, пытаясь избавиться от внезапного приступа враждебности. — В любом случае, — продолжил Гейдж, поставив локти на стойку и сплетя пальцы, — как ты думаешь, есть ли какой-нибудь шанс, что она может остаться здесь?

— Ничто из того, что она сказала, не указывает на это. К тому же она путешествует со своим братом, так что это зависит не только от нее.

— Хм. — Его лицо внезапно расплылось в той ухмылке, которая стоила мне победы с любым количеством потенциальных подружек. — Может быть, я смогу убедить ее.

Я почувствовал небольшой внутренний укол. Часть меня надеялась, что он убедит Хейвен остаться, потому что мне не нравилось думать о том, что она уедет из Пелиона. Этот город, казалось, подходил ей. Как она и сказала, она нашла место, которое обеспечивало покой. Но другая часть категорически этого не хотела, потому что это означало бы, что она останется ради него, и мне придется наблюдать за ними вместе до конца моих дней. Может быть, я этого и заслуживал.

«Либо отказаться от всего. Либо потерять все».

Я вдруг почувствовал тошноту.

Вытащил бумажник и достал десятку, положив ее на стойку, как раз в тот момент, когда зазвонил мой телефон. Я схватил трубку, даже не взглянув, кто звонит.

— Трэвис?

— Привет, мам. — Я внутренне вздохнул, вставая и прикрывая телефон ладонью. — Увидимся, Гейдж.

— Трэвис.

Я помахал Мэгги и Норму, направляясь к двери.

— В чем дело? — спросил я свою маму, потому что, если она звонила, это всегда было из-за чего-то.

— В моей квартире сильная протечка.

Я открыл дверь своей патрульной машины, забираясь внутрь.

— Вызови сантехника, — сказал я.

Я уже по уши в протечках.

— У меня нет денег на сантехника, — заныла она, — из-за тех медицинских счетов, которые мне пришлось оплатить в прошлом месяце.

Медицинские счета.

Она была у своего пластического хирурга по поводу чего-то, что не было явно очевидным, и я не спрашивал об этом.

Я провел рукой по лицу, собираясь сказать ей, что вызову для нее сантехника. Это было бы еще одним расходом, в то время как я все еще боролся со своей страховой компанией за то, что она не покроет, сталкиваясь с вероятностью того, что мне придется купить, по крайней мере, несколько предметов новой мебели, не говоря уже о стоимости проживания в «Желтой шпалере». И я экономил каждый возможный пенни, чтобы начать строительство на своей земле где-нибудь в следующем десятилетии.

— И у меня есть кое-что, что я хочу тебе подарить. Кое-что, что принадлежало твоему отцу.

Эта старая тоска охватила меня.

— Что именно?

— Несколько фотоальбомов… бумаги, что-то в этом роде.

Я вздохнул.

— Как быстро я тебе нужен там?

— О, я не знаю! К завтрашнему дню меня может затопить! Утону в собственной постели!

Я снова провел рукой по лицу.

Очень драматично. Боже.

— Хорошо, — вздохнул я. — Я приду посмотреть после работы.

Квартира моей матери была маленькой, но милой. Не такая милая, к которой когда-то давно привыкла Тори Хейл, но приятная по любым другим объективным стандартам. Там были паркетные полы, гранитные столешницы и даже кое-какая лепнина на заказ. Я помогал ей с дополнительными расходами, когда это было необходимо, но я жил на зарплату шерифа маленького городка, не имея дохода от города, которым пользовался мой отец, и это все, что я мог сделать, оплачивая свою арендную плату и откладывая, чтобы уйти на пенсию до девяноста пяти лет. Честно говоря, можно было бы возразить, что я вообще ничего не должен делать. Вероятно, она заслуживала жизнь в приюте для бездомных после того, что она сделала и к чему это могло привести. Но… она была моей матерью, и у меня не хватило духу полностью отказаться от нее, несмотря на подозрения, которые длились восемь лет, и несмотря на ее пылкие отрицания. Она все еще была той женщиной, которая читала мне перед сном и аплодировала на моих играх младшей лиги, единственная на трибунах после ухода моего отца. После смерти моего отца. Она проливала слезы на моем выпускном и даже с гордостью смотрела, когда я поступил на службу в полицейское управление Пелиона, несмотря на то, что у нее были более высокие амбиции в отношении меня. Это было сбивающим с толку и душераздирающим, и мне стало стыдно. В основном я просто хотел избегать ее. Тот факт, что она жила за городом, достаточно облегчал задачу.

Она снова и снова клялась, что не хотела, чтобы кто-то пострадал, когда предупредила наркомана с долгами о местонахождении Бри восемь лет назад. Да, она хотела «убедить» Бри уехать из Пелиона, но она не хотела, чтобы в кого-то стреляли.

«— Я защищала тебя, Трэвис! — сказала она, и слезы наполнили ее большие голубые глаза. — Я запаниковала, когда подумала, что у тебя все отнимут. Еще раз.»

Еще раз.

Вероятно, она была больше обеспокоена тем, что у нее все отнимут, но я сомневался, что когда-нибудь узнаю это по-настоящему. Ничего так и не было доказано, и продолжать расспросы было бесполезно. Что бы она мне ни сказала, это было то, в чем она убедила себя. Тори Хейл всегда была хорошей лгуньей, потому что верила в свою ложь.

— Где эта протечка?

— На кухне, под раковиной, — сказала она, поспешив за мной, когда я пошел в ее сверкающую кухню, ставя свой ящик с инструментами на стол.

