Трэвис

Глава 32

Хейвен

Я положила свой синий сарафан в чемодан, мое сердце сжалось при воспоминании о том дне, когда я надела его на фестиваль черники, и я могла поклясться, что на мгновение услышала смех и почувствовала теплое солнечное сияние на своих плечах. Я скомкала этот «сарафан-воспоминание» и засунула его под туфли.

Черника сидела, прислонившись к моей подушке, и я печально смотрела на нее, вспоминая волнение, когда Трэвис выиграл ее, радость, когда он передал ее в мои руки. Я должна оставить ее здесь. Мне было бы больно смотреть на нее. И она была всего лишь плюшевой собакой. Я прижала ее к груди, закрыв глаза и зарывшись лицом в ее плоский, пятнистый мех. От нее пахло пылью. Она очень долго пролежала на полке.

Резкий стук в мою дверь вырвал меня из моих унылых мечтаний и бесполезных попыток собрать воспоминания в комок и затолкать их под обувь. Они просто продолжали накатывать, видение за видением моего пребывания в Мэне. И я так боялась, что так будет всегда.

— Хейвен! Открой, это я.

Я распахнула дверь, и он ворвался внутрь.

— Истон, что ты…

Он схватил меня за плечи, слегка встряхивая, его лицо осветила усмешка.

— Ты не поверишь, что произошло.

Я оглядела его с ног до головы. Его улыбка была яркой, и все же все остальное в нем выглядело… не очень. Его волосы торчали во все стороны, под глазами были темные круги, и казалось, что он спал в одежде.

— Ты выглядишь ужасно.

— Знаю! — ответил он, отпуская мои руки. — Ребята из пожарной части пригласили меня на вечеринку. Даже после того, что случилось, они сплотились вокруг меня. — Что-то, похожее на удивленную благодарность, на мгновение изменило черты его лица, и от этого у меня внезапно перехватило дыхание. Ребенок, которого регулярно избегали, мужчина, которого совсем недавно публично унизили, был принят. — Я не спал всю ночь, пил, курил и играл в азартные игры, — гордо закончил он.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

— Азартные игры?

О Боже.

Не думала, что все может стать хуже, но Истон доказал мою неправоту.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не играл на наши деньги. Это все, что у нас есть. — Я знала, что он был опустошен после городского собрания… смущен… пристыжен, но действительно ли он был настолько саморазрушителен, что оставил бы нас на мели посреди штата Мэн без работы (мы бы оба уволились) и места для ночлега (я бы сообщила Бетти, что сегодня мы выписываемся из гостиницы «Желтая шпалера»)?

Но он покачал головой.

— Нет, нет. Я имею в виду, да, три тысячи из них…

— Три тысячи! — пробормотала я.

У нас было всего три тысячи две сотни, которые мы отложили за последние два года, так что, если мы где-нибудь осядем и не сразу найдем работу или моя машина сломается, у нас будет подушка безопасности. У меня отвисла челюсть. Мы оба обещали не прикасаться к этим деньгам. Я даже не смогу заплатить Бетти за наше пребывание.

— О Боже мой, о Боже мой…

— Нет, послушай! Я выиграл! Я выиграл! Я удвоил эти деньги. — Он отвернулся, приглаживая рукой свои и без того растрепанные волосы. Когда он снова обернулся, ухмылка стала шире.

Я застыла на месте, наблюдая за ним, мое сердце колотилось в горле, желудок скручивало, пока я метала кинжалы глазами. Я собиралась убить его.

— Ты меня слышала? Я сказал, что удвоил наши деньги!

— Ты мог потерять каждый цент, — сказала я сквозь стиснутые зубы. — Ты когда-нибудь думаешь, Истон?

— Знаю. Я думал, меня вырвет, Хейвен. Но я не проиграл. Я выиграл. И получил выигрыш. В конце концов, куча стала такой большой, Хейвен. Святое дерьмо! Это было где-то в три часа ночи. Мы все пили в течение нескольких часов. И Эрик Филипп, ты знаешь капитана пожарной части? У него совсем закончились наличные. Поэтому он бросил документ на стол. «Мне это на самом деле ни к чему, — сказал он. — У нас с женой есть маленькое жилье на другом конце города. Почему я должен платить налоги за жилье, которое мне даже не нужно?» На кону стоял каждый цент, который у нас есть, плюс документ на землю в Каллиопе. — Он снова запустил руки в волосы, его глаза расширились, как будто заново переживая это воспоминание. — Я так сильно дрожал, клянусь Богом. Но я победил. Я, бл*дь, победил!