Я опустился на колени на пол и открыл шкаф, заглядывая внутрь. На дне было небольшое пятнышко, похожее на то, что несколько капель воды высохли, оставив пятно, но, кроме этого, ничего. Я посмотрел через плечо на свою мать.

— Ты видишь это пятно? — спросила она.

— Это то, о чем ты беспокоилась? Пятно? Оно выглядит старым. И сухим. И это могло произойти от чего угодно. Бутылка чистящего средства, кто знает. — Раздражение прокатилось по моему позвоночнику. Дорога сюда заняла час, а теперь мне предстояло еще час ехать домой. Тем не менее, просто чтобы убедиться, я встал, включил кран и дал воде пробежать, а затем снова опустился на колени, чтобы осмотреть трубы.

Они оставались сухими, ни единой капли не было видно.

Я медленно встал, закрывая кран.

— Не думаю, что ты сегодня утонешь в своей постели.

Она слабо рассмеялась.

— Какое облегчение.

Я облокотился на раковину.

— Как у тебя дела? — она выглядела такой же собранной, как и всегда, но на ее лице появилось больше морщин, а рот казался сжатым. Даже Тори Хейл не могла вечно манипулировать гравитацией. Она позвала меня сюда не из-за течи в водопроводе, а потому, что ей было одиноко. Мое сердце немного смягчилось. Она внезапно показалась мне очень человечной, хотя на протяжении большей части моей юности и даже после нее она казалась почти полностью неприкасаемой.

Она всегда работала, всегда разрабатывала стратегию. Она изматывала меня с тех пор, как я был ребенком, особенно тогда, потому что у меня не было возможности создать дистанцию от нее. Я задавался вопросом, исчерпала ли она себя. Может быть, в каком-то глубоком уголке ее сознания одиночество и скука казались успокаивающим отдыхом.

Я не питал особых надежд на это.

— Думаю, я в порядке, — сказала она, после чего последовал многострадальный вздох. — Я вступила в карточный клуб. Они собираются каждый понедельник.

Мои брови поползли вверх.

— Это хорошо. — Ей всегда нравилось общаться.

Она лениво провела пальцем по краю прилавка.

— И я кое с кем встречаюсь. — Она махнула рукой, как бы отметая важность собственного комментария. — Это несерьезно. Он старше. Просто кто-то, с кем можно скоротать время.

— Это хорошо, мам, — сказал я. — Найти людей, с которыми можно скоротать время — это хорошо. — Готов поспорить на что угодно, что он был немного старше. И богатый.

Возможно, подключен к кислороду или находится в хосписе.

Мерзкая мысль, Хейл.

Почему я всегда позволяю своей матери пробуждать во мне самое худшее?

Но до тех пор, пока он был психически здоровым, согласным взрослым, я буду считать это положительным. Может быть, если бы у нее была более спокойная жизнь, она перестала бы звонить мне по каждому пустяку, который едва ли нуждался в ремонте или замене в ее квартире.

— Да, да. Послушай, Трэвис. — Она прошла из открытой кухни к письменному столу в смежной гостиной. Сбоку лежала стопка фотоальбомов и папок с файлами. Она взяла лежавшую сверху папку. — Я нашла эти альбомы и бумаги на дне коробки, которая, как я думала, была в основном мусором. Я прочитала устав с момента основания Пелиона в 1724 году. Думаю, есть пара способов, которыми ты мог бы оспорить право Арчера на…

— Так, ладно, — сказал я пренебрежительно, поднимая свой ящик с инструментами и, обходя ее, направился к входной двери.

— Подожди!

Я остановился, повернувшись к ней.

— Оставь это в покое, Виктория. Боже, пожалуйста, хоть раз в жизни просто дай ему перерыв.

Она слегка вздрогнула, когда я назвал ее по имени.

— Я только забочусь о тебе, — слабо сказала она. — То, что произошло, было несправедливо и…

— Это было справедливо, мама. И более того, Арчер хорош в управлении городом. Пелион процветает. Граждане счастливы. Я бы не стал отнимать это у него или у них, даже если бы существовал надежный способ сделать это.

Она помахала папкой, выглядя смущенной и взволнованной.

— Ты не можешь быть счастлив, живя только на зарплату государственного служащего, Трэвис, лишенный того, что у нас было раньше, привилегий, которые, я считаю, по праву принадлежат тебе.

Я внезапно почувствовал усталость. Она это сделала. Она заставила меня почувствовать усталость до мозга костей. Она, очевидно, увидела, что я не собираюсь отвечать на ее вопросы, и поэтому сунула мне папку.

— Вот. Наряду с уставом, касающимся владения городом, и юридическими принадлежностями, которые я только что обнаружила, здесь есть множество вещей, которые принадлежали твоему отцу… сертификаты, награды, которые он выиграл. Что касается юридических документов, то все они подлинные. Просто посмотри на все это. Когда ты увидишь, что я выделила, думаю, ты поймешь ход моей мысли. Посмотрим, согласишься ли ты.

«Здесь есть множество вещей, которые принадлежали твоему отцу».

Я взял фотоальбомы и папку с бумагами моего отца, когда она протянула их мне, не в силах устоять перед тем, к чему когда-то прикасался мой отец. Его почерк… Я даже не мог вспомнить, как выглядел его почерк. Я крепко прижал все к себе, как будто часть его могла жить внутри этих пыльных страниц.

— До свидания, мама, — сказал я, выходя и закрывая за собой дверь.

«И ради Бога, брось это», — хотелось мне сказать, но у меня было вполне обоснованное чувство, что то, что я скажу, не будет иметь никакого значения. Тори Хейл все еще чувствовала себя обиженной. И дело было совсем не во мне. Это никогда не было из-за меня.