Я покачала головой, пытаясь наверстать упущенное, мое сердце бешено колотилось в груди, гнев и желание убить его за то, что он рисковал нашей безопасностью, боролись с любой радостью, которую я могла бы испытывать от того, что он удвоил наши деньги.

Что, если бы он проиграл?

Но он не проиграл. Он… выиграл.

Это означало, что теперь мы сможем уехать далеко-далеко отсюда, что принесло как душевную боль, так и облегчение.

— Земля? — Наконец спросила я, его слова упорядочились в моей голове, когда я еще раз встряхнула ею. — В Каллиопе? Что, черт возьми, мы собираемся с этим делать? — Продать? Вернуть? Мужчина, который сыграл в азартные игры, был пьян. Его жена, вероятно, хоронила его тело, пока мы разговаривали.

Истон глубоко вздохнул, его улыбка смягчилась.

— Остаться, — сказал он. — Подожди, пока не увидишь собственность, Хейвен. Я был там сегодня утром. Воздух пахнет фруктами. Там красиво, прямо на берегу озера, со старым красным амбаром. Я рассказывал тебе о свободном месте в пожарной части… ребята сказали мне, что они уверены, я справлюсь с этим. Они даже предложили помочь мне учиться. — Он остановился, затаив дыхание, а я стояла, снова слушая с открытым ртом. — Ты сказала, что в Пелионе только один питомник, что всем жителям Каллиопы приходится ездить туда за покупками.

Мой рот резко закрылся, подбородок вздернулся.

— Да, — пробормотала я. — И то, как обращаются с растениями на их стеллажах — это позор! — взрыв негодования на мгновение придал мне сил.

Он посмотрел на меня.

— Да? Итак… что, если мы что-нибудь предпримем по этому поводу? Что, если мы начнем бизнес на этой собственности? Теперь земля принадлежит нам. Амбар был бы идеальным местом для обустройства. Там достаточно места для парковки. Мы могли бы использовать деньги, которые у нас есть, чтобы начать закупать инвентарь. Знаешь, это началось бы с малого, но, держу пари, достаточно скоро…

— Остаться? — я издаю невеселый смешок. — Остаться? Начать бизнес? Поступить на службу в пожарную часть? Нет, нет, мы не можем остаться. Я рада, что ребята из пожарной части приняли тебя обратно, по крайней мере, как друга по азартным играм и выпивке. — Я не могла сдержать горечь, которая все еще просачивалась в мой тон. — Но мы здесь изгои.

Я крепко зажмурилась.

Сколько лет пройдет, прежде чем я перестану съеживаться при воспоминании о той листовке?

Все мои страхи и неуверенность можно выразить в двух словах.

Самые нежелательные.

— Нам не место в этом городе, Истон.

Здесь идеальный город, где люди пили лимонад на своих верандах и ставили яблочные пироги остывать на подоконники, пока их дети играли у разбрызгивателей, поливающих пышные зеленые газоны. Они не знали даже половины того, кем мы были на самом деле. До какой степени мы были чужими. Что бы они все тогда сказали?

Нет. Беги. Прочь.

Мы должны были.

Но Истон все еще улыбался. Он выглядел смертельно усталым, с похмелья, но непомерно счастливым. Он наклонил голову, его улыбка стала шире.

— Думаю, тебе стоит кое-что посмотреть.

Движение боковым зрением заставило меня повернуть голову в сторону дверного проема, где остановились Бетти, Берт и Крикет.

— Перед вечеринкой ребята из пожарной части спросили, не пойду ли я с ними на городское собрание. Я не хотел, но… они вроде как настояли. Я надел бейсболку и спрятался позади. — Он сделал паузу. — Это было… ну, это было, мягко говоря, интересно. — Мои брови нахмурились, когда он ухмыльнулся. — Пойдем со мной.

Он взял меня за локоть и повел к двери. Бетти тоже взяла меня под руку, пока мы следовали за всей компанией вниз по лестнице в кабинет. Крикет буквально толкнула меня в кресло за столом и включила видео. Я узнала ту же комнату, в которой была несколько дней назад на городском собрании.

— Это… ну… — начала Бетти, наклоняясь вперед, чтобы нажать «Воспроизведение», но остановилась, наморщив лоб, как это бывало, когда она забывала слова.

— Поразительно, — сказал Берт.

— Нет… Нет, не совсем.

— Замечательно.

Бетти нахмурилась еще сильнее.

— Невероятно.

Она усмехнулась.

— Невероятно! Да! Да, это так. О, подожди, пока не увидишь. — И затем она нажала на воспроизведение, когда Трэвис, выглядевший не выспавшимся и двигающийся скованно, вышел на сцену. Он выглядел несчастным… и напуганным. Я наклонилась ближе, мое сердце бешено колотилось, и я едва уловила тихий звук закрывшейся двери, когда осталась одна.

Я сидела в том кресле и наблюдала за всем этим, мои эмоции дико метались от одной крайности к другой. В конце я откинулась на спинку кресла, слезы текли по моему лицу.

Затем дрожащими пальцами я запустила видео заново, желая услышать, как он скажет это снова.

«Я предвзят, потому что влюблен в Хейвен Торрес. Глубоко, несчастно, беззаветно влюблен в нее».

И что он сделал, чтобы подтвердить эти слова. Он поставил на кон все… ради нас. Никто никогда не делал этого. Никто.

Я встала, распахивая дверь. Бетти, Берт, Крикет и Истон все ждали снаружи.

— О мой Бог. — Казалось, больше нечего было сказать.

— Мы так и думали, что ты это скажешь, — сказала Бетти, ее улыбка была такой же мягкой, как ее сердце.

О мой Боже.

— Город все еще говорит об этом, — заметила Крикет. — Полагаю, они будут говорить об этом еще долгое время. Большинство людей не расходились по домам до предрассветных часов. Из того, что мы слышим, семьи воссоединились, дружеские отношения наладились, совесть очистилась, прощение и раскаяние распространились повсюду. Пелион сегодня утром стал еще красивее. — Бетти улыбнулась. — Крикет и меня даже пригласили присоединиться к группе по связям с общественностью. Она была переименована в Гражданский совет имени Боба Смитермана. Хотя его миссия была кардинально…

— Изменена, — подсказал Берт.

— Да. Да, так и есть. Изменена, — подчеркнула она.

Боб Смитерман… мертвый кот. Я вспомнила, в чем только что исповедовалась Крикет на собрании.

Бедный Боб Смитерман. И бедная Бетти. Бедная Крикет.

Я слегка покачала головой. Но все это… с этим придется подождать.

— Я… Я не знаю, что сказать.

Нужно было многое сказать.

— Не думаю, что сейчас время для разговоров. По крайней мере, не с нами, — сказал Берт.

Верно. Наверное.

У меня закружилась голова.

— Мне нужно идти, — сказала я.

— Я тоже так думаю, — Крикет улыбнулась.

— Я оставлю твои комнаты свободными, дорогая! — позвала Бетти, когда я пронеслась мимо них, схватив ключи с крючка у входной двери и распахнув ее.

Гейдж стоял снаружи, прислонившись к своему красному спортивному автомобилю, его лицо расплылось в широкой улыбке, когда он увидел меня. Я остановилась, и он оттолкнулся от своей машины, неся огромный букет срезанных роз. Я медленно спустилась по ступенькам, пока он протягивал мне цветы. Я взяла их, для этого мне понадобились две руки, поднесла к носу и вдохнула их приглушенный аромат.

— Гейдж? Что ты здесь делаешь?

Он наклонил голову, выглядя немного смущенным. Это удивило меня. И очаровало меня. Идеальный Гейдж Бьюкенен смущен передо мной.

— Слышал, ты, возможно, останешься.

— От кого? — нахмурилась я.

— От Трэвиса. Послушай… — он на мгновение посмотрел мне за спину, а затем встретился со мной взглядом. — Я думаю, у нас могло бы быть что-то особенное, Хейвен. Я не открыл тебе свое сердце только потому, что я на том этапе своей жизни, когда хочу чего-то серьезного, а ты была всего лишь проездом через город. Но теперь… что ж, я бы с удовольствием посмотрел, к чему все может привести.

Я уставилась на него, открыв рот.

Я убью его.

— Прошу прощения?

— Не тебя, — сказала я, понимая, что произнесла угрозу вслух. Я вернула ему цветы. — Я польщена твоим предложением, Гейдж. И ты заслуживаешь кого-то серьезного, кого-то идеального, того, для кого ты идеален. — Потому что Гейдж Бьюкенен был идеален. — Но просто это не я. — Я наклонилась и поцеловала его в щеку. — Надеюсь, мы сможем стать друзьями. Мне нужно идти.

И с этими словами я запрыгнула в свою машину и выехала с подъездной дорожки гостиницы «Желтая шпалера». Когда я посмотрела в зеркало заднего вида, вся компания, включая Истона, а теперь и Гейджа, который поднялся по ступенькам, чтобы присоединиться к ним со своим огромным букетом, стояла на крыльце, наблюдая, как я отъезжаю.